Доверие

Айзек оказывается единственным, кому дозволено прикасаться к этой роскошной гриве. Он не знает, чем заслужил такое доверие, но с каким-то немым восторгом прикасается кончиками пальцев к темным, шелковистым прядям. Они слегка кусают кожу статическим электричеством, словно шерсть животного, но волосы Дерека намного мягче. Лейхи благоговейно оглядывает черное, струящееся между подрагивающими пальцами золото и, не выдерживая, склоняется, осторожно принюхиваясь. Резкий запах альфы — звериный, насыщенный и еще один, едва уловимый на этом фоне — свежей, холодной мяты. Да, Айзек знает, откуда он, даже слишком хорошо. Он помнит расслабленное тело вожака в ванной, тяжелые влажные волосы, перевешивающиеся за бортик и глухой короткий рык. Тогда он попытался испариться, провалиться сквозь ветхий пол или просто промотать тот момент, когда его размазывают по стене. Дерек не любил, когда кто-то вламывался в его личное пространство. И уж тем более в ванную. И когда Айзек, неловко бормоча какие-то бессвязные извинения, попытался уйти, тот отозвался глухим, но удивительно мягким тоном. — Помоги мне с этим, — он едва приоткрывает глаза и смотрит в упор, заставляя замереть на месте. Так некогда Каа подзывал несчастных бандерлогов ближе. Айзек проглотил глупое и неуместное «С чем?». Один человек уже научил его выполнять приказы без лишних вопросов. Хотя он и не считал, что должен читать мысли Дерека, но чувство самосохранения подсказывало ему, что заткнуться — лучшая стратегия на данный момент. Чего от него на самом деле хотят, он понял спустя несколько секунд, когда Хейл кинул в него флакон с каким-то шампунем, от которого отвратительно разило мятой. Вернее, пахло, конечно, но для обострённого чутья это было просто пыткой. Айзек поморщился на мгновение, сдерживая секундный рвотный позыв, но сразу же перевел взгляд на волосы. Они едва-едва не доставали влажными кончиками до пола, а отдельные пряди липли к лицу Дерека, очерчивали острые скулы, цеплялись за уголок приоткрытого рта, скользили по шее и груди вниз туда, куда Айзек просто запретил себе смотреть. Лейхи медленно выдохнул и провел языком по своим губам, даже сам улавливая, как зачастило его сердце. С тех пор, как на альфу свалилось это «проклятье», он не мог отвести от волос взгляд, украдкой наблюдая за тем, как они топорщатся, когда Дерек зол, или расслабленно стекают по плечам, когда он задремывает наконец. Айзеку нужно, кажется, всего лишь какое-то мгновение, чтобы подойти ближе и встать на колени. Он совершенно не задумывается о том, что делает. Просто по наитию, доверяясь желаниям и инстинктам. В ванной ужасно душно, джинсы на коленях быстро пропитываются водой, но это не отвлекает, остается незамеченным. Он тянет руки, чтобы наконец прикоснуться, попробовать на ощупь. Дерек даже не рычит, расслабленно опуская руки по обе стороны бортиков ванной, и Айзек смелеет. Он осторожен, аккуратен так, как реставраторы с таинственной улыбкой Джоконды. Волосы, кажется, живут чуть ли не собственной жизнью, потому что на какой-то момент ему кажется, что они сами льнут к его пальцам. Он с каким-то болезненным обожанием тянется к макушке Дерека, почти не дыша и втягивает запах, надеясь, что ему не скрутят шею, прежде чем он его почувствует. Тот не шевелится, кажется все таким же расслабленным, но Айзек слышит, как сердце оборотня сбивается с ритма, и сразу же немного отстраняется. Он знает, каково это, когда тебя дергают за волосы, когда не жалеют сил и рвут их, почти снимая скальп. Так что ему даже не нужно догадываться, как чувствовал себя альфа, когда впервые попытался состричь это великолепие и огласил своим яростным воем, кажется, весь город. Тогда все побоялись вопросов, разве что Питер попытался вставить что-то про Рапунцель и принцев на белых порше, но сверкнувший алым взгляд заставил заткнуться и его. Лейхи выдавливает шампунь на ладони и мягко зарывается в темные пряди, оглаживая, перебирая в тонких пальцах каждый волосок, борясь с назойливыми видениями. Как он зарывается носом в эти волосы, а они опутывают его, будто множество ласковых рук, скользят по коже, задевают кончиками лицо. Ему кажется, что он задыхается, когда в своей призрачной иллюзии чувствует касание чужих губ и щекочущее ощущение шелковистых волос по разгоряченной коже. Айзек шумно выдыхает и тут же смаргивает, выдавливая еще шампуня и подбираясь к волосам вплотную. Пена стекает с волос по рукам, белая майка промокает, обжигает холодком кожу, заставляя волосы на загривке встать дыбом. Дерек расслабленно рычит, когда пальцы с шампунем зарываются в волосы у основания и аккуратно массируют уставшую от тяжести кожу. Все это кажется Айзеку очень качественной галлюцинацией, и он, кажется, даже готов умереть за нее, как некоторые умирают за флаг своей родины. Такое доверие от альфы сшибает с ног, заставляет сердце биться где-то в горле, разрывать легкие чистым восторгом, который едва удается держать под контролем. Он не высказывает это вслух, да и не нужно, когда Дерек вот так легко протягивает руку, аккуратно цепляя пальцем один из теплых завитков Айзека у самого виска, скользит костяшками пальцев вслепую по скуле. Тот замирает, не дыша. Ничего больше, но Лейхи отчаянно борется с собой, чтобы не прижаться к теплой ладони, все еще ощущая под пальцами мягкие, шелковистые пряди.

***

— Ох, и боже ты мой, кхалл Дрого сменил род деятельности?! — Стайлз не может не восклицать. Дерек неприязненно щурится, взрыкивая и отбрасывает косу за спину. — Заткнись, Стиллински. Айзек расплывается в несвойственной ему умиротворенной улыбке, совершенно невзначай поигрывая в пальцах с кончиком косы и радуется, что Стайлз не может видеть его лица.