Останьтесь

Секретарь Дзю-О-Те вернулся в палату, делая вид, что не догадался, чем занимался Хисока в его отсутствие. Склонившийся над пациентом, вставший на цыпочки, — его намерения с головой выдавал замерший с трогательным щенячьим выражением лица Цузуки, который явно не успел получить то, к чему склонял Малыша. Правда, понять, кто, кого и куда склонял, было довольно трудно. Тацуми помедлил у порога, размешивая маленькой пластиковой ложечкой сахар в стакане, дождался, пока Хисока в паническом припадке переметнется на другой конец палаты, подальше от чумного (то есть, больного), и только потом переступил порог палаты, в которую нынче так зачастил Цузуки. Выглядел секретарь как и вчера, как и каждый божий день. Строго деловой костюм с иголочки, рассчетливо холодный взгляд, заранее подсчитывающий любой ущерб, чистые руки с коротко стрижеными ногтями, без единого пятнышка, как и его репутация, очки. Поверх всей этой безупречности накинут больничный, режущий своей белизной глаз, халат, да букет флоксов. — Ну вот, я вернулся, — оповестил он всех. Пусть и немного поздно. — Кофейные автоматы — все же очень полезное нововведение. Что такое, Цузуки? Конечно, вкусно. Ты только понюхай. Что ты такое говоришь, тебе нельзя кофе. Хватит и твоей обычной бессонницы. Что? Конечно, это тебе. Осторожно, не урони подарок. И это тебе, ну. Кому же еще? Что такое? Не любишь книжки? А если я почитаю тебе на ночь, другое дело, не так ли? Хисока-кун, не хмурься так, тебе я тоже могу почитать. Сказку о Спящей красавице и прекрасном мальчике, который пробудил ее своим поцелуем. Что, не хочешь? Потому что я проспойлерил концовку? Ну и словечки, Хисока-кун. Пройдя к кровати и поставив на столик дымящийся стаканчик с капучино, секретарь заботливо поправил подушки, заставляя Хисоку ревниво и очень громко сопеть в сторонке. Секретарь не претендовал на симпатии Цузуки, он просто подавал пример ревнивой и не слишком сообразительной молодежи, у которой один ветер в голове. Цузуки упрямо потянулся к столику, стоило на секунду отвлечься. — Все равно хочешь попробовать? Ну, как я могу тебе отказать? Хорошо. Только один глоток. Нет, Хисока-кун, тебе я не принес кофе. Детям нельзя кофе, дети в твоем возрасте пьют сладкий какао. Правильно, или газировку. Принести тебе газировку? А чем ты в это время будешь заниматься? И то верно — не мое дело. Надеюсь, мне не придется снова поправлять подушки. Да, я все видел. Не отворачивайся, Цузуки, что ты такое говоришь, я не слышу. Ты виноват? Попросил Хисоку измерить температуру? Как так? Хорошо, если я наклонюсь, ты скажешь мне на ушко? Кажется, Малыш против этого. Смотри, он сам решил сходить за газировкой, какой славный мальчик. И не за чем так хлопать дверью. Надеюсь, он не заблудится. Нет-нет, Цузуки, ты не должен вставать с кровати. С ним ничего не случится. Ну и что, что прошлое. Подумаешь, дурное предчувствие. Такая у нас работа. Истошный крик не успевшего покинуть пределы слышимости Хисоки огласил весь этаж. Цузуки, собрав все силы в кулак, навалился на Тацуми, пытаясь пробиться к двери, упершись в плечо коллеге, как выброшенный на берег, уставший кит-касатка. Но вопреки всем своим стараниям, даже с кровати не смог встать, как ни старался. И если бы Тацуми вовремя не прижал больного к подушкам, тот и вовсе растекся бы по полу. — Ты был прав. Давай, я посмотрю, что случилось, а ты полежишь здесь. Что ты делаешь, Цузуки? Не надо лезть мне под рубашку, у тебя руки холодные. Это не то, о чем вы подумали! Здравствуй, Ватари. Добрый вечер, доктор Мураки... Доктор Мураки?! Я требую объяснений. Как это, у тебя не было выбора? Что значит, он написал что-то на моей спине? Повернись. Фух, напугал! Это всего лишь записка «Пни меня», олух. Нет, не «Пни меня, олух», а просто «Пни меня». Олух. Ну все, уйди, пока я тебя не выпнул насовсем. Развелось паникеров! Доктор Мураки, это из-за Вас Хисока кричал? Как это, Вы не заметили? Вы не заметили кричащего Вам вслед мальчика? Он всегда такой шумный, не спорю… Но все же. Ватари, зайди обратно! Где ты его в последний раз видел? У автомата с кофе? Какая еще кнопка «Бурбон»? Что Вы говорите, доктор? Теперь и такая есть? Час от часу не легче! Ватари, присмотри за Цузуки, пока я не вернусь. Меня не волнует, с кем ты не хочешь оставаться наедине. Я в жизни не поверю, что стикер с надписью «Пни меня» накладывает смертельное проклятье. Да, у меня на спине такой же. Ха-ха, очень смешно, доктор. Не пугайте Ватари, очень Вас прошу. И не прикасайтесь к Цузуки. Что ты опять там мямлишь, Ютака? Справедливо и обратное? Бог тебе в помощь. И, упомянув всуе, секретарь исчез, взметнув в воздух полы белого халата. Ватари покорно прислонился к косяку и прикрыл дверь, оставляя маленькую брешь, в которую всегда можно будет позвать на помощь. *** — Рад тебя видеть, Цузуки. Кто это у нас такой озорной и полосатый? Еще и дерет мою штанину? Тода? Удивительная способность шикигами восстанавливать силы вместе со своим хозяином. Или же отдавать ему свои? Ладно, можешь не отвечать. И не трону я твоего котенка. Я, кажется, понял. Ты так рад меня видеть, что призвал это неокрепшее немощное существо? Боже правый, не трать напрасно силы. Можно я возьму его на руки? На секундочку. Только погладить. Нет? Только прикурить. Твой друг подсказывает, что в больнице нельзя курить. Не могу не согласиться. Я же все-таки опытный врач. Ладно, просто отзови своего питомца, пока он не спалил занавески. Хочешь узнать, зачем я здесь? Неужели это не столь очевидно? Я пришел посмотреть на тебя, свет очей моих. И кроме того я принес тебе фанатскую почту. Чего ты так на меня глядишь? Это правда. И если позволишь мне присесть рядом… Что? Не так близко? Но как тогда я буду читать тебе письма? Да брось, я уже успел к своему приходу отобрать лучшие. Кто сказал, что нельзя читать чужие письма? Я доктор, мне можно. Вот что. Давай я сяду еще ближе, и мы с тобой вместе прочтем первое письмо, а там и второе. Благо, в них есть упоминание нас обоих. Нет. Это просто мое… предположение. Оп-па, кто-то оставил на столике кофе. Пей на здоровье, мой сладкий, у нас впереди целая ночь. *** — Да не может быть. Ну, быть такого не может, доктор, чтобы в десятом письме подряд фанатка со слезами на глазах умоляла Вас меня поцеловать. Даже от нее. Даже в щечку. Тем более что Вы постоянно промахиваетесь. Да, черт возьми, я даже готов согласиться на это снова, чтобы доказать… Мм-м. Ну вот, видите. Какой Вы неловкий. И не боитесь заразиться? От нас Ватари сбежал. Причем, уже давно. Доктор, а Вам тоже приходят письма? Ну да, кто бы сомневался. Прежде, чем он успел продемонстрировать весомую стопку конвертов, Цузуки с совершенно не притупленным болезнью проворством выхватил парочку, что лежали сверху, и крепко прижал к груди. Мураки сладенько заулыбался, наблюдая за этой картиной, как за выходкой малолетнего. Лишь чтобы поддержать игру, он протянул руку, но вместо стопки подцепил пальцем краешек белого ворота, обнажая угловатые плечи и молочную кожу. Мураки наклонился так близко, коротко вдохнув его запах, но Цузуки вовремя запахнулся и резко отпрянул в сторону. ВОт только переусердствовал. Ничуть не растерявшийся доктор успел спасти его от падения, обманным маневром выиграв местечко прямо на больничной койке. Как кота, отвоевавшего кусок желанного лежбища, его было никак не прогнать отсюда. И очень быстро Цузуки смирился с таким положением вещей и даже прекратил брыкаться, после угроз доктора скрутить непослушные ноги молодого человека ремнями. Не возражал он и против того, чтобы зачитать следующее письмо. — Я совсем не понимаю, о чем здесь идет речь, и почему Вас сравнивают с доктором Лектером. Что? Нет, почему Ваша рука обнимает меня и пытается раздеть, я могу еще понять. Не пытайтесь сменить тему. Почему меня в этом письме сравнивают с неким Уиллом Грэмом? Мне даже понятно, отчего я льну щекой к Вашему плечу, — Вы пригрозили навредить моим друзьям в случае, если я вздумаю Вам противиться. Но вот это — не понимаю совершенно. И не говорите, доктор. То, что вы случайно, по пути с работы, прихватили ноутбук с первым сезоном сериала, воистину удачное совпадение. В том стаканчике не осталось больше кофе, нет? Жаль. Что значит, попробуем Ваше? Кофе он мой, вообще-то. Ах, бурбон? Звучит как название какого-нибудь благородного сорта чая. Или лекарства. Что Вас так развеселило? Да, я не очень разбираюсь в сортах чая. Куда уж мне! *** После многочасового марафона доктор Мураки выглядел крайне измотанным и просыпался лишь на переполненные эмоциями комментарии Цузуки, чтобы свериться с часами, узнать отрывок сериала и с чистой совестью задремать снова, заключив своего возлюбленного в объятья. Проснувшись в последний раз, он закрыл перед шинигами крышку ноутбука с почерневшим экраном — пустым окном проигрывателя, — и накрыл прелого от легкого алкогольного опьянения пациента одеялом по самый нос. Цузуки не хотелось спать после увиденного, его тянуло продолжить разговор, начатый до просмотра сериала. И, почему-то, хотя это и странно, и не имело ничего общего с угрозами кому бы-то ни было, ему до смерти не хотелось отпускать доктора Мураки, собирающегося отлучиться всего на пару минут, чтобы сделать перекур. Он заговаривал ему зубы и вис на нем, и дважды прятал пиджак доктора под подушкой. — И все же не понимаю, что у меня общего с этим Уиллом. Эмпат у нас Хисока, а я — так. Нет, к Вам — никаких вопросов. Вы вылитый Ганнибал. Надеюсь, Вы пошутили про то тело, припрятанное у Вас в лаборатории, от которой вы отрезали куски мяса, пока не осталась одна голова. Потому что это жестоко, доктор Лектер… Тьфу ты, черт! То есть, доктор Мураки! Знаете что, а попросите меня нарисовать часы, и я Вам такие нарисую… А с кукушечкой? Не хотите? Ну, тогда давайте продолжим читать письма. Что, то, от девочки из России, было последним? Жаль, очень жаль. Тогда, перечитайте мне любое. Любое, в котором Вас просят меня поцеловать. Чему Вы удивляетесь? Просьбы фанатов — это святое, Вы сами говорили, не грех исполнить дважды. Вы… на этот раз Вы не промахнулись. Странно. Что значит, устали? Да Вы… Да я и сам могу! Откуда столько храбрости? Да бурбон Ваш, будь он неладен, замешан в этом на все сто процентов. Приготовьтесь, доктор. Будет приятно и невыносимо сладко. Что с того, что я краду Ваши реплики? Кажется, мне есть что предложить взамен. Останьтесь, доктор, и, черт возьми, курите уже прямо тут, пока никто не видит.