«Мы»

У Мисоно есть объяснение всему, что здесь происходит. Встречаются они с Сакуей всегда по чистейшей воды случайности, не убивают друг друга из-за банальной усталости и нежелания марать руки, а разговаривают только потому что нужно что-то говорить. Но говорит, выговаривается, вываливает скопившееся по краям изнутри, в основном, Сакуя, а Мисоно молчит и слушает. И даже это правильно — Мисоно всего лишь уясняет для себя слабые места своего бестолкового и безрассудного врага. Сакуя смотрит на него, скалится улыбкой из пятидесяти процентов лжи на еще пятьдесят вызова и рассказывает очередную историю. Биографию. Чертов личный опыт. У Мисоно есть объяснение даже этому — Сакуя лжец и всего-навсего испытывает его на прочность. Мисоно кривится. У него есть объяснение всему, что здесь происходит, помимо того, почему так много стало Сакуи вокруг: в мыслях, в поступках, в тени этого дома, везде. В самом Мисоно. * Сакуя не приходит к нему просто так: они не друзья, не союзники и даже не приятели, они, пожалуй, слишком хорошие враги. Мисоно знает это, как знает и то, что он приносит пончики во вторник, пастилу — в четверг и слизывает с пальцев еще теплую кровь в пятницу. Мисоно уверен: они не ждут встреч друг с другом, им это не нужно, зато нужно как-нибудь разнообразить жизнь. Иногда Сакуя приходит в кошмарном настроении, и в такие дни Лили чаще всего напоминает своему хозяину, что это небезопасно. Он вампир. Он лжец. Он враг. Мисоно, остерегайся его, одумайся, послушай. Мисоно отмахивается от Лили жестом и неотрывно следит за тем, как складываются в притворной улыбке чужие губы, как переливаются недобрым и отталкивающим кровавые глаза. — Сделай лицо попроще, ахоге, — язвительно тянет Сакуя, даже не смотря в сторону Алисейна: он прокручивает что-то в своем смартфоне и неожиданно светло улыбается. Мисоно ловит его улыбку, и в сердце что-то предательски щемит. * Приходя, Сакуя всегда говорит о Махиру — Махиру то, Махиру это, Махиру свет всей моей жизни, Махиру, Махиру, Махиру. Мисоно старается поддержать разговор, потому что да, Широта отличный, замечательный, незаменимый человек и друг. Но иногда ему хочется хоть самого пустого, но разговора совсем не о Махиру. Но мы враги, убеждает себя Мисоно. И нет, я совсем не ищу хоть что-то от этого ублюдка в каждом встречном, твердит самому себе Мисоно. Он вцепляется в подлокотники кресла и оставляет на них крошечные следы от ногтей. Напротив него Сакуя расхаживает по комнате туда-сюда, раскачиваясь с носка на пятку, у него горят глаза и растягиваются в искренней, радостной улыбке губы: да Ватануки весь будто бы светится изнутри, когда говорит о Махиру. Воздуха бы, думает Мисоно. «Я где-то ошибся. Просчитался. Не заметил. Споткнулся. Увяз. Что же мне, господи, делать, я, кажется, в него влюбился». Мисоно давит в себе надрывную просьбу о помощи. Жалко как-то все это. Жалок он сам. Потому что никто не поможет и никто не поймет. Потому что Сакуя говорит о Махиру, и это, наверное, правильно. (хоть и чертовски больно) * Лето меняется на осень и на золотые ковры из листвы. Лето меняется снаружи, но все еще пахнет летом. Мисоно не любит осень и совершенно точно (абсолютно, наверное, может быть) не любит Сакую. Сакуя любит Махиру, и это настолько очевидно, прозрачно, что разве что на лбу у него не написано. Мисоно думает, что нет, это все-таки не больно, ведь нет ничего, правда? Ни чувств. Ни мыслей. Ни ослепительно-зеленого в сердце. Нет ничего. И не было. Но однажды он все-таки не выдерживает: Сакуя приходит к нему, приносит какие-то маленькие угощения, смотрит на него и говорит о Махиру, и это, черт возьми, не настолько несправедливо, насколько странно. И страшно. — Эй. Сакуя умолкает, ловя своим снисходительно-безумным прищуром серьезный и капельку отчаявшийся взгляд Мисоно. — Давай поговорим о нас, — выпаливает хозяин Похоти на одном дыхании и смотрит-смотрит-смотрит. С надеждой, со страхом, с влюбленностью. Сакуя тоже смотрит, и во взгляде его — квинтэссенция удивления, такая яркая, что радужка из алой на секунду превращается в светлую, в изумрудную. И Мисоно понимает: о них он не задумывался ни разу. Он вообще не знал, что с ними вяжется такое слово: «мы». И от этого почему-то больно. Сакуя долго мнется, не зная, что сказать: слова просто не льнут друг к другу, но ситуацию нужно как-то спасать. Но он теряется. Но выход из равновесия заставляет его хлопать глазами, мямлить и говорить правду. — А… а разве есть оно, это «мы»? Мисоно закусывает губу и прячет глаза. — Нет. Голос у него дрожит.