Полёт

      Кощей крепче сомкнул пальцы на колдовском посохе, увенчанном оскаленной змеиной пастью с огненно-красными глазами. Но даже это привычное движение не принесло ему желанного успокоения. Посох отлетел в угол.       Карателя едва заметно потряхивало от внутреннего напряжения, которое не отпускало чародея уже которые сутки. Он скучал. Скучал по родным холмам, где когда-то пел и танцевал со своим народом. Тогда у него были небесно-синие глаза и бледно-золотые волосы, как и положено сиду.       Давно, как же это было давно. Так давно, что отболеть и отвалиться должно было, как корочка с раны. Так давно, что любой рубец рассосался бы. Да только шрамы на душе заживают не так легко и быстро, как на теле. Кощею казалось, что его душа исходит гноем, захлёбывается им, рвётся, едва начав заживать. Он забивался в самые тёмные уголки своего тихого и безлюдного царства, но и там не находил успокоения. Он бродил между золотыми деревьями своего сада, среди цветов из драгоценных камней, но каждый луч света, отражённый от полированных граней и мелодичный перезвон каждого металлического листочка терзал, словно удар кинжала.       Каратель заперся в своей спальне и задёрнул тяжёлые бархатные занавески балдахина. В почти полной темноте перед глазами заплясали картины прошлого, яркие, жгучие, наполненные светом и звуком. Воспоминания были ярче самих событий, и где-то в самой глубине души Кощей понимал это.       Через месяц добровольного затворничество чья-то сильная и решительная рука дерзко распахнула занавески, обрушив на иссохшего Кощея лавину света и запаха предгрозового неба.       - Ты когда ел в последний раз? – спросил Змей через несколько долгих минут разглядывания Карателя.       Кощей изменился так, что гнев и раздражение Змея улеглись почти мгновенно. Бледная кожа бывшего сида посерела и плотно обтягивала острые скулы, щёки ввалились, а тонкие губы потрескались. Костлявые пальцы, которыми Кощей пытался защитить запавшие глаза от света, совершенно не напоминали те изящные, но сильные персты, которые Змей так любил облизывать раздвоенным языком. Острые ключицы почти вспарывали пергаментную кожу. И даже некогда антрацитовые волосы теперь больше походили на запылившуюся и спутанную гриву одичавшей лошади.       - Ел? – бессмысленно переспросил Каратель и, проморгавшись, уставился на Змея воспалёнными глазами, зелёный цвет которых казался полинявшим и истёртым, словно вся их насыщенность стекла в глубокие тени под ними же.       - Понятно, - Змей сорвал с Кощея одеяло и подхватил сухонькое, как веточка, тело на руки.       - Пусти! – Кощей дёрнулся от неожиданности.       - Да ладно тебе, - миролюбиво ответил рыжий здоровяк и шагнул в открытое окно.       Струи воздуха ударили в осунувшееся лицо, разметали нечесаные волосы, вышибли слёзы из глаз и рванули за плечи в тщетной попытке вырвать добычу из когтистых лап дракона. Кощей задохнулся от неожиданности и бездонной синевы обнимающего их со Змеем неба, от которого отвык. Воспоминания, которые каких-то пять минут назад казались ярче реальности, поблекли и осыпались, как потрескавшаяся краска со старой доски. А в глаза уже плеснуло всеми оттенками зелёного – Змей летел над лесом. Кощей вцепился в огненную гриву, прижался к сильному и чешуйчатому телу, вдыхая грозовой запах. Он не умел летать и всегда завидовал дракону, купающемуся в поднебесной лазури, танцующему между молний и просто ловящему ветер. Теперь же невероятный восторг подступал откуда-то из глубины, отодвигая страх и чёрную тоску.       А Змей мчался вперёд, оставив позади леса и горы, ловя грудью солёные брызги моря, а хвостом – белую пену волн. Запах моря и крики чаек, слепящее отражение закатного солнца на бурной поверхности, тёмные тени морских чудовищ в глубине – всего этого было так много!       Змей поднимался всё выше и выше, море отдалялось, но конца-края ему не было. А потом его поглотил белый туман облаков!       Змей взлетел ещё выше, туда, где в чернеющей синеве зажигались первые звёзды. Первозданный холод пронизывал до костей, землю внизу уже невозможно было разглядеть, когда Кощей вдруг закричал. Восторг полёта наконец полностью завладел им, вытеснив из мыслей всё остальное. Каратель раскинул длинные и тонкие руки, словно хотел обнять всё небо. Эхо его крика осколками осыпалось с огромных сияющих звёзд, чтобы увязнуть в ночных облаках.       Змей же резко развернулся и ухнул вниз. Кощей не мог кричать – в груди не осталось воздуха. Земля неслась навстречу стремительно и неумолимо. Маленький камешек далеко внизу вдруг вырос в огромную чёрную скалу, угрожающе нацелившуюся своими острыми пиками прямо в лицо Карателя, а он лишь с восторгом смотрел на неё, не смея закрыть глаза.       Змей влетел в родную пещеру, над самым полом вновь обретая человечье обличье. Задыхающийся Кощей совершенно безотчетным движением прижался к его груди, позволяя слышать сумасшедший стук своего сердца.       - Замёрз? – голос Змея был слабым и запыхавшимся.       - Устал? – не менее загнанно ответил Кощей вопросом на вопрос.       Из последних сил рассмеявшись, оба отправились в пещеру с горячим источником, пошатываясь и поддерживая друг друга.       В горячей воде Кощей почувствовал себя родившимся заново. Напротив него, облокотившись о камни, по грудь в воде сидел Змей и довольно щурил уставшие золотые глаза. «Ты только молчи», - успел подумать Кощей, прежде чем его желудок громко и раскатисто заурчал.