Трудно быть омегой, когда кроме этого ты герцог Окделл и, к тому же, единственный и последний мужчина в семье. Кроме Ричарда стать наследником Надора не мог никто.
Омег, стоящих во главе семьи, Талиг презирал, поэтому частенько при живом старшем омеге титул вручали младшему альфе. Иногда ситуации доводились до абсурда и всеобщего позора, так что многие семьи предпочитали скрывать статус детей до того, как они устроятся в обществе.
Но Ричарду Окделлу «устроиться в обществе» было практически невозможно. Кроме того, что он был омегой, являлся еще и сыном покойного Эгмонта, поднявшего восстание. Единственной лазейкой, лестницей в небо, стал приказ из столицы: обучиться в школе оруженосцев — Лаик.
Дикон боялся шумной столицы, олларовских собак, кишащих в ней, словно ызарги. Но ведь не все еще кончено! Кроме врагов есть еще и Люди Чести — друзья отца, которые не откажутся взять его к себе в оруженосцы.
Однако как стремительно разрушились все надежды! В Фабианов день Ричард стоял перед Людьми Чести, которые побоялись запрета Его Высокопреосвященства, и готов был взвыть от тоски. Он был разочарован и сломлен! О, как же больно разочаровываться в своих идеалах!
А потом, за несколько секунд до завершения церемонии, послышался ленивый бархатный баритон: «Я, Рокэ, герцог Алва, Первый маршал Талига, принимаю вашу службу». Ричард плохо помнил, как поднялся по ступенькам и опустился на колени перед убийцей отца. Удивительно — он всегда думал, что руки у подобного человека должны быть большими, грубыми и шершавыми, но они оказались совсем другими: на удивление бледными, с тонкими пальцами, на самых кончиках которых были твердые мозоли — единственная грубость на этих руках.
Ворон был спокоен и равнодушен. Почему он взял к себе оруженосцем именно Ричарда? Решил поиздеваться? Понял, что юноша омега, и захотел унизить? Дикон на негнущихся ногах встал за спину эра. Его руки дрожали, а грудь словно обхватили железным обручем, не позволяющим вздохнуть. У Алвы были красивые волосы: черные и густые. Альфы редко носили такие.
То, что враг альфа, Ричард понял сразу. Как не понять? От этого человека несло опасностью и силой за несколько хорн!
Удивительный все же Рокэ человек! Он взял себе оруженосца, сказал, что меньше, чем оруженосец, ему нужен только духовник, и почти не замечал. Чем вызвано подобное поведение, Ричард не знал. Он ожидал насмешек, презрения, даже боли, но Алва предпочитал вести себя с оруженосцем так же, как и со всеми остальными слугами.
А потом Рокэ взял Ричарда на войну. Дарамское сражение Окделл запомнил навсегда — особенно ту искреннюю улыбку и руку монсеньора в волосах во время пушечного выстрела. Она была нежной. Глупо звучит, не так ли? Особенно из его, сына Эгмонта, уст.
Возвращение в Олларию — как быстро приедаются чужие названия! — было ярким, запомнившимся всем событием, а Ричарду — больше всего. Но в том была вина не внезапно врученного меча Раканов Рокэ и даже не необычного и пугающего явления в небе, а выстрел, произошедший после.
Ричард не сразу понял, что происходит. Он уловил лишь удивительно быстрое движение Алвы, натянувшего поводья и поднявшего Моро на дыбы. Прозвучал выстрел, и мориск заливисто заржал. Покушение? Как низко!
Ричард стремительным движением слез с Соны, оказавшись рядом с Рокэ сию же секунду. Он задрожал. Рука неуверенно застыла на уровне лица и испуганно сжала черно-синюю ткань колета маршала. Алва был даже не ранен — омега, чуть расслабившись, выдохнул.
— Юноша, если вам нужно что-то — объясняйте словами, — с явным раздражением и злостью произнес Ворон.
Он что-то шепнул своему вороному мориску и доверил своим кэналлийцам, а сам тут же вошел в дом, уводя с собой Дика. А тот все не отпускал. В доме бояться было нечего, но рука у Ричарда все еще дрожала и лежала где-то в районе локтя Первого маршала.
— Ну же! — воскликнул вдруг Алва, откинув Дика в кресло в собственном кабинете.
Омега испуганно воззрился на него, но тут же опустил взор. Он понял: Рокэ тоже был на взводе. Впрочем, узнать, была ли это тревога за Моро, обычное раздражение или же действительный испуг, понять возможности не представлялось.
Ворон извлек из секретера бутылку «Черной крови» и, не удосужившись даже выдержать вино в специально предназначенном кувшине, налил его в бокал и протянул оруженосцу. Тот выпил залпом.
— Право, пора запретить омегам становиться оруженосцами! — воскликнул Алва и сам плюхнулся в кресло.
Его пальцы принялись нервно постукивать по столу, отбивая какую-то мелодию.
— Монсеньор… Кто мог решиться на ваше убийство? Это же…
Рокэ опешил и в душе усмехнулся. Настолько считает себя незначительным, что не заметил покушение на собственную жизнь?
— У меня много врагов.
— Но как же!..
Ричард вскочил и по инерции сделал пару шагов вперед. Ноги подогнулись то ли от усталости, то ли от волнения, и омега упал на колени. Рокэ лишь поднял бровь вверх и глотнул вина прямо из бутылки. Раньше подобного он себе не позволял. Волнуется?
Дик всхлипнул; по щекам прокатились горячие слезы. Он не мог остановиться и одновременно боялся гнева Алвы за эту свою слабость. Как часто Рокэ подвергает себя опасности! Как часто он оказывается на грани гибели! Как больно осознавать, что никто не поддерживает его, не сострадает!..
— Ричард! — прикрикнул Ворон, но голос его дрогнул.
Омега закрыл лицо руками и вдруг уткнулся носом в колени эра. Он плакал неслышно, потому что знал: Алва не выносит слез. Плечи его подрагивали.
— Возьмите себя в руки, юноша! — произнес уже тихо, с хрипотцой, Рокэ. — Идите в свою комнату. Я не умею утешать впечатлительных омег.
Дик уже хотел подняться и тихо уйти, но вдруг на макушку легла горячая рука Рокэ. Это было такое знакомое прикосновение, совсем как тогда, у пушки, во время Дарамского сражения. Ричард шмыгнул носом последний раз и положил голову на колени маршала. Но тот вдруг вздохнул устало и, одним движением усадив омегу к себе, прижал к плечу.
Ричард больше не плакал, лишь смущенно сжимал в руках ткань рубашки монсеньора. Грудь Алвы мерно вздымалась. Ни сердцебиение, ни дыхание не выдавали никаких эмоций маршала. Казалось, он нисколько не был удивлен или обеспокоен. Чувствовалась лишь усталость. Дик лежал на плече Рокэ и не шевелился. Он боялся поднять глаза и столкнуться взглядами с эром, боялся пошевелиться и принести неудобства или разозлить. Горячее дыхание Рокэ обжигало висок, сильные руки, казалось, обожгут кожу под колетом.
— Успокоился? — раздалось спустя какое-то время над головой.
Ричард кивнул и вжал голову в плечи. Он был смущен. И смущен не только тем, что пребывал на руках альфы: ему в бедро недвусмысленно упирался член Алвы. Это была вполне нормальная реакция на близость нетронутого омеги. Впрочем, Ворон поведением не выдавал своего возбуждения. Ричарду стало неловко.
— Монсеньор, вы… — тихо шепнул он и тут же запнулся.
— Раз успокоился, можешь идти, — спокойно, даже чуть брезгливо кинул Рокэ.
И Дик дернулся, а затем почувствовал, как дрогнули руки маршала на его плече. Да, он определенно был возбужден и хотел его, но держался отстраненно, проявляя чудеса выдержки.
— А вы…
— Иди! — Алва убрал руки с плеч омеги.
— Но как же…
— Хватит! — тихо и грозно произнес альфа.
Ричарда одновременно пугала и возбуждала эта ситуация. Он ни разу еще не видел Алву с подобной стороны, а сейчас…
Омега закусил губу. Он тоже возбудился и уже не мог скрыть этого. Рокэ усмехнулся и провел по глазам рукой, как обычно он делал, когда чувствовал усталость.
Дикон хотел ласки, но боялся, потому что смотрел на руки Рокэ и понимал, что именно они убили его отца. Недавно он говорил, что убийство из-под куста — низость, а сейчас сам готов отдаться убийце отца. Нет, он не может позволить себе подобного. Что скажет матушка? Она просто убьет его, как убили Джастина Придда родственники.
Ричард неловко поднялся и снова взглянул на Рокэ. Его щеки казались неестественно и болезненно покрасневшими. Он отнял ладонь от лица и взглянул на Дика, словно ожидая от него чего-то.
— Спасибо, монсеньор, — тихо, с немым отчаянием и бесконечной тоской шепнул Ричард, готовый снова расплакаться.
Руки Рокэ чуть подрагивали. Вдруг он громко выдохнул, на мгновение замер и, вскочив с кресла, грубо схватил омегу за запястья. Тот отшатнулся, что-то удивленно пискнул и попытался вырваться из болезненного захвата. Ворон не проронил ни слова и казался таким же спокойным, как и раньше.
— Какая глупость! Нелепость! — воскликнул он с иронией. — Ты расплакался, словно какая-то эрэа, а теперь еще и возбужден! Я думал, Окделлы тверды и незыблемы! Но вот глава этой прелестнейшей семьи ревет на руках у убийцы своего отца! Отвратительно!
Рокэ говорил тихо, выплевывая каждое слово с ядом и злобой. Ричард забился сильнее, вырывался, но хватка у альфы была железной.
— Как вы смеете?! — вскрикнул омега в сердцах.
Он не плакал, но голос его дрожал, словно натянутая до предела струна, задетая по неосторожности пальцем. Владельцем этого пальца был Рокэ.
— Я смею все! — на выдохе сказал маршал, словно давно приготовился произнести эту фразу.
Ричард запнулся о шкуру черного льва, лежащую на полу, и повалился вниз, утянув за собой Алву. Удар вышиб из груди весь воздух; в спине отдалось резкой болью, которая тут же стала утихать. Рокэ вдруг рассмеялся.
— Я вижу, ты действительно хочешь меня, — произнес он уже менее ядовито.
Ричард охнул и набрал в легкие побольше воздуха. Нога маршала упиралась прямо ему в пах и обжигала. В мыслях уже стали проноситься пошлые картинки. Нет, он не может допустить этого союза! Союза с убийцей, безбожником и мерзавцем! Но таким прекрасным мерзавцем…
Рокэ перехватил руки Ричарда и прижал к полу прямо над его головой. Одна рука скользнула вниз и сквозь штаны сжала член юноши. Тот всхлипнул, отвернулся и вновь забрыкался. Он боялся, злился и хотел одновременно. Эти эмоции разрывали его, противоречили друг другу.
— Не упирайся, — шепнул альфа на ухо Окделлу. — Тебе ведь нравится.
— Прекратите! — вскричал Дик.
Алва недовольно сощурился и заткнул его поцелуем. Между прочим, очень действенный метод…
Длинные тонкие пальцы Рокэ скользнули в штаны и скоро нашли то самое место, скользнув внутрь. Ричард простонал. Из глаз его снова потекли слезы, но он сам не понимал, из-за чего плачет.
— Девственник… — мурлыкнул Ворон удовлетворенно. — Чего и следовало ожидать от Окделла.
Омега больше не кричал. Он был поражен, испуган, чувствовал себя обесчещенным и оскорбленным. Наверное, то же чувствует Катарина, когда Ворон приходит к ней в будуар.
Ричард не смотрел в глаза Рокэ, когда тот брал его. Ему было хорошо, и он чувствовал себя виноватым за это. Но как же омеге сопротивляться альфе, который насилует его? А разве насилует? Да, Дикон не хотел этой близости, не мог позволить себе потерять невинность здесь и сейчас, но теперь, когда Алва двигается внутри, совсем не может возразить ему, даже отбиваться перестал.
— Ты так упрям, — произнес Алва. Его дыхание сбилось, словно после длительного бега. — Не желаешь признать свое удовлетворение…
Ричард молчал, стараясь сдерживать стоны возбуждения, рвущиеся наружу, лишь в обиде поджал губы и закрыл глаза. Он хотел оказаться в своей комнате или даже в доме эра Августа. Там все же безопасней…
Закончив, Рокэ ничего не сказал, лишь вернулся в свое кресло и налил вина в два бокала. Ричард лежал на полу - открытый, раскрасневшийся, оскорбленный. Он не мог взглянуть даже в глаза эра, а потом просто перекатился на бок и уставился на пламя в камине, которое, впрочем, совсем не согревало.
— Юноша, вино ждет вас, — маршал вновь вернулся к своему обычному чуть насмешливому тону.
Ричард приподнялся и сел, отметив необычные ощущения в теле, и с укором взглянул на Рокэ. Тот замолчал; бокал в руках Рокэ дрогнул, но он не отвел глаз.
— Я зря пожалел вас, — произнес Ричард и понял, что голос у него совсем осип.
Он поднялся и на нетвердых ногах покинул комнату. Лучше уйти сейчас, сбежать, пока Ворон вновь не увидел слезы на лице оруженосца.
***
Время летело мучительно медленно. Ричард прятался в своей комнате, не показывался даже Хуану, который все норовил войти и убедиться, что с мальчишкой все в порядке. Омега не видел хозяина дома уже давно, ни разу с той ночи. Это радовало и пугало одновременно. Почему альфа исчез? Почему не показывается? Стыдится? Ха! Разве Алва вообще может чувствовать себя виноватым?! Глупости!
А потом вовремя не пришла течка. Минуло уже несколько дней с назначенной даты, и омега не на шутку перепугался. Да он же носит ребенка! Какой позор — понести от убийцы отца, потомка предателя! Омега не знал, что делать, к кому обратиться за помощью и советом. Эр Август? Он ведь добрый человек, он должен понять.
Ричард в тот же день сорвался с места и явился к Штанцлеру. Пожилой бета удивился внезапному визиту, насторожился, но потом улыбнулся своей доброй грустной улыбкой и пригласил Дика в отдельную комнату.
Омега был взбудоражен. Сейчас, явившись к кансилльеру, он понял, что не может ничего ему рассказать. «Эр Август, я ношу ребенка от убийцы отца, главного врага великой Талигойи!» — сказать подобное — наивысшая глупость. И ведь Штанцлер может повернуть все в нужную сторону, выставить Рокэ насильником и мерзавцем, да только Ричард не хотел этого. Рокэ был мерзавцем, но он был честным и благородным мерзавцем.
— Читай, — сказал вдруг Штанцлер устало, с нотками боли в голосе.
Омега послушно вгляделся в лист, украшенный мелким витиеватым почерком. «Катарина Оллар» — значилось в самом начале. Ричард поморщился. Недавно он застал многоуважаемую королеву и Алву в весьма недвусмысленной позе. Ее Величество было жаль, а Рокэ… Рокэ хотелось высказать все. Однако в этом не было смысла. Ворон все равно никогда не раскается…
Дик скользнул дальше по списку и прочел множество знакомых имен. Сердце стало трепыхаться в груди. Что значат эти имена? Что хочет сказать эр Август?
— Эти люди погибнут к осени. Они мешают Дораку.
Ричард покачнулся и свалился в кресло. Все они… И даже эр Август! Нет, это непременно нужно остановить! Как? Убить кардинала? Нет, это невозможно! Да и грех — убивать священнослужителя.
— Что я могу сделать? — спросил сиплым голосом омега.
— Главное оружие Его Высокопреосвященства — Рокэ Алва. Если убить его, Дорак не сможет победить, не сможет безнаказанно убить Катарину, — глаза кансилльера хищно сверкнули. — Возьми это кольцо, мой мальчик.
Август Штанцлер выложил перед Диком изящно сделанный перстень с красным камнем в форме молнии. Знак Эпине?
— Это кольцо принадлежало семье Эпине. Только надави ногтем на молнию — откроется ячейка. Там лежат два белых зернышка…
— Яд?! — ужаснулся Ричард и снова вскочил. — Это бесчестно!
— Алву хранит сам Леворукий, Ричард, — вновь сделался печальным Штанцлер. — Его не убить ни пулей, ни шпагой. Но — подумай только — всего лишь высыпав яд в бутылку вина, ты избавишь Талигойю от всех проблем! Всего лишь одним движением… Рокэ умрет не сразу, лишь через сутки.
— Я… не знаю, эр Август, — промямлил омега, косясь на кольцо.
Яд? Очень даже неплохой вариант! Выпей вместе с вином — уйдешь в Закат, сохранив тайну о ребенке.
— Просто возьми кольцо, — сказал кансилльер. — Я уже стар, а ты… ты сможешь отдать его маркизу Эр-При, если встретишь.
Ричард вздохнул, призывая себя к успокоению, кивнул и спрятал кольцо в карман. Яд… Рокэ заслужил его! За Талигойю, за Эгмонта Окделла, за его еще не родившегося ребенка!
***
— Юноша, коль пришли, не стойте под дверью! — послышался голос Первого маршала.
В нем было чуть больше насмешки, чем обычно. Ричард сам пришел в его комнату? Это интересно!
Омега неловко вошел и замер у двери. Сердце его стучало в груди. Сейчас он убьет Алву — отца его ребенка, своего эра, которому присягнул! Как низко пал Человек Чести! Честь? Нет, он больше не имеет к ней никакого отношения…
— Налейте мне вина, — лениво произнес Ворон.
Ричард нетвердой походкой подошел к секретеру, достал оттуда бутыль и принялся переливать в специально предназначенный кувшин. Он стоял спиной к эру. Сейчас! Ноготь уперся в камень в форме молнии; две крупинки упали в кувшин и растворились в вине. Сердце Ричарда стучало слишком громко, и он боялся, что монсеньор все поймет.
— Вы что-то хотели от меня, юноша? — произнес Рокэ, не отрывая взгляда от каких-то бумаг.
Ричард не знал, что ему сказать. Он сел в кресло напротив и с тревогой наблюдал, как Рокэ наклонил кувшин. Отравленное вино оказалось в его кубке.
— Как умер мой отец?
Да, тот самый вопрос, который следует задать. Он должен узнать все сейчас, иначе потом задавать его будет просто некому.
Рокэ оторвался от бумаг, взглянул на оруженосца и удивленно приподнял одну бровь вверх.
— Это была линия.
— Линия?! — вскочил Ричард и снова сел, смутившись под взглядом Алвы. Он говорил необычайно серьезно.
Да, отец хромал — у него не было шанса выжить в обычной дуэли, но линия… Леворукий и все кошки, он мог победить! Омегу передернуло от внезапного осознания: этой дуэлью Ворон спас Эгмонта от позорного приговора. Если бы не эта дуэль, омега вообще не был бы сейчас властителем Надора!
Рокэ мерзавец… Но такой добрый мерзавец…
Вдруг Алва налил вина и омеге, улыбнувшись недоброй улыбкой. Ричард сглотнул, но не стал возражать. Он знал, что должен умереть. А Надор… У Дика есть еще сутки. Он успеет написать послание матушке с благословением брака Айрис и Наля. Да, так будет лучше для всех…
— За что ты хочешь выпить? — Рокэ перешел на «ты»; Дикон вздрогнул от его голоса.
— За… за справедливость.
— Еще один призрак… Что же, я выпью за жизнь и все ее краски.
Рокэ поднял бокал, пригубил дорогое кэналлийское вино. Ричард смотрел на это и дрожал. Это страшно — смотреть на человека, который не подозревает, что пьет яд.
— Монсеньор… — тихо произнес Ричард, нисколько не смущаясь. — Я проклял тот день, когда вам вручили меч Раканов. Вы обесчестили меня, обрекли на насмешки, а сейчас спокойно сидите здесь и размышляете о том, что любите жизнь! Вы ужасны…
— Ты сам захотел этого, — сурово произнес Алва и отпил еще вина. — Странный букет… И разве я обрекал тебя на насмешки? Если ты только не сказал о той ночи кансилльеру…
— Насмешки… Вы не понимаете…
— В самом деле… Ты же не мог понести?! — рассмеялся Алва, но тут же смех его стих, а взгляд сделался серьезным и брезгливым. — Это правда?
Ричард поднял взгляд и уставился на эра. На ресницах блестели слезы. Рокэ вздрогнул и, осушив кубок, налил себе еще вина.
— Выпьем за это, — усмехнулся Дик горько и поднял свой кубок.
Холод металла коснулся его губ, но тут же Рокэ метнулся вперед и выбил его из рук омеги. Взгляд сделался непроницаемым и серьезным, глаза блестели под желтоватым светом огня в камине. Слеза скатилась по щеке оруженосца, но он не позволял себе большего, молчал. Ладонь наткнулась на холодную рукоять отцовского кинжала. Он не может остаться жить, когда умрет даже Алва… Он должен умереть! Ричард выхватил оружие и, зажмурившись, рванул его к собственной шее. Рокэ не медлил. Таким же быстрым движением он вырвал Дика из кресла и, уронив на пол, выхватил кинжал из его рук. Семейная реликвия улетела куда-то в темноту. Ричард оказался прижат к полу, совсем как тогда…
— Не смей, — произнес Рокэ и, поднявшись, вернулся в кресло. — Хуан!
***
Ричарда бросили в закрытую карету и повезли прочь. Он ехал уже которые сутки, боялся, беспрестанно плакал и молил Создателя послать ему весточку о Рокэ. Жив ли он? Ричард сам еще не знал, хочет ли его смерти. Рокэ… Добрый мерзавец…
Хуан смотрел на оруженосца хмуро, но с сожалением и тоской. Иногда он подходил, заглядывал прямо в глаза юноше, приоткрывал рот, чтобы что-то сказать, но тут же делал несколько шагов назад и безмолвно уходил. Ричарда мучили незнание, страх, одиночество.
А потом карета остановилась, послышались знакомые голоса и кэналлийская речь, отчего-то ставшая более веселой, яркой, живой.
— Дор Рикардо, — Хуан открыл дверцу кареты и выпустил наконец Дика на свежий воздух.
Омега оказался на земле и покачнулся. Он уже и забыл, что почва под ногами может быть твердой и не раскачивающейся из стороны в сторону. В нос ударил непривычный соленый запах. Море? А потом Ричард открыл глаза и застыл, притянув ладони к губам. Красные цветущие гранаты, белый дворец…
Алвасете, дом Рокэ.
— Почему? — прошептал Ричард и обернулся к Хуану.
Старый кэналлиец достал откуда-то коробочку и вручил ее омеге. Ричард снова покачнулся, но уже не из-за внезапного головокружения. На коробочке был выгравирован герб дома Ветра.
— Соберано приказал мне передать это дору Рикардо. Мы отведем дора в его комнату, и там он откроет послание.
Ричард кивнул и прижал коробочку к груди. Что там? Исповедь? Извинение? Очередная насмешка или приказ?
Омега не заметил, как добрался до комнат, даже не запомнил путь, хотя сделать это следовало в первую очередь. Как только он остался один в больших комнатах с мягкой новой мебелью и портретами на стенах, открыл коробочку.
Руки задрожали, крышка коробочки выпала из рук, и Дик в испуге выдохнул весь воздух из легких. Внутри лежало всего три предмета: фамильный кинжал, кольцо Эпине и письмо. Юноша сначала достал кольцо и робко нажал на молнию. Там лежала небольшая рисинка точно такого же яда. Алва сам положил туда яд. Но зачем? Кинжал был нетронут.
Ричард судорожно вытащил письмо и аккуратно сорвал печать. От ровного знакомого почерка закружилась голова.
«Яд — оружие женщин и стариков. Вы, Ричард Окделл, не женщина и не старик. Впрочем, я прекрасно знаю одного пренеприятного старика из Людей Чести. Можете быть уверенны, он более не прибегнет к подобному методу убийства.
Впрочем, несмотря на сговор с этим Гусем, я готов вас простить. Неожиданная новость о вашем положении, признаться, сбила меня с толку. Пожалуй, я спишу эту попытку лишения жизни на вашу неустойчивую психику в данный период времени и сильное потрясение. Можете оставаться в Алвасете сколь угодно долго. Будьте уверены, ваша многоуважаемая Честь от этого нисколько не пострадает.
Однако если свое положение вы все же считаете позорным, можете воспользоваться приложенными мною сувенирами.
Но, Ричард, я буду рад, если вы сохраните себе и нашему ребенку жизнь».
Несколько капель слез упали на лист; чернила намокли и стали расплываться. И ни слова о своем самочувствии, о своей жизни… О Рокэ…
Какой же добрый ты, мерзавец!..
