Бог смерти — девственник

Просто Чимин был не как все. Просто Чимин был немного медлителен и наивен. Нет, ну не мог он со своим характером и миловидным личиком быть грозным Богом смерти, собирателем душ, подобным Тартару, не мог он подобно властителю подземного царства Аиду быть таким же суровым, пугающим, властным. — Пак Чимин, значит, — на него смотрит один из прислужников в царстве мертвых, он смотрит, и в его взгляде, манере речи, Чимин видит нескрытую усмешку, ему жутко неловко и это, между прочим, раздражает, — вы точно хотите работать у нас? Нет, Чимин хочет засмеяться, уж не помощником ли Эрота ему работать. Глупо же. — Я вас предупреждаю, что мы не терпим слабаков, вы ведь понимаете, куда идёте? Пак кивает, а в душе уже готов придушить этого уродца в чёрном плаще и с убожеским хвостиком на макушке. Чимин знает, куда идёт, Чимин хочет здесь работать. Первые дни работы идут у Чимина просто превосходно, чудесно, он не в силах подобрать эпитетов, чтобы описать свою эйфорию от работы Богом смерти. Конечно, первое время он стажёр, всего лишь помощник, но уже через месяц Пак чуть ли не лучший работник в своей компании. Чимину уже доверяют самостоятельную работу и он старается, не подводит. Всё идёт хорошо первые несколько месяцев. В один из спокойных, не предвещающих ничего плохого дней, Пак сидел в кресле, расположенном в главном холле и, покусывая палец, рассматривал его сегодняшних кандидатов, которые уже спустя буквально час отправятся в мрачное царство теней, мрака и вечного холода. — Ты чего такой задумчивый? — Хосок приземлился рядом с Паком и вперился в него своим ледяным взглядом. — Я просто заметил, что с каждым разом мои жертвы становятся всё моложе и моложе. Хосок, это совсем неправильно. В мир Аида следовало бы отправлять людей, уже повидавших всё на белом свете. В ответ старший только закатил глаза и откинул назад голову. — Чимин, ну серьёзно, не будь как маленький. Это решаем не мы, понимаешь? Даже я не в силах противиться Мойрам, Чимин. И, да. Я сто раз говорил тебе, что они не жертвы, а клиенты, — Чон протянул последние слова, и на его губах повисла широкая улыбка. — И вообще, Пак, ты нашёл о чём париться. Просто делай свою работу, а тебя может и повысят. Будешь с Цербером играть. Старший громко расхохотался и быстро ретировался, потому что Пак уже замахнулся на своего коллегу, чтобы как следует врезать за такие слова. Хосок был его, так сказать, наставником в первые месяцы работы, он всему обучил ещё мальчонку, разъяснил, что можно, а что категорически нельзя, дал знать, как вести себя в той или иной ситуации. Для Чимина он был своеобразным образцом для подражания. Иногда. Чаще он так и напрашивался на хорошую оплеуху. Нехотя, но Чимин отправился на свою очередную «прогулку» по сбору душ. Чимин просто не знал, что есть что-то, что ещё способно обезоружить Бога смерти. Он не знал, что есть просто непробиваемые люди. — Так, значит квартира номер двадцать шесть, — Чимин незаметно опустился на балкон одной из квартир высотного здания. Он ещё раз проверил данные в своём блокноте и, уверившись, что это та самая квартира, поспешил проникнуть внутрь. Чёрные крылышки Пака быстро исчезли за его спиной, лишь холодный неземной взгляд выдавал его истинную сущность. Где-то слышался шум воды. Чимин только усмехнулся. Ну, а что? Уйдёт в мир иной чистеньким и красивеньким. Именно поэтому парень вальяжно развалился в кресле напротив двери. Пак спокойно ждал, когда его клиент, как выразился Хосок, покинет ванную комнату и вернётся в спальню. Чимин любил убивать красиво. Но что-то пошло не так. Совсем не так. — Ты кто? — раздался позади него голос, а Чимин, до этого разглядывающий интерьер комнаты, повернул голову на источник звука. Это было забавно и в тот же момент стрёмно. Чимин молчал и пристально смотрел на парня перед ним в уютном мягком халатике. Тот, демонстративно сложив руки, смотрел на Пака, ожидая каких-либо объяснений. А Чимину в тот момент стало даже немного жаль незнакомого юношу. Он был красивым, и голос у него был просто невероятным, даже Чимин оценил. Но надо было работать. Надо было отбросить всё личное и закончить в этой квартире. Ухмылка скользнула на губах Пака, и он, поднявшись с кресла, в развалочку подошёл к мокрому после душа парню. — Успокойся, если ты сейчас не примешь наимилейший вид, то тебя так и найдут надутым, злым и некрасивым. — Чего? — парень напротив выгнул бровь и ещё больше разозлился. — Ты как вообще в мою квартиру попал? — Юнги, а я за тобой пришёл. Точнее за твоей душой, — Чимин чуть ли не расхохотался, уже представляя ужас на лице парня, но… — Ты чё несёшь, полоумный? Я ещё раз повторю вопрос: как ты попал в мою квартиру. И да, откуда ты знаешь моё имя? — Я Бог смерти, дорогуша, — теперь раздражался и сам Пак. Раньше людишки все пугались его, и от этого можно было только ликовать и поднимать свою самооценку, а сейчас какой-то парнишка ему не верит и абсолютно не боится. Непорядок… — Ага, и как там тогда Аид поживает? — лишь усмехнулся старший, Чимин же закипал всё больше. Его никогда так не унижали. — Так из какой больницы ты сбежал? — Мин уже направился к телефону, совершенно игнорируя Пака. — Надеюсь, ты не буйный, хотя раз сбежал, ты явно не из тихонь. — Да Бог смерти я! Смерти! — уже начинал повышать Голос Чимин, подбегая к Юнги. — Я пришёл забрать твою душу! — Ага, а я тогда заберу твою девственность. Парень опешил. Что он несёт? Как он вообще может говорить таким тоном о таких грязных вещах с полубожеством? Он хоть понимает, что за такие речи может сурово поплатиться? Пак просто не знал, что ему ответить, его самолюбие впервые было задето, да так, что хотелось накричать на него, в принципе, что Чимин сейчас и делал. — Ты…ты! — Мы с Вами, господин из психбольницы, на «ты» не переходили, — уже набирая номер скорой помощи, ответил равнодушно Юнги. — Я правда Бог смерти! Ты не веришь? Мин лишь смерил его недоверчивым взглядом. — Да чего я тут перед тобой распинаюсь! Я пришёл забрать твою душу! — А если я не хочу её тебе отдавать? — снова абсолютное безразличие в голосе парня. Чимину стыдно за своё поведение. Маска кровожадного Бога смерти, холодного и надменного, слетела, а вместо неё осталась какая-то истеричка. Ну разве нормальный кричал бы так? — Тебя не будут спрашивать! Просто ляг и прими удобную позу! — Насиловать меня будешь? Решил девственность в обмен на душу? Пак снова потерялся. Что ж за клиент сегодня такой попался? Мало того, что он не верит, так ещё недвусмысленные намёки делает. Кошмар. Паку срочно нужен отпуск. И премия. — Я буду убивать тебя! — уже кричит Чимин, а старший только морщится от этих криков. — У меня даже крылья есть! Смотри! — тут же из-за спины Чимина стали появляться чёрные широкие крылья. Вот наконец Пак увидел явную растерянность в глазах Юнги. Наконец-то. — А вот это уже серьёзное заявление. И за что ты меня пришёл убивать? — У нас такое не спрашивают. Мы лишь выполняем приказы. И вообще! Хватит! Ложись! Я убивать тебя буду. — Только убивать? А может всё-таки душа в обмен на девственность? — Да что ты говоришь! Вот услышат тебя Боги и покарают! Жутко! — Жаль, — вздохнул старший, устроившись удобно на кровати и заложив руки за голову, — ты просто симпатичный, а у меня секса уже полгода не было. А сейчас выходит вообще не будет. Как-то несправедливо. Разве вы не должны выполнять последнюю просьбу приговорённого? С минуту Пак просто смотрел на Юнги и не вникал, что он несёт. — Мы не в суде, умник, — уже более спокойно отозвался Чимин и так же, как Мин и минут десять назад, сложил руки на груди. Пауза явно затягивалась. Юнги лежал на кровати и скользил своим пошловатым взглядом вверх-вниз по телу Бога, а Чимин тупо стоял, мысленно испепеляя юношу. Он стоял и не мог понять, чего ждёт. Пак уже склонился над Мином, готовясь отправить его душу в царство теней, но внезапно власть над ситуацией была им потеряна. Юнги так резко поднялся на кровати, что младший ничего не успел понять и предпринять, а теперь он практически лежал на старшем, чувствуя холодные пальцы на своей шее, а на губах сладкий вкус поцелуя. Его первого поцелуя, между прочим. Чимин хотел бы отстраниться и позорно убежать из этой, поистине, проклятой квартиры, но не мог. Единственное, что сейчас получалось у Пака, так это слабо сопротивляться и мычать в рот Юнги, пока тот довольно властно игрался с губами младшего, кусал, щекотал языком и просто жарко выдыхал тому в рот каждый раз, когда Чимин пытался хоть чуть-чуть ему возразить. В голове новоиспечённого Бога смерти мысли летели со скоростью света. Одна сменяла другую, и Чимин никак не мог поймать хоть одну за хвост, понять, чего он на самом деле хочет, а чего нет, решить, что ему сейчас делать, а что нет. Пак успевает осторожно приоткрыть один глаз, чтобы взглянуть на целующего его парня, прежде чем чувствует мокрый горячий язык на своих губах, который властно их раздвигает, проникая в рот младшего. Последние здравые мысли вылетают из головы Чимина. У него внутри смешиваются страх и восторг, раздражение и восхищение. Пак не обнимает Юнги, но уже и не сопротивляется в его руках, позволяя тому вдоволь наслаждаться обществом Чимина, целовать его мокро, грязно, пошло, разрешает тому играться с его язычком, оттягивать нижнюю губу, сильно сжимать шею. Но вот когда Юнги грубо усаживает младшего к себе на колени и ведёт мокрую дорожку поцелуев вниз по паковской шее, Чимин наконец-то прозревает, сладкое волнение слетает напрочь. — Пусти, — еле слышно начинает скулить Чимин, но тут же осекается, Юнги слишком хорошо владеет своим языком и губами. Пак снова чувствует, как его кожу опаляют прикосновения губ старшего, чувствует этот, чёрт возьми, неправильный горячий язык, который касается его кожи всякий раз, когда Юнги начинает зализывать слишком больные укусы на шее младшего. Мин то ли не слышит, то ли не хочет слышать его. Он прикусывает дрожащий кадык Чимина и, ухмыльнувшись, ведёт кончиком носа вверх по шее парня. — Вы все Боги смерти так сладко пахнете? — Юнги снова ставит яркую отметину у основания шеи Пака, знает, бессовестный, что бедный Чимин ничем не сможет прикрыть этот след. Младший снова принимает попытку сопротивления и даже пытается укусить наглого парнишку, но тот успевает отпрянуть и обхватить лицо Чимина своими руками. Вот тут и начинает казаться парню, что он не обладает никакой властью. Словно нет в нём тех сил и способностей, которыми он может воспользоваться и приструнить наглого юношу в любой момент. В загробной жизни Пака ему встречалось не так уж и много людей, которые в действительности обладали какой-то внутренней силой, харизмой, если хотите. Чимин впервые за долгое время видел в ком-то настоящего лидера, сильную личность, и да, по меньшей мере садиста и единоличника. В любом случае, это вызывало у Чимина неподдельный восторг и желание идти следом за этим парнем, готовность выполнить любое его желание. В Юнги чувствовалась совсем неземная сила и власть, ибо как можно назвать факт того, что Бог смерти сам сдался в плен его жарких объятий и теперь только пытается громко не стонать, сбивчиво дыша сквозь плотно сжатые зубы. — Ты и на вкус сладкий, — Чимин сжимает кулаки и чуть откидывает голову назад. Шёпот над его ухом такой горячий и властный, а когда мочку уха прикусывают острые зубки старшего, несильно оттягивают её, а потом ушко опаляет судорожный выдох, граничащий в опасной близости со стоном, Пак совсем теряет себя, забывается. — Я не сладкий, — всё же выдавливает младший и пытается вцепиться пальцами в бледную кожу на оголившимся плече парня, — если ты будешь и дальше комментировать меня и моё тело, я отправлю тебя на тот свет незамедлительно. Чимин слышит тихий смешок в районе ключиц, чувствует, как этот бестактный парнишка сейчас начинает ну уж совсем постыдные действия. Никогда раньше Пака не касались чьи-то руки. Никогда. А уж тем более так. Чимин до этого не чувствовал, как пробираясь сквозь одежду, холодные пальцы парня ложатся ему куда-то на поясницу, а затем в каком-то исступлении скользят то вверх, то вниз и бессовестно оголяют его кожу, делая доступным для пошлых прикосновений живот и часть спины. Каждое такое касание заставляет Чимина дёргаться в руках Юнги, дрожать и едва слышно постанывать. Пальцы у него холодные, ногти острые, они впиваются в его нежную кожу и заставляют недовольно шипеть и вновь пытаться как-нибудь возразить. — Ну-ну, тише, рыженький. Пака, конечно, снова передергивает от слишком слащавых фразочек Юнги, и он всё же умудряется укусить его за плечо, которое успел оголить, пока скользил ладонями по кромке его халата. А Мину словно нравится такая маленькая дерзость и самоуправство со стороны Чимина. Он будто считает это проявлением активности с его стороны. Ан нет. Пак ни за что первым на контакт с ним не пойдет. Вся эта затея была придумана вообще не им. Тёплая рубашка с тихим шорохом падает с плеч Чимина, и теперь Юнги принимается за его белую майку. А Пак впервые стонет так откровенно и громко, отчего Юнги слишком пошло лыбится и облизывает влажные губы. А ещё рука Мина слишком неправильно легла, слишком низко она опустилась, проходясь по низу живота, задирая тонкую ткань майки и чуть царапая кожу младшего. Рука опускается всё ниже и ниже, и вот Юнги довольный чуть сжимает плоть Пака через ткань брюк. Он доволен собой, Пак успел возбудиться и скрыть бы это ему точно не удалось. — А ты ещё сопротивлялся, глупенький, — Юнги водит лишь одним пальчиком по ткани брюк, а Чимин не знает, куда себя деть и лишь кусает губы. Сквозь полузакрытые веки он замечает, как Мин меняется в лице, становясь ещё более пошлым и развратным. Господи, как же это ему нравится, пусть Чимин и боится себе в этом признаться. Он вновь несмело открывает глаза, переводит взгляд на Юнги и готов сотый раз провалиться сквозь землю от стыда и смущения. Вся неловкость ситуации сейчас ощущается особенно остро именно Паком. Наверное, это всё очень грязно и аморально, Чимин не хочет верить, но кажется ему и правда это нравится… Нравится смотреть на возбуждённого Юнги, а особенно интересно становится младшему, когда он опускает взгляд ниже. — Ты же понимаешь, что всё не так просто, — Юнги как самый настоящий бог и царь лежит на кровати, положив голову на подушку, с некой надменностью во взгляде смотрит на Пака и играется с поясом от халата, который он уже давно успел распахнуть. — Знаешь, мы на такое не дого… — начинает было Пак. Всё бесполезно. Он сам на это подписался. Он дал негласное обещание исполнить желание этого Юнги. Чимин всё ещё колеблется, он же никогда подобного не делал. Да он вообще как бы до этого дня даже подумать о чём-то таком не мог! — Смелее, — от этого низкого и властного шёпота дрожь проходит по всему телу. Зачем врать самому себе? Юнги ведь и правда нравится Паку. По крайней мере, он смог его подчинить. Чимин всё ещё смущённо клонится к Мину, он чувствует на себе его острый взгляд, но посмотреть не решается, ему и так тяжело даётся каждое движение. Кожа у парня бледная и совсем холодная, словно он уже неживой вовсе. Пак сваливает это на реально скорую его кончину, хотя он просто старается не думать о том, что сейчас будет делать. Пак осторожно целует впалый живот старшего и чувствует, как он напрягается всем телом, чувствует, как он громче обычного выдыхает. Язык Чимина медленно очерчивает пупок Мина, ползёт ниже и с каждым таким прикосновением к коже, Юнги дышит всё громче и тяжелее. Чимин впервые в жизни делает такое. Чимин впервые склоняется над лежащим на кровати парнем и чуть заметно касается головки его возбуждённого члена. Чимину из-за жуткого волнения кажется, что Юнги совсем не нравится. Он проклинает вновь своё решение и старается отстраниться от парня. Но этого не позволяет ему рука, которая крепко сжимает волосы младшего и теперь полностью манипулирует им. Пак вбирает чуть глубже, замирает, привыкая к странным ощущениям. Ради интереса он подключает свой язык и скользит им по выпирающим венкам очень медленно и осторожно, отчего слышит сверху немного хриплый голос Юнги. Старшему уже невтерпёж, ему хочется большего, а этот неумёха жутко тормозит и заставляет злиться. Мин сжимает волосы до тихого шипения Чимина и властно, собственнически давит на рыжий затылок. — Будешь тормозить, не пожалею, трахну в рот так, что сознание потеряешь, — от этого Паку становится ну уж очень не по себе, холодная волна мурашек проходится по всему телу, и он подчиняется манипуляциям старшего, глубже заглатывая, стоит признать, что сейчас ситуацией он не владеет. Сверху слышатся полузадушенные стоны, а затем Пак краснеет ещё больше, щёки предательски пылают, а сердце бешено стучит, ибо Юнги говорит ужасно пошлые слова в его адрес. Губы Чимина, думает старший, просто созданы для умопомрачительных минетов и, конечно же, для него. Мин уже и забывает думать, что он всего лишь пешка, не нужная игрушка жизни и вскоре его отправят на тот свет. И сделает это не кто-то неизвестный, страшный и пугающий, а Чимин — подобие Бога смерти, сейчас так пошло и в тоже время неумело отсасывающий ему. Но в данный момент Юнги как-то наплевать на это. Жизнь — миг. А парень осознал это только сейчас. Поэтому надо успеть насладиться хотя бы последними её секундами. Чимин делает всё медленно, неумело, постоянно заходясь в глухом кашле из-за того, что Юнги слишком резко, неожиданно поддаётся бёдрами вперёд, проникая в горло младшего. Пак поднимает дрожащие пальчики — они у него маленькие, тёплые и очень нежные — обхватывает плоть у основания, лишь бы снова не чувствовать это разрывающее чувство в горле. — Достаточно, — шумно сглатывая, произносит Юнги и опускает свой взгляд вниз. Кажется, его даже не замечают, Пак то ли слишком увлечён, то ли слишком отречён от происходящего, но слова парня совсем не слышит. Нет, старший смотрит и просто уверен, что Чимину это не может нравиться. Это было бы совершенно неправильно для такого невинного личика. "Какая ирония!" - думается старшему, когда он гладит по пушистым волосам парня. Этот Пак Чимин имеет лицо ангела, работает Богом смерти, а сейчас стоит на коленях с членом Юнги во рту. Да, с этим миром что-то явно не так. — Я говорю, хватит, — уже увереннее произносит Мин и тащит за волосы Чимина, резко дёргая его вверх на себя. Это оказывается слишком неожиданным, и Пак громко вскрикивает от боли — ему кажется, что этот парень сейчас просто выдерет клок его волос на затылке — и падает прямо на Юнги. А тот, как изголодавшееся животное, хищно так улыбается и накрывает губы Пака своими. Он слишком сексуальный. Он слишком желанный. Как можно вот так просто смотреть из-под полуприкрытых глаз, облизывая губы, так, что внутри всё сжимается от желания? Пальчики Чимина царапают плечи старшего, халат уже давно упал куда-то вниз, и теперь нет препятствий между руками Чимина и ледяной кожей Юнги. С Пака стягивают штаны, и сознание где-то на краю пропасти бьёт тревогу, что вот это вот всё — предел. За эту черту ему ну уж точно никак нельзя заходить. Да, он понимает, но почему-то желание прочувствовать всё до конца сильнее. Чимин не уверен, что сможет ещё когда-нибудь так морально опуститься. Он сидит голый на том странном парне по имени Юнги, прижимается к нему грудью, обхватывает ногами его бёдра, чувствует возбуждённый член своей пятой точкой и не знает, что нужно делать дальше и надо ли. Пока Мин добрый, он целует Чимина где-то в районе шеи, закусывая кожу до тихого скулежа Пака, сейчас инициатива Чимина и не требуется особо. Это очень даже хорошо. — А ну-ка, — Пака несильно толкают, а он уже настолько не владеет собой, что падает спиной на кровать и теперь смотрит на Юнги снизу вверх. — Ты слишком неправильный, Пак Чимин, Боги смерти не должны так раздвигать свои ноги, — усмешка на его губах заставляет Чимина смутиться, почувствовать себя каким-то униженным, это просто удар ниже пояса, он уже собирается сдвинуть ноги, толкнуть Юнги и подняться с кровати, но Мин тут же пресекает эти попытки. — Даже не думай сопротивляться. Тебе же хуже будет, мой рыженький. Конечно, это верх наглости и самоуверенности, учитывая, что жертва здесь не Чимин, а Юнги, но, как уже подметил новоиспечённый Бог смерти, с этим парнем всё не совсем так, и вот это сейчас как раз наглядно видно. Его разворачивают спиной, заставляют встать на колени и опереться руками о кровать. Чимину только и остаётся, что прикрывать глаза от стыда и смущения и ощущать грубые пальцы на своих боках. Юнги проходится по позвоночнику вниз, ему нравится фигура Пака, он бы душу продал, чтобы каждый день касаться его тела, чувствовать нежную горячую кожу под своими пальцами, ощущать, как парень под ним сотрясается мелкой дрожью от неизвестности и сладкого чувства предвкушения. Юнги знает, что этого всего не будет, поэтому сейчас старается сделать всё так, чтобы потом Чимин ещё долго вспоминал его, и Мин, кстати, тоже вспоминал Пака, если он ещё сможет мыслить. Для Пака кажется очень странным, когда его спины касаются губы старшего, оставляют на нежной коже пару алых засосов, а уж когда рука Юнги обхватывает возбуждённый член младшего, Чимин просто забывает, как дышать. Он еле сдерживается, чтобы не застонать, ибо эти прикосновения подобны наркотику, подобны тому кайфу, что когда-то чувствовал Чимин, от которого поджимались пальцы на ногах, судороги проходили по всему телу, становилось чертовски жарко и дышать было нечем. А Юнги уже не спеша водит своей рукой по всей длине паковской плоти, стараясь отвлечь его от того, что через секунду заставляет замереть и изрядно напрячься. — Юнги, — Чимин оборачивается к старшему и смотрит так испуганно, совсем не как Бог смерти, смотрит и готов убежать куда подальше, — а это обязательно? — Кажется, кто-то растерял былую храбрость? — он давит пальцами сильнее на вход, заставляя Чимина сильнее морщиться. — Ну, что ж, давай закончим, я же не знал, что Боги смерти такие слабаки, — Юнги жестоко так издевается над младшим, заставляет его почувствовать себя ещё более униженным, чем пару мгновений назад. Рука Юнги уже не ласкает его и от этого вдвойне хуже, ведь Чимин понимает, что ему нужна эта долбанная разрядка. — Ты же понимаешь, что меня не надо злить, — Чимин старается выглядеть грозно и устрашающе, а выходит забавно и совсем по-детски, в результате слышит смешок где-то сбоку. Пак снова встаёт в исходную позу, сильнее раздвигает ноги и зажмуривается, пряча лицо в подушке. — Не тяни уже, как там тебя… — бурчит сквозь подушку Пак. Первый палец, второй. Юнги кажется, что Чимин там сознание потерял, если такие, как он, могут вообще терять сознание, но вот когда палец старшего как-то по-другому входит в Пака, тот так громко стонет, что мурашки по коже проходят даже у Юнги, и становится ясно, что жив и в сознании этот Пак Чимин, просто строит из себя какого-то неприступного девственника. — У тебя красивый голос, — Мин прижимается всем телом к спине Чимина и кусает того за ушко, а Чимин недоволен вновь. Он сильнее брыкается, стараясь скинуть надоедливого, сладко говорящего парня с себя. — Завались! — Неа, лучше ты помалкивай. Я не хочу слышать ругательств, сегодня последний день моей жизни, я хочу слышать стоны удовольствия, побудь хотя бы раз шлюхой, Чимин, тебе же не сложно. На такие слова старшего Пак уже хочет было возразить, но ведь Юнги на то и Юнги, он уже резко входит в Пака, обрывая все его слова и возражения, заставляя лишь сильнее и громче стонать. Красные полосы на боках Чимина уже начинают проступать, а Юнги как-то побоку, в Чимине слишком хорошо, слишком жарко, слишком узко. Юнги кажется, что это вообще первый в его жизни секс. От этого нереального чувства кайфа Мин забывает напрочь обо всём, сразу начиная двигаться, грубо вбиваясь в Пака, заставляя того то ли стонать, то ли всхлипывать. Чимин уже весь вжался в кровать от этих грубых толчков, его разрывает изнутри. Затея была, конечно, глупая, он понимает это только сейчас и даже не потому что ему больно, нет, боль тут вообще на двадцать пятом плане, а потому, что ему нравится чувствовать, как его вжимают в кровать, шлёпают по ягодицам, оставляют на всём теле синяки, засосы и царапины. Эта затея была глупой, но чертовски приятной. А Юнги слишком классный, он слишком классно его трахает, и младший, кажется, не замечает, но просит ещё быстрее и глубже. Голос у Юнги грубый, хриплый, а сейчас он вообще похож на животный рык, от этих звуков внутри Пака всё ещё сильнее сжимается. А вот когда Юнги наконец вспоминает о парне под ним и тянется рукой к его члену, Чимин не выдерживает, потому что слишком много наслаждения, слишком много Мин Юнги. Он обессиленно падает на кровать, кажется, дрожа всем телом, он стонет, пачкая руку старшего, простынь и свой живот. Сердце бьётся даже в пятках, в глазах темно и, кажется, что весь мир сейчас растворился. Но, увы, долго ему не дают лежать, шлёпают так, что он аж взвизгивает, приподнимают за бёдра и снова входят, двигаясь ещё резче, грубее, грозя вообще порвать его прекрасный зад, но Паку как-то и это побоку. Ему побоку даже то, что этот мелкий уродец, уже полутруп, сжимает его бёдра до синяков и кончает в Пака. Чимину всё равно очень хорошо. Пак смотрит на такое довольное и умиротворённое лицо Юнги и только сейчас понимает, что не хочет его отправлять в тёмное царство Аида. Всё же было ошибкой позволять себе такое на работе. Юнги приоткрывает глаза, сонно щурится, тянет руки к младшему и прижимается губами к его губам лениво, неспешно целуя. — Я даже не знал, что самый лучший секс у меня будет с Богом смерти, — на губах застывает нежная, несвойственная ему улыбка. Она останется теперь с ним навсегда. Он останется всегда таким добрым и нежным. Навечно. *** — Ты слышал, что нам зарплату урезать собираются? — недовольный Хосок в обеденный перерыв был просто бедой для Чимина, Пак постарался не слушать болтовню над своим ухом, но увы. — Нет, Чимини, если тебе плевать на свою жизнь, так и скажи, не надо делать лицо, аки царь на троне. — Я вообще думаю уволиться. — Так я ж про зарплату несерьёзно, никто ещё толком не сказал, — Хосок явно озадачен странным поведением друга. — Да что с тобой в последнее время такое? — Чон присаживается на край кресла, обнимая за плечи друга. А что он ему скажет? Что он переспал с человеком, которого должен был отправить в загробный мир? А может, то, что тот парень, которого звали Мин Юнги, запал в душу? — Хосок, просто из меня Бог смерти, как из тебя… — Чимин задумался, придумывая подходящее сравнение, но как назло галдёж сбоку абсолютно этому не способствовал. Пак обернулся на источник шума, как всегда его коллеги что-то слишком бурно обсуждали, а точнее кого-то. В центре этой компашки стоял невысокий парень, облачённый в черный костюм, он совсем не смотрел на них, а думал о чём-то своём. — Блин, ну чего они так орут? — Пак буквально застонал, хватаясь за голову. — Так к нам вчера привели нового сотрудника. Не слышал? Чимин отрицательно помотал головой. Ему вообще какая разница? — Представляешь, его за какие-то такие заслуги из царства Аида вытащили. Пойдём тоже познакомимся. Чимину не хочется, он не видит в этом смысла, но его буквально вталкивают в толпу с громкими криками, и он сталкивается взглядом с тёмными глазами, что не так уж давно заставляли его робеть. — Знакомьтесь, это Мин Юнги, новенький. Тоже Бог смерти. — Ну, привет, Чимин, рад познакомиться. А Пак не знает, радоваться ему или злиться. Юнги тянет его за руку и незаметно успевает шепнуть на ушко: — Теперь будем вместе работать. И не только. Вот как оно. Кажется, Чимин теперь знает, что он рад и увольняться точно не будет. А уж как Юнги смог стать его коллегой, это он выяснит чуть позже. Это сейчас совсем не важно. — Чего завис, рыженький?