Зима в Сеуле или как выпить кофе с тем, кого любишь

      Холодная декабрьская вьюга обещала Чонгуку отличную простуду. Но тот не хотел с этим мириться, надев на себя добрых три слоя одежды, из-за чего парень казался в разы больше, чем есть на самом деле. Чимин, сожитель и по совместительству лучший друг Чона, называет этот наряд «вечный девственник». На что Чон привык отвечать коротким, но довольно четким «нахуй — это туда», указывая на дверь или окно.       — Значит… — нарочито медленно проговаривает Чимин, пока Чонгук стоит одетый у двери и смачно потеет. — Я бы хотел латте… Или капучино… Мм, не знаю, Гук-а. Как думаешь?       Сделав глубокий вдох, Чонгук смотрит на лучшего друга фирменным лицом с капелькой иронии от Шелдона Купера. К сожалению, хорошее настроение не дает вдарить Чимину по ноге как следует. Вместо этого, он отрезает: «Латте», устало потерев переносицу (а ведь на часах только 11 утра).       Помявшись, Чимин кивает. На его губах появляется лёгкая улыбка, говорящая: «Рад, что ты немного попотел». Чонгук закатывает глаза и выходит из квартиры. Предновогоднее настроение дало о себе знать этим утром благодаря белоснежному снегу, мягко укрывшему улицы Сеула. Такое далеко не каждый год можно наблюдать, поэтому местные жители стремятся поскорее выйти наружу и сделать много красивых фотографий, которые прекрасно дополняют новогодние украшения на фоне снежных пейзажей. В то утро два друга решили отведать самого вкусного, качественного кофе, не желая отрываться от марафона новогодних фильмов. Однако обстоятельства решили складываться не в пользу ребят: из-за метели доставка отказалась работать. Эта проблема была решена путем игры в камень-ножницы-бумагу. Кто проиграл — идет за кофе своими двумя. Вы, наверное, уже догадались кто из друзей более «везучий»? Вот только Чонгук не только проиграл выход из столь уютной и теплой квартиры на не очень-то уютную и тёплую улицу, но ещё и был вынужден надеть самую уродскую на свете шапочку, когда-то по приколу подаренную их хорошим другом Ким Сокджином. Данный «бонус» шёл в комплекте с походом за кофе. Вот она жизнь друзей, которые не упустят ни единой возможности немного поиздеваться друг над другом.       Ребята родились и выросли в Пусане. Познакомились на последнем году старшей школы, когда Чимин перевелся в середине года в класс Чонгука. Чон тогда так удивился, мол, кто меняет школу посреди выпускного года за несколько месяцев до экзаменов? Справится ли он с адаптацией на новом месте? Хорошо ли сдаст экзамены? Это были всего его мысли касательно новичка Пак Чимина. Просто небольшое удивление довольно нетипичной ситуацией. Несколько недель они не общались, совершенно не обращая друг на друга внимания. Чонгук постоянно болтал с одноклассниками, на переменах пропадая в музыкальном классе, а после уходил домой готовиться к экзаменам, видя перед собой лишь одну цель — поступить в музыкальную академию.       Чонгук начал записывать свои первые каверы в 7 классе, отыгрывая мелодию на стареньком синтезаторе, прожившим с ним до окончания школы. Родители Чона не могли позволить себе музыкальную школу или репетитора, поэтому маленькому музыканту приходилось заниматься со школьным учителем музыки после уроков один или два раза в неделю, но лишь несколько минут, поскольку: «у меня было 7 уроков, я очень устал», служащее оправданием учителя. Чонгуку всегда казалось это глупостью, ведь у него тоже были занятия. Хотя чего он мог ожидать от бесплатных, но таких желанных занятий. К концу школы путем самообучения через интернет и редких занятий с преподавателем музыки, Чонгук добился немалых успехов. В школьные времена Гук несколько раз выступал на городских фестивалях, где брал золотые медали, завел youtube-канал, где по сей день выкладывает каверы на любимые песни, а за количество просмотров получает деньги. Немного, но студенту (с дополнительной подработкой в виде репетитора фортепиано) хватает на отдельную от родителей жизнь. К слову, Чонгук и аудиторию набрал к двадцати двум годам: целых тридцать тысяч подписчиков! Имеешь цель — видишь путь, видишь препятствия, но ни за что не сдаешься, сквозь боль, порой, отсутствие мотивации и сил, идешь вперед.       К выпускному родители накопили деньги, на которые было куплено совершенно новое цифровое фортепиано Yamaha Arius, увидев которое, Чонгук не смогу сдержать эмоции и заплакал от счастья. Сколько же он натерпелся с тем стареньким синтезатором…       Чимин же всегда был тише воды, ниже травы, на которого не обращали внимание ни одноклассники, ни учителя. Учился он спокойно, на тройки и четверки, поведением не отличался, на переменах либо читая книгу, либо молча смотря в окно, слушая музыку в наушниках. Внешне он был спокоен, пока внутри у Чимина происходила настоящая борьба. Что-то разъедало грудную клетку, пытаясь вырваться наружу, живот неприятно скручивало. Возможно, учителя или одноклассники заметили бы, что Чимин не в порядке, если хоть кто-то заметил хотя бы его. Пак ни в коем случае ни на кого не перекладывал ответственность за свое самочувствие, не желая больше кого-либо беспокоить: ни учителей, ни одноклассников, ни уж тем более родителей.       Для ребят из университета история знакомства этих двоих довольно проста. Школьные друзья, о чем ещё можно тут говорить. Однако никто из них не знает, как произошло знакомство Чимина и Чонгука, и как много они значат друг для друга.

flashback

      Проверив, что дверь кабинки школьного туалета надежно закрыта, Чимин даёт волю слезам. Совсем тихо и немного, чтобы глаза не раскраснелись, и никто его не услышал. Как же он устал от постоянной тревожности, которую не в силах контролировать, но от самого себя не сбежать. Изо дня в день он чувствует осколки прошлого, пронзающие сердце, не позволяющие продолжать жить.       Опустив крышку унитаза, он садится, до красноты пальцев сжимая края своей футболки, пытаясь подавить подступающую к горлу тошноту. Чимин запрокидывает голову, медленно выдыхая и прикрывая глаза. Он пытается улыбнуться, дабы прогнать дурные мысли, повторяя про себя несколько раз слова: «стоп» и «хватит», пытаясь выровнять дыхание. Однако его все равно пробирает дрожь по всему телу.       «Я разочарован»       Чимин распахивает глаза, срываясь с толчка, становясь перед ним на колени и дрожащими руками поднимая крышку. Его рвёт завтраком. Горло сильно жжёт, а слезы больше нет сил сдерживать. Когда тошнота сходит на нет, Чимин опускается на пятки, устало вытирая рот туалетной бумагой. Тело немного подрагивает, но тревожность сходит на нет.       Чимину от собственной беспомощности противно, и не дай бог его кто-нибудь сейчас увидит. Он с горечью ухмыляется собственным мыслям: даже если увидят, кому будет дело до проблемного подростка?       Собравшись с силами, он выходит из кабинки, дабы умыть лицо, но у умывальников сталкивается с парнем. У Чонгука глаза красные-красные, он, громко хлюпая носом и уперевшись двумя руками в раковину, смотрит на самого себя в зеркало напротив одного из умывальников. Когда в отражении появляется Чимин, Чон       вздрагивает и оборачивается. Они молча смотрят друг на друга, не зная, стоит ли начинать какой-либо разговор. Уроки закончились два часа назад, ученики давно ушли, а уборщицы закончили обход, поэтому ребята не ожидали кого-либо встретить в самом дальнем туалете на четвертом этаже.       — Я думал, здесь никого нет… — сиплым голосом произносит Чонгук, поворачиваясь обратно к зеркалу, обреченно закрыв глаза и понурив голову. Вот так одноклассник стал свидетелем его слабости.       Чимин подходит к соседнему умывальнику, включает прохладную воду и ополаскивает лицо.       — Мне жаль, что я… — хотел было извиниться Чонгук, что Паку пришлось увидеть его в подобном состоянии, но был перебит:       — Я только что блевал в кабинке туалета от накатившей тревожности. Я плакал и блевал. А у тебя что? — с невозмутимым видом Чимин поворачивает голову к собеседнику.       Это… явно не то, что ожидал услышать Чонгук. Он не знал, стоит ли раскрывать душу хоть и однокласснику, но все же незнакомому человеку. Они ни разу не говорили с тех пор, как Чимин перевелся. Однако Пак сейчас рассказал о своей тревожности явно не для того, чтобы надавить на жалость. Он сделал это, чтобы поддержать Чонгука, и тому не было так неловко за свои слезы. Прочистив нос и утерев лицо бумажным полотенцем, Гук идет мимо одноклассника к окну и присаживается на довольно большой подоконник.       — Я готовлюсь к практическому заданию для поступления в музыкальную академию Сеула, однако… Хах, я не уверен, что способен на это, проходной балл очень высокий. Люди, поступающие туда знают о музыке все, они выходцы из лучших музыкальных школ. А я? — Чонгук издает смешок. Одно дело думать о таких вещах, говорить вслух — другое. Он снова чувствует накатившие слезы и ком в горле. — Чхве-сонсэнним случайно, а может и нет, сказал, что шансов мало, все-таки самый престижный университет страны, тем более столичный.       Повисло недолгое молчание. Чимин медленно подошел к Чону и сел рядом.       — Я впервые допустил мысль о том, что музыка не является делом моей жизни, — продолжил Чонгук, — Я люблю музыку. Нет, я ее обожаю. Но хочу ли я связать с ней свою жизнь, а не оставить в качестве увлечения? Проще отучиться на какого-нибудь юриста, хотя бы заработок будет гарантирован. Я на финишной прямой и думаю…       — В этом и проблема, — снова перебивает Чимин, на что Чонгук недовольно поджимает губы, но все же дает собеседнику закончить мысль. — Ты слишком много думаешь. Сомневаться в своем выборе абсолютно нормально. Каждый сомневается. Ох, ты невероятный счастливчик, если нашел дело по душе, будучи подростком. Многим на это требуется вся жизнь.       Чонгук перебарывает себя, дабы не закатить глаза от столь очевидного факта.       — Не спеши. Вот что я хочу сказать. Не надо нестить вперед поезда, пытаться перескочить через десять ступенек сразу, дабы найти истину с первого раза — споткнешься, упадешь, будешь жалеть. Поступи туда, куда душу тянет. Если со временем поймешь, что ошибся, просто знай, что в этом нет ничего страшного и постыдного. Это опыт. Опыт — часть жизни, часть тебя, — Чимин достает из кармана чупа-чупс, неторопливо избавляя его от обертки и отправляя в рот. Изобразив из палочки леденца сигарету, он достает конфету изо рта и «выпускает дым». — Расслабь булки, Чон Чонгук. Даже если ты не пройдешь в сеульский, есть множество небольших, но хороших вузов. Главное — получай кайф.       Чимин снова тянется к карману, из которого достает еще один маленький чупа-чупс и протягивает его однокласснику. Карамельный, отмечает про себя Чонгук, мой любимый. Слабо улыбаясь, он принимает угощение и кивает в знак благодарности. Не только за конфету.       На душе действительно становится легче. Гуку будто бы дали сильный подзатыльник, вытряхнувший дурные мысли. Стало даже стыдно, что он был на грани оставить музыку.       — Твоя тревожность… — хотел было спросить Чонгук, взглянув на Чимина, но не решился, увидев его резкую смену эмоций.       Чимин отвлекся от собственных мыслей, погрузившись в чужие, однако те его снова нагнали. На секунду ему становится неловко, поскольку собственные слова кажутся какими-то… лицемерными? Будто его самого не сжирают назойливые мысли, будто ему самому не страшно.       Уставившись в пустоту нечитаемым взглядом, Пак грустно улыбается и качает головой. Больше Чонгук не задавал этот вопрос, зная: что-то тяготит друга настолько сильно, что тот не может поговорить даже сам с собой.       Так и началась их дружба. После туалетного разговора они сначала просто перекидывались небольшими фразами в классе, позже стали зависать вместе в столовой на переменах и кафе после уроков. Они нашли много общего: в музыке, фильмах, книгах, компьютерных играх и взглядах на жизнь. Не стоит оставлять без внимания и тот факт, что они имеют одинаковое чувство юмора, поэтому смело отпускают те или иные шутки, не боясь задеть. Однако если шутка вышла неудачной или неуместной, то друзья с радостью отвешивают друг другу тумаки.       Позже стало известно, что Чимин тоже нацелен на художественный вуз — факультет современной хореографии. Тогда друзья и приняли решение о совместном переезде в Сеул для поступления в университет. Родители Чимина работают риэлторами, их связи помогли найти хорошую квартиру по доступной для студентов цене.       Поступить в престижную музыкальную академию Чонгук не поступил, более того — даже не подавал туда документы. С Чимином они нашли небольшой художественный университет, куда с их навыками прошли на раз–два. Чонгук даже смог занять одно из восьми бюджетных мест. Пак совершенно не удивился, он еще не встречал таких трудолюбивых людей, как Чон Чонгук.       — Я так рад, что тогда ты пошёл именно в тот туалет, — как–то сказал Чимин, когда они, уставшие после пар, вернулись домой с четким намерением провести вечер в компании фастфуда и дорам про прокуроров и адвокатов. — Не знаю, где бы я сейчас был, если бы не ты.       Чонгук кивнул и похлопал друга по спине.       — Взаимно.

the end of flashback

Wonstein — Your Existence (inst.)

      Огромный цветастый помпон, украшающий макушку Чонгука, прекрасно дополнен рисунком в виде котят, располагающихся по всему периметру шапочки.       Стараясь не думать о своем не самом, на данный момент, привлекательном виде, Чонгук греет себя мыслями о вкусном кофе, что продается через дорогу, и дневном просмотре фильма «Отпуск по обмену». Расправив плечи, он слегка улыбается собственным мыслям, шагая по улице. По дороге Гук натыкается на вылепленных с помощью формочек снежных уточек, что так стали популярны этой зимой. Несмотря на непривычно морозящий щеки ветер, неспособный пробраться сквозь тонну одежды, Чон действительно любуется снежным утром, наполненным атмосферой новогодней суеты и всеобщей радости от предстоящего праздника и небольших, но таких долгожданных каникул.       Дверь в небольшую кофейню Euphoria поддается не сразу из-за просочившегося сквозняка. Чонгуку пришлось слегка поднапрячься, чтобы, потянув на себя, открыть дверь и зайти внутрь. Свежий запах утреннего свежемолотого кофе, корицы и пряностей, сопровождается уютной атмосферой заведения, делая это место довольно популярным среди жителей района.       — Ваше имя, пожалуйста, — спрашивает кассир-бариста по имени Мин Юнги скорее из вежливости, ведь Чонгук и Чимин являются постоянными посетителями кофейни.       — «Милашка Чонгук» и «Злой карлик», — стараясь подавить ухмылку, говорит Чон, а Юнги скромно улыбается, обнажив десна, и тихо хихикает (то ли от «имен», то ли от дурацкой шапочки посетителя), но все же записывает сказанное. С Юнги Чонгук не так много общался в отличие от других сотрудников ввиду сильной застенчивости Мина. Гук и не настаивает, стараясь не напирать, если уж разговор завязался, прекрасно понимая эту особенность баристы. А вот Чимина, так любящего потрепать языком, иногда приходится одергивать от бедного парня, постоянно кланяясь и извиняясь за причиненные неудобства.       — Кажется, я ему совсем не нравлюсь… — как-то вдруг заявил Пак по дороге домой из Euphoria. Чонгук чуть ли не поперхнулся своим наивкуснейшим пряным чаем латте от такого высказывания. Так и свершился каминг-аут его лучшего друга. После этого они еще долго сидели уже за более крепкими напитками, всю ночь разговаривая на тему отношений и любви. Тогда Чимин рассказал о причине своего перехода в новую школу посреди учебного года. Он долго не мог перестать плакать, почувствовав облегчение от признания. Чонгук посчитал себя самым худшим другом на свете, который даже не задумывался об ориентации Пака.       — Придурошный, откуда ж ты знать-то мог? — сквозь слезы пролепетал Чимин, тем самым хоть и немного, но успокоил Чонгука, а затем опрокинул неизвестный по счету стакан Бейлиса, который долго хранился для черного дня.       Все попытки Чимина на сближение с застенчивым Мин Юнги сводились на нет, как только Пак слегка переступал линию отношений клиент-кассир. Получив пару комплиментов и очередное предложение выпить чашку чая после смены, весь красный от смущения Юнги кланялся в извинениях и убегал работать куда-то на склад. Прошло уже полгода, как двадцатилетний первокурсник Мин устроился работать в кофейню, и Чимин обратил на него внимание, переросшее в легкую симпатию, а теперь и во влюбленность, когда все мысли заняты только парнишей в фартуке кремового цвета по ту сторону кассы. Нет, Чимин не является каким-нибудь сталкером или одержимым. С Юнги он хочет быть мягким, чутким, но в то же время сильным, способным постоять за возлюбленного. Чимин не торопится, хочет узнать получше, пытаясь подойти ближе и не спугнуть. Он готов ждать.       Пак готов ждать Юнги, но явно не свой кофе. С момента как Чонгук покинул квартиру прошло всего ничего, а от друга уже пять сообщений. Во всех говорится лишь о том, как ему тепло дома, но кофе, пожалуйста, поскорее на базу, на что Гук явно знал, чем крыть: «А мне тут так весело с Юнги, который, ой, так внезапно вышел не в свою смену, ха-ха.»       Ответ приходит сразу же.       «Давай быстрее, короче.»       Чонгук усмехается резкой смене настроения в новом сообщении и убирает телефон. Кофе как раз готов. Бариста Мин, явно смущаясь, говорит:       — Милашке Чонгуку и Злому Карлику!       Чонгук подходит к стойке выдачи заказов, не обращая внимания на посмеивающихся вокруг посетителей. Он до сих пор не уверен, что смешнее: его шапочка или глупые «имена», что аккуратным почерком выведены на стаканчиках кофе. Поблагодарив Юнги, Чон уже собирается удалиться, когда слышит оклик баристы, и оборачивается.       — Чонгук-хен…— парнишка замялся, нервничая, — С Чимин-хеном все хорошо? В последнее время его не видно.       Чонгук мысленно вскидывает брови. Надо же, думает, лёд тронулся?       — Да, знаешь, перед экзаменами сейчас такой завал, он очень ответственно подходит к учебе, совсем нет времени, — и ведь не соврал же, просто немного приукрасил. Чимин действительно занят учёбой, пытаясь закрыть все долги, бегая от одного преподавателя к другому. Чонгук подходит ближе к стойке, немного понижая голос, чтобы только Юнги мог его слышать: — Но я уверен, сложись сегодня обстоятельства немного иначе, он был бы рад выйти на улицу в эту пургу и, в итоге, оказаться на моем месте.       К удивлению Чонгука, Мин не краснеет и не спешит сбежать, лишь опускает голову и прикрывает тыльной стороной ладони рот в попытке спрятать улыбку. Откашлявшись, бариста кивает, желает удачи на экзаменах и уходит обслуживать посетителей.       Чонгук на цыпочках разворачивается в сторону двери. Влюбленность… он никогда не бежал от неё, хотя за все свои 23 года состоял только в одних длительный отношениях с девушкой, которая не оставила после себя ничего. Чонгук чувствовал лишь привязанность, въевшуюся в тело за год, и то недолго, погрузившись в музыку и учёбу. Он даже и не думал посвящать произошедшему кавер в качестве способа выражения своих чувств, поскольку не был даже уверен в том, что действительно испытывал нечто большее, чем просто дружба в перемешку с кратковременной вспышкой симпатии. Девушка же это прекрасно понимала, однако сама была влюблена, поэтому долго не решалась разорвать отношения.       Прошло уже два года, но ни одна девушка так и не смогла его больше зацепить. Да и с первой-то был из дружеских чувств. Чонгук уже давно понял, в чем дело, решив, что судьба знает лучше, кто по-настоящему его человек, в независимости от пола.       И как бы он ни старался притворяться сильным, счастливым и довольным своей жизнью, что-то изнутри тяготило юношу.       Чонгук подходит к двери, вспомнив о том, что та не так уж и просто поддается. Взяв подстаканник в одну руку, он прислонился к двери боком, толкая всем телом. Чёртова дверь, да что с ней не так…       Дверь вдруг резко распахивается, впуская в помещение холодный воздух. Гук оступается, сшибая с ног, появившегося в проеме парня, и понимает: не спасти. Кофе не спасти! Незнакомец падает на гололед и по-доброму проезжает пятой точкой несколько сантиметров. Чонгук сразу же к нему подбегает.       Светло-карие. У него светло-карие глаза, каштановые кудряшки, милая родинка на кончике носа. На шее висит бейджик. Чонгук успевает прочесть только «Ким Тэхен». Пальто бежевого цвета, надетое на белую рубашку, которая теперь была украшена ярким пятном латте со сливками и шоколадным сиропом. Латте Чимина между прочим.       Чонгук поднимает взгляд, сталкиваясь с чужим, полным недовольства. Кудрявый парень поджимает губы, вытягивает их в тонкую полоску и медленно выдыхает через нос, стойко выдержав опрокинутый на него горячий напиток и, наверняка, сильную боль в области копчика.       — Ради Бога, я прошу прощения! Давайте я… — спохватился Гук, помогая парню встать. Он решает помочь избавиться от пятна на рубашке, растирая его салфетками, что лежали на подстаканнике. Однако пострадавший легонько шлепает его по руке.       — Что ты делаешь?! Размажешь же! — совершенно отчаянно говорит Ким Тэхен, заламывая брови в печальной гримасе. Он отрывает взгляд от свой рубашки, запахивая пальто, на котором обнаруживает еще одно яркое пятно розового оттенка, в котором Чонгук узнает свое какао, которые сам же попросил напичкать различными добавками в виде сиропов и посыпок. Гук опускает взгляд на свой наполовину полный (который теперь кажется наполовину пустым) стакан. Тэхен вскрикивает: — Нет! Нет, нет, нет! Просто не верится, как же так! Ну и что мне теперь делать?!       — Мне правда очень жаль, но это возможно отстирать, — пытается как-то сгладить ситуацию Чонгук, — Мой сосед постоянно пачкает свою одежду. Ох, какие только жирные пятна мы не отстирывали…       — Да плевать! Ночью у меня самолет, я нездешний. И другой одежды совершенно нет… — Ким злобно бросает взгляд на виновника сей картины, и тут его глаза округляются. Он разворачивает корпус, поднимая подол пальто, и созерцает еще одну проблему в виде разорванных на задней стороне бедра брюк. Отчаянно всхлипывая, парень разворачивается, чтобы, выразив на лице всю свою ярость, повысить голос: — Значит так! Оплатишь мне новые джинсы и химчистку.       Чонгук всегда отвечает за свои ошибки, не прячется от них. В данном случае он тоже не собирается сбегать, вот только…       — У меня нет денег, чтобы за все это заплатить, — Чон уже готовиться к порции оскорблений, как чувствует вибрирующий в заднем кармане джинсов телефон, уведомляющий о новом сообщении. Скорее всего от Чимина. И тогда ему в голову стукает эта неожиданная мысль. Может, немного сумасшедшая, ведь Чон совсем не знает Ким Тэхена. Но слова вырываются сами собой: — Воспользуйся стиральной и сушильной машинами у меня дома. Тут недалеко, через дорогу. А брюки… можешь взять мои джинсы, размер должен подойти.       Тэхен отшатывается, хмурясь и бегло пробегая взглядом по Гуку. Проверяет, оценивает. Его понять можно, не каждый день тебя приглашает в гости совершенно незнакомый человек. Тем более так странно одетый. И эта шапочка… дурацкая, мать её, шапочка!       — Ты чокнутый?! А вдруг ты какой-нибудь серийный убийца?       — А вдруг ты какой-нибудь профессиональный вор? Но я провинился и хочу помочь.       Поправив небольшую сумку, висящую на плече и сердито сложив руки на груди, Тэхен поджимает губы. После недолгих раздумий, он поднимает на Чонгука взгляд.

***

      — Разувайся, проходи. Возьми синие тапочки. Как я уже говорил, живу с соседом. Он хороший парень, так что не волнуйся, — Чонгук быстро сбросил с себя верхнюю одежду, отправив эту идиотскую шляпу глубоко в шкаф.       — Ясно, — холодно отвечает Ким, рассматривая фотографии, стоящие на тумбочке в прихожей. За то время, что они добирались до дома, Тэхен успел успокоиться и принять ситуацию, однако рядом с Чоном крайне осторожен и готов в любой момент рвануть прочь, не зная, что у того на уме.       — Ванная комната находится прямо по коридору, первая дверь справа. Сейчас принесу сменную одежду.       Тэхен молча кивнул, медленным шагом направляясь в сторону ванной комнаты, по-прежнему рассматривая небольшую, но уютную квартирку. Чонгук не сказал бы, что на пару с Паком они хорошие дизайнеры, но, прожив здесь ни один год, они смогли обустроить ее в довольно приятном стиле, радующем глаз: на стенах висят фотографии с семьей и друзьями, которые так сильно любит Чимин, в каждой комнате обязательно есть растения в горшочках, за которыми трепетно ухаживает Чон. Сама квартира в теплых пастельных тонах, согревающих в подобные холодные дни.       Несмотря на внешнюю безобидность главного-редактора «JapanXToday» Ким Тэхена, Чонгук про себя все равно надеялся, что тот не окажется воришкой, поэтому все равно прислушивался к шагам гостя, обнаружив другого в своей комнате. Хорошо устроившийся в компьютерном кресле Чонгука Чимин вскинул бровь, прокатившись взглядом по другу:       — Где латте?       Чон молча уставился на друга, не зная, с чего начать свой рассказ.       — Латте где? — не выдержав тишины, Чимин повторяет свой вопрос, вставая со стула. Чонгук же вспоминает про сменную одежду для Кима и направляется к шкафу. Открыв дверцу, он принимается рыться в вещах, думая, что может подойти Тэхену по размеру.       — Слушай, произошла небольшая проблема. Короче… — Чонгук вынимает голову из шкафа и обнаруживает, что в комнате никого нет. Он замер, прислушиваясь к тишине и медленно доставая с полки джинсы, купленные пару месяцев назад на большой распродаже. Любимые джинсы. Также он прихватывает темно-зеленый свитшот, не особо по размеру Тэхена, пусть будет oversize, так сказать.       Прошло около минуты, когда Чимин возвращается в комнату и, смотря другу в глаза, говорит с совершенно невозмутимым видом:       — Ну, рассказывай.

***

      Свист закипающего чайника нарушает неловкое молчание, сопровождаемое лишь звуками работающей в ванной комнате стиральной машины, в которой находится рубашка Тэхена. Чонгук и Чимин, одновременно поднявшись со своих мест, приступают к организации чаепития. Ким Тэхен, комфортно устроившись на стуле рядом с окном, наблюдает за тем, как медленно падают хлопья снега. Натянув рукава одолженного свитшота до самых пальцев, он про себя подмечает, что одежда приятно пахнет свежестью. Хлопок и совсем легкие нотки цитруса. Должно быть, любимый аромат туалетной воды или дрессрума Чонгука.       Тэхен принял душ, смыв с себя липкость пролитого на него латте. Пальто было решено не трогать, поскольку ситуацию может спасти только хорошая химчистка, за оплату которой Чимин чисто по-дружески («Ты у меня в долгу») заплатил вместо Чонгука, у которого сейчас каждая копейка на счету. Брюки же были обречены на утилизацию.       Чон позаботился о том, чтобы на столе были все имеющиеся на кухне угощения. Здесь и конфеты, и фрукты (просто кисть бананов), и сладкие крекеры, которые явно провели не один день в кухонном шкафу.       — Тебе холодно?       Тэхен поворачивает голову к Чонгуку, подошедшему с кружкой, из которой поднимаются большие клубы пара; на кухне слышится запах свежезаваренного мятного чая.       — На секунду стало от одной только мысли о том, как холодно снаружи, — усмехается Ким и принимает напиток, — Спасибо.       — Ты, наверное, голоден. Пообедаешь рамёном? — Чимин садится напротив Тэхена и усмехается: — Раз уж мой неуклюжий друг так напортачил, устроим тебе тут all inclusive.       — Получается, накосячил друг, а отвечаете вдвоём? — улыбается гость.       Друзья смеются, переглянувшись. Тяжелую атмосферу как рукой сняло.       — Получается, что так, — отвечает Гук с лёгкой улыбкой. За три года дружбы, находясь постоянно бок о бок, они привыкли полагаться друг на друга в любых ситуациях.       Тэхен тактично отказывается от рамёна, сказав, что пообедал за несколько минут до происшествия.       — Какими судьбами в Сеуле? Гук-а сказал, ты нездешний, — интересуется Чимин, сразу же отправляя в рот шоколадную конфету. Он упирается локтями в стол, обхватив лицо своими маленькими ладошками, как бы говоря: «Я весь внимание».       — Прилетел сегодня утром из Японии, — Тэхен берет такую же шоколадную конфету, что и Чимин, — по рабочим вопросам. Заключил договор с одним рекламным агентством.       Он тянется к своей сумке, лежащей на полу, и достает тот самый бейджик, на который Чонгук сразу обратил внимание на улице. Чимин вскидывает брови и выпячивает нижнюю губу.       — Неплохой улов, Гук-и. У нас дома не кто-то, а сам: «Ким Тэхен. JapanXToday. Главный редактор», — по-доброму усмехается Пак. — Однако ты кореец.       — Да, родители приняли решение переехать из Тэгу в Киото, когда я был в начальной школе.       — Часто здесь бываешь? — спрашивает Чонгук, чем вызывает у Чимина и Тэхена взрыв смеха. Он непонимающе переводит взгляд с одного на другого.       — Не обращай внимание, Тэхен. Выучил одну фразу для подката и теперь везде ее пихает, — Чимин смахивает слизинку с глаза и не сразу замечает крекер, который Чон отправил прямым рейсом до его лба.       Чонгук чувствует, как уши заливаются краской, и неосознанно переводит взгляд на Тэхена, чтобы посмотреть на его реакцию. Ким тихо хихикает, обнажив зубы в, как подмечает Гук, квадратно улыбке.       — Ничего, это забавно, — говорит Тэхен и делает небольшой глоток чая, а у Чонгука камень с души падает. Он сильно напортачил, наверняка Ким о нем не самого лучшего мнения. Не хватало еще и глупым показаться… Однако на вопрос Тэхен отвечает: — Довольно редко приезжаю, где-то раз в несколько месяцев, если надо заключить договор, написать статью, провести опрос и прочие обязанности главного босса.       — А лет тебе…? — Чонгук слегка наклоняется вперёд. Тэхен выглядит, как его одногодка, однако уже занимает довольно высокую должность и выполняет ответственные задания.       — Двадцать пять.       На два года старше. Это первое, о чем думает Чонгук. И только потом осознает, что должен был обращаться к нему официально.       Тэхен расправляет плечи и откидывается на спинку стула, ехидно ухмыляясь, показывая, какая он важная персона. Чимин одобрительно кивает и тянется через весь стол, чтобы пожать ему руку. Тэхен со смешком отвечает на рукопожатие и начинает что-то говорить о погоде, мол, совсем не был готов к подобному климатическому повороту событий. Однако разговор о погоде прерывается решением Чимина заявить о собственной важности. «Моя карьера великого танцора…» — только и слышит Чонгук, привыкший к тому, что Пак любит немного похвастаться и, так сказать, «победить в разговоре». Но Тэхен оказался тем ещё крепким орешком со своими непростым характером.       Ребята погрузились в дискуссию о том, чья специальность тяжелее. Чонгук предпочел молча наблюдать за происходящем, сказав лишь то, что каждая профессия сложна по-своему, вскользь добавив, что Чимин абсолютно точно облажался бы в написании статей. Пак не остаётся в долгу и пытается вдарить Гуку подзатыльник, но тот перехватывает его руку и отвешивает Чимину по лбу щелбан.       — На мой лоб сегодня сплошные покушения!       — Знаешь, как говорят англичане? — спрашивает Тэхен, усмехаясь. — Deserved*.       Чимин, насытившийся внимания, хмурит брови и переводит взгляд на улыбающегося от шутки Чона:       — А Чонгук музыкант. И тот еще дирекшионер, ужас какой-то.       — Эй! От твоих слов в мире заплакал один Гарри Стайлс! — Чонгук встаёт со своего места, дабы убрать уже давно опустевшие кружки в раковину.       Когда он поворачивается в сторону стола, то сталкивается с удивленным взглядом, но говорящим не «глупость какая», а «правда? я тоже». Чонгук чувствует, как горят щеки, а атмосфера вновь становится тяжелой. Или только ему так кажется? Чимин-то с Тэхеном в порядке. Краснею, думает, как подростки на первой свиданке, соберись, что с тобой?! Но так не хочется казаться глупым перед таким… перед Тэхеном. Он всего на два года старше, но взлетел достаточно высоко. Чонгук невольно начинает задумываться о собственных достижениях.       — Правда? — говорит Тэхен, все еще смотря Чону в глаза. — Какая у тебя любимая песня?       Чонгук секунду колеблется, будто не понял вопрос.       — «18», — отвечает Гук, оперевшись поясницей о кухонную тумбу и положив на нее руки, — Я люблю петь. А если быть точным, то я учусь на музыкальном. Фортепиано, вокал.       — Хвастун, — Чимин поднимается со своего места и прежде, чем Чонгук успевает напомнить другу о том, как тот сам пару минут расписался о собственной важности, говорит: — Покажи ему.       Чон сразу понимает, о чем идет речь, однако Тэхен требует объяснений.       — Пойдем, я покажу тебе свою комнату.       Чимин выходит из кухни, Чонгук идет следом, однако останавливается в дверном проеме, обернувшись.       — Идешь?

***

      — Вау, это все твое? — глаза Кима блестят, как у маленького ребенка, увидевшего чудо.       — Конечно, — Чонгук довольно улыбается реакции Тэхена.       Чонгук гордится своей домашней студией звукозаписи, с помощью которой он записывает каверы и пишет собственную музыку. На каждое оборудование были потрачены немаленькие, но заработанные честным трудом деньги. Для создания собственного музыкального уголка пришлось копить около шести лет, и теперь Чонгук полностью доволен результатом.       Здесь в глаза сразу бросается стойка с микрофоном и поп-фильтром, расположенная рядом с рабочим столом, на котором красуется компьютер, с подключенными к нему аудиоинтерфейсом, большими колонками, стоящими по обе стороны от компьютера, и наушниками. Рядом со столом располагается то самое цифровое фортепиано, подаренное родителями на выпускной.       Тэхен медленным шагом подходит к столу, с интересом разглядывая оборудование, обращая внимание на минималистичность интерьера. Над столом висят две полки, которые украшают фотографии в рамках, бамбук из икеи, стоящий в наполненном водой стакане, несколько книг и небольшая подарочная коробка коричневого цвета. Тэхен пробегается глазами по фотографиям, замечая на одной из них Чимина (с ещё тёмными волосами) и Чонгука, одетых в школьную форму. На плакате, висящем на здании позади них, красуется надпись «В добрый путь, выпускники», а сами ребята улыбаются до щелочек в глазах, обнимая друг друга, показывая свои аттестаты. На другой фотографии Чонгук с семьей сидят за столом в кафе. На третьей Чонгук один. Совсем ещё мальчишка. В одной руке он держит небольшую золотую медаль, а другой трет левый глаз. Несмотря на золото в руке, Чонгук не выглядит радостным. Лицо его красное, глаза блестят от слез.       — Моя первая победа, — Тэхен вздрагивает, оглядываясь на Чонгука, который так и стоит в дверном проеме, легко улыбаясь. Их взгляды сталкиваются. — 8 класс. Школьный окружной конкурс по фортепиано. Наша школа не должна была участвовать, поскольку не было специализированного кружка, но я уговорил директрису подать заявку на одного участника. Каким-то боком меня приняли, — Чон пожимает плечами, отвечая на удивленный взгляд собеседника. — На городском вылетел. Не особо расстроился, это было ожидаемо.       Чонгук расплывается в улыбке и, скрестив руки на груди, проходит в комнату, становясь рядом с Тэхеном, переведя взгляд с парня на фотографию.       — Представляешь, мой самый первый конкурс. И золото. Я тогда весь вечер проплакал.       — Уверен, это было самое заслуженное золото в мире, — только сейчас Тэхен замечает, как бесцеремонно разглядывает Чонгука. Родинка под губой, глаза олененка, небольшой шрам не щеке, волнистые тёмные волосы. Чонгук перехватывает взгляд Тэхена, улыбается стеснительно, показывая зубы.       — Чонгук! — зовет Чимин из коридора.       — Рубашка постиралась, наверное. Погоди пару минут, — Чонгук быстро ретируется из комнаты под неожиданный для самого себя грохот сердца.       Он быстро перемещает рубашку в сушилку, отмечая, что пятно стерто. Однако чувствует себя музыкант довольно странно: пальцы, которыми он так первоклассно орудует на фортепиано, подрагивают, из-за чего парень пару раз роняет рубашку, сердце то и дело пропускает удары, стоит вспомнить те изучающие его глаза… Тихо выругавшись, Чонгук сильно зажмуривается и трясёт головой в надежде прогнать ненужные мысли касательно одного молодого человека. Установив нужный режим, Чон не спешит возвращаться в комнату, оправдывая себя тем, что не отказался бы ещё от одной чашечки чая. Желательно с ромашкой. А то в последнее время (последние часа 2) у него какие-то проблемы с нервной системой. Надо бы ко врачу сходить. Обязательно.       —Чонгук.       Парень уж было направился на кухню, но Чимин тихо зовет его из своей комнаты, расположенной напротив. Пак подходит близко, чтобы только друг мог его услышать. Выглядит он довольно нервно, неуверенно. Проявляет Чимин эту часть себя только когда речь заходит об одном белокуром пареньке.       — Как думаешь, будет странно, если я сейчас пойду к нему? — Чимин действительно переживает, не хочет навязываться. Когда он только познакомился с Мин Юнги, то был уж слишком настойчивым и резким, чем сильно отпугнул. Со временем его чувства изменились, Пак немного успокоился в проявлении своей симпатии и теперь старается найти к человеку подход, понять его, стать чуточку ближе, при этом оставаясь самим собой. Он очень хочет смотреть не на человека, а в одном направлении с ним.       — Думаю, все будет хорошо, — Чонгук слегка улыбается, положив руку на плечо друга. Тот отвечает взаимной улыбкой, кивает и, развернувшись, направляется к выходу, по дороге попрощавшись с Тэхеном, вышедшим из комнаты. Чимин быстренько надел верхнюю одежду и, чуть не забыв шарф и шапку («Ты помнишь, что там метель, модник?»), покинул квартиру.       Вновь повисла тишина, теперь нарушаемая работой сушилки.

***

Joe Hisaishi, Orchestra Città di Ferrara — Hana-BI

      — Мам, тебе давно пора спать. Меня не будет всего один дней, перестань.       — Вот надо тебе мотаться туда-сюда, будто у тебя дел мало. Послал бы кого-нибудь из подчиненных.       Он ухмыляется, присаживаясь на краю кровати, устремляя взгляд на панорамное окно напротив. На часах уже давно за полночь, однако Токио продолжает сиять. Множество различных огней бросается в глаза: магазинные вывески, рекламные щиты, свет фар машин, уличные фонари. В городе бурлит жизнь, Токио смело заявляет о себе, прогоняя ночь. Где-то там люди наверняка поддерживают данную позицию, забыв про сон, отдавшись веселью. Но только не Ким Тэхен.       Ким Тэхен придерживается своего расписания: в одиннадцать вечера он вернулся из офиса; несмотря на запреты тренера, плотно поужинал пастой в томатном соусе; ближе к часу принял душ, и принялся собирать небольшую сумку в поездку, когда мама, между прочим пожилая женщина, которой необходим здоровый сон, решила позвонить сыну.       Водитель заедет за ним в три ночи — через 40 минут. В 7 утра он будет уже в Сеуле, завтракать в Старбаксе сэндвичем с капучино. Затем приступит к работе. Совершенно обычное дело для босса. Совершенно обычное дело для Ким Тэхена.       — Работа займет не так много времени, до возвращения успею прогуляться, посмотреть город. Почему бы не совместить приятное с полезным, — Ким, проверив, что документы, паспорт и бейджик на месте, закрывает сумку, встает с кровати и подходит к окну, упираясь в него лбом.       — Иногда мне кажется, ты слишком много работаешь. Мы с Намджуном беспокоимся.       — Я правда в полном порядке, — секунду он молчит, поднимая взгляд к небу, в котором замечает небольшое мигание сигнальных лампочек: самолет. Так спокойно. — Знаешь… Есть у меня какое-то ощущение касательно этой поездки.       — Ощущение?       — Да. Думаю… что-то хорошее обязательно должно произойти, — Тэхен провожает самолет взглядом до тех пор, пока тот не скрывается во тьме, и тяжело вздыхает. — На каникулы я приеду, привезу подарки, сходим в храм, вытащим омикудзи.       На той стороне слышится тяжелый вздох.       — Только береги себя, родной. Люблю тебя.       — Сладких снов, мам, — Тэхен кладет трубку первым. Он еще долго вглядывается в небо, надеясь увидеть еще один самолет, что сможет пронзить мрак неба, но так и не дожидается. Прикусив губу, Тэхен все-таки опускает взгляд и мотает головой, повернувшись к окну спиной. Направившись к кровати, Тэхен тихо произносит с усмешкой: — Совершенно обычный…       Как же все-таки красива ночь, украшенная городскими огнями.

***

      — Ким Тэхен, сладенький, тебя можно поздравить? — раздается радостный возглас Хосока. — Не зря ты, радость-гадость моя, главный редактор! Всех там, небось, урыл. Деды-то не приставали? Ты у нас парень видный, — друг начинает гоготать так, будто сморозил невероятно смешную шутку. Ким лишь цокает.       — Ха-ха, не изменяешь себе, — Тэхен идет по улице, проходя мимо множества магазинов и кофеен, укутавшись в свое демисезонное пальто. Хочется отметить заключение контракта чашечкой чая с круассаном и поскорее спрятаться от холода. Да уж, подобная погода, как бы это ни звучало, как снег на голову. Большие хлопья снега так и норовят залететь в глаза, нос и рот.       — Как там корейцы? Симпатяжки есть? Оторвись по полной: подцепи какого-нибудь красавчика, проведи с ним вечерок и выпей больше, чем бокал вина по праздникам, Тэ, я тебя умоляю. Вот я сейчас все это перечисляю и понимаю, какой ты скучный.       Тэхен закатывает глаза: Хосок слова не подбирает. Что на уме, то и на языке.       — Если я не веду себя безрассудно, это еще не значит, что я скучный, Хо. А вот тебе с подобным образом жизни стоило бы быть аккуратнее, друг мой.       Издалека виднеется кофейня. Euphoria. Тэхен берет курс именно туда.       — Когда вернешься, обязательно отпразднуем еще разочек, — Хосок не собирается униматься.       — Тебе лишь бы повод дай… — шутит Тэхен, подходя ближе к кофейне, вглядываясь в интерьер через окна: выглядит очень даже уютно. Парень предвкушает, какой вкусный обед сейчас отведает.       — Все, хватит со мной болтать, а то всех парнишек из виду упустишь, — Тэхен не выдерживает и сбрасывает первым.       Ким Тэхен. 25 лет. JapanXToday. Главный редактор. Открытый гей.       Это могло быть началом дурацкого анекдота, над которым кто-то вроде Хосока обязательно бы посмеялся. Вот только самому Тэхену не смешно. И никогда не было. Особенно в 13 лет, когда он осознал, что его привлекают мужчины.       Поначалу Тэхен еще не совсем понимал, что это за чувство и что с этим делать, и когда его друзья-одноклассники во время переходного возраста обсуждали ту или иную девушку, то подобные разговоры Кима не особо интересовали. Он вообще по своей натуре достаточно тихий и робкий, однако угодило его попасть не в самую лучшую компанию. Анализируя ситуацию в зрелом возрасте, Тэхен понимает, что те водились с ним только ради хорошо выполненной домашки, откровенно пользовались его простотой, забирали игрушки и сладости под предлогом: «Мы ведь друзья». Да, друзья. Тэхен так хотел быть другом среди людей другой национальности.       И пока все «друзья» говорили об Акико из параллельного, Тэхена интересовал лишь обеденный перерыв, во время которого он мог издалека наблюдать за старшеклассником Ватанабэ Рё. Умный, веселый, добрый парень, который месяц помогал Тэхену с английским, пока занятия ни стали совсем невыносимыми, поскольку от любого милого взгляда, широкой улыбки и совершенно легких, ничего не значащих прикосновений к руке или плечу, Тэхена бросало в жар. Однажды его давление так сильно подскочило, что в конце занятия из носа пошла кровь; тогда-то он попросил мать прекратить эти занятия. Так их редкие встречи прекратились, однако в школе поглядывать на Рё Тэхен не переставал.       Тэхена беспокоили его чувства, из-за собственных мыслей он сам себе казался нездоровым, липким, противным. Поэтому не нашел ничего лучше, чем поговорить на эту тему с самым «близким другом» из их компании. Это был вечер, они возвращались с дополнительных занятий в школе, радуясь долгожданному отдыху.       Тэхен отвел этого самого «друга» подальше от других и совершенно робко, тихо пытался сформулировать свои чувства, описывая эмоциональную и физическую реакцию на Рё и мысленно надеялся найти поддержку. Однако «близкий друг» резко застыл на месте, посмотрел Тэхену в глаза и буквально выплюнул:       — Ты что, пидорас?       Весь мир вдруг остановился. Тэхена охватил безумный ужас и такая страшная боль, словно его и без того хрупкое тело сжали со всех сторон невидимые стены. Стало нечем дышать.       Тэхен столько раз слышал, как его «друзья» называли этим словом всех плохих (на самом деле нет, просто именно так они оправдывали свое поведение) ребят, у которых после подобных слов одноклассники забирали все вещи, избивали, словно грушу, а иногда плевались прямо в лицо.       Неужели, подумал Тэхен, я такой же. Я плохой. Я действительно ужасен.       Когда «близкий друг» начал громко смеяться и рассказывать остальным то, что было сказано по секрету, Тэхен осознал, что ему действительно не хватает воздуха, вот-вот и он задохнется, океан страха поглотит его, унесет на дно. Не спасется Тэхен. Под общий гогот к нему начали приближаться уже бывшие «друзья» с явно недобрыми намерениями, и все, что оставалось хрупкому мальчику тринадцати лет, который посмел проявить чувство влюбленности, это задыхаться, плакать просить о помощи, пока одноклассники называли его тем самым словом на букву «п», стягивали с него верхнюю одежду в мороз –15 и били-били-били его.       Тогда Тэхен впервые подумал о смерти. О том, как он ее желал, лежа на холодной земле в футболке и боксерах, смотря на яркий свет фонарного столба, что был прямо над ним, наблюдая за первыми хлопьями снега, медленно окутывающими его тело, что с каждой минутой становилось хладным. Капли крови стекали из носа прямо в уши. Горло першило то ли от криков, то ли от частых ударов. Скорее всего все вместе.       Тэхен нашел в себе силы и очень медленно поднял руку к небу, ловя снежинки. Тогда его посетила мысль: может, я уже мертв? Иначе почему это небо, эти снежинки и чертов фонарный столб вместе так прекрасны? Тэхен и правда больше не чувствовал тело, и кто знает, что с ним могло бы произойти, если бы не подоспевшие родители, которые волновались, что сын не вернулся домой вовремя. Он три недели залечивал телесные повреждения, нанесенные одноклассниками, только от психологической травмы избавиться не так-то просто. Если спросить Тэхена, сколько раз он был у психологов и психотерапевтов, он не сможет дать точной ответ — сбился со счета.       К счастью, избиение было заснято на камеры, обидчики пойманы и исключены из школы. «Близкого друга» Тэхена поставили на учёт по делам несовершеннолетних как зачинщика, но стало только хуже: кто-то из ребят успел растрепать всей школе о причине их драки и все, включая Рё, узнали секрет Тэхена и старались избегать каких-либо контактов с ним. Единственный, с кем мог общаться Ким в школе — его старший брат. Намджун, узнав, что произошло с Тэхеном, стал по-настоящему корить себя за невнимательность к брату, в нем кипела зверская злость на обидчиков и жажда мести. Но Тэхен хотел прекратить насилие, поэтому попросил Намджуна быть рядом, потому что нахождение в школе действительно вызывало страх.       Один раз Рё пытался поговорить с Тэхеном, все-таки он действительно добрый человек. Кто знает, может они могли бы стать хорошими друзьями или даже больше. Вот только Тэхен покрылся холодным белым мрамором, скрывающим тепло, эмоции и чувства. Он жестко оттолкнул Рё, наговорил тому много неприятных слов. Больше тот к нему не подходил.       Прошло уже много лет, Тэхен сильно изменился. Он много работал над силой духа, дисциплинировал себя и развивал лидерские качества. Тэхен не хочет еще раз допустить, чтобы кто-то и слово сказал в его сторону, не подумав. Теперь он может защитить себя как в словарном бою, так и в кулачном. Вот только защищает он себя абсолютно ото всех, кроме семьи. У него так никогда и не было отношений. Он увяз, как в болоте, — ни туда, ни сюда. Любить женщин было невозможно, а мужчин страшно. Все еще страшно.       Но ничто не вечно, и мрамор обязательно должен пустить паутину трещин.       Первая трещинка как раз появилась, стоило заглянуть в те щенячьи глаза темно-карего цвета, что растрепанные волосы немного прикрывают. Тэхен сам не понимал, что вдруг случилось, и почему вернулось то тепло, что он когда-то ощущал при встрече с Рё. Сначала он конечно же включил свою привычную защиту, но потом… «Мой сосед постоянно пачкает свою одежду. Ох, какие только жирные пятна мы не отстирывали…» прозвучало так невинно, Чонгук действительно был похож на нашкодившего щеночка, только прижатых ушей не хватало.       «Дурак, дурак, дурак», мысленно обзывал себя Тэхен, сидя за столом на кухне двух незнакомцев, стараясь сильно не залипать на одного из.       От одной только мысли о симпатии у Тэхена в груди странно сжималось. Будто это те самые бабочки, только спрятанные в маленьком прозрачном аквариуме, что не позволяет вырваться наружу и заполнить этим чувством все тело. Но когда Чонгук начал рассказывать о своей страсти к музыке с совершенно искренней любовью, бабочки собрались в кучку и дружно ударились о грудную клетку, напоминая о себе, требуя освобождения. Но Тэхен понимает: боится. Не может. И неизвестно, сможет ли.

***

Kim Kyung Hee — And I'm here

      Ким Тэхен-JapanXToday-главный редактор оказался неплохим парнем. Они с Чонгуком долго говорили о работе, учебе, музыке, и Тэхен даже попытался сыграть единственный известный ему отрывок из произведения Дебюсси «Лунный свет». Чонгук не стал как-то комментировать или подшучивать над неумелой игрой гостя, он лишь наблюдал за тем, как красиво ложатся лучи закатного солнца, что дарит свое тепло из окна напротив фортепиано, на руки Кима, изо всех сил пытающегося воспроизводить музыку в легато. Несмотря на то, что получалось у Тэхена, мягко говоря, не очень: «Красиво…» — подумал Чонгук. И он не об игре. Руки так и тянулись за телефоном, дабы запечатлеть розоватых солнечных зайчиков, перепрыгивающих с пальца на палец кудрявого парня, что сидит рядом, слегка нахмурившись от усердной игры.       За разговорами парни даже не заметили, как стало вечереть. Рубашка давно выглажена и висит на вешалке в ванной, однако ребята совсем про неё забыли. Чонгук постелил огромной пушистый плед, подаренный Чимином на день рождения, и они с Тэхеном расположились на нем в комнате Чона, погасив свет, оставив гореть лишь огоньки гирлянды, развешенные по периметру комнаты (скоро новый год как-никак), разговаривая обо всем и ни о чем. Общение оказалось таким легким, что на секунду Чонгук представил, будто времени не существует, что гостю не придется через пару часов отправляться в аэропорт и покидать страну. Есть только они с Тэхеном, пушистый плед, тёплый свет светлячков гирлянды и вся эта комната, в которую просачиваются последние лучи закатного солнца, прогоняемые приближающейся ночью.       Чонгук переводит взгляд с окна на Тэхена, сидящего в полуметре от него, прикрыв глаза, на которые спадают кудряшки. Ким сидит по-турецки, положив руки на колени и откинув голову на тумбочку, что стоит рядом с музыкальной аппаратурой.       По телу Чонгука в этот момент разливается тепло. С Тэхеном… так спокойно. Этот человек само воплощение умиротворения. Он даже удивился, как они с такими разными темпераментами смогли найти общий язык.       Противоположности действительно притягиваются. Поначалу Чон немного стеснялся, но затем разошелся, начал сильно эмоционировать, рассказывая ту или иную смешную историю, связанную с Чимином. Он мог говорить-говорить-говорить, пока не заговаривался настолько, что начинал путать слова. В этот момент Тэхен его «охлаждал». С лёгкой полуулыбкой Ким задавал какой-то наводящий на мысль вопрос, помогал подобрать слово или сформулировать предложение. Главный редактор все-таки. Так Чонгук, немного притормозив, смог донести мысль.       Тэхен же, рассказывая о своей работе, особо не эмоционировал, затрагивая только основные моменты. И тогда пришел зажигалочка Чонгук: «А ты видел знаменитостей?», «А у кого-то ты брал интервью?», «Вау! Я так люблю работы этого мангаки». Этот настрой так веселил Тэхена, что ему, молчуну, хотелось продолжать рассказывать. Только бы вновь увидеть эту улыбку и блеск в глазах.       — И ты, получается, работал в четырех изданиях? — Чонгук задумчиво кивает.       — Да. Из последнего я даже ушел со скандалом, — Тэхен открывает глаза и не может сдержать смешка, встретив удивленный взгляд собеседника. Ким продолжает, предвещая вопросы: — Им не понравилась одна статья. Эти деды назвали ее пропагандой.       Чонгук уже было раскрыл рот, чтобы спросить, о чем же была та статья, но Тэхен будто бы читает мысли.       — Эта статья была в поддержку ЛГБТ сообщества. Я пытался привлечь внимание к издевательствам в школах, опираясь на пример бедной Икэда Наоко, которую одноклассники довели до самоубийства вечными издевательствами. Из-за любви к девушкам Наоко не считали за человека. — Тэхен опустил взгляд на свои руки, тяжело выдохнув. — Одноклассники настолько сильно надавили на девочку морально, что для нее пропал какой-либо смысл. Она решила покинуть этот мир спустя два месяца издевательств. Дети бывают так жестоки, а ведь она просто хотела любить.       По телу Тэхена пробежали мурашки. Казалось, будто он сболтнул лишнего, открыв запечатанную сторону души, недоступную кому-либо. Он поднимает глаза на чужие, полные печали.       — Они даже не пустили статью в печать. Сказали, что от издевательств никуда не денешься, это большая проблема японских школ, и моя, по их мнению, жалкая статья не исправит ситуацию, лишь привлечет стадо гомофобов, не видящих ничего дальше своего носа. При этом редакция не забыла смачно высказаться в сторону людей нетрадиционной ориентации, — Ким пожал плечами. — Спустя какое-то время я основал собственный журнал вместе с Хосоком, моим другом, где, собственно, первым делом опубликовал эту статью. Хосок отличный директор, менеджер, пиарщик. Думаю, если бы не он, я бы до сих пор работал на консервативных дедов, — немного помолчав, он продолжил: — Почему люди просто не могут любить людей? Ведь каждый заслуживает счастья, имеет право жить так, как считает нужным. Конец все равно у всех один, так почему бы не послать всех и просто… Жить? Любить?       Тэхен резко замолк, размышляя, может ли он отнести эти слова к самому себе. Живет ли он той жизнью, которую хочет? Сможет ли он когда-то полюбить? Оказывается, так просто говорить и думать в определенной манере, мечтать о своем идеальном образе, но соответствовать ему мало кому под силу. В том числе и Тэхену.       Чонгук слегка вытягивает ноги, случайно касаясь Тэхена, отчего тот вздрагивает, выходя из собственных мыслей. Чон очень проницателен, он услышал личную боль в словах Тэхена. Увидел в его глазах что-то, к чему он возвращается, не может забыть, отпустить. Этот взгляд. У Чимина тогда был такой же.       — А ты… — произносит Чонгук, не решаясь спросить, — любишь кого-то? Или, может, любил когда-то?       Тэхен действительно когда-то любил, он помнит это чувство. Где-то слева в груди засадонило от воспоминаний о Рё. Казалось бы, детская влюбленность, было да прошло, впереди ведь еще столько удивительных знакомств. Да, в постели Тэхена были мужчины, но никто не задерживался надолго, Ким не позволял себе подпустить кого-либо ближе, чем до касания тела, не души.       Когда-то в душу Тэхена пришел Рё. Не специально правда, однако рана не затянулась. До сих пор он помнит тот взгляд, нежную, добрую улыбку, их вечерние занятия, от которых юноша еще долго не мог уснуть, прокручивая в голове голос старшеклассника, произносящего его имя. Он помнит эту приятную тяжесть в животе от порхающих бабочек. Но точно так же он помнит тот фонарь, снежинки, и как тепло покидало его тело и сердце.       Тэхен с тех пор не подпускает кого-то близко, не может полюбить. А ведь…так хочется тянуться к кому-то всем своим существом. Какое же это прекрасное, какое забытое чувство.       — Любил. Не понравилось, — произносит Ким не своим голосом, решая, что может поделиться с человеком, с которым совсем скоро попрощается и вряд ли когда-либо снова увидит. — А ты?       Чонгук слегка поднимает уголки губ.       — Думаю, нет. По-настоящему не любил.       Чон долго смотрит на своего собеседника, решив, что не стоит копать глубже в этой теме. За окном уже окончательно стемнело, комнату освещают лишь небольшие огоньки гирлянды и пара свечек с хвойным ароматом, напоминающем о приближающихся рождественских и новогодних праздниках. В этом моменте все так, как должно быть, думает Чонгук. Два человека, в поиске своего места и человека в этом мире в прямом смысле столкнулись, чтобы сейчас быть рядом в этот самый вечер, в этот момент, размышлять о чем-то личном, делиться мыслями, прислушиваясь друг к другу.       И Чонгук смотрит в этот момент на Тэхена и вспоминает свои мысли о судьбе, о том, как полностью вверил себя ее объятиям. Смотря в глаза своего собеседника, Чонгук боковым зрением замечает, как огонек гирлянды рядом с Тэхеном моргает пару раз, будто бы подтверждая догадки музыканта. Чем-то напоминает звон колокольчика при встрече главных героев в мультфильме «Твое имя».       Чон подается вперед, собираясь что-то сказать, когда Тэхен произносит:       — Думаю, мне пора. Уже совсем скоро мой рейс, а я злоупотребляю гостеприимством.       Тэхен снова все обрывает на корню, строит невидимую стену льда между двумя душами, что пусть пока слабо, но загораются рядом друг с другом. Пламя, что способно растопить лед, и что так упорно отказывается замечать Ким.       «Останься еще ненадолго» Чон почему-то проглатывает и замечает, как Ким поджимает губы. От былой легкости не осталось и следа, и Чонгук корит себя за излишнее любопытство.       — Мне правда пора, — Тэхен тоже чувствует напряжение, однако ни в чем не винит собеседника. Чонгук не должен переживать, его вины нет в истерзанности души Тэхена. Ему это не надо, решает Ким за двоих.       Больше ничего не говоря, Тэхен вызывает такси, собирает вещи и переодевается в чистую рубашку, оставшись в джинсах Чонгука, укутавшись в пальто, прикрыв шарфом пятно от напитка. Ким накидывает на плечо сумку, машина будет только через 2 минуты, на улице стоять нет желания, поэтому он неловко топчется на пороге.       Чонгук наконец выходит из комнаты, подходя к Тэ на расстояние вытянутой руки. От такой близости Ким чувствует хлынувший к щекам жар. Он может почувствовать запах Чона: все тот же хлопок и цитрус. Подмечает, что обыщет все парфюмерные магазины в поисках подобного аромата.       — А какая у тебя любимая песня? — неожиданно спрашивает музыкант. Он стоит в расслабленной позе, руки в карманах, непослушная волнистая челка слегка прикрывает глаза.       Ким сначала теряется, но вспоминает утренний разговор.       — «Falling» Гарри Стайлса.       Чонгук не сдерживает лёгкой улыбки.       На несколько секунд между ними образуется тишина. Расстояние вытянутой руки кажется Тэхену километром, который он не в силах преодолеть самостоятельно. Ему и не надо — Чонгук, сам оказывается максимально близко к Тэ, укрывая того в своих объятиях. И все в этот момент остановилось: время, хлопья снега за окном, дыхание. Ким поймал себя на мысли, что давно ему не было так уютно и тепло рядом с кем-то. Теперь Чонгук уже и не кажется каким-то незнакомцем с улицы, а добрым другом, хотя Тэхен и понимает, что это глупо, ведь они знакомы меньше суток.       В последний раз с силой прижавшись к Чонгуку, Тэ отстраняется. Из окна рядом льется свет фонаря, находящегося в нескольких метрах от здания, но дающего о себе знать ярким светом. Хлопья снега продолжают медленно падать. Телефон в руке вибрирует, оповещая о прибытии такси. Ким видит эту картину боковым зрением, внутри все постепенно вновь охладевает, разум проясняется. А Чонгук все чувствует, замечает. По глазам видит. Потому он лишь слабо улыбается:       — Был рад знакомству.       — Прощай, Чонгук, — Ким не смотрит в чужие глаза, когда покидает квартиру

***

Coldplay — Sparks

      Стоит ему уйти глубоко в раздумья, как его беспощадно выдергивает из потока мыслей громкий голос Юнги.       — Один пряный латте для будущего номинанта Грэмми.       Чон встает из-за стола и подходит к стойке выдачи заказов. Юнги мило ему улыбается, протягивая напиток. За окном яркое солнце, ни облачка, стоит сильный, но приятный мороз, заставляющий щеки приятно покалывать, делая их розовыми. Сегодня Рождество, в кофейне лишь пара человек, решившихся выйти в стужу на улицу и забежать в одно из самых уютных мест, если не Сеула, то района точно.       — Спасибо, — отвечает Чонгук на чужую улыбку своей. — Работаешь в праздники, неприятно, наверное.       Юнги неуверенно пожимает плечами, улыбка с лица не спадает, но взгляд тускнеет. Совсем чуточку.       — Не сказал бы. Мне здесь нравится. Нравится это общение с людьми, хочется поднять им настроение, зарядить энергией на рабочий день или же подарить спокойствие в приятном напитке вечером.       Чонгук хотел было спросить, не ждут ли его дома на праздничный стол, но посчитал, что тема слишком личная, а они не сказать, чтобы даже друзья, просто знакомые.       За спиной Чона распахивается дверь, на пару секунд впуская в помещение заморозки. Он замечает, как Юнги резко, с волнением приподнимается на носочках, чтобы посмотреть за плечо музыканта и увидеть посетителя. Чонгук оборачивается, и видит девушку лет семнадцати, которая подходит к кассе, делая заказ у коллеги Мина. Вновь повернувшись к собеседнику, Чонгук замечает легкую грустинку на его лице. Кончики губ уже опущены, а нижняя немного выпячена.       Юнги разочарованно выдыхает, сжимая в крохотных пальчиках свой фартук с цветочной вышивкой, выполненной самостоятельно. Вчера он переписывался с Чимином, и тот говорил, что непременно придет в Euphoria навестить бариста, а после забрать его куда-нибудь на обед. Но время уже два часа дня, и пока пришел только Чонгук, уже тридцать минут работающий на ноутбуке за одним из дальних столиков у окна.       — Не буду отвлекать, — слегка улыбается Чонгук баристе и, получив ответную, но определенно натянутую улыбку, возвращается на место и достает телефон.       J9K7: Где тебя носит?       Ответ приходит практически сразу.       JimJim: Эти ублюдки что-то напутали с моим заказом, и он ушел на другой конец города.       J9K7: Может напишешь Юнги?       JimJim: Нет необходимости, я скоро буду.       Покачав головой, Чонгук возвращается к работе. Совсем скоро каникулы в честь Нового года, а там и один из самых серьезных экзаменов, на котором Чону необходимо исполнить песню собственного написания. Он уже давно решил, чему, а точнее кому он бы хотел посвятить эту песню, и встреча с кудрявым парнем пару недель назад дала Чонгуку решающий толчок.       Ким Тэхен… Будет враньем сказать, Чонгук не думал о нем. Бескрайнее одиночество в тех бездонных глазах казалось Чону таким знакомым. Он уже думал о том, что Чимин и знакомый незнакомец чем-то похожи. Их объединяют общие муки, раны, боль. Чонгук не хотел считать себя мать Терезой и спасать того, кто эту помощь не просит. Он не пытался связаться с Тэхеном. И все же его тянуло. Тянуло очень сильно, может даже, в первый раз. Оправдывая себя чистым интересом к личности некоего редактора популярного японского журнала, Чон каждый день проверял сайт журнала JapanXToday, даже закрепив вкладку в браузере для удобства. На следующий же день после отъезда Тэхена, Чонгук прошарил весь сайт в поисках той самой статьи про бедную девочку, ставшую жертвой буллинга. Спустя какое-то время ему это удалось, и, с большим облегчением от того, что статья спустя несколько лет все еще была в свободном доступе.       Слог Тэхена был очень красив и легок для восприятия, Чонгуку казалось, будто бы Ким снова сидит на полу в его комнате и ведет беседу на столь непростую тему. Прочитанное оставило осадок в душе Чонгука, он даже был готов пустить слезу от количества боли, которую Тэхен смог передать явно не как сторонний наблюдатель, такое просто невозможно выразить, не прочувствовав на своей шкуре: страдания от непонимания, отчужденность, потеря себя, смысла жизни. Текст буквально просил о помощи: «Пожалуйста, не убивайте нас. Мы просто хотим любить».       Впечатление, полученное от статьи про Икэда Наоко и еще несколько работ Ким Тэхена, давало ему силу работать и создавать музыку. Однако что-то все равно шло не так. Чонгук пытался отыгрывать мелодию на фортепиано, накладывая лирику, однако не чувствовал удовлетворения в собственном исполнении, которое казалось ему чересчур плоским. Такое ощущение, что решение где-то рядом, но постоянно ускользает, не желая быть пойманным.       «Интересно, чем он сейчас занят, » — проносится в мыслях Чонгука после очередной неудачной попытки выразить свои мысли на письме.       После того, как Тэхен покинул его квартиру тем вечером, Чонгук не мог уснуть до шести утра. До часу ночи он пел свою излюбленную «Lost stars» за бокальчиком их с Чимином «черно-дневного» Бейлиса. Сам Пак вернулся домой в ближе к двум ночи, алкоголем от Чимина не пахло, однако тот все равно был в приподнятом настроении. И все же, заметив внутреннюю потерянность Чонгука, подсел рядышком на все тот же мягкий ковер, держа в руке свой бокал алкоголя.       Чонгук знает, что Чимин видит в нем то, что сам от себя пытается скрыть. Хотя Чон всегда был толерантным человеком, с самого детства он считал себя гетеросексуалом. Когда его отношения с девушкой закончились, впервые за 21 год он посмел задуматься о нетрадиционности своей ориентации. Так называемый «диван-кровать», который умер от внутренних противоречий. Так и с Чонгуком.       В ту ночь Чимин сказал ему, нарушив длительное молчание:       — Это непросто, Чонгук, я знаю. И все же только тебе решать, как прожить эту жизнь. Не обманывая самого себя и делай только то, что считаешь нужным, не задумывайся о последствиях. Иначе никогда не сделаешь.       Мозговой штурм Чонгука нарушается небольшой фигуркой его белокурого друга, влетевшего в кофейню. Запыхавшийся Чимин, не обращая внимание на окружающих, направляется к кассе, за которой стоит бедный Юнги, лицо которого бросило в жар при виде Пака.       Уперевшись в стойку руками и слегка наклонившись к Юнги, Чимин, как всегда не умея сдерживать эмоции при виде своего объекта воздыхания, произносит чересчур громко:       — Одного пряного Мин Юнги для Пак Чимина, пожалуйста.       В этот момент Чонгук хотел рассмеяться в голос, но сдержался лишь из уважения к бариста, который, кажется, готов потерять сознание от подобной прямолинейности. Они о чем-то еще переговариваются, но Чонгук уже не обращает внимание, не желая смущать влюбленышей-невдупленышей.       Переведя взгляд на экран ноутбука, Чонгук замечает новое уведомление на почте.

***

Abel Korzeniowski — A Thousand Times Good Night

      — Все должно быть идеально! — в голосе Хосока нескрываемый восторг.       Тэхен не выдерживает и заказывает глаза. Ему с самого начала не понравилась идея встретить Новый год на корпоративе. Однако журнал JapanXToday совершил большой прорыв, получив несколько наград в течение года, поэтому коллектив издания вместе с Хосоком (главным инициатором, черт подери) просил главного редактора, то есть Ким Тэхена, отметить успешный год и запастись энергией на будущий. А если и праздновать, то с размахом. Именно поэтому компании-партнеры также будут присутствовать на мероприятии. Значит в два, а то и в три раза больше людей, что совершенно не симпатизирует Тэхену и его интроверстской душе.       Однако вот он в машине вместе со своим другом направляется к зданию, где будет проходить новогоднее мероприятие. Не обращая внимания на чересчур возбужденного предстоящей вечеринкой друга, Тэхен наблюдает за вечерним Токио, украшенным гирляндами. Солнце уже почти село, народ спешит домой к кому-то, с кем будут рады встретить Новый год. А возможно будут совершенно одни, в отличие от Тэхена, вокруг которого этой ночью будет полно людей, но ни одной души.       — Помнишь ту косметическую компанию, которая часто попадала на первое место в рейтинге самых богатых предприятий Японии? — Хосок бросает взгляд на Кима, ведя машину одной рукой. — Они не раз покупали у нас рекламу. Основатели — семейная пара, ты же знаешь?       Тэхен кивает, не отрываясь от окна.       — Очень приятные, влиятельные люди. С ними не пропадешь. И сегодня они будут на вечеринке.       В этот момент Тэхен немного напрягся. Хосок, конечно, любит поболтать о деньгах, но здесь уже что-то не так. Поэтому, переведя взгляд на Чона, подозрительно сощурившись, спрашивает:       — К чему ты клонишь?       Тяжело вздохнув, Хосок останавливается на светофоре и поворачивается корпусом к Тэ.       — У них есть внук. Наследник компании.       — Ах, понятно.       — Прекрати, Тэ, дай ему хотя бы шанс. Он несколько раз спрашивал о тебе, — Чон вновь поворачивается к дороге, где как раз загорелся зеленый и нажимает на газ. — Ты все равно ничего не потеряешь. Не понравится — шли нахрен, но… — он осекается, — По приезде из Сеула ты как-то изменился.       — Я разберусь, Хо, — говорит Тэхен, прикрывая глаза. На самом деле он безумно рад тому, что у него есть такой друг, как Хосок. Ведь он один из немногих людей, кто искренне беспокоится о нем. — Спасибо, но… я не уверен, что хочу отношений. Но я не плюну ему в лицо в первые же секунды только ради тебя.       Хосок поджимает губы, а потом все же прыскает, прикрывая улыбку ладошкой. Тэхен тоже не может сдержать улыбки.       Хосок действительно не поскупился на организацию вечеринки. Декорации, живая музыка, полно вкусной еды — видно, что в этом поучаствовала рука мастера. Большой зал, украшенный в новогодней тематике был полон людьми, среди которых Тэхен сразу увидел знакомые лица, сидящие за одним большим столом — его команда. Присоединившись к их столику, Тэхен почувствовал себя комфортно, поскольку в его команде были только те, кому он мог доверять, вместе они прошли через большое количество дерьма.       Так Тэхен надеялся провести этот вечер. Общаясь с коллегами, попивая шампанское, обсуждая последние новости и планы на будущий год. Его команда одна из лучших, он сильно дорожит теми, кто готов пойти на риск в своей работе во имя правды, справедливости и доброты. Не раз Тэхена пытались прогнуть, законсервировать, доказать, что он — никто, и его жалкие статейки не имеют никакого смысла в стране с устоявшейся идеологией. Но…       Все ведь начинается с одного человека?       Тэхен хорошо помнит первый раз, когда какой-то парень поблагодарил его за статью, которую каким-то образом смогли опубликовать в журнале, где он работал за год до того, как основал собственный журнал. Статья была посвящена уходу за ментальным здоровьем, любви к себе. Тэхен вложил в ту статью все те чувства, которые испытывал от историй бедных подростков, молодых людей и даже взрослых, которые были жертвами морального или физического насилия, которые боялись этого большого мира, не могли принять себя, испытывали ненависть в отношении собственного тела. Ким понимал, что не мог помочь каждому лично, поэтому попытался послать лучи света при помощи той статьи.       Вместе с критикой читателей, что сами были потеряны и боялись это признать, поэтому оставляли только такие комментарии, как: «Это все от безделья! Найдите себе работу, тогда грустить будет некогда!», однажды Тэхен получил письмо с благодарностью. «Благодаря Вам я жив. Спасибо». Ким тогда плакал всю ночь.       Тэхен благодарен тем людям, с которыми он сидит сейчас за одним столом, благодарен Хосоку, который сейчас общается с представителями какой-то очередной партнерской компании. Вместе они делают этот мир лучше, добрее. Если ради этого ему надо встретить Новый год в окружении такого большого количества людей под громкую музыку, то он готов.       Оставался час до полуночи. Тогда все уже будут достаточно пьяны и настроены только на танцы и конкурсы, вот тогда Тэхен сможет со спокойной душой отправится домой. Так он и решил. Подождать всего час. Что ему стоит подождать всего…       — Тэхен? Ким Тэхен?       Сначала ему показалось. Вокруг шумно, играет музыка ему запросто могло послышаться, однако…       — Давно не виделись, Тэ, — в голосе слышна улыбка.       Обернувшись, Тэхен видит его, и душа покидает тело. Он почувствовал будто все тело пронзило свинцом. Тот растекался по венам рук, ног, утяжеляя их, живот неприятно скручивало, лицо горело, обжигало, в ушах звенело так, что он уже не слышал ничего вокруг. И боль, и соблазн прошлого в одном лице сошлись и нашли его. Все это происходит сейчас внутри него. Люди вокруг продолжают веселиться и радоваться Новому году. А Тэхен заперт внутри себя — самой безысходной тюрьме на свете.       Ватанабэ Рё не сильно изменился.       Шум в ушах оглушает. Тэхену кажется, будто он вновь стал подростком, будто и не было всех тех лет упорной работы над собой вместе с психологом. Он встретился со своим самым главным кошмаром, который спустя столько лет воспринимался Тэхеном не больше, чем какой-то далекий от реальности образ. Однако вот он, прямо перед ним. Из-за него Тэхена хотели убить. Тэхен так сильно ненавидел себя из-за Ватанабэ Рё так же сильно, как любил его. Душевное спокойствие хотело уже покинуть тело Кима, однако глубокий вдох совсем немного смог привести его в чувство.       — Здравствуй, — только и смог выдавить из себя, без тени ответной улыбки. Не желая быть услышанным коллегами, Тэхен встает на слегка трясущиеся ноги, молясь о том, чтобы никто этого не заметил.       Рё подводит Тэхена к столику с закусками и шампанским, где уже не так много людей, как в начале торжества. Предлагает выпить, но Ким отказывается.       — Не ожидал тебя здесь увидеть, — выдает правду-матку Тэхен, желая показать свое смятение и недовольство ситуацией. Но Рё этого не замечает, усмехаясь:       — А я как раз намеренно сюда пришел. Кто же не слышал про редактора Ким Тэхена, чьи статьи ненавидят и обожают одновременно, — Рё делает глоток шампанского и оглядывает зал. Тэхен все еще чувствует себя ужасно некомфортно. Боясь лишний раз дать волю эмоциям, решает ничего не отвечать. — Ты действительно большой молодец.       Тэхен удивленно вскидывает брови, сохраняя молчание. На лице Рё появляется легкая улыбка, от которой у Кима все внутри сжимается. Сколько раз он видел ее во снах, что заставляли просыпаться в холодном поту.       — Надо иметь смелость, чтобы пускать в печать статьи, подогревающие консервативную часть нашего общества.       — Не в смелости дело, — решается на ответ Тэхен. Дыхание более-менее пришло в норму, и парень ругает себя за поджавшийся щенячий хвостик. — Дело в справедливости и желании оказать помощь тем, кто в ней нуждается.       Рё молчит какое-то время, рассматривая профиль Тэхена. Музыка стихает, на небольшую сцену, находящуюся в другом конце лофта, выходит очередной японский айдол и начинает петь любовную балладу, на что Тэхен мысленно закатывает глаза.       — Ты сильно изменился, — голос слышится совсем рядом, Тэхен ощущает чужое дыхание рядом с ухом, что заставляет его вздрогнуть. Рё стоит близко, и это не может не напрягать. Повернув голову к собеседнику, Ким врезается в чужой взгляд. — Мне очень жаль за все, что произошло и…       — Не надо об этом, — Тэ отстраняется, повернувшись к Ватанабэ всем телом и сложив руки на грули в защитном жесте. Рё понимающе кивает, поджимая губы. — Лучше расскажи, как ты сюда попал?       — По приглашению вашего менеджера, Господина Чона, — пожимает плечами парень. Видимо по лицу Тэхена стало понятно, что подобный ответ его не удовлетворил, поэтому Рё уточняет: — Мои бабушка и дедушка являются одними из спонсоров твоего журнала.       Тэхен хмурится, не веря своим ушам. Так это значит, что…       — Минамото Юко и Рюноске твои бабушка и дедушка?       Рё согласно кивает.       — И ты наследник их компании, — уже не спрашивает Тэхен, не скрывая своего удивления.       Ватанабэ тяжело вздыхает, он явно не подобной реакции ожидал. И все же каким-то образом Ким оказывается в кольце рук его старого знакомого, и это напрочь выбивает Тэхена из колеи.       — Тэ, позволь пригласить тебя на ужин. Завтра, через неделю, да хоть через месяц. Прошло столько лет, а я все равно вспоминаю о тебе и том, что случилось.       М-да, думает Тэхен, ты не один такой.       — Мне надо идти, Рё. Отпусти, — прикосновения Ватанабэ неприятно обжигают. Тэхена триггерит воспоминаниями, он будто снова ощущает те жестокие удары на своем теле. Ему снова холодно, хотя в помещении достаточно душно.       — Прошу поприветствовать бурными аплодисментами следующего гостя этого вечера! Человек, прилетевший к нам из Кореи! Дамы и господа… — со стороны сцены по всему помещению раздается голос ведущего.       — Рё, мне правда надо… — однако Тэхен так и застывает, услышав:       — JK, он же Чон Чонгук с песней «All I want for Christmas is you».       Не веря своим ушам, Тэхен оборачивается к сцене, однако из-за большого количества людей не может ничего разглядеть. Зал взрывается криками и аплодисментами. Тэхена снова начинает немного потряхивать, сердце бешено колотится. Ким в нетерпении вырывается из хватки Ватанабэ и устремляется в другой конец зала, когда слышит этот голос:       — Добрый вечер, с наступающим Новым Годом, — произносит Чонгук в микрофон заученный текст на японском, при этом явно немного нервничая.       Тэхен уже практически видит эту небрежную шевелюру, которую певец явно самостоятельно пытался красиво уложить, но, оставшись неудовлетворенным результатом, превратил все в небрежность под названием «так и задумывалось изначально». Когда Тэ оказывается напротив сцены и видит Чонгука, стоящего в паре в метрах от него на невысокой сцене, они сразу же встречаются взглядами. Ким без понятия, что творится сейчас на его собственном лице, но в глазах напротив он видит взволнованность и одновременно… тепло. Спокойное такое. Будто случилось то, чего Чонгук так долго ждал.       И выглядит он потрясно. Вроде совсем простенько: белая рубашка в тонкую голубую полоску, заправленная в черные джинсы. Единственный аксессуар — тонкий черный галстук. И все же Киму кажется, будто он превзошел всех, кто старался выглядеть максимально празднично и презентабельно.       — Эту песню я хочу посвятить… — также на японском говорит Чонгук, однако конец предложения произносит на корейском, смотря Тэхену в глаза, и не в микрофон, ведь адресат его и так услышит, — тебе.       Тэхен в неверии слегка качает головой, как бы говоря: «Что ты творишь?». Чонгук в Японии. Здесь, прямо перед ним. Это не плод его воображения. Не картинка, которую он проигрывал в голове каждый день, ругая самого себя за чуждые сердцу чувства, что пробуждает в нем Чон. Рядом с ним Тэхен чувствует себя иначе — слабее, но только лишь в хорошем смысле. Ведь хотя бы раз в жизни он может стать слабым рядом с кем-то, кто не применит эту слабость против него, а защитит?       Когда свет в помещении приглушается, из динамиков раздается знакомая мелодия, а Чонгук начинает петь, время застывает для Тэхена. Это далеко не праздничная песня, о которой говорил ведущий. Чонгук исполняет «Falling» Гарри Стайлса. Если бы Тэхен не нервничал так сильно, он бы наверняка засмеялся от такой выходки, однако все, о чем Ким мог думать, так это прекрасный голос, исполняющий его любимую песню. Певец прикрывает глаза, отдаваясь музыке, иногда поглядывая на Тэхена, будто бы проверяя, не ушел ли. Такой красивый голос, Чонгук звучит потрясающе. Все вокруг уже не кажется таким надоедливым, чересчур ярким и ненастоящим, будто Чон поделился со всеми добротой, теплом и искренностью.       Вдыхая и выдыхая, внимая песне, Тэхен вдруг ощущает резкую боль где-то внутри себя. Белый мрамор, столько лет покрывавший тело вновь дал о себе знать. В момент, когда Чонгук пропевает строчку «And I get the feeling that you'll never need me again» Тэхен осознает. Наконец-то спустя столько лет осознает, что ему пора отогревать свое сердце, понемногу раскалывать мрамор. Это будет непросто, это будет долго, но действительно необходимо. Однако самому это сделать сложно. Ему как воздух необходимо чье-то тепло, собственного Тэхену не хватит.       Когда песня заканчивается, Тэхен не знает, куда себя девать. То ли бросится к Чонгуку к объятия, то ли подождать, пока тот спустится с лестницы, то ли провалиться сквозь землю. Чон, продолжая смотреть на Тэхена, уже собирается спуститься к нему, однако один из организаторов берет певца под локоть, что-то прошептав на ухо. Ким хмурится, делая шаг вперед, дабы разобраться в происходящем, однако его останавливает произнесенное Чонгуком «Подожди меня у выхода», а сам уходит вместе с организатором в комнату стаффа. Как под гипнозом Тэхен разворачивается, вновь пробираясь сквозь толпы людей в сторону выхода.       — До Нового Года остается 20 минут, дамы и господа! — раздается голос ведущего где-то позади.       «Глупый, какой же я глупый, » — думает Тэхен, позволяя себе совершенно глупо улыбнуться на пару секунд. В этот момент в нем пробуждается столько энергии и какого-то забытого счастья, что ему действительно кажется, будто он спит и такого просто не может быть. Какой же он дурак, что отдался призракам прошлого, позволив парализовать его тело и разум. Столько лет он страдал в одиночестве, в собственной голове, Тэхен напрочь запретил себе испытывать чувства. И все ради чего? Ради какой благой цели он так истязал себя?       Случайная встреча с Чонгуком напомнила ему о существовании симпатии, которая когда-то принесла ему боль, потому он и оттолкнул Чона, иначе бы подверг опасности те стены, что с тринадцати лет возводил вокруг себя. В итоге смог лишь навредить и себе, и тому, кто за один лишь вечер стал близок сердцу. Да какая, нахрен, разница между тем прошлым и этим настоящим? Свет сам идет к нему, он буквально прилетел в из другой страны, и Тэхен не желает его оставлять.       На полпути к выходу он натыкается на Рё, который выглядит очень обеспокоенно, по его глазам Тэхен понимает, как сильно тот сожалеет о том, что случилось несколько минут назад. Тэхену все еще страшно, он сам себе в этом признается, однако без умения забывать, как жить дальше? Ким сам идет к своему страху, желая отпустить.       — Тэхен, прости, я не должен был… — начинает Ватанабэ, однако его прерывают:       — Рё, послушай меня, — Тэхен подход к нему на расстояние вытянутой руки и кладет свои ладони на его предплечья. — Мне было ужасно больно, когда все произошло. Честно говоря, мне до сих пор ужасно страшно и больно от всего, что происходит здесь, — Ким прикасается кончиками пальцев к левой стороне своей груди. — Столько лет я считал себя сильным, успешным человеком, и только сейчас, черт возьми, понял, насколько я на самом деле слаб, пока песню слушал.       Тэхен улыбается, поломано немного, но иначе он пока не может. Ему предстоит пройти еще множество испытаний, прежде чем научиться по-настоящему любить себя, любить кого-то. И Тэхен знает, что будет не один, оттого легче на душе.       — Сейчас, — продолжает Тэхен, — здесь есть тот, кто мне небезразличен, и я знаю, что это взаимно, — Ким замолкает за пару секунд, — И я был готов пожертвовать этими чувствами в угоду собственным страхам.       Рё хмурит брови, не понимая, к чему клонит Тэхен.       — Сегодня, Рё… прямо сейчас я хочу сказать тебе… — Тэхен все еще страшно, но он делает первый шаг к тому, чтобы сломать стены вокруг себя и позволить себе испытывать чувства. Ким делает глубокий вдох. — Я не ненавижу тебя. Не ненавижу себя. А самое главное, все отпускаю.       Все. И Рё, и происшествие со школьными «друзьями», и уличный фонарь.       Рё слабо улыбается, опуская голову. Тэхену кажется, будто он увидел, как слеза       — Спасибо, Тэхен.       В этот момент Тэхен действительно осознает, что ни ему одному было тяжело переносить то, что случилось в школе. Он и понятия не имел, что Рё тоже все эти годы жил с грузом на плечах. Все-таки он действительно хороший человек.       Ким совсем легко, невесомо обнимает Ватанабэ, наконец-то с облегчением выдыхая прошлое.

***

      Чонгуку кажется, будто прошла вечность, пока он разбирался со стаффом о том, почему тот исполнил не праздничную песню, о которой они договаривались, а «черт пойми что». Повезло, что главный менеджер в лице Чон Хосока остался доволен, что сильно удивило не только других работников, но и самого Чонгука.       Когда Чонгук наконец-то вырывается из душного лофта и несется вниз по лестнице на улицу, он замечает, как сильно бьется его сердце, и это явно не от бега. Волнение, волнение и еще раз волнение — это то, что он испытывал, когда читал письмо с приглашением на вечеринку от Чон Хосока, когда летел на самолете в Японию и когда встретился взглядом с Ким Тэхеном, стоя на сцене. Для Чонгука все еще дико то, что они встретились вновь.       Улица обжигает щеки прохладой, но Чон не обращает на это внимание, внутри у него очень тепло. Оказавшись на улице, Чонгука охватывает небольшая паника, когда он не замечает поблизости Тэхена. Однако кто-то легонько касается его плеча и, обернувшись, Чон видит его.       — На улице достаточно прохладно, я ждал в холле у выхода, но ты так быстро пролетел мимо меня, что даже не заметил, — Тэхен широко улыбается, его переполняет легкость и окрыленность. Чонгук улыбается ему также широко:       — Хорошо, что ты стоял не за дверью, а то был риск повторить нашу первую встречу.       Они смеются, не обращая внимание на взволнованных прохожих, когда Тэхен резко охает, хватая своего собеседника за запястье одной рукой, доставая телефон другой.       — До Нового года 10 минут! — взволнованно лепечет Тэ.       — Так может нам следует… — Чонгук кивает в сторону двери, призывая вернуться на вечеринку и потом уже все обсудить, однако Ким качает головой, потащив Чона как маленького ребенка куда-то вдоль дороги.       — Ты действительно хочешь туда вернуться? Мы за 2 минуты доберемся до моего дома на такси.       — Твоего что? — Чонгук чувствует, как краснеют его кончики ушей. Наверняка из-за мороза.       Тэхен замечает эту реакцию и громко смеется, что удивительно, как для Чонгука, так и для самого Тэхена. — Поверь, там намного уютнее. Тем более я все равно не планировал надолго оставаться здесь.       Они буквально влетают в квартиру Тэхена, когда до наступления 2021 года остается 4 минуты. Ким отдает распоряжение достать из шкафа бокалы, пока сам открывает шампанское. Они решают не включать телевизор, опираясь только на настенные часы, висящие напротив панорамных окон, за которыми виден весь Токио, который как никогда светиться в преддверии праздника.       Запыхавшись от спешки, они наконец-то располагаются в гостиной комнате напротив панорамного окна с наполовину наполненными шампанским бокалами. В воздухе между Тэхеном и Чонгуком витает необычное волнение, будто вместе с тем, как стрелка часов перешагнет полночь что-то обязательно изменится.       У Чонгука в голове полная каша — с ним еще никогда не случалось так много вещей за один день. Только утром он на самолете приземлился в стране, в которой никогда ранее не был, а сейчас стоит напротив того, о ком мысли без конца блуждали по сознанию. Он столько всего хочет сказать Тэхену: и о том, как скучал, как каждый день читал его статьи, о своей песне, о вдохновении и втором дыхании, что для него раскрыл Ким, о том, как было волнительно петь для него. Однако что-либо произнести вслух и нарушить атмосферу Чонгук не решается, потому он лишь заглядывает в глаза напротив и находит в них те же эмоции и чувства. Тэхен прямо здесь и сейчас открыт для него — душа нараспашку. Им и не нужны слова, не сейчас.       Остается 1 минута, а они, кажется, совсем забыли об этом, потерявшись друг в друге.       Когда с улицы раздаются радостные крики людей, а где-то на горизонте появляется множество огней фейерверков, Чонгук медленно подается вперед, боясь смутить Тэхена, боясь собственного поступка. Однако все это становится неважно, когда Ким сам подается вперед, встретившись с Чонгуком в неспешном поцелуе. Горячие губы Чона медлят, прильнув к губам Тэхена, будто вся ночь еще впереди.       Тэхен окончательно забывается, теряется в чужих руках, губах. Никто никогда его так не целовал. Несмотря на тягучесть поцелуя, в котором нет никакого подтекста на продолжение, ноги его предательски подкашиваются, в голове туман, в теле жар. Поцелуй был недолгим, и все же столько чувству каждых из них подарил друг другу. Теплота, смятение, страх, решительность, тоска, любовь, любовь, любовь.       Оторвавшись от губ друг друга, Чонгук упирается в лоб Тэхена, касаясь своим кончиком носа его. Они дышат одним воздухом, осмысливая произошедшее. А за окном все еще горят фейерверки.

***

      — Погоди, погоди, — Тэхен в удивлении выгибает бровь, — то есть ты хочешь сказать, что просто по-другому называл файл с минусом «Falling»?       Чонгук заливисто смеется, взяв из пиалы очередную печеньку.       — Да, я назвал его той рождественской песней, о которой мы договорились. И все же я боялся, что это не понравится тебе.       — Ой, брось, я был чертовски в восторге.       Тэхен протягивает ладонь к Чонгку и треплет его непослушные волнистые волосы. Уже около часа они болтают обо всем подряд, сидя друг напротив друга за барной стойкой на кухне Кима. Так и не прикоснувшись к шампанскому, они заварили привычных для них чай и достали различные сладости. Еще никогда раньше Тэхену не было так уютно в этой огромной квартире.       — А ты, получается, совершенно не знал о моем выступлении, — Чонгук скорее утверждает, а не спрашивает. — У тебя были такие большие глаза, ты был явно удивлен.       — Организацией вечеринки занимался Хосок, я мало чем был осведомлен. Честно говоря, меня это и не интересовало, — Ким пожимает плечами. — Надеюсь, тебе достаточно заплатили, все-таки прилететь в другую страну ради выступления с одной песней — это сильно.       Чонгук поджимает губы, потупив взгляд. Тэхен ловит эту реакцию и наклоняет голову к плечу в вопросительном жесте.       — Что такое?       — На самом деле мне заплатили только за перелет, — Чонгук смущенно теребит фантик одной из конфет.       — Чего? — Тэ сначала кажется, будто он ослышался. — Это из-за того, что ты спел не ту песню, да? Утром я обязательно свяжусь с Хосоком по этому поводу, такое нельзя так просто оставить. Возмутительно, — Ким хмурит брови. — Как неуважительно, только потому, что ты…       — Я отказался от оплаты, — Чонгук спешит его прервать, пока Тэхен не навел порчу на персонал с вечеринки.       Брови Тэхена готовы покинуть орбиту — так высоко они взлетели. Разинув рот, он уже собирается что-то сказать, когда Чонгук продолжает:       — Возможно это прозвучит чересчур сентиментально, но я был рад даже простой возможности встретиться с тобой. Вот лучшая плата.       Чонгук сам себя вгоняет в краску, но взгляд все же не опускает, продолжая тонуть в глазах напротив. Тэхен так и застывает, переваривая услышанное. Для него не впервой слышать что-то подобное в свой адрес. Впервые для него не испытывать отвращение после сказанного. С Чонгуком все меняется; стена с внешним миром постепенно рушится, и Тэхен наконец-то может увидеть что-то прекрасное, что скрывалось за ней все эти годы.       Пальцы Тэ немного подрагивают от приятного, давно забытого волнения. Изредка, когда Чонгук как-то по-особенному мило смеется, в голове проносится: «Пожалуйста, не делай мне больно». Наслаждаясь уютной тишиной, сидя напротив кудрявого музыканта, Тэхен понимает, что не выдержит этого снова. Нельзя измениться за несколько часов, и пусть Тэхен чувствует в себе стремление идти навстречу Чонгуку, подобные мысли отрезвляют.       Чонгук замечает, как улыбка плавно сползает с лица Тэхена.       — Тэ, я сказал что-то не то? — парень невесомо касается кончиками пальцев чужого плеча.       Ким лишь поджимает губы:       — Не умея забывать невозможно прожить на свете… — Тэхен замолкает, слова застревают в горле, но он чувствует, знает, что может раскрыться Чонгуку. — В детстве за чувства к парню я был наказан. Местными задирами, которые решили взять на себя ответственность перед миром избавиться от такого неправильного человека, как я. Прошло много лет, виновники были наказаны, я посетил множество психологов, психотерапевтов и так далее, но полностью принять себя мне до сих пор тяжело. После каждой ночи, проведенной с незнакомым парнем, мне казалось, что я ужасен, что я грязный и недостойный настоящей любви.       Чонгук чувствует табун мурашек, что пробегает по телу. Сам для себя он понимал, что его привлекают парни, отчасти он даже считает себя бисексуалом, просто никогда не сталкивался с сильной влюбленностью, он не проходил то, через что пришлось пройти Тэхену, в его жизни и душе нет травмирующего опыта. С возрастом он понял, что любовь к мужчине возможна, множество фильмов, книг и известных личностей вроде Фредди Меркьюри доказали ему это. И сейчас он чувствует себя будто бы виноватым перед Тэхеном, ведь не может разделить эту боль на двоих. О чем он и говорит:       — Мне очень жаль, Тэ. То, что случилось это ужасно, как бы я хотел разделить с тобой эти чувства, — Чон берет его ладонь в свои руки и заглядывает в прекрасные глаза. — Ты невероятно сильный человек, если продолжаешь быть собой, не отказываешься от себя и своих чувств. Спасибо, что никогда не прекращал борьбу с собой, иначе мы бы не могли сейчас быть рядом друг с другом.       Внутри Тэхена все сжимается от сказанных музыкантом слов. А кто они сейчас друг другу? И важно ли это сейчас?       Чонгук будто бы улавливает чужие мысли.       — Мы никуда не спешим. Все хорошо, Тэхен. Если тебе надо время, чтобы подумать, я готов ждать. Или если ты почувствуешь, что не видишь меня рядом с собой…       Тэхен пугается чужих слов, перехватывая чужие руки, крепко сжимая в своих.       — Ты прав, Чонгук, мы не знаем, что будет в будущем, глупо давать друг другу какие-либо обещания, но впервые за столько лет мои мысли не покидал один конкретный человек. Человек, который мне действительно нравится, который заставил меня почувствовать себя живым. И я не хочу отказываться от этих чувств.       Чонгук нежно улыбается эти словам. Высвободив руку их крепкой хватки Тэхена, он накрывает ладонью щеку парня. Повисает трепетное молчание, в котором слов и признаний больше. Взгляд Чона падает на чужие губы, спрашивая разрешения, а внутри Тэхена снова все взрывается, тянет вперед. И он не смеет противостоять этому чувству.       Они встречаются в нежном поцелуе.       Впереди их ждет еще немало трудностей, но, будучи рядом друг с другом, им не страшно идти вперед. Светящийся теплым светом фонарь за окном больше не пугает Тэхена.