***
Бэкхён не помнит охоты как таковой. Только крики людей да лай собак – большой редкости, кстати, только у главы и шамана было по три пса. Остальные пока ждали своей очереди получить щенка в подарок. Он только запомнил, как потерялся, отстав от Чанёля, что всё время шёл не туда, куда направлялись все охотники. Как бросился вслед за раненым волком сквозь заросли терновника, что рвали кожу, несмотря на новенькую меховую куртку и штаны. Как катился кубарем, не сумев удержаться на ногах на скользком от наста краю склона. Оказавшись внизу, Бэкхён немного полежал, пытаясь понять, жив он или уже предстал перед богами. Но руки-ноги он чувствовал, хоть и саднило всё тело. Спасибо снегу, сгладил падение, иначе ушибся бы гораздо сильнее. Юноша заметил следы крови и бесстрашно пошёл по ним. Вскоре обнаружив раненого зверя. Большого серого волка. В могучей груди торчала стрела, вошедшая в плоть по самое оперение. Омега осторожно подобрался к волку. Тронул пальцем и тут же отпрыгнул, ожидая, что клыки сомкнутся если не на горле, то на руке наглеца, посмевшего потревожить раненого. Но волк лежал, кося жёлтым глазом и не намереваясь ни кусать, ни убегать. Парень подошёл ближе, свободнее тронул серое ухо, потом погладил. А потом и вовсе обнаглел и переложил морду зверя себе на колени и гладил без устали, не отрываясь, смотрел в глаза. Огромные жёлтые звериные глаза, подёрнутые пеленой боли и смерти. Бэкхён чувствовал это кожей, его тонкие ноздри трепетали, улавливая запах неизбежности. Так же пахло в его деревне, когда он был малышом и когда лишился дома. – Ты прости меня, волчок. Прости, что… – омега захлебнулся слезами, зарываясь носом в серебристую шерсть. Волк под руками вздрагивал всем телом, хрипло и надрывно дышал, на время замирая, делая долгий вдох, втягивая воздух приоткрытой пастью, роняя кровавую пену с губ и истекая рубиновыми каплями, что всё равно сочились сквозь пальцы омеги, ошалевшего от запаха крови и смерти, но продолжавшего упрямо зажимать рану. Бэкхён не мог бросить волка. Зайца бы бросил, зажмурившись, ушёл бы. Ругал бы себя последними словами за трусость, но ушёл бы, оставив альфе его работу и его добычу. От него хоть не требовал добивать зверей и то ладно. А готовить уже остывшую тушку Бэкхён мог спокойно, заставляя себя не думать о том, что ещё недавно зверёк бегал и радовался жизни. Но волка он не мог оставить одного. Он был ему словно братом. Последний волк в округе, одинокий и отчаявшийся, такой же, как и он. Потому омега хватался за ускользающую жизнь, как за собственную. Стараясь скрасить последние минуты ненавязчивой лаской и тёплыми словами. Чтобы волк не чувствовал себя одиноким. Пусть и звучало нелепо, но Бэкхён так чувствовал, а, значит, так надо. И он так и поступит. – Ты отлично сражался, – шептал омега в подрагивающее ухо. – Загрыз проклятого, этого борова Хисоля, что щупал меня, пока хозяина не было рядом. Покалечил наглого местного красавчика Тудука, что изнасиловал всех рабов. Ты молодчинка, волчок. Свистя, нож разрезал воздух и воткнулся в горло волка. Горячая влага брызнула Бэкхёну на лицо, залила губы, и тот машинально облизнулся, чувствуя металлический привкус. Впервые омега познал вкус чужой крови. Зверь дёрнулся, заскрёб по земле лапами, поднимая в воздух хлопья снега, посмотрел в глаза омеге долгим, полным отчаянья и смертельной муки взглядом, словно прощаясь, задрожал в предсмертных судорогах, вытянулся струной, запрокидывая голову, выдохнул хрипло и протяжно, со свистом, и обмяк. Изо рта вывалился окровавленный язык, окрашивая и без того грязный снег вокруг багрянцем, а мёртвые глаза, не мигая, смотрели на прокусившего до крови губу омегу. Горячая человеческая кровь стекала по подбородку, смешиваясь с остывающей на морозе кровью волка. – Зачем? Зачем ты…? Что…что он тебе сделал? – всхлипнул парень, крепко вцепляясь в окровавленную серую шерсть. – Тебя спросить забыл! – рявкнул сын шамана, отбрасывая Бэкхёна от мёртвого зверя. – Не надо, нет, не трогай!! – закричал омега, пытаясь закрыть волка собой, но вновь был отброшен альфой, который быстро достал из сапога нож и начал свежевать добычу. Бэкхёна замутило, перед глазами пошли разноцветные круги, а голова закружилась. Он не мог спокойно смотреть на то, как спокойно и методично мужчины свежуют зайцев или белок, а тут…большой волк, чьё тепло ещё хранили ладони омеги. Кармин и багрянец крови, чернота земли и белизна снега, громкий лай собак и крики охотников намертво вгрызались в память, оставляя неприятный привкус горечи на губах. Спустя миг всё завертелось, слилось в одну неописуемую кляксу, взрываясь какофонией звуков и красок в мозгу. Теряя сознание, омега подумал, что обязательно отомстит всем. Даже Чанёлю. Пусть он и спас его тогда от своры голодных альф, и пообещал не прикасаться до первой течки, держа данное слово, в тот момент, когда односельчане альфы брали омег, вне зависимости от возраста. Потому что они были для них вещами, которые можно брать без спроса, рабами, которых можно было унижать и насиловать, чужаками, которых ненавидели и боялись одновременно. Потому что об их селении ходили всякие слухи, но какие именно пришлые так и не знали. Только слышали перешёптывания за спинами и видели косые взгляды, что бросали на них жители селения. Но страх и слухи не помешали напасть на их поселение и истребить всех альф от мала до велика. Омег тоже не щадили, оставив в живых лишь совсем маленьких омежек, видимо, чтобы те не помнили, откуда они, кто их родители и кто они сами. Омега пришёл в себя, заботливо укрытый шкурой медведя, недалеко от очага. А потом долго и тщательно тёр свою кожу в небольшой бане. До покраснения, до кровавых разводов. Пока его руку настойчиво не остановили. Бэкхёну повезло с хозяином. Он давал одеяло, кормил и не притрагивался к до сих пор вздрагивающему рабу. Омега даже спал не на полу, а на тюфяке, набитом сеном, как равный хозяину. Стало немного стыдно за свои мысли о мести, но вспомнив умирающего волка на руках, Бэкхён пообещал себе всё тщательно обдумать и взвесить, а уж потом принимать решение. Всё же Чанёль был добр к нему. А отомстить можно по-всякому.***
Зима близилась к концу, когда Бэкхён случайно подслушал пьяный разговор двух охотников. – Слыхал, Меонга волк укусил, – заплетающимся языком поведал собутыльнику альфа. – Да ну? – удивился бортник. – Вот те и ну. Укусил, говорю. Тот, что в новое охотничье чудо угодил. К-а-п-к-а-н, слыхал? Такая зубастая металлическая штука. Глава у купца на пса выменял и целых пять волчьих шкур! О, как! – альфа поучительно указал пальцем в небо. – Да ну? – Да вот те и ну. Слухай сюды! Поймался зверюга три дня тому. А до сих пор злой, как чёрт и не подойдёшь. А красивый, что твой омега! Так представляешь, шаман запретил его трогать. Ни тебе стрелу в глаз всадить, ни подступиться. Говорит: «Сам пусть сдохнет от потери крови и боли за то, что сыночка моего угробил. Я потом из его шкуры ритуальный плащ сделаю». – Да ну? – Не нукай, не запряг! Так и сидит это страшилище с лапой в капкане, смерти ждёт. Помнишь горный источник, что Ручьём Привидений зовут… Бэкхён не стал дожидаться конца разговора, он со всех ног бросился в дом, набивая котомку кусками сотканной недавно ткани, ароматными мазями, которые научился готовить у папы хозяина, кое-какую еду, флягу с водой, миску, хотел было цапнуть один из ножей, но побоялся, вдруг Чанёль заметит. Пусть и вернётся только к вечеру после многодневной охоты. А объяснять, где шлялся намного проще, если без ножа. Юноша огляделся, прикидывая, что ещё может понадобиться, перекинул котомку через плечо и стрелой понёсся к капкану. Горный ручей не замерзал даже в сильные морозы. К нему стекала вода из горячих источников и вокруг воды помимо расцвеченных солнцем брызг, поднимались клубы пара, создавая колышущуюся дымку, что танцевала при дуновении ветра, и мерещилось, что в тумане танцевали привидения. Мало кто забредал сюда, кроме редких охотников да храбрецов, наплевавших на предупреждения. Омега крутил головой во все стороны, пока не заметил какое-то шевеление неподалёку от звериной тропы. Он подошёл ближе, и его взгляду предстал поистине огромный чёрный зверь, что величественно возлежал в снегу, чётко выделяясь на фоне снега. Даже передняя лапа, накрепко застрявшая в капкане, и уже изрядно измотанный вид, не умаляли его горделивости и некоей торжественности. Снега вокруг зверя почти не было, лишь пожухлая прошлогодняя трава проглядывала. Бэкхён медленно подошёл к волку, выставив вперёд руки, всем своим видом показывая, что неопасен. Волк утробно зарычал и щёлкнул зубами. Не отрывая взгляда от чёрных глаз, омега начал говорить, успокаивая, точно так же, как в прошлый раз. Волк склонил голову набок, словно прислушиваясь, пока омега подбирался к капкану. Тонкие пальцы скользнули по металлу, ощупывая непривычную конструкцию, совсем легонько прикоснулись к лапе, тут же вызвав тихий рык. Омега нагло подглядывал, когда приехал купец. Он неотрывно смотрел на какой-то хищный предмет, что расхваливал незнакомец. Смотрел и усердно запоминал, чтобы потом уже решить, пригодится ему такое знание или нет. Потому юноша заоглядывался в поисках палки покрепче. Он помнил, как купец открывал капкан, вытаскивая оттуда отрубленную лапу лося. Волк всё время внимательно смотрел на мельтешащего парня, что сбегал куда-то к ручью и вернулся с толстой палкой. Бэкхён вновь подошёл к волку, смело протягивая ладонь и позволяя её обнюхать. Мокрый нос ткнулся в ладонь, изучая аромат, а затем острые зубы сомкнулись на запястье омеги. Аккуратно, почти нежно, но ощутимо. Омега не вырывая кисти из пасти, протянул вторую руку и коснулся дрогнувшего чёрного уха, невесомо погладил и коснулся лбом лба волка, заглядывая в несколько ошалевшие от происходящего глаза. – Я не сделаю тебе больно. Я пришёл помочь. Понимаешь? – прошептал парень, будто зверь его и вправду мог понять. Он сам не отдавал себе отчёта в том, что творил. Почему он так смело себя ведёт? Почему не боится волка, даже слыша глухой рык? Юноша отстранился от волка и, внимательно глядя в глаза, произнёс: – Чтобы помочь тебе, мне необходимы обе руки. Пусти…пожалуйста… И волк выпустил запястья из пасти, даже умудрившись лизнуть напоследок. Если бы Бэкхён не торопился успеть до наступления темноты, он бы удивился. А так кое-как просунув палку меж зубцов ловушки, повис на деревяшке, чем заставил клацнуть капкан и зажатая прежде лапа выскользнула. Волк тут же принялся вылизывать её, Бэкхён мягко, но настойчиво убрал морду зверя, доставая коробочки с мазями. – Вот это поможет гораздо лучше и быстрее. Я пока смажу, а ты поешь. Ослабел же, небось. Держи, – проговорил омега, наливая в миску воду и выкладывая перед зверем еду. – Меня Бэкхён зовут, кстати. Волк почти удивлённо смотрел на парня перед собой, но тот не обращал внимания, обрабатывая рану и накладывая повязку не оказывающему сопротивления зверю. Волк начал жадно хлебать воду, пыхтя и отфыркиваясь, быстро осушил миску и омега наполнил её ещё раз, а потом зверь схарчил предложенную еду в два счёта, довольно облизнулся, и устало положил морду на колено юноши, тут же получив порцию ласки. Открыв один глаз, волк заметил, что омега ковыряет цепь, идущую от капкана. То ли волк так яростно грыз звенья, то ли не очень мастер старался, но одно звено лопнуло, и парень упал на задницу, держа в руке капкан. – А теперь надо уходить. Я знаю пещеру, где ты сможешь укрыться, и никто туда не сунется, считается, что в ней живут духи. Ни одного никогда не видел. Там вода подтекает, будет что пить, а еду я принесу. Как оправишься, сразу же уйдёшь. М? Волк с интересом смотрел на парня и когда тот собрал все вещи и поманил пальцем, волк, прихрамывая, отправился вслед. Шли недолго, но сначала пришлось преодолеть тёплый поток, в котором утонул капкан, а затем карабкаться вверх по склону. Парень оскальзывался, но волк лбом толкал вперёд, словно помогая. В пещере действительно оказалось одно небольшое углубление со скопившейся ледяной водой и в дальнем конце пещеры большое, почти правильной овальной формы, от которого шёл пар. Пол был выстлан травой и листьями. Пахло теплом и сыростью. И совсем немного полынью от шерсти волка. В потолке пещеры обнаружилось отверстие, сквозь которое проникал свет. – Вот тут отлежись. Я завтра приду, – махнул на прощание юноша, и ушёл. Волк дохромал до самой большой кучи листьев, зарылся в неё и уснул. Омега едва успел прибежать домой до прихода альфы и привести себя в божеский вид. Сломя голову кинулся греть воду в казане и резать овощи. Потому альфа застал Бэкхёна за последними штрихами к ужину: тот складывал на плоскую тарелку тонкие лоскуты солонины и отламывал куски лепёшки. После ужина мужчина рассказал о том, что уходит в дальнее ущелье охотиться на росомах, зайцев заодно набьёт, будет, чем поживиться. Просил держаться в доме, никому не открывать. Хоть и стоял их домик далеко за деревней, о его отсутствии могли проведать недобрые люди и позариться на добро, да и на юного омегу. Строго-настрого запретил высовываться. Даже воды наносил, все ёмкости заполнил, дров натаскал, весь дальний угол завалил. – Два дня, слышишь? Два, и я вернусь, – говорил альфа, требуя исполнить его просьбу. Парень обещал никуда носа не казать, смотря в пол и думая о волке. Едва Чанёль вышел за порог, как Бэкхён схватил котомку, напихал туда еды, благо мяса в доме охотника хватало, мазей, новых лент ткани, подумал и взял старенькое одеяло, что никак не поднималась рука выбросить, и отправился к пещере. Чуткие волчьи уши уловили лёгкие шаги, а потянув носом, зверь определил, что идёт вчерашний омега с едва уловимым запахом шалфея. В пещеру, действительно, осторожно вошёл юноша, остановившись посреди пещеры, пока глаза привыкали к сумраку. Он испуганно оглядывался, словно не надеясь увидеть волка, и облегчённо вскрикнул, бросившись к постели из листьев и повиснув на шее волка, что даже не успел вывернуться из объятий. – Ты не ушёл! А я не верил, что ты меня дождёшься. Ты же зверь, как тебе понять… И омега завозился с перевязкой ран, протирая, смазывая и перематывая. Грязные окровавленные ленты уложил в котомку, решив не стирать их прямо сейчас. – Смотри, что я тебе принёс! – воскликнул парень, вываливая пласты вымоченного мяса, лепёшки и пару варёных картошек в тарелку перед волком. А потом взял кусок оленины и протянул на ладони. Волк внимательно посмотрел в светящееся лицо и аккуратно подцепил мясо зубами. Съел всё, даже картошку, с доверчиво протянутых рук. Но одну лепёшку и крупный ломоть мяса оттолкнул носом в сторону омеги. И внимательно проследил, чтоб тот съел, а не спрятал. Напоследок даже в нос лизнул вмиг вспыхнувшего смехом парня. Бэкхён простелил одеяло возле зверя и улёгся на живот. – Знаешь, даже если ты меня съешь, так, наверное, даже лучше будет. Я не хочу становиться взрослым. Не хочу быть мужем. Даже Чанёля. Хоть он и заботится обо мне. Я просто прыгну с обрыва, когда почувствую приближение течки. Не хочу такое переживать. Я же видел, как омеги в деревне мучаются. Что скажешь? – повернулся он к волку, зверь лишь сыто облизнулся, всем своим видом показывая, что не намерен выслушивать подобную ерунду. Парень улёгся обратно на меховое одеяло и отвернулся, а волк долго смотрел в спину омеги, потом укрыл подрагивающего юношу хвостом и придвинулся ближе, согревая своим теплом. Волк проснулся от усилившегося запаха шалфея, что тревожил ноздри, и подрагивающего рядом тела. Парень метался на одеяле, весь покрытый потом, и что-то стонал. Волк лизнул его в щёку, в нос, а потом принялся вылизывать всё лицо. Но легче парню не становилось, он дрожал, и слёзы текли сквозь сильно зажмуренные глаза. Пальцы запутались в длинной звериной шерсти и нещадно тянули. Внезапно омега открыл полные боли глаза и, уставившись на волка, тихо проскулил: – Как же больно. Перегрызи горло, это, похоже, оно. Помоги, волчок. Я же не доберусь до обрыва. Лучше наберись сил от моей крови. Хоть не зря всё будет. Пожалуйста… Юноша обмяк, выпуская шерсть из рук, и не замечая, как пальцы скользнули по коже, а его, дрожащего, прижали крепкие руки к огненно-горячему телу. Спустя время, омега вновь заметался, но тут же сладко застонал, едва его губ коснулись чужие. Ласково и нежно, трепетно изучая и боясь навредить. Юноша прижался ближе к мужчине, подставляясь под поцелуи и становящиеся всё более откровенными ласки, так и не открывая глаз. Мужчина касался мелко дрожащего тела невесомо, кончиками пальцев, губами, кончиком языка и одним дыханием. Но усилившаяся хватка на раненом предплечье заставила сжать омегу крепче и придавить своим весом, провести с силой руками по сладким бокам и бёдрам, потереться, поцеловать там, где ещё никто не касался. Юноша метался от настойчивых рук и сладких пухлых губ, просил большего и, наконец, получил, дрожа от первого в жизни оргазма. Мужчина облизнулся и вновь превратился в волка, надёжно укрывая парня от холода пушистым хвостом. Бэкхён проснулся ближе к рассвету, заворочался, повернулся к волку и пробормотал: – Представляешь, мне приснилось, что ты в человека превратился. И сделал мне так приятно, – уши парня запылали и он уткнулся в пушистый бок волка, пряча лицо. И уже из-под пушистой защиты договорил. – И не страшно было. И…ты красивый во сне, и напоминаешь кого-то, – пробормотал он, засыпая. Проснувшись и умывшись, омега выгреб остатки еды, сложил перед волком, и наблюдал за ним, закутавшись в одеяло и мелко дрожа от озноба. Когда волк уснул, парень собрался и ушёл обратно.***
Волк вскинулся, словно почуяв врага, осмотрел пещеру в поисках омеги, не нашёл и похромал к выходу, принюхался и рванул стрелой к подножию утёса, откуда несло опасностью. У кустарников виднелись сброшенные котомки и знакомая меховая куртка, волк припустил со всех ног, не обращая внимания на боль. Зверь впился в руку альфы, что наносила уже не первый удар по лицу распластавшегося под ним почти бессознательного омеги. Альфа вскрикнул, пытаясь вырвать руку из цепкой хватки, но зверь держал крепко. Тогда альфа полез за ножом и успел взмахнуть лишь раз, зацепив морду, прежде чем волк вцепился в глотку врага и тут же её перегрыз. Превратившись, мужчина собрал вещи Бэкхёна, укутал омегу в куртку, снял с убитого всё, что могло пригодиться, и сбросил тело в пропасть. Оделся, прихватил сумки, взял бесчувственного парня себе на спину и двинулся к пещере. Разложил скомканное одеяло и опустил на него юношу, укрыл сверху новообретённой курткой, промыл ссадины на лице парня, обработал лекарствами. – Что же ты, Бэкхён-и, не бережёшь себя. Уходишь, пока я сплю, – проговорил мужчина, гладя паренька по голове. – Эх ты, чудо… Мужчина проснулся от шарящих под рубахой ладоней, тесно прижимающегося к нему возбуждённого омеги. Парень облизывал губы, и искал чужие, вновь не открывая глаз. Устоять перед разметавшимся, требующим внимания омегой не мог ни один альфа. И мужчина подался вперёд, накрывая губы юноши своими, даря желанное. Альфа целовал шею, ключицы, плечи, освобождая извивающегося под ним парня от одежды, пока тот путался в чужих длинных тёмных прядях своими волшебными пальцами. – Хочу тебя, – прошептал омега, потираясь пахом о бедро альфы. И альфа не выдержал, покрывая дрожащее в предвкушении тело вязью поцелуев, спускаясь всё ниже и прикасаясь всё откровеннее. Пальцы альфы немного подрагивали, потому что омеги никто не касался так прежде, и он просто обязан сделать первый раз если не волшебным и самым лучшим, то хотя бы безболезненным и приятным. И он дрожал от звука голоса Бэкхёна, от его протяжно сладких стонов и тихих застенчивых просьб, от искрящегося от пота тела под собой. Омега извивался, умоляя дать ему нечто большее, чем длинные и нежные пальцы. Потому что сейчас их уже недостаточно, хотелось чего-то поосновательнее. Мужчина толкнулся, выбивая первый громкий стон из омеги, он двигался неспешно, наслаждаясь горячей узостью и нарастающим ароматом шалфея. Сбившееся горячее дыхание обоих обжигало губы, громкие стоны и тихое рычание смешивались в мелодию любви, а едва слышное «ещё» сводит с ума. И они тонули в этом горячем безумии, растворяясь друг в друге и теряя связь с реальностью. Омега содрогался от накатившего оргазма, за ним буквально сразу же последовал альфа, не выдержавший горячей пульсации. Они долго лежали, обнявшись, но омега так и не открыл глаза, твёрдо уверенный, что спит. Альфа вытер тело юноши, кое-как одел, спрятал в дальнем углу пещеры добытую одежду, превратился в волка и свернулся клубком вокруг Бэкхёна, даруя тепло. Утром потрёпанный парень открыл один глаз от настойчиво лезущего в него солнечного луча, что просочился через отверстие в потолке пещеры. Потянувшись и оглядевшись, он поймал серьёзный, изучающий выход взгляд волка. – Тебе пора, да? Только поешь перед уходом. И… я не знаю, как ты вчера меня спас, и как дотащил сюда, но я благодарен тебе. Ты отплатил за капкан. Только зад болит, наверно, шлёпнулся сильно, когда тот урод полез ко мне. А я…я хочу дать тебе это, – омега достал из-за пазухи резную фигурку из камня в виде волка, развязал кожаный ремешок, долго вытягивал один из шнуров, что держат штаны, перевесил фигурку и завязывал на шее волка. Зверь стоически перенёс процедуру, честно жевал всё предложенное, вновь подталкивая носом немного еды к омеге. Парень спешно сложил вещи в котомки, зверь поднялся на ноги и, прихрамывая, начал толкать омегу лбом к выходу. Они вместе спустились к подножию утёса, и Бэкхён хотел попрощаться, потрепав за ухом огромного чёрного зверя, но волк схватил омегу за рукав и потянул к лесу, провожая упирающегося парня едва ли не до дома. Юноша, не сумев сдержать нахлынувших чувств, кинулся волку на шею, крепко обнимая. Волк мягко отстранился и, лизнув парня в лицо, неспешно уходит. Его шерсть блестела в лучах уже по-весеннему яркого солнца и немножко плыла от слёз, что потекли из глаз омеги. Парень развернулся и ушёл в дом. Покормил кудахчущих кур, замесил тесто, поставил вариться мясо, натопил в бане и стал ждать вечера. Потому что Чанёль всегда приходил под вечер. Нагруженный тушками. Уставший и немного измождённый, но всегда жадный до горячей воды и сытного ужина. Бэкхён встретил Чанёля, как подобает, и пока тот мылся, разделил тушки, выложил в ледник, оставив до завтра, потому что глаза слипались, будто он уже ночи две не спал. Альфа поужинал с аппетитом, изредка поглядывая на медленно жующего омегу. Тот словно пребывал в своём мире. – Бэкхён, – строго спросил мужчина. – Что с твоим лицом? – А… упал я, – засмущавшись, соврал парень. – Или ты выходил и вновь нарвался на неприятности? – Я? Н..нет..А с твоим что? Что это? – изящный пальцы указал на тонкий свежий шрам, пересекавший бровь и задевший щёку. – Росомаха зацепил. Он на мою добычу позарился, – а затем резко сменил тему. – Твой запах усилился, ты созрел? – подступил ближе Чанёль, принюхиваясь. – Я…я…не…Может, не надо? – отступая на шаг, спросил парень, чувствуя, как лопатки вжались в деревянную стену. Он выставил руки, упираясь в грудь альфы и заливаясь румянцем от будоражащего запаха. – Зачем же стесняться того, кого ты просил не останавливаться? – хитро сверкнув глазами, спросил Чанёль, расстёгивая рубаху. И Бэкхён обомлел, увидев чёрную резную фигурку волка на шее охотника и ощущая нарастающий аромат полыни.