Послушаешь со мной Пинк Флойд?

— Ну, может, тогда послушаешь со мной Пинк Флойд? Логан смеётся. — Мне Роллинги больше по душе. *** — Ты уверен? Логан не уверен. Совершенно. Ему эта идея самому до боли не нравится, но что-то внутри толкает. Именно так - это что-то, маленькое, с серебряным блеском в волосах толкает его на очередное безумство. Разве не достаточно у него их было на своём веку? — Абсолютно. Нет, не достаточно. Одного не хватает явно и как-то, ну, слишком непривычно сильно. Китти улыбается. Этот свирепый зверь никак не может научиться лгать. Хотя зачем ему это, если всю не устраивающую его правду-матку можно просто исполосовать и смести пыль под ковёр. — Это хоть того стоит? — Он того стоит. Китти ничего не говорит и вздыхает. Она аккуратно прижимает беленькие ладошки к логановским вискам и вздыхает. Логан не не уверен. Он просто не знает. *** Он не знает, что сказать, не знает, как объяснить. Да и кто он, черт возьми, такой? Не коп, не герой, а просто...просто. Логан не знает, какого черта этот назойливый малец так неотрывно на него смотрел, и почему он не может выкинуть это из головы. Он же уже не подросток, гормоны у него бушевать не должны. Наверное, Логан осознаёт это с неохотой, но он зверь. А это ещё хуже, потому что звериное чутьё не подводит. Он не знает. У него нет времени, кроме одной ночи. Его планы всегда были столь удачны. И это самое звериное чутьё подталкивает его сорвать горло, потерять голос, но завыть на Луну. Так, чтобы лёгкие сжались. Конечно, можно было бы и сказать что-то типа "и сердце расцвело", но он пока что не во второсортных романах и, он же, дери его армия семи наций, Росомаха. Плевал он на нежные эпитеты к своим железным органам. Однако, выть всё ещё хотелось. К сожалению, беспричинно и очень обречённо. Он не знает, что делать дальше, но ему не страшно, нет. Логану тяжело, это единственное слово, которое он смог подобрать в голове, чтобы описать свои чувства. Росомаха знает, что мальчишка уже давно в курсе его прибытия, что не особо удивительно. Но повергло его в шок то, что тот не встретил его. В доме Максимовых потушен свет, а окна завешены плотными занавесками. Коврик, кажется, стал ещё более затоптанным, чем в прошлый раз. Пьетро его не встретил, тут Логан подумал, что странно было бы спрашивать у него, взрослого в собственной реальности, что означал его взгляд. Почему-то он подумал об этом только сейчас, когда дверь тихонько скрипнула и открылась бесхозно, словно так и должно было быть. А, может, и должно. Последняя ступенька лестницы поскрипывала, и дверь с прибитым на ней плакатом Бон Джови была приоткрыта. На Луну захотелось выть не отчаянно, а испуганно и постыдно. Пьетро улыбался. Именно так, как умеет только он, Пьетро, подросток с острыми ушами и наливными юностью щёками. В его спальне нет ни одного телевизора больше, только сотни коробок с печеньем и электрогитара. Оказалось, что окно довольно широкое. Логан не знает и, как выяснилось, ему знать и не нужно было. Всё знали до него и вместо него. Пьетро молчит и как-то понуро счастливо утыкается серебряной башкой в массивное плечо. Совсем как ребёнок и боится, кажется, обнять. Логан молчит. У него нет слов. Кроме новенькой пластинки "Стена" за спиной. Выть на луну хочется. Но совершенно по-другому. Логану кажется, что безликая благословляет его, когда Пьетро прижимается к нему и оседает на полу. Прямо перед окном. Слишком медленно для него. И слишком значаще для Логана. — Ну, может, послушаешь Пинк Флойд со мной?