broken roots

Юнги долго смотрит на сгорбленную спину Намджуна и думает-думает-думает. Кажется, целую бесконечность думает. Мысли жалящим вихрем носятся, не дают покоя ноющей голове, распаляя ещё больше. Юнги по-прежнему смотрит, не отрываясь, взглядом своим вгрызаясь в эту чёртову спину, мысленно ломая хребет собственными пальцами. Юнги, кажется, ненавидит, но не выдаёт себя ничем, поведение повседневное, вполне обыденное. Мимо проносится ураган из младших, кто-то из них едва не спотыкается о вытянутые ноги, но во избежание смачного подзатыльника умело роняет себя на пол, снося всё и всех на своём пути. Клубок из спутанных рук и ног едва не врезается в успевшего вовремя отскочить Намджуна. - Страйк, - лениво бросает Юнги и беззлобно хохочет, пока их заботливая курица-наседка в виде лидера пытается помочь распутаться. Выходит не то чтобы удачно. Улыбка с губ слетает столь же быстро, сколь взмывает в воздух птица, ускользающая от когтей проворного кота. Юнги снова смотрит, замолкая на неопределённое количество времени, пока Намджун в опасной близости - пилить взглядом становится намного удобнее. Ким весь на ладони, вот же он, только протяни руку и успей отхватить лакомый кусочек быстрее, чем это сделает кто-либо другой. И ведь все с радостью принимают, раздирают на части, словно голодные звери, набросившиеся на добычу. И даже не замечают, что делают, пока Мин Юнги где-то позади маячит мрачной тучей - подходить в такие моменты не страшится разве что сам объект всех душевных переживаний и проблем. Юнги по-прежнему смотрит и, о чудо, действительно молчит. Никаких едких комментариев и тонн сарказма, даже ругательства не слетают с губ будто бы случайно, хотя все всё прекрасно понимают. Не понимает лишь Намджун, от которого регулярно прилетают шлепки по лягушачьему рту. Юнги бесится, едва ли не скалится, и как только до сих пор не откусил руку по локоть? Намджун, который везде и всегда, тот самый невнимательный растяпа, который может умудриться забыть не только паспорт, обнаружив это только в аэропорту, но и собственную голову где-то по дороге. Юнги знает эту его особенность, как знает и её обладателя, с искренним недоумением глядя на то, как этот идиот покорно (иначе не скажешь) раздаёт драгоценные частицы самого себя направо и налево. Юнги пристально вглядывается в ничего не выражающие глаза напротив, ногтями впиваясь в ладони. Не заметить истощённые запасы и пустоту размером с кулак может разве что слепоглухонемой. И вообще-то Юнги искренне любит этих долбоёбов, с которыми они прошли через огонь и воду, но ощущение чужой усталости каждой клеточкой тела мягко давит на плечи, камнем утаскивая на дно. Мин тянется было прикоснуться, но тут же отшатывается в сторону - дружелюбная улыбка обжигает похлеще пощёчины. Юнги отказывается понимать, психует, но повлиять никак не может. И это нестерпимо бесит. Бесит, кажется, так сильно, что молчать становится совершенно невозможно. Но Юнги упрямо стискивает зубы и сжимает кулаки. И если Намджун открыт весь, прикоснись к полу-прозрачным лепесткам хрупкого, едва живого цветка, то у Юнги внутри - пружина, натянутая струна, ещё немного и не выдержит, взорвётся к чертям собачьим. Именно это и несёт посылом в своих текстах, вкладывая злобу и отчаяние в каждое слово, каждую строку, во время выступлений, после которых остальные непременно похвалят за агрессивный напор и бешеную харизму. Юнги же пожмёт плечами, мол, ничего необычного, да проводит одними глазами удаляющуюся спину того самого, чьё мнение на самом деле важно. Юнги привык получать поддержку от младшего и, лишившись её, сжимается весь, уменьшаясь в размерах и треща по швам. Намджун чувствует взгляд, прожигающий дыру между лопаток, и совершенно точно знает, кому тот принадлежит, но упрямо бежит как можно дальше. Взгляд Юнги жалит, бьёт под дых и забирается глубоко внутрь, сворачиваясь ядовитой змеёй перед броском. От Юнги стоило бы держаться подальше, но Намджун не может, даже если избегает всеми силами, стараясь лишний раз не пересекаться за пределами совместной работы. Остальные замечают это, но никак не комментируют, закрывая глаза на происходящее. "Разберутся как-нибудь сами". // Вечер как-то с самого начала не задался. Решение собраться всем вместе и отпраздновать получение награды явно было ошибкой. Намджун понимает это слишком поздно, вспоминая, как загорелись глаза старшего при виде того, как Сокджин обнимал его, кончиками пальцев забираясь под свободную футболку. И, казалось бы, ничего из ряда вон, типичное проявление дружеских чувств, но Юнги не первый день в группе и влюблённые глаза их так называемой "мамочки" замечает тоже не впервые. Юнги злится сам на себя, опрокидывая очередной шот, резко поднимаясь с насиженного места, пока остальные громко обсуждали успешно окончившиеся выступления и планы на будущее, прерываясь на хохот. У Юнги общее веселье поперёк горла, горечью оседающее на кончике языка, смешивающееся с первой затяжкой. Когда ты вынужден работать айдолом (и плевать, что собственный выбор), жизнь оказывается совсем не сахарной. Параллель с собственным псевдонимом заставляет хохотнуть. И да, это их общая мечта, общее стремление к возможности сиять на сцене, быть услышанными, зарабатывая достаточно не только для себя, но и для семьи. Но у Мин Юнги в крови выступления в душных клубах и возможность быть самим собой, искромётные тексты и никаких ограничений компанией. У Юнги в крови андеграунд и алкоголь, ударивший в голову. Юнги откровенно заебался, выдыхая никотин в потемневшее небо, и дело не только в осознании последствий принятого когда-то решения, но и в обладателе хриплого голоса за спиной. - Не угостишь? - Намджун ступает тихо, словно большой пушистый кот на мягких лапах, заставляя одногруппника вздрогнуть от неожиданности и едва не выронить сигарету из рук. Юнги негромко бормочет ругательства себе под нос, что-то про "мудаков, которые доведут старого его до инфаркта такими выходками", нехотя доставая пачку из кармана толстовки и протягивая её. Ким отчего-то залипает на тонких пальцах и маленькой (по сравнению с его собственной) ладони, задерживая взгляд дольше положенного. И чёрт знает, в алкоголе дело или же в замирающем каждый раз сердце, стоит увидеть зеленоватую макушку. Юнги чувствует взгляд, ёжится от мурашек, бегущих вдоль позвоночника, и дождавшись, когда  Намджун вытащит из пачки желаемое, резко отдёргивает руку, пряча подрагивающие пальцы в растянутых рукавах. О том, что эта толстовка явно принадлежит Намджуну, Юнги старается не задумываться. Город живёт в собственном ритме, поддерживая режим "двадцать четыре на семь", и, кажется, его обитатели не спят вместе с ним, поддаваясь бессоннице и бесконечному стрессу. Из-за ярких огней звёзды практически не видны и в такие моменты хочется оказаться где-нибудь в лесу, подальше от шума и скопления людей. Где-то вдалеке слышен гул машин и вой сирен скорой помощи. "Не за мной ли?" - со смешком думает Юнги, и внутри драгоценные песчинки утекают сквозь пальцы, отмеряя считанные секунды до. - Как долго это будет продолжаться? - хрипло басит рэппер, словно бы решившись на что-то и повернув голову в сторону находящегося рядом. У Намджуна от этого голоса волосы на затылке встают дыбом, и избежать прямого взгляда глаза в глаза уже невозможно. Юнги смотрит долго, хмурясь и кусая губы, пока Намджун лихорадочно пытается понять, о чём конкретно идёт речь. Зрительный контакт не выдерживает первым и опускает взгляд, беспомощно как-то вздыхая, пока Мин сдавленно смеётся, находя эту ситуацию до смешного отвратительной. - Ты так и не понял до сих пор, верно? Почему я так сильно ненавижу тебя? - голова кружится, язык заплетается и слова выходят отрывистыми, резкими - пулемётная очередь с прямым попаданием в сердце, не иначе. Юнги откровенно несёт и волна сносит всё на своём пути, руша выстроенные месяцами стены, смывая уцелевшие руины и пепелища, - Потому что ты мудак, который хочет быть нужным всем и каждому. Незаменимым, блядь. Всеми горячо обожаемый лидер, талантливый рэппер и просто неловкий весельчак, от которого все без ума. Тошнит от этой идиллии. У Юнги внутри срабатывает детонатор и бомба замедленного действия приходит к своему логическому завершению. Тормоза отказываются работать в аварийной обстановке, система выдаёт ошибку, алкоголь срабатывает неплохим катализатором. И в целом всё происходящее напоминает сцену из какого-нибудь сопливого фильма про любовь, где два главных героя как раз выясняют отношения посредством скучных монологов, после которых у них непременно всё будет хорошо. У героев - может быть, у них с Намджуном - категорически нет. От подобного сравнения Юнги хочется заржать ещё громче, чем обычно, но он упрямо сдерживается. Тело срабатывает раньше, чем до затуманенного мозга доходит происходящее, и вот уже Ким оказывается рядом, притянутый за ворот и без того растянутой футболки. Намджун выглядит как побитая собака, с этим своим щенячьим взглядом, разве что хвостом не машет, высунув язык на бок. Побитая псина, заглядывающая в глаза хозяину. Отвратительно. "Бесит, как же чертовски сильно бесит" - думает Юнги, отчаянно сопротивляясь желанию стереть на редкость дебильную улыбку своими губами. Намджун улыбается непонятно чему, и улыбка эта больше похожа на оскал загнанного в угол зверя. Юнги чувствует себя ничуть не лучше, испытывая раздражение от собственных чувств, не поддающихся контролю и неумения поддерживать должным образом одного конкретного великовозрастного придурка. Юнги злится в первую очередь на себя, но в челюсть прилетает именно Намджуну, сбивая того с ног. Злость Юнги имеет привкус крови и саднит разбитой губой. Ким знает это слишком хорошо, сплёвывая алые капли на асфальт. Утром все наверняка будут интересоваться происхождением ссадин и синяков, но сейчас это мало волнует. У Юнги хорошо поставленный удар и ни грамма сожаления, у Намджуна гортанный смех и насквозь больная улыбка, разрезающая рот. Юнги не знает, какого хрена он творит, в два счёта оказываясь верхом на чужих бёдрах, ногами упираясь в тёплый асфальт, вновь хватая младшего за грудки и притягивая вплотную к себе. Близость и разгорячённое тело пьянит похлеще любого самого крепкого алкоголя. - Ты заебал быть вечно добреньким, слышишь? За-е-бал. Ким Намджун, тебя учили в детстве слову "нет"? Никого, блядь, не обрадует, если ты загнёшься. Перестань быть таким безотказным олухом, как самая дешёвая шлюха. Даже те берут деньги за свои услуги, а ты загибаешься от усталости и всё равно продолжаешь заботиться о других в ущерб себе! - голос срывается, интонации напоминают кардиограмму больного тахикардией человека, и не скажешь ведь, что работа над читкой и дыханием длилась не один год. И самое отвратительное во всей этой ситуации именно то, что не Намджун выглядит жалким, распластавшись на асфальте и с разбитой рожей, а именно он, Мин Юнги. От ощущения собственной ущербности (уязвимости) глотку дерёт задушенный вой, но между ними лишь хриплые вдохи-выдохи на двоих и по-прежнему шумный город, укрывающий от посторонних то, что должно остаться между ними. В глазах Намджуна загорается понимание, и мужчина внезапно даже сам для себя расслабляется, не пытаясь вырваться. Посмеивается чему-то негромко, ладони устраивая на тонкой талии, и прижимая к себе плотнее.  - Глупый ты, - и только. Юнги смотрит снова, кажется, целую вечность на человека этого смотрит, не скрывая раздражения вперемешку с удивлением и непониманием происходящего. Взгляд против воли скользит по загорелой коже, от ключиц до линии челюсти, плавно переходя на жёсткие от постоянных покрасок волосы. Он знает Намджуна столько времени, но сейчас словно бы видит впервые, выпуская футболку из захвата и позволяя рукам повиснуть вдоль тела. Злость постепенно сходит на "нет" и вместо неё остаётся неприятная опустошённость и усталость, разом придавившая к земле. - Бесишь, - бормочет Юнги, лбом утыкаясь в широкое плечо, тем самым пряча взгляд, - Если с тобой что-нибудь случится, что я без тебя буду делать, придурок? - Намджун улыбается по-дурацки широко, но тут же морщится от боли, и Юнги не нужно видеть, чтобы знать наверняка. И это непозволительно мягкое, разливающееся теплом в груди "глупый ты" раздражает неимоверно, но лимит мудачеств исчерпан, и у Юнги не выходит придумать достойный ответ. Необходимость в словах резко теряет свою значимость, и город заботливо собирает непроизнесённые вслух признания. Юнги думает о том, что его всё заебало, да и в целом сцена больше напоминала сопливую дораму, в которой двум престарелым геям явно не хватало острых ощущений. Слышится скрип двери и Юнги непроизвольно подлетает с чужих колен, едва не пропахав носом асфальт, но удача сегодня явно на его стороне и падение удаётся предотвратить. Сердце колотится как бешеное, готовое вот-вот выпрыгнуть из груди, пока перепуганный Мин молча сверлит взглядом отсутствие каких-либо намёков на чьё-либо присутствие. От пережитого ужаса отвлекает подозрительное бульканье, доносящееся снизу. Юнги сверху вниз взирает на задыхающегося от смеха Намджуна и раздумывает над внезапным порывом всё-таки отпинать того как следует. - Хватит ржать, идиота кусок, если не хочешь, чтобы на твои поросячьи визги не слетелись все местные сасены, - шипит Юнги, пока лидер безуспешно пытается что-то ответить. Слабый пинок под зад явно ускоряет процесс и вот уже Намджун поднимается на ноги, принимая протянутую руку. Прикосновение задерживается дольше положенного и разряд тока уже привычно лижет обнажённые нервы, пуская по телу стаи мурашек. Взгляд Юнги задерживается на разбитых губах, и укол вины жалит особенно остро, мешая сделать глубокий вдох. Намджун замечает это, но лишь улыбается широко этой своей дурацкой улыбкой. - Перестань смотреть так, словно я здесь лежу в луже собственной крови на последнем издыхании. Бьёшь как девчонка, завтра уже заживёт всё, - и под аккомпанемент из собственного смеха ловко укорачивается от прицельного тычка в рёбра. Юнги испытывает такое привычное раздражение и теперь, кажется, у них действительно всё будет хорошо. И плевать, что уже завтра Ким Намджун снова превратится в заботливого олуха, а Юнги - раздающего пиздюли хёна. Что-то же должно в этой жизни оставаться неизменным, верно? А сейчас у них последняя сигарета на двоих и неловкое "прости", витающее где-то в воздухе. Мин Юнги совершенно точно не умеет извиняться, но Намджуну и не нужно.