лишь я и ты, и горный воздух

— Боже, Лиам, здесь так прекрасно, — проговариваешь ты, останавливаясь на самом краю великолепной горы в древнем городе Мачу-Пикчу, снимая рюкзак с плеч и кладя его рядом, и вдыхаешь свежий, не пропитанный выхлопными газами и прочими химикатами воздух, закрываешь глаза и чуть наклоняешь голову назад. — Ты прав, Зейн, — тихо соглашаюсь и встаю рядом, слегка касаясь пальцами твоего запястья. Перед глазами открывается потрясающий вид на зеленеющие пологие склоны, где трава покачивается на легком ветру, и прячущиеся в облаках вершины. Когда ты стоишь настолько высоко рядом с человеком, который занимает неимоверно большое место в твоей жизни, кажется, что весь мир подчиняется тебе, что ты способен управлять ветром и дождем, что никого нет больше во Вселенной, кроме вас двоих. Кроме нас.       Я мерно вдыхаю и выдыхаю, очищая легкие и мысли, в то время как ты достаешь из сумки, висящей на шее, фотоаппарат и делаешь пару замечательных снимков (я еще не видел их, но на тысячу процентов уверен, что они восхитительны настолько же, насколько прекрасен ты сам), которые затем выложишь в личный блог, подписав под ними что-то вроде «невозможно не запечатлеть такое великолепие; это место вдохновляет и будто снова дарит жизнь».       Никогда бы и не мог подумать, что мы вместе отправимся в это путешествие. Я бы ни за что на свете не согласился подняться на несколько тысяч метров в высоту по скалистым уклонам с рюкзаком наперевес, если бы не ты и твое увлечение фотографией. — Ли, сядь, пожалуйста, сюда, — ты улыбаешься и немного отходишь назад, указывая на самый край отвеса. Я киваю и присаживаюсь, свешивая ноги. Шумно сглатываю и крепко хватаюсь руками за выступающие камни, потому что меня пробивает легкая дрожь. Слышу, как за моей спиной ты переступаешь, и фотоаппарат издает несколько щелкающих звуков, — повернись лицом ко мне. — Зейн, ты хочешь, чтобы я упал туда? — спрашиваю, разворачиваясь и отодвигаясь от края, потому что спиной к пропасти сидеть еще страшнее, чем наблюдать за бушующей внизу горной речкой. — К сожалению, у меня нет крыльев, и я не смогу взлететь, если сорвусь, — скрещиваю ноги и поправляю твою серую шапку, которая мне так приглянулась. — Не у всех ангелов есть крылья, Лиам, — тихо проговариваешь, и я не могу сдержать счастливой улыбки, которая появляется на моем лице, когда слышу что-то подобное от тебя. — Представь, что ты Будда, — просишь ты, а я следую указаниям и развожу руки в сторону, слегка согнув в локтях и соединив большой и указательный пальцы. Закрываю глаза и немного наклоняю голову назад, едва заметно улыбаясь. Я слышу, как затвор щелкает около десяти раз, и открываю глаза. — Это восхитительно, просто восхитительно, — шепчешь, пересматривая только что сделанные снимки. — Покажешь? — ты киваешь и присаживаешься рядом, когда я наблюдаю за твоими плавными движениями. Держишь фотоаппарат посередине и нажимаешь большим пальцем на кнопку, листая фотографии, которые действительно получилось невероятными.       Ты указываешь на одну из них и что-то говоришь, но я уже не слышу. Я завороженно смотрю на твое лицо, каждый миллиметр которого, кажется, изучен уже давно. Но каждый раз, когда мой взгляд опускается на твои глаза или губы, я нахожу в тебе что-то новое. Открываю что-то доселе неизвестное, непонятное. И мне хочется все больше и больше утопать в этой неизвестности, достигать таких глубин твоей души, которых не достигал никто другой.       Я провожу указательным пальцем по тыльной стороне ладони, обводя контуры твоей тату, чувствуя, как по спине бегут мурашки. Никто и ничто в это мире не значит для меня так много, как ты. Это безумие, но мне даже не нужно, чтобы мы разговаривали, хотя твой голос действует на меня опьяняюще и дурманя, достаточно того, чтобы ты просто был рядом.       Ты откладываешь фотоаппарат в сторону и двигаешься, оказываясь напротив. Скрещиваешь ноги, притягивая их к себе, разводишь в стороны руки и принимаешь ту самую позу, в которой несколько минут назад сидел я. Это действительно смотрится потрясающе. Делаю то же самое, и закрываю глаза, слыша лишь твое размеренное дыхание и щебет птиц, что летают совсем рядом.       Легкий ветерок проникает под любимую белую майку, щекоча кожу на животе. Я немного ерзаю, потому что красная с черными и белыми перекрещивающимися полосами рубашка, которую ты когда-то купил мне, немного закаталась и создает неудобный бугорок. Двигаю пальцами в слегка великоватых коричневато-оранжевых ботинках, ты так любишь, когда я их надеваю, даже не знаю почему.       Вокруг царит умиротворение и спокойствие, которое смешивается в воздухе с твоим ненавязчивым ароматным парфюмом, который нравится мне так сильно, что ты готов вылить на себя весь флакончик, лишь бы мне было хорошо. Но мне хорошо даже тогда, когда от тебя веет твоим противным шампунем, когда с твоих темных уже довольно длинных волос капают капельки воды, и ты присаживаешься рядом на диван в одном полотенце, отдыхая после душа. Я люблю тебя любого.       И сейчас, сидя здесь, вдыхая горный воздух, который помогает успокоить и упорядочить мысли, я хочу сказать тебе, нет, я хочу громко крикнуть, так, чтобы слова еще сотню раз эхом отразились и разнеслись по долине, что я до безумия и потемнения в глазах тебя люблю. Но зачем? Я не делаю этого, потому что ты и так прекрасно это знаешь, и слова совершенно никого не волнуют.