G.O.G.R.

Семья Лаптевых решила приобрести дачу в каком-нибудь тихом живописном уголке, где много природы и совсем нет суеты. Шумный, покрытый смогом Донецк порядком надоел главе семейства, доценту-физику Михаилу Германовичу. И он захотел вместе с женой и двумя детьми провести две недели отпуска в мирной маленькой деревушке. По какому-то стечению обстоятельств выбор пал на Верхние Лягуши. Участок с готовым ничьим домом был только один. Местному самоуправлению не хватало финансов, поэтому его глава Медведев «забыл» про то, что дом является памятником архитектуры, и дал разрешение на его продажу. А семья Лаптевых, конечно же, дом купила и на своём «Москвиче» отправилась в Лягуши. Жену Михаила Германовича звали Татьяна Дмитриевна. Она преподавала украинскую литературу в Донецком Национальном университете. А двое детей — Андрей и Лена — в этом году поступили на первый курс. Андрей и Лена не очень стремились в тихую деревню: для них подобный отдых был скучнее урока истории. Андрей после одной интересной телепередачи мечтал о каникулах на Ибице, а Лена хотела с подружками в Ялту. Но родители не разрешили ни того, ни другого и почти что силком тащили отпрысков в захолустные Лягуши. Дача не оправдала надежд новых хозяев. За такие деньги всучили какую-то развалину! Мало того, что протряслись столько времени по раскисшей грунтовой дороге и обляпали охристой грязью всю машину, так ещё и жить негде! Но делать было нечего. Оставалось только обживать новое жилище. Лаптевы поднялись на высокое крыльцо. Серая деревянная дверь была не заперта и, противно скрипнув, распахнулась от первого же толчка. — Ну вот, ещё и замок ставить! — пробурчал Михаил Германович. — Это же — дыра, а не дача! — фыркнул Андрей. — Тут, наверное, и мобилку подзарядить негде! Солнце клонилось к закату, окрашивая небо в оттенки фиолетового и розового. По высокой, не по-городскому свежей и зелёной, траве ползли длинные тени. Лёгкий свежий ветерок приятно холодил, и приносил с близкого луга запахи полевых цветов. Михаил Германович остановился и повернулся спиной к двери, глядя на закатное небо и дикие травы. — Как всё-таки хорошо за городом! — сказал он. — Так чисто, уютно, никаких машин. — Да, — вторила мужу Татьяна Дмитриевна, — я всегда мечтала о домике в деревне. Что скажете, дети? — Дыра, — уныло повторил Андрей. — Тут даже нет дискотеки! — капризно надула губки Лена. — Скучь! — В чём наши дети действительно талантливы — вздохнула Татьяна Дмитриевна, — так это в том, что могут легко испортить любой отдых. Андрей первым из Лаптевых зашёл внутрь особняка. — Бр-р-р-р! — поморщился он. — Ну и холод! Стены и пол были очень сырые, и воздух был зябкий, как осенью. Лена зашла вслед за братом, а родители остались на улице, смотреть, как заходит солнце и рассуждать о прелестях деревенской жизни. — Как ты думаешь, здесь есть призраки? — с опаской спросила Лена, разглядывая старый комод, замшелую тумбочку на витиеватых ножках и две одинаковые напольные вазы с давно засохшими гвоздичками. — Какие призраки? — удивился Андрей. — Нету никаких призраков! Все вы, девчонки, одинаковые — верите во всякую чушь! — Но тут так страшно. — Страшно? Ха! Обыкновенная древняя халупа! — Андрей, помоги разгрузиться! — донёсся с улицы голос Татьяны Дмитриевны. — Мамка зовёт… — сказал Андрей. — Иду! — крикнул он и выбежал на улицу. Лена быстро последовала за Андреем. Чемоданы с вещами стояли в прихожей. Лена нашла на стенке выключатель и попыталась включить свет. Но ничего не вышло. — Ну, вот ещё, — хныкнула она — Темно. — Электричества нет, — сказал Михаил Германович. — Будем при свечах, привыкайте. — Каменный век! — тихо, чтобы родители не услышали, шепнула Лена. — Хорошо, что я фонарик взял. — Андрей осветил прихожую. Она оказалась очень большая, с высоким потолком. Под потолком висела круглая 12-и рожковая люстра. В осклизлых углах болталась чёрная паутина. — Нужен ремонт, — заметила Татьяна Дмитриевна. — Ну, ремонт — это пустяки! — весело сказал Михаил Германович. — Это же не заново дом строить! Конечно, пустяки! Все каникулы убить на эти «пустяки»! Потом Лаптевы пошли осматривать дом и выбирать себе комнаты. Правда, выбирать было практически не из чего: все комнаты оказались сырые и холодные и единственное, чего в них хотелось — это выйти побыстрее.… И ещё всё время казалось, что они не одни. Андрей прямо чувствовал на себе чей-то взгляд. Особенно, когда родители ушли вниз распаковывать чемоданы, и они с Леной остались вдвоём на втором этаже. Лена пряталась за спиной брата и не отходила от него ни на шаг. В другое время он назвал бы её трусихой, но только не сейчас, когда ему самому было жутко. Луч фонарика вытаскивал из темноты ветхую мебель, покрытые паутиной драпировки и почернелые от времени картины. — Я не смогу тут спать, — промямлила Лена. «Думаешь, я смогу!» — подумал Андрей, но вслух не сказал, так как должен был казаться храбрым. Следующая дверь открылась с трудом. Тяжёлая, скрипучая, словно в некоем узилище, она скрывала за собой просторную, но мрачную из-за грязных окон комнату. Когда-то эта комната служила банкетным залом. Посередине на посеревшем ковре стоял длинный резной стол. По бокам его в ряд стояли дореволюционные кривоногие стулья. А в глубине комнаты был орган. Огромный инструмент занял целый простенок. Трубы почти доставали до потолка. — Ого! — выдохнул Андрей. Страх почему-то ушёл. Вместо него появился интерес. Андрей подошёл к органу и нажал одну клавишу. Инструмент издал низкий трубный звук, похожий на гудок паровоза. А в могильной тишине заброшенного особняка этот звук показался обвальным грохотом рухнувшего потолка. От неожиданности Андрей отскочил в сторону, а Лена пронзительно взвизгнула. — Никогда больше так не делай! — крикнула она, сердито нахмурив брови и сжав кулаки. — Я чуть со страху не умерла! — Ладно. Я сам испугался, — признался Андрей. Когда унялась дрожь, брат и сестра ещё прошлись по комнате, озираясь по сторонам и разглядывая её когда-то богатое, но теперь годное только на выброс, убранство. Засмотревшись на довольно подпорченный портрет девушки в длинном платье и с букетом маргариток, Лена отстала от Андрея. И тут, словно чья-то ледяная рука медленно провела по её щеке. — А-а-а-а-а! — во всё горло тонко-тонко запищала Лена и замахала руками на пустоту, пытаясь отогнать «чудовище». — Что такое? — подскочил к ней Андрей. — Чего ты? — Т-тут что-то… кто-то есть, — чуть не плача объяснила Лена. — Оно дотронулось до моей щеки. Надо уйти отсюда и сказать папе с мамой. Андрей зашарил фонариком по стенкам, но никого не увидел. — Успокойся, — сказал он. — Тебе показалось. Это, наверное, сквозняк. — Не сквозняк! — упёрлась Лена. — Это как будто человек рукой дотронулся, только рука очень холодная, понимаешь? Они вышли из этой комнаты. Андрей собрался, было продолжить исследование дома, но Лена запротестовала. — Давай спустимся вниз и найдём папу и маму, — сказала она. Андрей без лишних слов согласился, и они дошли до лестницы и стали спускаться вниз. А навстречу детям уже бежали родители. — Что случилось, чего вы кричите? — на ходу спросил Михаил Германович. — Что вы там уронили? — обеспокоено поинтересовалась Татьяна Дмитриевна. Лена, не дав Андрею и рта раскрыть, начала рассказывать про своё дурацкое привидение. — Не ходите сами на второй этаж, — сказала Татьяна Дмитриевна. — Утром осмотрим дом. А эту ночь поспим в прихожей. Слишком уж тут темно. Лаптевы стали устраиваться на ночлег. Расстелили спальные мешки, достали одеяла. Всё делали при свете фонарика и четырёх тускловатых свечек. Лена вертела головой из стороны в сторону, выискивая своего монстра. Но, кроме Лаптевых, в прихожей никого не было. Она, наверное, уже и поверила, что ей всего лишь показалось. — А-а-а! Паук! Тут паук! — вдруг закричала Татьяна Дмитриевна, которая с самого детства панически боялась членистоногих. На этот вопль сбежалась вся семья. Паука заметили не сразу. Он был малюсенький, с булавочную головку, чёрненький. — Мам, ну что это за паук? — сказал Андрей. — Козявка. — Раздави его, раздави! — зажмурившись, вопила Татьяна Дмитриевна. Паучок болтался на паутинке на уровне лица. Андрей снял его вместе с паутинкой и отпустил. — Всё, раздавил, — сказал он. — Ой, спасибо, сынок. — Татьяна Дмитриевна открыла глаза. — У меня, как их увижу, прямо душа в пятки! Перед сном решили послушать музыку. Михаил Германович достал маленькое радио на батарейках. Но настроить так и не смог. В этой глуши не принимало ни одну радиостанцию. Динамик выплёвывал хрипы и испускал ужасный вой. Деревня недаром называлась Верхние Лягуши. Тут было полно лягушек, и они выводили свои трели так громко, что могли заглушить всё на свете. — Ну что ж, придётся слушать звуки природы, — сказал Михаил Германович, отложив приёмник в сторону. — Под это мерзкое кваканье я не засну! — проныла Лена. Она хотела ещё что-то сказать, но вдруг заиграла музыка. Сначала подумали, что это радио поймало какую-то волну, но, прислушавшись, Лаптевы поняли, что играет орган на втором этаже. Андрей хотел пойти посмотреть, но отец удержал его за рукав. — Цыц! Не ходи! — прикрикнул Михаил Германович. — Кто знает, что-то за холера… Андрей остался. — Я же говорила, — вмешалась Лена, — что тут есть призраки, а вы мне не верили… Орган продолжал играть. Но музыка была не классическая, не похоронный марш, который «должно» играть привидение, а «Дикие Танцы». — Это — не призрак, — уверенно сказал Андрей. — Просто кто-то нас дурачит. Призрак не может играть такую попсу! Но тут музыка прекратилась. А после секундного затишья послышались тяжёлые, топающие шаги. Они приближались. Казалось, кто-то топает прямо по лестнице. В свете фонарика и четырёх свечек лестница была отлично видна, но на ней никого не было. Лаптевы не на шутку встревожились, прижались к холодной, замшелой стенке. «Невидимка» топал уже по прихожей. — Кто вы, покажитесь, — робко попросила Татьяна Дмитриевна. — А ты, правда, этого хочешь? — это был не человеческий голос, а какой-то жуткий рычащий вой, эхом разнёсшийся по всему особняку. Татьяна Дмитриевна ничего не сказала: зубы так стучали, что она не смогла говорить, а только пролепетала что-то вроде: — Ды-ды-ды-ды. Лена заверещала и прижалась к Михаилу Германовичу. — Смотрите, смертные, и др-р-рожите от стр-р-раха! — прорычала невидаль ещё страшнее, чем в первый раз. Фонарик Андрея лежал на комоде и освещал на стенке неровный круг. И в этом кругу появилась тень. Ничья, бесхозная, сама по себе. Она двигала «руками» и «ногами», точно танцевала. А потом отошла от стены и, широко ступая и громко топая, двинулась на окоченевших от страха Лаптевых. Без сомнений, это был самый настоящий призрак. — У-у-у, пища! — провыл призрак, выставил вперёд свои серые прозрачные невесомые руки и сделал ещё один большой шаг. — Сейчас всех вас посъедаю! — и ужасно захохотал. Андрей схватил валявшуюся под ногами тяжёлую ржавую железяку, и храбро выступил против призрака. — Проваливай, урод! — крикнул он. — А если останешься — раздуплю этим ломом по твоей репе! — и замахнулся. — Сам ты — урод! — ответил монстр и открыл глаза, большие, светящиеся страшным белым светом. — Не надо, сынок, беги! — шептал где-то в темноте Михаил Германович. Призрак посмотрел на Андрея. И лом в Андреевой руке согнулся. Андрей что было силы, запустил согнутой железякой в чудовище. Но призрак легко поймал лом на лету и разогнул его, точно он был пластилиновый. — А если я — «раздуплю»? — призрак взмахнул ломом, целясь Андрею в голову. Дикий вопль огласил особняк: — А-а-а-а-а-а! — вопили Лаптевы хором. — Привидение! Помогите, люди, спасите! Монстр! Отталкивая друг друга, спотыкаясь и падая, все четверо бросились прочь из заколдованного дома. Выскочили на улицу, кое-как запихались в машину. Михаил Германович дал по газам, «Москвич» лихо развернулся и помчался назад, в Донецк. Вот тебе и мирный отдых в тихой деревушке! Так неудачно закончилась первая и единственная попытка обжить старый особняк. Крики Лаптевых перебудили все Лягуши. Жители повыскакивали во дворы. Сначала подумали, что где-то пожар. Но как узнали, что это всего-навсего городские чёрта увидали, так вернулись назад — досыпать.