G.O.G.R.

Пока Серёгин наблюдал за «атипичным» поведением заточённого в одиночную камеру Грибка, гипнотизёр из Киева и старший лейтенант Муравьёв работали над подпорченной выборочным гипнозом памятью Николая Светленко. Теперь Светленко сидел в камере один, Крекера от него отсадили и присоседили к Сумчатому и Ведёркину. Николай ещё не оставил намеренья отдать Генриха Артеррана в руки донецкой милиции, и поэтому изо всех сил пытался сотрудничать с Маргаритой Садальской, ну и с Муравьёвым заодно. Только вот, у него ничего не выходило. Как только Маргарита Садальская ввела его в транс – Коля заснул. То есть, погрузился в гипнотический сон, в состоянии которого сознание человека раскрывается, освобождается от психических барьеров, и загипнотизированный человек легко и правдиво отвечает на все вопросы, которые ему задашь. Старший лейтенант Муравьёв взял бланк протокола, заполнил шапку и начал допрашивать сомнамбулу-Колю. Сначала по совету Маргариты Садальской старший лейтенант задавал простые, «подготовительные» вопросы, чтобы проверить глубину гипнотического сна. - Как тебя зовут? - Николай Николаевич Светленко, - монотонно, как робот с голосовым чипом и динамиком, отвечал Интермеццо, и это была правда. - Где ты родился? - В Донецке, - правда. - В какую школу ты ходил? - В двенадцатую, - правда. Потом Маргарита Садальская задала такой вопрос, на который бы не ответил ни один человек, не будь он загипнотизирован: - Какая задача была задана на семнадцатой странице методического пособия «Алгебра в таблицах по новой программе» в пятом варианте контрольной работы под номером два? Пособие «Алгебра в таблицах» было издано и введено в список школьных учебников в двухтысячном году. Все, кто с двухтысячного года и по наши дни ходил в седьмой класс, по нему учились. Но вот ответить на вопрос, какая же там задача была на семнадцатой странице, не сможет никто. А Коля открыл рот и бодро, слово в слово воспроизвёл её условие: - Периметр треугольника АВС равен 22 сантиметра. Сторона АВ в два раза меньше, чем сторона ВС и на 2 сантиметра меньше, чем сторона АС. Найти длины сторон треугольника. - Фантастика! – выдохнул Муравьёв, даже не замечая, что разбирает руками ручку – уже пружинку вытащил, и она свалилась со стола и потерялась на полу. - Не уничтожайте письменные принадлежности, - сухо заметила Маргарита Садальская, сделав карандашную пометку в сером блокноте. – Это не фантастика, а парапсихологическое считывание долговременной памяти. Мозг человека никогда ничего не забывает. Проблемы возникают только в извлечении информации из памяти. - Ну, дела! – изумился Муравьёв и полез под стол – разыскивать убежавшую пружинку. - Вы решили эту задачу, гражданин Светленко? – спросила Маргарита Садальская у Коли тоном школьной математички. - Эта задача была на двенадцать баллов, - откровенничала «парапсихологически считываемая» память Николая. – А я решал контрольную на семь – первый вариант, а не пятый. Я не дружил с математикой, и получил тогда всего четыре балла. - Прекрасно! – улыбнулась Маргарита Садальская, решив, что всё, память «подопытного» подготовлена для детального считывания. Муравьёв ещё копался под столом. Пружинка куда-то закатилась и никак не желала отыскиваться. - Ну, давайте же, начинайте допрос! – поторопила его Маргарита Садальская. – Чего вы туда залезли?! - Сейчас, – пробормотал ей Муравьёв. – Ручка сломалась… Маргарита Садальская фыркнула носом и одолжила Муравьёву свою ручку. Николай Светленко казался спящим. Он лежал на нарах неподвижно, только глаза у него были открыты. Муравьёв поднёс к этим открытым глазам фоторобот «Поливаевского мужика». - Вы знаете, кто это? – спросил он, не спеша и с расстановкой. Интермеццо помолчал, а потом открыл рот и сказал: - Ме-е-е-е! - Что?? – изумилась Маргарита Садальская, растеряв свою колдовскую самоуверенность и самоуверенную чёрствость. У неё даже волосы взъерошились! - Ну, вот, он и у вас блеет, - обыденно сказал Муравьёв, подперев щёку правой рукой, потому что записывать в протокол было нечего. - Что значит – и у меня?! – заметно свирепела Маргарита Садальская, изминая в руках свой аккуратный серый блокнот. - До вас с ним Лисичкин занимался, - так же обыденно сообщил Муравьёв. – Тоже и спать заставлял, и цитировать учебники. Только он литературу заставлял, а вы – математику. Так он и у Лисичкина тоже мегекал и бекал. Лисичкин из-за этого и уволился. Вот и у вас он тоже заблеял. - Ух! – фыркнула Маргарита Садальская, согнув серый блокнот пополам, но взяла себя в руки и сказала: - Давайте продолжать. Повторите ещё раз. - Ладно, - пожал плечами Муравьёв. – Только вы не расстраивайтесь, если он опять забекает – для него это нормально. Старший лейтенант снова предложил загипнотизированному Интермеццо опознать «Поливаевского мужика». - Бе-е-е-е! – ответил Светленко. - Да что с ним такое?! – вскипела Маргарита Садальская. – Надо заново в транс ввести! Проснись! – крикнула она и щёлкнула длинными пальцами над Колиным ухом. Интермеццо вздрогнул, заморгал и сел. - Я вам что-нибудь сказал? – осведомился он голосом только что проснувшегося человека. - Не переживайте, кроме «бе» и «ме» - ничего, - хихикнул Муравьёв – не столько над Колей, сколько над Маргаритой Садальской. - Спать! – скомандовала между тем Маргарита Садальская, и Коля вновь повалился, как мешок картошки. – Запомните, - напёрла она на Муравьёва. – Человеческий мозг никогда не забывает то, что когда-то видел и знал. Нужно только подобрать правильный метод гипноза, чтобы наладить считывание. - Ме-е-е-е! – возразил Интермеццо. Маргарита Садальская едва не чертыхнулась. В самый последний момент она проглотила слово «чёрт» глубоко в желудок и, не роняя достоинства, начала заново гипнотизировать Колю. Коля впал в сомнамбулический транс в третий раз. Но не успела Маргарита Садальская и рта раскрыть, чтобы задать ему вопрос, как Николай дёрнул головой и изрёк: - Ме-е-е-е! Маргарита Садальская второй раз проглотила слово «чёрт» и опять принялась колдовать над мозгами Светленко. А результатом «колдовства» явилось то, что Николай теперь издавал овечьи и козьи звуки постоянно, не замолкая ни на миг. - Ме-е-е-е! Бе-е-е-е! Ме-е-е-е! Бе-е-е-е! – блеял «король воров», дёргаясь на нарах, и едва не падая на пол. Муравьёв молча сидел над пустым протоколом и наблюдал за тем, как звереет Маргарита Садальская. Она уже вся покраснела, стиснула кулаки, а её блокнот валялся в дальнем углу камеры, где обосновался солидных размеров пёстрый паук. Маргарита Садальская больше не глотала слово «чёрт», а позволила ему вырваться наружу. Интермеццо прекратил подражать голосам мелкого рогатого скота и перешёл на крупный: - Му-у-у-у!!! – быком заревел преступник, после очередной попытки Садальской развязать ему язык. - Чёрт! – выплюнула Маргарита Садальская. - Му-у-у-у! – поддержал её Интермеццо. Муравьёв молча нацарапал в протоколе всего одну строчку: «На допросе с гипнотизёром преступник блеет и мычит». - Мне надо выпить кофе!!! – громовержцем громыхнула выведенная из терпения животным поведением преступника Маргарита Садальская и покинула камеру Николая Светленко, громко хлопнув дверью. Оттолкнув милиционера-охранника, она понеслась вперёд по коридору. Там она и столкнулась нос к носу с Серёгиным. Пётр Иванович специально её разыскивал – хотел, чтобы она посмотрела на Грибка. - Маргарита Модестовна… - начал Серёгин. - Мне надо выпить кофе! – рявкнула Маргарита Садальская в лицо Петру Ивановичу и унеслась на крыльях молний, словно фурия. «Ну вот, и эта взвинтилась, - уныло подумал Серёгин, глядя, как Маргарита Садальская быстро удаляется, высекая каблучками-шпильками искры из бетонного пола. – Точно, придётся делать третий запрос в Киев…». Не выведенный из транса Коля продолжал мычать и блеять. Муравьёв ничем не мог ему помочь, и поэтому он сделал только то, что вышел из камеры и сказал обиженному Садальской милиционеру-охраннику запереть дверь. Из-за железной двери по коридору эхом разносилось: - Ме-е-е-е! Бе-е-е-е! Му-у-у-у! Ме-е-е-е! Бе-е-е-е! Му-у-у-у! В коридоре Муравьёв встретил Серёгина. Увидев составленный старшим лейтенантом протокол очередного допроса Светленко, Пётр Иванович покачал головой и невесело пробормотал: - Да уж, теперь я понял, почему она такая взбешённая была. Как бы, не уволилась, а то Киев нам точно не вышлет третьего «оккультиста». - Она его даже из транса не вывела, - сказал Муравьёв, кивнув головой назад, где в камере остался в животном состоянии Коля. – Так и продолжает мегекать, «Бемби». Я думаю, она успокоится и спасёт его, а то мне даже его жаль.