исповедь

-я просил не раз прощения, но понимаю, что глупо извиняться перед глухой стеной. Я ненавижу все, что когда-либо сделал, особенно, то, что был рожден. Каждый вдох, словно еще один грех. Все было бессмысленно, к чему я когда-либо притрагивался. Зачем? Я пытаюсь все исправить. Не могу. Падаю вновь, ошибаюсь, ломаюсь, но снова встаю, словно издеваюсь над жизнями других, окружающих меня людей. Вот что такое «магия крови». Она портит твою жизнь, стоит тебе лишь раз подумать о ней. Я столько зла принес, я был предателем, я должен был стать убийцей, а стал неудачником, чья жизнь вот-вот оборвется. Этот маг был слишком уставшим, но не физически, а словно дыша, он уставал и слабел. Эта крохотная исповедь, которую он рассказал преподобной матери, никак не затронула сердце пожилой женщины, она только коснулась его склонившейся головы и ответила. -будешь прощен перед лицом Создателя. Смерть искупит твои грехи, Йован. Она встала и вышла, оставив его одного со своей совестью. Он был слабее, чем ожидал. А все зачем? Чего он хотел добиться? Свободы? Магам ее не дают. Маги должны быть защищены от мира, а мир от них. Все просто. Он лишь зря усложнял, но где смысл теперь искать правду и возможности, когда твое время отмерено заточкой топора палача? -маг, выходи. В камеру вошел храмовник. Он схватил малефикара и поволок его во двор, где тот будет публично казнен. Все просто. Почему раньше нельзя было это увидеть? Ты совершаешь плохой поступок - тебя наказывают. Проще некуда. Его поставили на деревянный помост. А небо было таким голубым. Пахло весной, жизнью. Даже уже где-то пели птицы. А еще были цветы. Много цветов. Весь Редклиф цвел. Какой хороший день для казни мага- отступника -малефикара . Йован бы руки развел, чтобы ощутить на кончиках пальцев ветер, но не мог, запястья были связаны, как будто бы ирония. Сейчас он видит то, что хотел видеть всю жизнь. Как жалко и просто. Все могло бы быть лучше, родись он без магии или совсем не родись на свет. Так спокойно и просто. Почему он раньше этого не видел? Ах, да. Были стены, были преграды, не позволяющие ему выходить. Они запирали его от неба и травы. От этих цветов и птиц. Йовану нельзя было смотреть на них. Нельзя было смотреть. Его толкнули, грубо и сильно, положив голову на плаху. Вот они- последние вдохи и выдохи. А будет ли больно? Что будет после? А будет ли кто-нибудь скучать по магу Йовану? Ответ прост. Нет.