Абонент всегда доступен

Существует стереотип: пьяные люди любят звонить бывшим. Причин может быть много и главные из них две: напомнить, что бывший козел, или поныть о том, как жизнь хренова без него, но он все равно козел. Так вот, стереотип этот забавный, но на деле глупый. За всю свою жизнь я не встречал ни одного такого идиота, который бы на самом деле имел такую проблему. Алкоголь не выключает мозг, не открывает потайных желаний. Так что в шутках такого рода я не видел юмора никогда. До определенного момента. Одна интересная личность приобрела такую дурную привычку, и я искренне верю, что это не глупость или великая любовь, о которой кто-то тоскует ночами. Потому что эта личность - я. Мой бывший - просто эталон восхитительного мужчины во всех смыслах. Люди души могут закладывать за такого. Когда наши отношения только начинались, он уже был настроен крайне серьезно; он задарил меня подарками, выставив меня каким-то меркантильным ушлепком. Это было не очень приятно. Наше финансовое положение было настолько разным, что, при всем желании, я не мог ответить ему тем же. Он успокаивал меня тем, что ему это доставляет удовольствие, и делает он это скорее для себя. Как умно. Красивый, умный, богатый, до ужаса воспитанный. Была лишь одна проблема: он был геем. И нет, это не смешно, потому что отношения с мужчиной не делают меня официальным игроком за голубую команду, и в моих планах не было ничего, кроме развлечений. Я по девушкам больше. Всегда был и буду. В какой-то момент меня адово стало давить то, что он так искренне верит в будущее наших отношений. Мне было девятнадцать, какое, к черту, будущее? Я хотел переспать с половиной универа, я не хотел ходить с ним за ручку и говорить о любви. Я изменил ему трижды, за что мне стыдно по сей день, и за каждый мой проступок он меня простил. Святой ублюдок. В итоге мне пришлось бросить его самому, сославшись на то, что я влюбился в девушку. Он отпустил меня легко, что было даже немного обидно, сообщив при этом, что я всегда могу на него положиться в случае чего, но это определенно точно конец, и второго шанса не будет. Да и слава богу. По классике жанра я удалил все, что меня с ним связывало. Фотографии, переписки, номера. Оставил только подвеску, потому что выяснилось, что она стоила целое состояние, и любимую подушку из черного шелка с древним проклятием, вышитым на ней золотистыми нитками. Я сам ее захотел, она готовилась на заказ. И ощутив, наконец, свободу, я окончательно удостоверился в том, что это было правильное решение. Итачи вон из моей жизни, подушка остается. Он же делал это для себя, правильно? Значит, нет разницы, ношу я это дьявольски дорогое украшение или нет. Осталась только одна вещь, которую удалить из своей памяти я не мог в меру склада моего ебанутого ума. Его номер телефона. Спустя несколько лет, при желании, я мог назвать его с первого раза, не усомнившись ни в одной цифре. Правда, также я знал почти весь свой контактный лист и пару номеров из деканата. И в какой-то момент мне это аукнулось. На самом деле мне до сих пор интересно, почему из всех номеров тогда я назвал именно этот. Моя замечательная двоюродная сестра закатила банкет на двести человек, и я немножечко перепил. Я плохо помню, что именно я пил, особенно в конце дня; плохо, но все же помню, как мне пытались вымыть голову в мужском туалете; помню, что очень удивился, когда узнал, что таксистом может быть лысая женщина. Больше я не помнил ничего. Проснулся я в чужой квартире, на мягком белом диванчике, заботливо переодетый в какую-то пижаму, укрытый меховым одеялом. Сказать, что я был удивлен - ничего не сказать. Особенно, когда передо мной на кофейном столике оказался поднос с кислым рассолом, принесенный никем иным, как давно позабытым "полубогом", который осыпал меня любовью и всепрощением. Разговора не состоялось. Я выпил сей нектар, извинился и уехал, не сказав, собственно, ни слова лишнего. Как я выяснил позже, перепил я чуть сильнее, чем думал, и упорно пытался доказать всем, что я живу не в Японии, и мне нужен дорогой отель, хотя денег я не имел при себе ни копейки. Телефон я где-то потерял, а сестра давно укатила домой. В результате я велел записывать этот номер, потому что трубку возьмет человек, готовый решить проблему с отелем. Восхитительно. Второй раз я проснулся в этой квартире, когда не минуло еще и недели. И снова с жутким похмельем. На сей раз все, что я помнил - как поднимал пятый бокал за здоровье своей новой девушки. А утром я спал в чужой кровати, все в той же пижаме, да еще и не один. Плохо помню, какой именно ласковой фразой я разбудил Итачи, но он сообщил мне, что я позвонил лично и попросил забрать его. Я не помню этого, но пришлось поверить. Снова извинение и скоропостижный уход. Третий раз я проснулся в его кровати без сил, с такой нечеловеческой болью в теле, что едва мог двигать руками. Без одежды. Совершенно не помню, было ли у нас что-то, но, судя по моим ощущениям, - было, и очень много. Итачи дома не было. Когда я уезжал, он все еще не вернулся. Пришлось оставить сообщение в письменном виде с обещанием, что больше такого не повторится. В следующий раз, когда мне вновь пришлось страдать от головной боли и пустыни во рту, в кровати я был не один. Проверить наличие одежды на наших телах было не сложно. Да, ее не было. Я долго и внимательно смотрел на его умиротворенное лицо, пока взглядами не нашел варварские засосы на его бледной шее. Я животное. Тело снова болело, но на удивление я был не слишком зол и не особо расстроен. - Доброе утро. - И сколько раз ты это сделал? - Шесть или семь. - Ясно. На сей раз отделаться простыми извинениями не вышло, и я остался на завтрак. Он пил кофе, а я рассол. Шутки про алкоголизм становились актуальнее. - Ты можешь просто не забирать меня. - Ты приехал сам. - Блять. В тот день я пообещал себе, что больше трех бокалов вина или трех шотов чего-то покрепче я пить не буду больше никогда. Это не совсем нормальная тенденция должна была прекратиться, а я должен был приложить максимум усилий, чтобы больше не страдать от этого. В следующий раз, увидев с утра его серебристый потолок, я чуть не взвыл от отчаянья. Голова в тот день не гудела совершенно, я пил что-то крайне качественное и даже не понижал градус. Несказанно радовал тот факт, что тело не болело. Но с выводами я поторопился, потому что отражение в зеркале подтвердило, что меня как минимум искусали ночью. Итачи ничего не говорил, только загадочно улыбался, протягивая рассол. Я немного помню, как однажды поднимался на четвертый этаж, где и была его квартира, обещая себе, что я только поздороваться и извиниться за то, что я такой идиот. И, к моему великому сожалению, я помню, как он открыл мне дверь, что-то пробормотал, и вот я уже целую его, игнорируя здравый смысл. Кажется, тогда он поимел меня на кухне. В течение полугода я побывал в его квартире раз двадцать, не меньше. И каждый раз я искренне жалел об этом, а он, кажется, просто привык к тому, что я ненасытный извращенец, которому неймется потрахаться, стоит только пригубить немного алкоголя. Другой причины быть не могло, хотя я никогда не замечал за собой особого сексуального голода. Я не могу восстановить в своей памяти ни один из вечеров полноценно, в голове просто каша, состоящая из его горячих рук, поцелуев, боли, оргазмов, стонов и холодного рассола. Однажды я бросил девушку у него на глазах, потому что сам зачем-то ляпнул, что она у меня есть. - Раз уж я буду спать с тобой, то это измена, ты не против? Ну... ты же у нас такой правильный и все дела, я должен получить разрешение, верно?.. Не верно? Как же мне порою стыдно за все то, что я говорю и делаю. Он сказал, что мне лучше поехать к ней, я почти согласился, а когда звонил ей с просьбой забрать меня, засмотрелся на то, как Итачи переодевается, и просто бросил короткое «мы расстаемся». После той ночи у меня ужасно саднили колени. Мысль о том, что я медленно, но верно схожу с ума, поедала меня. Как-то мы не виделись два месяца, потому что я отказался от алкоголя вообще. И тогда он позвонил мне, чтобы предупредить, что уезжает на две недели. Более возмутительных вещей я не слышал в жизни. Серьезно? Ты настолько уверен, что я зависим от этих поездок? В результате я оказался в его кровати в первый день его возвращения из командировки. Я ни разу не приезжал трезвый, я ни разу не звонил туда в адекватном состоянии, потому что все, что съедает меня при мысли о нем - чувство стыда и злость на себя. Ему нужно сменить жилье и номер, чтобы я прекратил это. Но кто будет перекраивать свою жизнь из-за вечно пьяного бывшего? А мне нужно бросить выпивать даже немного и в честь особых дней. Потому что я не умею немного, и особых дней в календаре куда больше, чем обычных. В этом баре всегда было слишком шумно. Саске сидел у самого края, вращая в руках красивый граненый бокал, в котором плескался терпкий гранатовый сок, так похожий на его любимое сухое вино. К сожалению, только внешне. Пялиться на бокал во время шумного празднования - тот еще признак плохого тона, однако, смотреть в глаза виновнице торжества было куда сложнее. Она сидела рядом, и сверлила его пронзительным взглядом, в котором ее ярость плескалась лавовыми волнами. - Какого черта ты вообще тогда пришел? – угрожающе прошипела она несвойственным ей низким голосом. - Нужно было соврать про анальгетики. Я просто не хочу выпивать, но ты важна для меня, и я хочу отпраздновать с вами, - дежурная улыбочка. - Или тот факт, что сегодня я не употребляю, внезапно делает меня врагом народа? Нужно было придумать что-то убедительное, но Саске решил импровизировать. Так вот, плохая идея, импровизация иногда дает сбой, и в итоге приходится клеить несклеиваемое. - Ты один тут не пьешь, причем на твоем лице Великая Вселенская Тоска. На тебя смотреть тошно. Ты обязан хотя бы первый тост разделить с нами, если режим «нормального Саске» у тебя без алкоголя не включается. Что за идиотская общечеловеческая привычка - спаивать кого-то в компании, если он против? Хотя, учитывая тот факт, что обычно всех спаивал Саске, причем всегда крайне успешно, жаловаться не на что. Кармический удар вышел удивительно точным. - Мне не плевать, но я не буду. Я могу разделить с вами бокал сока. Говорят, это крайне полезно. Не нуди, не порти остальным настроение. Я что, настолько скучен, когда трезв? - Я не это имела ввиду. - Ну, почти это. - Ключевое «почти». Черт с тобой. Где Нару? Мероприятие в баре постепенно набирало обороты, и, чем больше напивались все вокруг него, тем больше Саске понимал, насколько нелепо быть единственным трезвым. Давно он такого не проворачивал. Нужно было остаться дома. Шутки не смешные, танцевать не хочется, говорить тоже, и избавиться от периодических косых взглядов в свой адрес невозможно. Саске бы мог прямо сейчас пойти и взять себе рома, душа его молила именно об этом. Но подобное короткое удовольствие не стоило тех последствий, которые вполне вероятно его ожидали. Лишиться еще одной ночи - слишком уж затратно. Напиться до состояния, чтобы все помнить - бессмысленно; во-первых, потому, что он не справится и все равно ужрется, а во-вторых, потому, что никаких приключений не будет, пока лимит не будет превышен. - Я домой, - пьяно протянула Ками по истечении второго часа самого скучного на свете торжества. Руки девушки бесцельно барахтались в собственной сумке, в жалких попытках отыскать кредитную карточку. Ее сильно шатало, она много улыбалась и смеялась почти со всего. На самом деле, поведение пьяного человека - это забавно. И сымитировать это может каждый. Она выпила всего четыре шота, но едва связывает слова. А сейчас она скажет, что не может найти кредитку, и кто-то за нее обязательно заплатит. - А где у Ками деньги? А у Ками нет денег, ахаха, - девушка встала и вывалила содержимое маленькой сумочки на стол, но там на самом деле не было кредитки. Так вот, случайно она это сделала или специально? Рядом сидящий кавалер сразу же предложил даме свою помощь, да еще и предложил оплатить такси, у кого-то будет горячая ночь. Саске отпустил короткую усмешку, поражаясь тому, насколько все просто и ожидаемо. А к слову о горячей ночи, в баре было людно, однако тоскливый взгляд не цеплялся ни за кого. Может, проблема была в том, что гуляли в основном компании, и никто не выбивался одиноким силуэтом у бара, а может в том, что Саске и не пытался выбирать. В собравшейся компании была парочка симпатичных дам, однако каждая из них явно требовала оплату вниманием вперед, а ночь нужна сейчас. Трезв и одинок. Ужасное сочетание - Саске, а ты едешь? – поинтересовалась Ками, в глазах новоиспеченного кавалера была мольба. Разумеется, Саске лишний, не портить же вечер парню. - У меня планы. - Итааачиии-сан? Саске передернуло только от одного упоминания этого имени, которое с такой легкостью и пьяной глупостью слетает с его собственного языка, как родное. Почему, когда это говорит кто-то другой, это звучит так легкомысленно и пошло? Господи, как же он горяч в горизонтальных поверхностях, а иногда и в вертикальных, пока спину холодит прочная стена. А еще он талантлив в отпускании какого-нибудь крайне тонкого замечания, после которого крышу сорвет у любого. Что-то об особой чувствительности или о явной провокации со стороны принимающего. Черт, как же этот ублюдок хорош в своем деле. Большую часть всех этих приятностей Саске помнил со времен их корявых отношений, где идеален был, в принципе, только секс. И сейчас, все еще пытаясь выбрать между блондинкой и брюнеткой, Саске уже понимал, чего на самом деле хочет. Всего-то нужно взять пару стопок рома и вечер будет сделан. Но… но это мерзко по-своему. Снова упиться до того, чтобы забыть полвечера о второй половине, искренне сожалеть, уходя утром от молчаливого и всегда понимающего бывшего. Кошмарно. Ками ушла довольная, потрепав напоследок и без того лохматые волосы Саске. Ее походка слишком ровная для того тона, каким она озвучила потерю кредитки. Она трезвая. Идеальный прием. Она снимает с себя обязательства, получая все, что хочет. В том числе оплаченный счет. Саске хорошо знал, как выглядела эта дамочка, когда на самом деле была пьяна. Жуткое зрелище. А тут же это миленькая, глупенькая дамочка, которой хочется любви и ласки. Браво! Саске тоскливо глянул на телефон, следом на бокал с багровым соком и вновь на телефон. Он бы и сам мог потянуть такое шоу, только это уже совсем что-то из ряда вон выходящее. Сохранить хоть один вечер полностью… Саске еще раз глянул на блондинку, которая уже говорила с мужчиной чуть старше его самого, выглядела она крайне заинтересованно. А он… он был хорош. Высокий, крепко слажен, с ослепительной улыбкой. Только волосы зачесаны так, что почти блестят. Лак для волос? Серьезно? Или настолько вспотел бедный? Когда Итачи становилось слишком жарко, пряди его волос так причудливо прилипали к влажной коже… можно было смотреть на это вечно. Саске крутанул бокал и встал из-за стола. Хватит, эти мысли сведут с ума, он уже понял, что хочет именно его, именно сейчас. И все эти ненормальные желания с примесью тоски тянули его к бару, хотя он упорно шел на улицу. Нужно позвонить, вдруг он не дома, вдруг не один, вдруг скажет что-то такое, что заставит Саске остаться на месте. Что он говорит обычно? Что едет. Все. Пальцы набрали номер почти автоматически, он такой простой и такой родной, кажется, что у него есть свой цвет, запах и вкус. - Алло. Он сонный. Он спал. Черт, не нужно было. - Угадай кто, - протянул Саске, прикладывая максимум актерской игры, дабы правдоподобно изобразить пьяного, прикидывающегося трезвым. - И что сегодня за повод? - Моя лучшая подруга защитила диплом. Я пытался объяснить, что мне нельзя пить. Но она притащила мой любимый ром. А теперь я остался один, и куда мне ехать? - Я вызову тебе такси. - Куда? - А куда ты хочешь? – прозвучало очень устало. В тот же момент захотелось слиться, но Саске решил, что Итачи не из тех людей, кто не умеет говорить «нет». Если бы это на самом деле было очень напряжно, он бы дал знать. Наверное. - Только не домой, пожалуйста, там чертовски холодно, у нас до сих пор нет отопления. Что за чушь? Отчаянно стыдно, до онемения неловко. Импровизировать у Саске всегда выходило не очень хорошо, но сейчас он особенно остро ощущал все проколы своей очаровательной лжи. - Саске… - Ты совсем не хочешь меня видеть? - Тебе лучше поехать домой. - Я не хочу домой. - Мне нужно выспаться… понимаешь? - Понимаю, но я не собираюсь мешать этому. Я просто хочу немного тепла, разве так много? На том конце он обреченно вздохнул. Господи, неужели ему приходится это все терпеть вот уже восемь месяцев? Он мог бы просто не пустить его к себе пару раз, возможно, это бы помогло. Так ты еще и добрый, Учиха? - Хорошо, где ты? - Бар «Кицуне» недалеко от нашего с тобой универа. Мы там выпивали, когда ты защищался. Итачи всегда отключался не предупреждая, а потому, услышав короткий сигнал, Саске убрал телефон, со странной улыбкой глядя на номер. Зачем? Машина подъехала через десять минут. Всю дорогу Саске колупал ногти и думал о том, что и как скажет. И в его голове крутились только какие-то убогие фразочки, которые вслух лучше не произносить никогда. Еще в потемках сознания гуляла дерзкая мысль: сказать, что сегодня он совершенно трезв. Только зачем? К чему это приведет? Скорее всего к разговорам, на которые Саске не был готов, потому что боялся, что его призовут к ответственности и попытаются зачитать лекции, полные великой морали. Да он и сам понимал, что поступает плохо, что пора бы уже сделать с этим что-то. И он делал! Он не пил. Но все равно ехал, прямо сейчас. Несчастно вздохнув, Саске назвал водителю адрес своего дома, а после набрал короткое смс. «Отсыпайся, я домой». После еще пришлось проигнорировать звонок, который, разумеется, больше не повторился. Итачи в этом не заинтересован, у него есть дела, ему стоит выспаться. А Саске, хоть и ощущал себя жутко разочарованным, понимал, что все делает правильно. Короткая вибрация в руке. Новое сообщение. «Я так понимаю, ты трезвее, чем пытался казаться?». Саске усмехнулся, пытаясь вспомнить, когда последний раз переписывался с этим человеком. «Тебе нужно спать, вот и спи, чтобы я не жалел, что дал тебе такую возможность». Ответ пришел мгновенно. «С каких пор тебя волнует, сколько я сплю?». «Словно это что-то плохое. Спи». «Ты вообще пил сегодня?». Саске поерзал на месте, пытаясь убедить себя, что «Да» правильный ответ. Хотя какие, к черту, убеждения, и так ясно, что ответить честно - самая плохая идея из всех возможных. Мммм, плохие идеи. «Нет». Снова вибрация, но на сей раз это не сообщение. Он хочет поговорить? Господи, до чего глупо было это писать. Может, еще не поздно сделать вид, что он просто косил под трезвого? Почему мысли такие убогие и размазанные, словно в его бокале был отнюдь не сок. Почему так сложно поступить правильно, чтобы потом не страдать от очередного букета ужасных эмоций, дерущих, как стая голодных животных. Ему снова будет стыдно. Сильнее, чем обычно. Уже. - Алло, - собственный голос прозвучал до ужаса неприятно. Как-то неустойчиво и почти нежно. – От меня слишком много проблем. Почему ты просто не можешь лечь спать дальше? - Что происходит? - О да, разговоры о важном - это именно то, что мне необходимо в двенадцать ночи. Как и тебе. Завтра ведь рано вставать, так? Во мне немного задремал эгоизм, случается. - Дома больше не холодно? - Ужасно. Но сути это не меняет. У меня есть одеяло. - А у меня бутылка рома и немного человеческого тепла, - усмехнулся Итачи на том конце провода, и Саске не смог сдержать глупой улыбки, которую пришлось тут же подавить, чтобы этого не было слышно по голосу. - Ты же понимаешь не хуже меня, что с алкоголем мне нужно завязывать. Он влияет на меня не самым лучшим образом. Я становлюсь… - Честнее. - Распутнее. Мне не к лицу. Тебе к проблемам. Я так понимаю, теперь ты уговариваешь меня все же поехать? Утром ты не встанешь. - Это моя проблема. - Но ты поставил меня в известность о ней не просто так. - Ты всегда так много обдумываешь, прежде чем набрать мой номер? - Обычно я не думаю совсем. Итачи… - Саске. Я жду. И он снова просто сбросил трубку, не оставив возможности возражать. Это можно было бы назвать хамством, но на деле это была все та же манипуляция, которая на Саске работала весьма неплохо. - Снова меняем маршрут? – усмехнулся таксист. Саске неуверенно кивнул. Поднимался по лестнице он словно в вакууме, на каждом шагу задавая себе одни и те же вопросы, на которые давно знал ответы. Они не нравились. Никогда не нравились. Но от этого они не становились менее правдивыми. Звонкий стук в дверь. Саске убрал телефон в задний карман и поправил выбившуюся прядь волос, словно это сделает его лучше или… привлекательнее, быть может? Просто нервы. Дверь открылась как-то слишком резко, Саске не успел придумать, что скажет. Но, как оказалось, говорить ничего и не нужно. Саске точно не знал, чего он ожидал, чего хотел, но не этого. Итачи разговаривал с кем-то по телефону, едва удерживая в одной руке блокнот, ручку и дымящуюся сигарету. - Нет, но ты придумаешь, что им можно сказать, чтобы проблемы не возникло. Он же не конфликтный, так что, если звонок будет сделан пораньше, он не станет возмущаться, а просто примет условия. Саске осторожно прошел в коридор, получив лишь один добрый, приветственный взгляд. А после Учиха удалился на кухню, продолжая с кем-то разговаривать. Что ж, наверное, это важно. Саске стащил с ног обувь и закинул на вешалку куртку, тихо прошел мимо кухни и, не придумав себе занятие, упал на диванчик гостиной. Пялиться в экран выключенного телевизора - это самое увлекательное, что он мог сделать в данной ситуации. Мозги работали так хреново, что мысль о поиске пульта его как-то не посетила. Итачи говорил, у него есть ром? К черту вечер трезвости, в этой квартире дышать невозможно, если ты способен оценивать собственное состояние. Разговор стих, и Саске ощутил, как медленно по спине поползли мурашки, а внутри, в районе груди, расширяется ощущение панического страха, которое мешает дышать нормально. Ладони опустились на его плечи, и их прохлада ощущалась даже сквозь тонкую футболку. Еще секунда и Саске сбежит отсюда, он понимал. Итачи наклонился к нему со спины так близко, осторожно целуя в висок. Ладони соскользнули вниз и жест превратился в теплое объятие. - Ром? – переспросил Саске. - Я солгал, алкоголя не будет. - Жестоко, - нервно выдохнул парень, стараясь игнорировать настолько родной и знакомый запах человека, который ассоциируется только с чем-то до ужаса неприличным. Условный рефлекс? - Что-то изменилось? Почему сегодня? - Я надеялся, что у меня получился притвориться пьянью и разговоров не будет. К такому я не готов. У меня нет ответов, которые бы тебе понравились, поэтому нет смысла задавать вопросы. - А есть ответы, которые мне не понравятся? – его губы прошлись так близко к шее, что дыхание оказалось ощутимее прикосновения. Саске вывернулся из рук, уверенный, что сможет просто заставить его замолчать, заняв эти губы чем-то более полезным. Но ошибся. Ответов от него хотели больше, чем его самого, и по глазам, которые горели какой-то детской шалостью, это было ясно. Чему ты рад? - Я поступаю ужасно, верно? - Похвально, что ты задумывался об этом. Ты здесь, чтобы извиниться? - Я делал это слишком часто, кажется, мои извинения теперь мало что для тебя стоят. Я… я столько времени пользовался тобой, а ты совершенно спокойно мне это позволял. Мне слишком сложно задаваться вопросом почему. Я столько раз пытался объяснить себе это, но стоит мне выпить… это не глупость, я же знаю, что ты не откажешь мне, что я нужен тебе. И я приезжаю не потому, что зависим, а потому, что ты не откажешь. Потому что ты сделаешь все для меня, и мне это нравится… Мне не спокойно, моя совесть не считает себя чистой, мне это не нравится. Но… но ты же понимаешь, что не мне нужно закончить с этим, а тебе? - Значит, продолжаем кормить свое эго? – уточнил Итачи. – Неужели из всех людей в Токио ты не можешь найти кого-то… - Ты лучше. Ты лучший, это было очевидно всегда. - В чем? Саске засмеялся, поражаясь формулировкам, которые подкидывал ему мозг: - В искусстве любить меня? – мягко скользнув пальцами по мягкой ткани домашней одежды, парень сложил руки на шее бывшего. - И как это все связано с тем, что сейчас ты здесь, в своем нормальном состоянии? В этот раз тебе хватило духу не заливать совесть алкоголем? Или…? Саске боялся сказать это. Ужасно боялся. Он помнил, что ему сказали при расставании, он хорошо знал, почему ему это сказали. Но ведь именно это нужно произнести сейчас. - Ты можешь просто отпустить меня? – на полном серьезе спросил Саске. - Я не держу. - Держишь. Почему не проигнорировать звонок? Почему не оставить закрытой дверь? Почему не сломать эту странную тенденцию? Почему ты не можешь просто оттолкнуть меня? Вообще-то, в такой ситуации следовало бы давить на Саске, как он сам считал, но вышло все совсем наоборот и, кажется, у Итачи не было ответов. - А если не можешь… не стоит ли сделать что-то еще? Как-то изменить то, что ни тебе, ни мне не нравится? Саске задержал дыхание, прекрасно понимая, что означает это выражение лица. Да, именно это он и имел в виду, боже это всегда так сложно? - Ром у меня все-таки есть, - произнес Итачи, и Саске мягко улыбнулся. – Будешь пить под моим контролем. - Контроль? Ты не уследишь за мной, а потом я завалю тебя на кровать, и только тогда ты поймешь, насколько это была плохая идея. - Вот и проверим, - коварно улыбнулся Итачи, крепко подхватывая Саске, дабы тому хватило сил перемахнуть через спинку дивана. И это было почти весело. Все такое искусственное… Эти разговоры, попытки сменить тему, недоговоренности, сложности… отношения. Словно, если они будут продолжать выпивать и ходить вокруг да около проблемы, которая обрисована обоим и обоим очевидна, она не будет озвучена. Саске… стеснялся? Или все же боялся? Боялся услышать «нет», после всего, что уже с ним произошло, после всего, что он уже слышал? Напиваться, чтобы в этот раз быть чуть смелее? Итачи достал с верхней полки одну из закрытых бутылок. Нет у него алкоголя, как же. Саске успел заметить бутылок шесть разного алкоголя. Кто еще из них нуждается в помощи? - Учиха, ты ввяжешься в отношения со мной еще раз или нет? – слова сорвались так легко, так необдуманно, что Саске тут же ощутил слабость в коленках и желание куда-нибудь убежать и запереться. Зачеееем? Итачи глянул на парня через плечо и звучно усмехнулся. - В универе закончились жертвы? - В прошлом году. - И что же, по-твоему, ты дозрел до отношений? Саске… мы это проходили, и мы споткнемся на том же самом месте. Я не умею жить здесь и сейчас. Я хочу знать, что «завтра» у меня будет не хуже, чем «сегодня». Саске прикусил губу, он слишком хорошо понимал, о чем идет речь. Они плохая пара. Вряд ли тут можно говорить о том, кто кого достоин, но… но Саске никогда не был по-настоящему достоин его. Глупый, ветреный, не умеющий быть честным и откровенным до конца. Обидно. Больно. - То, что я хочу этого, недостаточный аргумент? То, что я здесь бываю чаще, чем у кого-либо другого, не достаточно? Мне хватает смелости признаться тебе в том, что ты мне нужен, но этого не… - Не достаточно. Никогда не было и никогда не будет. - Ты любишь меня. - Я знаю это лучше тебя, поверь мне. Но это тоже не аргумент. - А я? То, что чувствую я… - Это не любовь, Саске, - горько усмехнулся Итачи, протягивая ему бокал со светло-янтарной жидкостью. - С чего ты... откуда ты можешь знать то, что… Итачи шагнул ближе, обнимая лицо Саске ладонями, тот сильнее сжал бокал. Странно ощущать себя таким ребенком, совсем маленьким и глупым, который претендует на взрослые чувства. - Ты ведь и сам все прекрасно понимаешь. Ты можешь упиваться этим чувством бесконечно долго, но оно никогда не будет похоже на мое. Я мог бы пытаться снова и снова, держать тебя крепче, доказывать что-то, - его ладони всегда были такими холодными, - но в этом не будет никакого смысла, потому что каждому однажды суждено полюбить. Я не хочу отпускать тебя к кому-то, кто будет дорог тебе больше меня. В чем смысл вообще начинать то, что заведомо обречено на провал? Тебе будет все равно, Саске, мне - нет. Хуже этого поцелуя не было ничего. Как бы нежны не были его прикосновения, еще никогда Саске не ощущал такого отчаянного прощания. Говорить нет смысла, это в последний раз. Его можно убедить в чем? Можно. Но Саске не сможет, Итачи был прав и это ужасно. И, может, правильным было бы отказаться вообще от всего или попытаться договорить то, что начал… Но Саске молча поставил бокал на стол, не разрывая поцелуя, обнимая того, кого любил прямо сейчас, не имея права утверждать это. Одежда исчезала с тела с неимоверной скоростью, они умели раздевать друг друга, не путаясь в руках, не хватаясь за что-то лишнее. Никаких глупых столкновений с мебелью и никакого идиотского смеха. Все так просто и так правильно, так нежно и медленно. Саске хорошо знал, насколько жестким может быть его партнер, как сильно порою он истязал его тело просто потому, что ему так хотелось, оставляя десятки следов на бледной коже. Но сейчас все было совсем по-другому, почти болезненно реально, упоительно остро. Каждый поцелуй, каждое скользящее касание, каждый вдох и каждый выдох. Саске мог бы поклясться, что в этом было больше смысла, чем в любом разговоре. И пусть будет больно или мучительно приятно; когда его пробило на слезы - причина была не в физических ощущениях. Он задыхался от наплыва чувств, несколько раз был готов просить остановиться, но вновь и вновь встречаясь взглядом с его глазами, в которых играла цветная гамма чувств от нежной любви до слепой ненависти, он молчал, кусая губы, не боясь прокусить их в кровь. Мокрое тело, ноющие от напряжения ноги, влажные от поцелуев губы… это все здесь в последний раз. И Саске позволял себе стонать, стараясь только реже закрывать глаза, потому что нет смысла уходить в себя, когда здесь ты нужен больше… Просыпаться так легко по утрам, это что-то новое. Удовлетворенно потянувшись, Саске перекатился на другую сторону кровати, глядя в знакомый серебристый потолок. Итачи уже уехал, видимо, работа не терпит отлагательств. Сборы прошли быстро, надо же, сегодня даже без рассола. Отличное физическое состояние в уплату ужасному настроению. Закрывая за собой дверь в квартиру, Саске ощущал себя так, словно только что покинул родную страну, оставив за собой все, что у него когда-либо было. Смеяться с того, что он еще не раз проснется здесь, с трудом, но выходило. Вот только он знал, что причины звонить сюда в любом состоянии больше не осталось. Ну и к черту. Мир клином на нем не сошелся. ... Не сошелся ведь?