Голубое полотно

Я не такой, как ты, Данте, и однажды меня не станет. Полудемон вздрогнул и проснулся. Его обнажённая грудь тяжело вздымалась, а громкое дыхание нарушало тишину, установившуюся в ночи. Уняв дрожь во всём теле, сын Спарды сжал в ладони простынь, которая была мокрой от пота, что явно не понравится его возлюбленному, когда утром... Что? Что? Бессознательно его рука начала осторожно ощупывать пространство рядом с ним, и в ту же секунду в его горле встал ком, мешающий дышать. Рядом никого не было. Нет, пожалуйста. Нет. Нет. Данте не мог заставить себя повернуться, но где-то глубоко внутри уже знал правду, которую по-прежнему отказывался принять. Это ведь должно случиться рано или поздно. Он был не такой, как он, не был бессмертным, обречённым вечно бродить по земле. Я в порядке, Данте, зная, что не обречён нести на себе бремя вечности. Я не так силён, как ты, но я пройду весь путь с тобой, пока душа не покинет моё тело. Сын Спарды не мог понять, что за странная влага внезапно потекла по лицу из его красно-жёлтых глаз. Он забыл, как люди называют это, но знал, что уже однажды был в таком несчастном состоянии. Когда же вся его показуха хладнокровного, сильного и напыщенного охотника на демонов рухнула, как хрупкий кристалл, Данте столкнулся лицом к лицу с суровой реальностью. Он мог не делать этого, но всё-таки позволил себе заплакать. Это было так, словно сжатый в баллоне воздух всё-таки взорвался и теперь пузырился на поверхности, ведь даже сильнейший человек может быть сломан временем. — Д-Данте? Почему ты плачешь? — раздался низкий и тошнотворно знакомый голос. Охотник оторвал взгляд от своих рук, сжимающих простынь, и посмотрел вперёд. То, что он увидел, только ещё сильнее закрепило его в желании защищать и любить. — Данте. — Леон приподнял бровь и удивлённо взглянул на своего возлюбленного. — Только не говори, что ты плачешь, потому что я случайно перезаписал твою порнуху на... — Кеннеди не успел договорить и подавился воздухом, поскольку в следующую секунду оказался в объятиях охотника. Младший сын Спарды обнимал его так, словно это были последние секунды его жизни и это было последнее, что он мог ещё сделать. — Почему... Что... Боже, ты что, пьян? — Заткнись. И Леон послушался. Но оставаться безмолвным долго он не смог, потому что Данте с нежностью, сияющей в его глазах, слегка оттолкнул его и начал покрывать поцелуями лоб, веки, нос, подбородок и грудь. С губ Кеннеди сорвался стон. — Данте? — Не уходи, только не уходи. Останься. Навсегда, я найду для этого способ, просто, пожалуйста, останься, я защищу тебя от всего. Леон ухмыльнулся и подался вперёд, целомудренно касаясь дрожащими губами губ охотника, надеясь тем самым помочь избавиться тому от того, что сейчас завладело его умом. Данте никогда не выглядел таким разбитым и буквально сломленным, а сейчас он был самым настоящим воплощением потерянного ребёнка, что не на шутку взволновало агента. Но Кеннеди знал, как справиться с этим, всегда знал. — Данте? — Что? Леон ухмыльнулся той самой ухмылкой, которую он всегда использовал, когда ему удавалось обвести охотника вокруг пальца и манипулировать полудемоном на своё усмотрение. Сын Спарды прищурился. — Люби меня. Данте глубоко вздохнул и прижался лбом ко лбу мужчины. Кеннеди — его маленький негодник. — Всё, что пожелаешь, — улыбнулся полудемон в темноте. Всё что угодно для него. Данте никогда не верил в существование Бога, но в такие моменты он молится Ему и умоляет Его никогда не забирать у него единственного человека, который навсегда завладел его сердцем.