Снежная буря

– Этот меч до сих пор в стволе ясеня, он ждёт того героя, который сумеет его достать, – завершила рассказ сияющая хозяйка, недвусмысленно глядя в упор на нежданного гостя. Тот сделал было шаг к двери, приоткрыл её, но тут же захлопнул. В дом ворвался порыв ледяного ветра, и несколько заблудших снежинок закружились, опускаясь на дощатый пол. – Хм, – откашлялся Вевальт. – Только в такую бурю шагу не ступишь за порог. Не говоря уже о том, чтобы разглядеть, где там во дворе ясень. Женщина понурилась было, но тут же улыбнулась: – Ничего! Погода разгуляется! Теперь, когда радость пришла в мою жизнь, какую-то там метель мы переждём! – И в самом деле, – согласился он, приободрившись. Но говорить-то было легко, а вот на деле… Оба ждали несколько часов, пока вой ветра на улице стихнет. Вевальт успел рассказать всё о своём отце Вельзе, и у его собеседницы просто голова закружилась от счастья: она поняла, что перед ней её потерянный брат-близнец Зигмунд. А буря всё завывала, разыгравшись не на шутку. Первым утомился и без того набегавшийся за день Зигмунд – просто сел за стол и, положив голову на руки, незаметно для себя заснул. Зиглинда чувствовала себя бодрее. В конце концов, она тоже решила вздремнуть – но лишь самую чуточку, на скамье. Так их и застал наутро проснувшийся Хундинг. Он ожидал чего угодно – принюхавшись к остаткам питья и соотнеся подозрительно дурманящий запах со своим необычно долгим сном, он понял, что жена его чем-то опоила, спасибо, что хоть не ядом. Но к совершенно благопристойной картине, открывшейся ему, он вовсе не был готов. Впрочем, это не помешало ему вспомнить о наипервейшем долге. – Вевальт! – рявкнул он. – Вставай и готовься к бою. Брат и сестра вскочили одновременно. Зиглинда, сообразив, что все её усилия по спасению Зигмунда пропали втуне, уже начала тихо всхлипывать, когда сам Зигмунд сказал: – Постой! Мы что, будем биться прямо здесь? – и он обвёл красноречивым взглядом каморку, где в одном углу висела одежда, в другом – стояла посуда, половину места занимал стол… – Просто наружу не выйти; буря так и бушует, – извиняющимся тоном добавил он. Открыв дверь (точнее, попробовав открыть), Хундинг убедился, что дерзкий Вельзунг, как ни прискорбно, прав. – Ладно, – буркнул он. – Как только стихнет – тут же в бой! – Да я в любое время, – невозмутимо отозвался Зигмунд. – Ну, что делать? Готовь завтрак, – крикнул Хундинг Зиглинде. Когда еда была подана, он без предупреждения обменялся тарелкой и кружкой с Зигмундом – на случай, если Зиглинда опять захотела что-то туда подсыпать. Но нет, ни у него, ни у Зигмунда подозрительной слабости или недомогания не появилось. Метель не унималась. В пристройке ей хором подвывали собаки – Зиглинда, отправившаяся их покормить, влетела обратно, дрожа от холода, и сказала, что из-за щелей в стенах туда залетает снег. День тянулся невыносимо медленно. Если Зиглинде хотя бы было чем себя занять – мытьё тарелок и починка одежды были неплохим развлечением в такие деньки, – то мужчины откровенно скучали. Хундинг не хотел шпынять Зиглинду, потому что боялся, что иначе его вовлекут в совершенно неблагородную драку в доме. Но и Зигмунд, по той же причине, старался не уделять особого внимания хозяйке. Сначала они сидели, свирепо глядя друг на друга через стол и порой припоминая, кто чей род когда обидел, потом им надоело и это. Ближе к вечеру Хундинг махнул рукой и сам поставил хмельной мёд на стол. У Зиглинды накопилась целая гора штопки, а занималась она ею в спальне, поэтому проверить, что там делают Хундинг и Зигмунд, она пришла нескоро, рассуждая, что, раз грохота, треска и звона не слыхать, значит, они ещё не поубивали друг друга. Выйдя из спальни, она обнаружила, что за столом царят мир и согласие. – А я ужасно люблю оленину! – объявил Зигмунд, наливая новую кружку. – Мы с папой только её порой и ели. – Зиглинда совершенно не умеет её готовить, – сурово заявил Хундинг. – Оленина у неё вечно выходит жилистая. Вот как она дичь жарит – пальчики оближешь! – Ну во-от, – огорчился Зигмунд. – Я ж говорю – зачем тебе Зиглинда? Бери в дочери старшую жену, э-э, бери в жёны старшую дочь моего брата. Сигни – и красавица, и рудок… руколь… мастерица, а уж оленину жарит – объедение. – Так женщины меня не любят, – уныло сказал Зигмунд. – Это ты женщин не знаешь! – тут Хундинг обернулся, увидел жену и страшно обрадовался. – А вот и Зиглинда, моя маленькая! И прежде чем Зиглинда опомнилась, он подхватил её за талию и, звонко поцеловав в щёку, усадил к себе на колени. – Знала бы, одним хмельным мёдом тебя бы и угощала, – пробормотала она. – А вот скажи, Зиглинда! – зевая, подал голос Зигмунд. – Мне тут прелдо… жили жениться на девице из… как их там?.. ну этих вот… ага, вспомнил!.. Нейдингов. Как скажешь, соглашаться мне или на тебе всё-таки жениться? – Я скажу, что вы выпили почти весь мёд, и, если вдруг нагрянут гости, мне будет нечего подать на стол. – Ничего, я добуду нового мёда! – махнул рукой в сторону двора Зигмунд. – Хундинг, я не говорил, что у меня тут есть меч в дереве? – И без тебя знаю! Мы его ж вытащить всей роднёй не могли! – Во-о-от! – назидательно сказал Зигмунд. – Ни на что вы не годны. Не то что мы, Вельзунги! Тут герой рода Вельзунгов второй раз подряд уснул в том же месте и в той же позе. Правда, на этот раз он ещё и сбил кружку, устраивая руки поудобнее на столе – к счастью, кружка уже была пустая. – Некрасиво это, за столом спать, – укоризненно заметил Хундинг. – Зиглинда, милая, пойдём к нам. – Подожди, тогда сейчас приготовлю тебе питья на ночь. Он долго соображал, о чём она, потом усмехнулся: – Да ну, сам привотог… притво… сам сделаю. Зачем тебе бегать, малышка? В итоге о питье он так и забыл. У Зиглинды в глазах двоилось от хмельных паров, висевших в воздухе, и её мутило, но, засыпая, она признала, что день прошёл намного лучше, чем ожидалось. На следующее утро буря успокоилась, но после вчерашнего мужчины спали до полудня и всё равно, разумеется, проснулись с больными головами. Зигмунд с трудом вытащил меч из ясеня, да и Хундинг лишь вяло махал копьём. Зиглинда даже испугаться не успела; всё произошло быстрее некуда. Появилась грозная валькирия в шлеме и на крылатом коне, что-то кричавшая, потом тут же сверкнула молния, и меч Зигмунда раскололся на части, и Зигмунд, потеряв равновесие, повалился оземь. Когда Зиглинда выбежала наружу, он уже спокойно сидел на завалинке. Хундинг стоял поодаль, яростно растирая подтаявшим снегом виски. На всё это в полном ошеломлении взирали давешняя валькирия и седой старик в шляпе, скрывавшей один глаз. – А убивать никто никого не будет? – решила уточнить валькирия. – Потом, – отмахнулся Хундинг. – Ага, – согласился Зигмунд. – А вы с Зиглиндой… – начал старик. – Вы разве не хотели сбежать? Ему попросту никто не ответил. – Мы в этом не уверены, – растолковала подоспевшая Зиглинда. – Понимаешь, господин, я не умею готовить оленину. Оставив Вотана (а она сразу узнала старика со своей свадьбы) размышлять над этим сообщением, она протянула каждому из бойцов листья лечебных трав, помогавшие от головной боли. – Иди займись домом, – попытался огрызнуться Хундинг, но вышло у него плоховато. – Сбегать! Ещё придумала! – Если ты будешь хоть раз в неделю обращаться со мной, как вчера, я, так и быть, отложу побег, – чистосердечно сказала Зиглинда. Внезапная нежность у мужа, конечно, пробудилась благодаря половине запасов хмельного мёда, но пробудилась же! – То есть всё разрешилось? – к Вотану и валькирии прибавилась невесть откуда взявшаяся царственного вида дама. – Как видишь, Фрикка, – неопределённо покачал головой запутавшийся Вотан. – И даже Зигмунда в Валгаллу не удалось отнести, – пожаловалась валькирия. – Но Зиглинда сказала, что она ещё подумает! – спохватился Вотан. Фрикка нахмурилась: – Тогда, если что… – Если что, не меня в Валгаллу нести надо, а из Валгаллы хмельной мёд, да покрепче, – высказался Зигмунд. Добродетельная Фрикка потеряла дар речи. – Кажется, мы вчера что-то говорили о примирении? – обратился Зигмунд к Хундингу. – Может, пойдём и обсудим поподробнее?