Good Night.

Что мы знаем о ночи? Кто-то верит, что в ней таятся дикие существа, готовые утащить за собой, во мглу, любого. А кто-то научился восхищаться звёздным небом и искать в нём разгадки бытия. А для кого-то ночь стала нежной матерью, баюкающей своих детей в лунном свете. Наставником, что сиянием звёзд указывает путь. Неведомым божеством. Ночи в Дарнасе славились своей завораживающей красотой. Нежное розоватое небо, усеянное бесчисленным количеством огней. Словно сама Элуна накрывала подолом своего платья этот город. Верховная жрица луны, Тиранда Шелест Ветра, стояла на балконе храма Элуны. Ночной ветер играл с синеватыми, словно морские волны, волосами эльфийки. Ночь в Дарнасе означала начало нового дня, когда все прочие смертные уходили в объятия Морфея. Белоснежное платье зашелестело и жрица с грацией кошки перелезла через перила, сев на них. Под ней простирался Дарнас, а над головой царство Элуны. Тиранду манило это загадочное чувство безграничной свободы и чувство лёгкости. Она протянула изящную руку в высь и лунный свет озарил её, придавая коже слабое сияние. В такие моменты жрица ощущала присутствие Элуны рядом с ней и её народом Калдорай. Свежесть и сладкий запах цветов, неведомый покой. На перила запрыгнул саблезуб Тиранды. Зверь изумительной красоты, похожий на белоснежного тигра, чья шкура переливалась в лунном свете. Он вальяжно лёг на перила, издавая тихий рык, переходящий в мурлыкание. Вот так грозное существо становится воплощением доброты и уюта. Под лунным светом. Эльфийка опустила руку в мягкую шерсть саблезуба. Дикие кошки воистину достойны восхищения за свою грацию и нрав. Ночь дарила этому миру часы волшебства и нужно лишь отбросить всё суетное и присоединиться к нему. Дети звёзд умели это. Ночь видоизменяла всё. Она раскрывала перед нами совершенно иной мир, словно говоря "Смотри, этот мир не так прост и ограничен!" Саблезуб приподнялся и жрица ловко вскочила на него. Ещё мгновение, раздался рык и Тиранда увидела над своей головой звёзды, которые можно было достать рукой. Это был всего лишь прыжок, но любой мог бы поклясться, что это было сродни полёту. Полёту к ночному небу. Такому таинственному и такому родному.