Зависимость

      Если бы Шерлока Холмса спросили, какое ощущение самое приятное, то он бы ответил, ни на минуту не задумавшись, что это предвкушение перед поимкой преступника. Когда знаешь, что от раскрытия дела тебя отделяет всего лишь один шаг. И это ощущение захватывает с головой, заставляет испытывать наслаждение от того, что очередное дело, с которым не смогли справиться полицейские Скотленд-Ярда, смог раскрыть ты. Это заставляет чувствовать себя выше обычных людей, которые не в состоянии пораскинуть мозгами и найти нужные ниточки, распутать клубок. В такие моменты детектив ярко ощущал превосходство над преступником, который, как бы он не старался и не лез из своей собственной шкуры, стараясь замести все следы, всё равно не смог этого сделать. В отличие от Шерлока, который без особых усилий может найти нужную информацию там, где, как казалось, её нет. А надо всего лишь смотреть шире и мыслить глубже.       И вот сейчас Холмс бежит сломя голову, забыв о полицейских и даже о Джоне. Никто из них не может понять, откуда в консультирующем детективе берутся силы после того, как тот не спал и не ел три дня. Как же они не догадываются, что лучший заряд энергии — это раскрытие преступления? В отличие от них, мужчина знает, кого и где нужно искать. Он знает все мотивы человека, переступившего черту закона, но услышать подтверждение своим заключениям из уст преступника — самое лучшее вознаграждение. Каждый раз слыша, что он вновь оказался прав, его охватывают бешеный восторг и непередаваемое удовольствие, которое бы не смог изобразить ни один художник, не смог бы описать ни один поэт.       Миг, и Холмс замечает, как из многолюдной толпы на него в упор смотрит он. Тот, кого до недавнего времени детектив считал мёртвым. И вот сейчас он смотрит прямо на Шерлока, усмехаясь одними уголками губ. А взгляд, как и прежде, донельзя ядовитый и презрительный. Эти глаза смотрят с такой насмешкой, что сомнений не остаётся — Мориарти жив. В его тёмных зрачках, до краёв наполненных ядом, плещется яркое чувство гордости за то, что он единственный смог обвести вокруг пальца самого Шерлока Холмса. Он испытывает восторг от сложившейся ситуации, это будоражит его нервные окончания.       «О, Джим, если бы ты только мог представить, как я скучал по нашим играм, где на кону жизни невинных людей. Но нам же обоим на это плевать. Каждый день погибают тысячи людей: суицид, естественная смерть, убийство. Разве может как-то повлиять на население планеты смерть ещё одного человека, кто ненароком стал участником наших игр? Если бы только мог представить, как не хватало тебя в моей жизни. Я истосковался по тем головоломкам, что ты подкидывал мне, раз за разом доказывая свою изобретательность и свою гениальность».       Джеймс неспешно разворачивается, до последнего не отводя взгляд. Приподнимает руку и щёлкает пальцами, давая сигнал своим приближённым. Медленно удаляется; навивает на мысль, что этот человек только что не смотрел в упор на своего главного врага, а вышел на ежедневную прогулку.       «Ну конечно, разве сам король преступного мира сунется куда-нибудь без своих подданных? Нет, Мориарти слишком умён. Он понимает, что после того, как неожиданно воскрес, за ним будет объявлена охота. Многим было бы выгодно, если бы ты, Джим, остался мёртвым. Но ты не привык идти на поводу у других. Ты со всей своей гениальностью можешь быть лишь ведущим, раз за разом доказывая всем, и мне в том числе, что только ты можешь управлять той системой, которую создал».       Поимка преступника разом отодвигается на второй план. Сейчас главное для детектива — догнать Мориарти, встряхнуть его и потребовать объяснений, как он остался жив. Написав сообщение Джону о том, где найти преступника, Шерлок бросается в толпу, словно в воду.       Мощным потоком, похожим на течение горной реки, толпа шла, словно не замечая детектива, который старался протиснуться сквозь неё. Но люди разноцветной массой растеклись по тротуару, порой идя так близко, что между ними было невозможно пробиться. Казалось, что ещё немного, и Шерлока вытеснят на дорогу, вдавят в кирпичную стену, втопчут в мокрый тротуар. Каждый человек, словно запрограммированный, шёл по строго определённому маршруту, не замечая ничего на своём пути. Идти к невидимой цели, не отступая в сторону ни на сантиметр, — вот их главная задача, что не даст покоя, пока она не получит статус: «успешно выполнено».       Стараясь не потерять из виду голову с идеально уложенными тёмными волосами, детектив продолжал гнаться за Мориарти, чуть ли не сбивая людей, которые так некстати оказались на его пути. Шерлок понимал, что ни в коем случае нельзя упускать того, кого так долго искал. Ведь Мориарти, словно паук, выходит из своего убежища только когда видит жертву, попавшую в его сети. И в этот раз его уловом был Шерлок Холмс. Паук специально выбрался из своего укрытия, прекрасно зная, что лучшая приманка для его сегодняшней добычи — это он сам. Он осознавал, что для того, чтобы улов был по-настоящему богат, нужно рискнуть своей собственной безопасностью. Ему не привыкать всё ставить на кон, лишь бы достичь того, что желает больше всего. А больше всего он желал уничтожить Шерлока Холмса, причинить ему боль, заставить страдать и молить о пощаде. Джеймс Мориарти — дьявол во плоти, который умело играет с душами обычных смертных. Как бы трудно не было, но Шерлоку придётся признать, что его душа тоже попала в руки этого жуткого кукловода.       Ещё несколько метров, которые детектив сможет преодолеть за считанные секунды, и он ухватится за плечо консультирующего злодея, остановит его, убедится, что это не игра его воображения. Ведь Джон столько раз говорил, что его друг помешан на двух вещах: работе и Джиме Мориарти. Доктор Ватсон постоянно качал головой и говорил, что помешательства Шерлока когда-нибудь сведут его в могилу.       Рука твёрдо ложится на плечо, крепко держа, не оставляя противнику ни шанса, чтобы убежать. Мужчина, почувствовав, что на его плечо легла чья-то цепка ладонь, вздрагивает и медленно разворачивается, как-будто боится увидеть того, кто посмел нарушить его личное пространство. Секунда, и Шерлок отходит на шаг от человека. На него смотрят совершенно незнакомые серые глаза, в которых явно читается недоумение и лёгкий страх. «Это не Джим» — яркой неоновой надписью мерцает фраза в разуме Шерлока.       Не извинившись перед незнакомцем, детектив резко разворачивается и идёт в обратном направлении. Мысли путаются, сталкиваются между собой, заглушают друг друга. В голове кудрявого мужчины творится вакханалия. Чуть ли не впервые в жизни он не может собрать все мысли воедино, организовать порядок. Создаётся ощущение, что он потерял управление над собственным мозгом. Всё, что только могло, вышло из-под контроля. Сейчас его разум напоминает сломанный компьютер: машина дала сбой, она не слушает человека, делая ситуацию ещё безнадёжнее, чем есть на самом деле.       «Мне не могло показаться. Я видел Мориарти. Я не настолько наивен, чтобы разум смог сыграть со мной настолько злую шутку. Разум, может быть, и не мог, а вот Мориарти — вполне. О, мой великий криминальный гений, ты меня восхищаешь. Ты заставляешь кровь бежать по жилам в несколько раз быстрее. Лишь от твоего вида я напрочь могу забыть о том, что было важно минуту назад. Лишь ты можешь доставить удовольствие моему мозгу. Лишь тобой я могу по-настоящему восхищаться. Не успел вернуться, а уже так ловко поводил меня за нос. Браво. Но это было в последний раз. Больше я не попадусь на твою удочку, как бы заманчива она не была».       Шерлок знал, что Джон в компании с Лестрейдом поймали преступника, поэтому не появилось даже мысли, чтобы помочь им. Мысли пришли в более приличный вид, чем были пару мгновений назад. Сейчас Холмс мог здраво рассуждать, анализировать произошедшее, продумывать план действий на ближайшее время.       Но сейчас главное дать отдохнуть своему организму. Количество выпитого кофе за последние трое суток несомненно давало заряд энергии, но сейчас тело детектива требовало хорошего отдыха — его словно вывернули наизнанку, вытряхнули весь запас сил и вернули в первоначальный вид. Дело выполнено, преступник пойман со всеми доказательствами, а это значит, что можно отойти на заслуженный отдых. Сон, а после хороший ужин — вот что нужно утомлённому организму.

***

      Проснувшись поздней ночью, Шерлок лежал, уткнувшись носом в подушку, и слушал чьё-то размеренное дыхание. При возвращении домой Холмс не нашёл в себе ни сил, ни желания, чтобы снять костюм, и завалился спать в нём. Благо, обувь решил оставить у двери, а то бы пришлось наслаждаться песком на чистой простыне.       В комнате было темно, поэтому когда детектив решил приоткрыть глаза, он не смог разглядеть лица своего ночного гостя. Лишь силуэт мужчины, неподвижно сидящего на стуле возле окна. Если бы человек не дышал, то сложилось ощущение, что это статуя, сделанная с невероятной точностью. Мягкий свет с улицы пробивался из-под плотных занавесок, разливаясь по полу постепенно тускнеющей полосой, которая, в конце концов исчезает, растворяясь.       — Джон, что ты тут делаешь? — слова детектив звучали всё ещё сонно, глаза слипались, из-за чего не удавалось чётко разглядеть обстановку.        —Оу, — насмешливый тон и тихий смешок. — Я так похож на твою домашнюю зверюшку? — мужчина повернул голову в сторону лежащего на кровати детектива.       Хозяина комнаты передёрнуло, словно сквозь его тело прошёл удар в двести двадцать вольт. От знакомого голоса, что Шерлок слышал постоянно в своей голове, мысли вновь пришли в беспорядок. Мужчина, тряхнув головой и отбросив со лба кудрявые пряди, смотрел прямо в глаза своего гостя; в его глазах даже в темноте можно было разглядеть лихорадочный блеск. Было понятно, что эта встреча взволновала его так же, как самого детектива.       — Приве-ет, — произносит на распев, растягивая «е». — Джим? Это ты? Как ты тут оказался? — при каждом вопросе его голова меняла положение, то наклоняясь, то возвращаясь в прежнюю позицию. — Где твоё гостеприимство, Шерлок? Или ты не рад меня видеть?       — Мориарти, — детектив резко сел на кровати, свесив ноги — стопы глухо опустились на пол. — Какого чёрта ты тут делаешь?       — Ой, да брось, Холмс, я знаю, что ты хотел и ждал, — Джеймс делает акцент на двух последних словах, — этой встречи. Признайся, и я тоже скажу, что скучал по тебе. Шерлок, мой дорогой друг, я так рад видеть тебя в полном здравии. Знаешь, твой полёт… Он меня впечатлил.       — Я тебе не друг, — холодный взгляд, брошенный в сторону злодея, мог бы запросто заморозить целый материк.       —Да, конечно, — в голосе промелькнули нотки грусти, но настоящей ли была эта грусть — неизвестно. Кивнув, Мориарти включает лампу, стоящую на прикроватной тумбочке. — Так приятно снова окунуться в темп этого сумасшедшего города. Здесь столько людей, которых можно использовать в своих целях. Самая настоящая золотая жила для таких, как я. Для таких, как мы, Шерлок.       — Ты опять совершаешь ту же ошибку, Мориарти, — детектив тихо хмыкает, проводя рукой по своим кудрям, из-за чего волнистые пряди находятся в ещё большем беспорядке, чем минуту назад. — Ты вновь сравниваешь нас.       Резко поднявшись со стула, на котором Мориарти сидел довольно долго, он подошел к детективу, склоняясь над ним — из-за того, что Холмс сидит, Джим оказывается выше. Если раньше чувство собственного превосходства консультирующий злодей выражал лишь взглядом, то сейчас к нему прибавилась и разница в росте.       Из-за того, что расстояние между их телами заметно сократилось, в нос детектива ударил приятный запах чужого дорогого парфюма. Еле уловимый, но не менее приятный от этого, аромат легко щекочет ноздри, раздражая рецепторы. Манящий; немного терпкий; завораживающий, но не навязчивый; утончённый, но не слащавый. Мориарти — противоречие до мозга кости. Складывалось впечатление, что он полностью состоит из противоположных понятий. Но это придавало его натуре только больше таинственности. Хотелось разгадывать его раз за разом, потому что знаешь, что никогда не сможешь открыть все двери, не сможешь отыскать все скелеты, спрятанные в шкафах. Ведь у каждого тайника может быть потайное дно, а зная хитрость Мориарти, то и не одно.       — Как я мог забыть. Ты же великий Шерлок Холмс. Тебе же чужды обычные людские радости, так? — в глазах мелькает тень злобы, раздражения, маниакальности. — Я докажу тебе, Шерлок, что это не так. Я докажу, что ты не лучше остальных. Я сломаю тебя, Холмс, — Джим склоняется к детективу так, что тёплое дыхание, словно лезвие бритвы, дотрагивается до его щеки. — Я заставлю тебя страдать, захлёбываясь в собственной боли. И когда-нибудь, Шерлок, когда-нибудь ты попросишь меня о помощи.       — Как мне помнится, — Холмс даже не старается отстраниться. В той ситуации, в которой они оба оказались, нельзя показывать свои слабости, — ты уже грозился выжечь мне сердце и пытался убить.       — О, мой дорогой детектив, — Мориарти склоняется ещё ниже, касаясь кончиком носа бледной кожи Холмса, скользя вверх по скуле и останавливаясь напротив уха, горячо шепча, — у меня куча других методов. И я уверен, парочка из них тебе обязательно понравится, — влажный кончик языка проходит по краешку мочки. — Ты зависим от меня, Холмс, как наркоман зависит от дозы. И с этим ничего не поделаешь, Шерлок, ничего не поделаешь.       Чужая ладонь легла на левую ногу Шерлока, выше колена. Это лёгкое, едва ощутимое касание совсем не раздражало, наоборот оно было приятным. Тепло чужого тела чувствовалось даже через ткань штанов, но высокий мужчина всё-равно напрягся, вытянулся так, как струна натягивается между колком и машинкой, когда настраивают скрипку. Где-то в дальних закоулках разума Холмса блуждала мысль, что этот телесный контакт был приятен, что хотелось бы ощутить теплоту ладони уже без препятствия в виде ткани. Но тело на этот раз не соглашалось работать в унисон с мозгом. Этот диссонанс в собственном организме сводил с ума Шерлока, его сознание будто трещало по швам.       Мориарти ухмыльнулся, поняв, что его действия не встречают сопротивления. Не воспользоваться замешательством Шерлока было бы самой непростительной ошибкой, что мог совершить когда-либо Джим. Не теряя драгоценных секунд, от которых в данной ситуации зависела чуть ли не жизнь короля преступного мира, мужчина припал поцелуем к длинной шее детектива. Проведя губами по гладкой коже, найдя место, где она наиболее мягкая, Мориарти втянул её в рот, оставляя алый след, который к утру примет багровый оттенок. Кареглазый провёл языком по коже, наслаждаясь её вкусом и мыслью, что, возможно, он первый, кто позволил себе подобную вольность. Прикусывает кожу на линии челюсти и, как бы пробуя на вкус, оттягивает её, сразу же отпуская.       Когда ты выпадаешь из реальности, то вовсе перестаёшь контролировать происходящее. Шерлок потерял контроль уже второй раз за сутки, что обернулось критическими последствиями. В сознание его вернул лишь мягкий укус и последовавшее за ним горячее дыхание, ощутимое на щеке его ночного гостя. Ладонь мужчины, нависающего над детективом, сжимала ногу мёртвой хваткой, от которой уже начинали ныть мышцы.       Соображать было трудно. Реакция организма в моменты, когда рядом находился Мориарти, вызывала недоумения. Шерлок не мог понять, почему тело перестаёт подчиняться разуму? Почему оно не выполняет те команды, которые отдаёт мозг? Потеря контроля над самим собой пугала так же, как и пугали приятные ощущения от такой близости злодея-консультанта. Та мысль, что кричала всем своим естеством, что происходящее неправильно — давно уже замолкла, растворяясь в адском коктейле других мыслей.       Больше пугала не потеря контроля, а то, что Шерлоку нравилось. Он бы никогда себе в этом не признался, не будь всё так очевидно. Ему нравилось до помутнения рассудка ощущать тактильный контакт, чувствовать запах и обжигающее дыхание. Когда-то Холмсу, чтобы испытать наслаждение было достаточно хорошего преступления. Но в данную минуту он задаётся вопросом: когда всё успело так кардинально измениться, что простое прикосновение губ к шее вызывает больше волнующих эмоций, нежели трудное дело? Когда он вообще стал испытывать искренние эмоции, которые не являются частью игры?       Детектив отстраняет от себя Мориарти, сжимая его плечо своими длинными, музыкальными пальцами. В глазах у Джима лихорадочный блеск, словно в его зрачках мельчайшие брильянтовые вкрапления, которые переливаются на свету. Тёмно-карие радужки напоминают чёрные дыры в космосе. Они притягивают к себе, завораживают, заманивают, как моряков сирены. И Шерлок тонет, идёт ко дну, как большой фрегат.       Губы у Мориарти мягкие и податливые, совсем не такие, какими привык видеть их Холмс: нет холодно-колючей усмешки; с них не срываются слова, наполненные ядом; они не кривятся в неком подобии оскала. Лишь отвечают на поцелуй так, словно это последнее, что произойдёт перед неминуемым концом. Кожа его губ потрескалась, от чего к привкусу мятной жвачки прибавился вкус запёкшейся крови. Проникнув языком в чужой рот, Мориарти приглушённо стонет, чувствуя, как колени начинают предательски дрожать и подкашиваться. Сплетаясь языками в страстном, горячем и влажном танце, мужчины старались прильнуть друг к другу как можно плотнее, чтобы ощутить обжигающее тепло чужого тела.       В любой другой ситуации Мориарти и под пушечным выстрелом не встал бы перед Холмсом на колени, чувство собственного достоинства всегда было превыше жизни. Он бы предпочёл получить пулю в лоб, нежели признать себя поражённым своим врагом. Но сейчас, стоя перед детективом на коленях и трясущимися пальцами стараясь расстегнуть ремень, гений преступного мира вовсе забыл о своём достоинстве. Банальная похоть отодвинула все жизненные принципы на второй план. Когда он обдумывал свой план, то вовсе не подозревал, что желание затуманит его мозг. Он всего лишь хотел сломать Шерлока, но в итоге сломал себя. Всего лишь хотел причинить боль, а сам собирается доставлять удовольствие.       Спуская штаны детектива вместе с бельём, Мориарти стал покрывать торс мужчины поцелуями. Дурманящий запах чужой кожи сводил с ума. Этот запах хочется слизать, ощутить на языке его вкус, смаковать, пока перед глазами не начнут плавать тёмные круги. На белоснежной коже хочется оставлять следы от укусов и засосы, чтобы она не казалась настолько гладкой. На обтянутых кожей выпирающих тазовых косточках хочется оставить синяки от пальцев, чтобы они не выступали призывно и маняще.       Губы Мориарти горячие и упругие. Чувствовать их на своём половом органе для Шерлока было дико и неправильно. Но эта ненормальность, абсурдность ситуации сводила с ума. Детектив не мог понять, как он раньше мог жить и не знать, какого это ощущать на своём члене обветренные губы и влажный язык. Но ведь раньше его организм не нуждался в удовлетворении подобных потребностей. Раньше мужчина и подумать не мог, что этот человек в дорогом костюме, с идеально уложенными волосами, с холодным взглядом и разумом гения мог доставлять ему удовольствие не только запутанными преступлениями.       Джим, обхватив губами головку члена, посасывал её с такой силой, что слюна стекала по подбородку. Чувствовать терпкий вкус на языке было наивысшим наслаждением. Мориарти слизывал выступающие капли смазки, словно боясь, что она может упасть на пол. Облизав половой орган по всей длине с нижней стороны, Джеймс вобрал член в рот. Головка мазнула по ребристому нёбу. Этот незатейливый жест вырвал стон из груди Холмса, заставив грудную клетку буквально вибрировать. В зрачках Джима показался победный блеск. Он полностью руководил ситуацией, и это заводило ещё сильнее.       На лбу выступили испарины, из-за чего длинные волнистые пряди прилипли к нему. Но ни сил, ни желания убирать их у детектива не было. Для упора поставив руки за спиной, сжимая между пальцами простынь, Шерлок изогнулся всем телом, откидывая голову назад. Дышать с каждой минутой становилось все сложнее и сложнее. Складывалось такое чувство, что воздух вмиг стал тяжёлым и горячим. Легкие словно горели от недостатка воздуха. Сейчас они больше напоминали раскалённый стеклянный сосуд, сделанный стеклодувом. Сердце колотилось в бешеном ритме, толчками разгоняя кровь по венам. Кажется, что красная жидкость летит по сосудам со скоростью света, расплавляя их стенки.        Мориарти двигал головой быстро, порой сбиваясь с взятого им ритма. Губы плотно обхватывали член, а язык ласкал его по всей длине. Горячее дыхание обжигало мягкую кожу, на которой, казалось, обязательно должны были остаться ожоги. Пальцами злодей-консультант сжимал бедра детектива, удерживая того от бесконтрольных толчков. Подушечки пальцев с такой силой вдавливались в кожу, что к утру на ней непременно выступят тёмные круглые синяки, украшая собой бледное полотно кожи.       Ощутив на своём языке первые капли семени, Джим Мориарти не смог сдержать восхищённого стона, от которого по его горлу прошла вибрация. И словно по цепной реакции с губ Шерлока сорвался стон наслаждения и удовлетворения. Горячее семя каплями осело на языке и нёбе злодея-консультанта. Он с нескрываемым наслаждением проглотил каждую каплю, словно никогда в своей жизни не пробовал ничего вкуснее.       Мориарти встал с колен, поправив дорогой галстук и костюм, критично себя осматривая на наличие следов, которые бы могли указать на то, чем он занимался несколько минут назад. Не найдя ничего, что могло бы его выдать, мужчина взглянул на детектива, который, тяжело дыша, полусидел-полулежал, сомкнув веки. Его щеки были розового, словно небо во время заката, цвета. Его шею и лицо украшали блестящие бусинки пота. Джим, отметив про себя, что готов любоваться такой картиной каждый вечер, бесшумно направился к выходу. Хотелось продолжить эту безумную ночь, но Мориарти понимал, что и так слишком далеко зашёл.       Им обоим нужно было обдумать случившееся, проанализировать все. В этот вечер они сломали друг друга, сломали то, на чём держалась их взаимная вражда. Им нужно было решить, что они будут делать дальше, отчётливо понимая, что их отношения не будут прежними. Они не смогут просто так желать друг другу смерти, их игра вышла на новый, более опасный уровень.