В свете луны...

"Вот чёрт! Похоже я заблудился!" - мысленно сокрушался парень, продираясь сквозь густые острые ветки околевших деревьев. Чёрными паутинами собираясь вокруг него, они будто сжимались, давили на сознание. Севшее давно солнце не пробиралось в щели между ними, лишь яркий полумесяц добавлял мрака, а тени от чёрных ветвей множили их, путали парня. Где-то в глубине, на много метров дальше, громко и рвано каркнул старый ворон. И больше ничего. Тишина не прерывалась ничем, кроме редкого потрескивания ломаемых веток. Вдруг затуманенное тишиной ухо уловило тихий мелодичный напев. Вздрогнув, парень поднял голову и прислушался. Странно, но тихая, непонятная песенка легко вливалась в эту жуткую лесную атмосферу. Парень поежился и пошёл на звук. Деревья, казалось, сгущались, и парень начал думать, что он забрел в самую глушь, когда сквозь тонкие стволы с запутанными ветвями-паутинками начал пробиваться слабый свет. Похоже там была небольшая полянка, к которой он подобрался. Прорвавшись сквозь последний ряд деревьев, парень остановился на самом её краю, наблюдая за происходящим на ней. Посреди пустырька, подмяв под себя высокую траву, спиной к нему сидела девушка. Тонкое платье просвечивало бледную гладкую кожу. Длинные чёрные волосы покрывали тонкие плечи и спину, но, казалось, что передние прядки зацепились за что-то и теперь топорщились в стороны. На вытянутой тонкой руке с длинными ноготками сидел, вцепившись в тонкую, будто папирусную, кожу острыми когтями, ворон, чьи иссиня-черные перья сверкали под луной. Птица, будто почуяв чье-то присутствие, повернула голову, и чёрная блестящая бусинка глаза будто гарпуном приковала парня к месту. Рвано каркнув, ворон махнул огромными тяжёлыми крыльями и взлетел, оставляя на бледной ручке длинные рваные, сочащиеся кровью царапины. Девушка слегка подняла голову, следя за полетом птицы. Когда чёрная тень скрылась в верхушках деревьев, она медленно повернулась к остолбеневшему парню. На него смотрели два горящих голодом, с красными белками и почти неразличимыми точками зрачков, глаза. И это все, что было более менее человечное в её лице. Если это можно так назвать. Передние прядки длинных чёрных волос повисли на коротких рогах и падали на молочные кости коровьего черепа. Вокруг глазниц ещё держались несколько кроваво-красных нитей мышц. Нижняя челюсть цеплялась за верхнюю лишь несколькими такими нитями и, казалось, вот-вот оторвется. Изнутри черепа раздался булькающе-каркающий звук, и из ноздрей и рта вырвались клубы пара, пестреющие кровавыми каплями-бусинками. Парень упал на колени, не в силах двигаться из-за леденящего страха, кровавыми каплями пробравшимися под кожу, в само его естество. В воздухе прозвенел громкий хлопок, будто лопнула тетива. Нижняя челюсть упала, несдерживаемая более порвавшимися сухожилиями, оголяя кровавые мышцы, будто с них только что содрали кожу, которые покрывали поистине львиную челюсть. С острых клыков капала слюна вперемешку с кровью. Мышцы будто пульсировали, горя под коровьим черепом алыми змеями. Существо поднялось на ноги и сделало неуверенный шаг. Вокруг ног завился длинный хвост без кожи. Несколько десятков позвонков, кое-где виднелись обрывки мышц, а на последнем позвонке, заканчивающемся комочком мышц, было воткнуто чёрное воронье перо. Снова раздался булькающе-каркающий звук, струйки крови потекли по освежеванным мышцам львиной челюсти, и оно прыгнуло. Оттолкнувшись ногами, взмахнув вороньим пером на кончике хвоста и вцепившись в мягкую, податливую плоть окровавленными клыками, раздирая и проглатывая. Когда затихли последние крики, когда остался лишь обглоданный череп, лишь тогда оно село на прежнее место. Село, обвившись хвостом, спиной к кровавому пятну на бледной в свете луны траве - лицом к куче обглоданных черепов самых разных существ. В верхушках деревьев громко каркнул старый ворон и слетел на траву. Клюнув несколько раз молочно-белую кость, сорвав уцелевший кусок плоти и проглотив, отлетел и снова сел на бледную протяную ручку, раздирая не зажившие рваные царапины. Изнутри черепа послышался тихий мелодичный напев...