***
— Хочу быть такой же сильной и смелой, как Тюльпан! — Да! — Да! — И я, и я! — Ну же, принцесса, — просияла Присцилла, приобнимая возлюбленную за плечи, — Выйди и скажи им, что я не самый лучший пример для подражания… Эмили, тихо рассмеявшись, взглянула на группу детей, в азарте от очередной сумасшедшей игры носящихся по пустующей заправочной площадке. — Я не стану рушить им идеалы. — посмеиваясь, отозвалась девушка, не отрывая глаз от столь очаровательного зрелища, — Тем более, не такой уж ты и плохой пример… Не просто так ведь тебя возводят на пьедестал, верно?.. Тюльпан, не пряча тёплой улыбки, покачала головой: — Не сама я себя туда возводила, тут ты права… Если бы не тот случай с Грэмзи, я бы вряд ли настолько поднялась в глазах ребятни. — Дело не в драках, Ти. Дело в тебе… Детям неважно, во сколько ударов ты можешь уделать очередного мудака, шлёпнувшего меня по заднице. Дети видят тебя такой, какая ты есть на самом деле — такой, какой вижу я… Настоящую тебя. Понимаешь?.. — В душе не догоняю, о чём ты. — обращая сказанное в шутку, добродушно рассмеялась Тюлип, — Я просто удачным образом выбила челюсть тому засранцу, вот они и насмотрелись… Теперь я что-то типа местного Супергероя в обтягивающем трико. Из тех немногих, у кого над головой отсутствует нимб, а за спиной развивается цветастый флаг своей страны… — Ты плащ имеешь в виду?.. — И это — тоже. Но вообще я об облегающих шмотках! Девушки, переглянувшись между собой, звонко рассмеялись неудавшийся шутке, продолжая и дальше с хохотом фантазировать на тему ОʼХэйр — спасительницы Энвиля… — Я люблю тебя, Эм. — склонившись к самому уху своей избранницы, прошептала Тюлип, вдыхая столь горячо любимый запах лавандового шампуня. — И я тебя, милая… — тихо отозвалась девушка, незаметно для самой себя заливаясь нежно-розовым румянцем, — И мне вовсе не нужно быть супер-героиней, чтобы сказать тебе об этом… — А мне для того, чтобы быть самой счастливой техасской супер-бабой, хватает того, что я слышу это из уст моей любимой официантки. — Пускай, мой титул звучит не столь почётно… Я люблю тебя, Присцилла ОʼХэйр. Люблю именно такую, именно тебя и… буду любить всегда, до самой глубокой старости, пока… — До Конца Света, мисс Вудроу. — едва слышно произнесла ОʼХэйр. — До Конца… — Эмили, не задавая лишних вопросов, покорно повторила детскую клятву, вновь возвращаясь к наблюдению за резвящейся на заправке ребятнёй.***
— Ты должна была предупредить меня! Я хотя бы попросила бы Майлза посидеть с детьми! Тюлип, не нужно мне врать, ты прекрасно все знала! Это повторяется уже не в первый раз! Неважно, что тебе позвонили!.. Почему тебя волнует только твоя работа?! Что?.. Да?.. Я?! У меня тоже есть важные дела! Это я, по-твоему, виновата в том, что мне теперь зарплату за «прогулы» урезали?! Ты вообще в своем уме?! Телефонный разговор, затянувшийся вот уже как минимум на полчаса, состоял из криков и вёлся на повышенных тонах. Эмили, расхаживая кругами по тесной комнате, то и дело кричала в трубку, протестуя и возмущаясь всему, что говорила её собеседница. — Не ори на меня! Ты знала, что я должна буду поехать в Город. Я говорила тебе! — постепенно теряя контроль над эмоциям, Тюльпан крепче сжала мобильник в окровавленных пальцах. — Это было неделю назад!.. — Я! Тебя! Предупредила!.. — громче прежнего прошипела в трубку ОʼХэйр, — Не смей обвинять меня! Это не мои проблемы! — Это кто еще обвиняет?! Из-за твоих «дел» моя карьера теперь на волоске болтается, я вот-вот могу остаться без работы, а мои дети безнаказанно прогуливают школу! Ты хоть понимаешь, как сильно ты меня подставляешь?! — срывая голос, прокричала Эмили, пиная ногой пустую коробку, внезапно возникшую на пути. — Это не мои проблемы! Я не подписывалась следить за твоими отпрысками! — в сердцах ляпнула девушка, — Тебе нет дела до моих заморочек, так с какой, блять, стати меня должны волновать твои?! — Т-ты… — Эмили, не в силах сдержать внезапно подступившие слезы, растерянно замолчала, вслушиваясь в тяжелое дыхание на другом конце провода, — К-катись ты к черту!.. Мне не нужна твоя помощь, ОʼХэйр! От услышанного сердце в груди латиноамериканки на миг остановилось. Громкие слова возлюбленной неподъемным грузом обрушились на грудную клетку, пуще прежнего затрудняя дыхание. — Эмили… — не своим голосом пролепетала девушка, — Прости. Прости меня, я не хотела… Я была не права. Мне стоило… напомнить тебе. Я поняла. Я не… — рвано выдыхая через каждое слово, Тюльпан крепче сжимала несчастную трубку, так, словно потрескавшийся экран мотороллы был единственной связью с реальным миром, — Я не хотела грубить тебе… Эмми? Медвежонок… Я буду, как только смогу, только, пожалуйста, не плачь… Не сердись на меня, прошу тебя… Умоляю, милая, не бросай трубку… Э-эми?.. Эмили! Присцилла, не контролируя предательски выступившие слезы, упала на пол рядом с очередным бездыханным трупом, пачкая в крови выскользнувший из рук мобильник. Короткие гудки на другом конце провода породили новую вспышку гнева. В слепой ярости, пронзительно закричав, девушка схватила валяющуюся на ковре пепельницу, обрушив на голову убитого ею пару минут назад человека шквал тяжёлых ударов. — Тупая! Тупая, безмозглая Тюльпашка! Продолжая превращать лицо жертвы в кровавое месиво, Тюлип горько плакала, проклиная свой ненавистный характер и колкий язык… — Прости меня, Эмили Вудроу, я больше никогда не стану уезжать без предупреждения… — Прости меня, Присцилла Джин ОʼХэйр… Я больше никогда не буду на тебя кричать.***
— Я видела! Видела, как он пялился на твою задницу! — Милая… Ты же знаешь Кэссиди, он просто… — Не защищай его! Не смей его защищать! Этот ублюдок… Я ведь предупреждала, о-ох, я ж его, блять, предупрежда-а-ала… — Ти. Не стоит… Не трать ты нервы на этого засранца. Его не исправить. Это же Кэссиди… — А ты его не оправдывай! Если Кастер не может уследить за своим кобелём, значит, придётся мне взять дело в свои руки! Я этому блядуну быстро хер отпилю, куда только щемиться будет! — Ти… Он того не стоит. Правда. — Нет-нет-нет, в первые два раза отделался предупреждением, теперь уж не прокатит. Раз и навсегда усвоит урок, что на чужих женщин, сука, безнаказанно глазеть нельзя! — Давай я сама с ним поговорю?.. Без рукоприкладства. Просто объясню. По-человечески… — Ага, пять раз! Станет он тебя слушать, думаешь? Ты серьёзно?! — Тогда я поговорю с Джесси… Он послушает меня, а Кэссди — его. И без кровавых сцен обойдётся. — Нет уж, дорогая! Сам нарвался — сам страдать будет! Отчекрыженный хер ему точно обеспечен, а там и посмотрим! — Надеюсь, до выкалывания глаз не дойдет… Этого тебе Джесси уж точно не простит. Хотя, не думаю, что он шибко-то обрадуется новому размеру скромного достоинства Кэсси…***
Вполуха слушая диалоги, неразборчивым монологом доносящиеся из динамиков старенькой тиви-коробки, Присцилла Джин с отрешённым видом оценивала состояние потолка, время от времени переключая своё внимание на изображение, мелькающее на чёрно-белом экране. Непонятные блики, прыгающие по стенам; по непонятным причинам влюблённая в непонятного-убийцу-психопата непонятная главная героиня. Непонятно жёсткая подушка; единственное понятное желание погрузиться в сон и непонятное отсутствие этого самого сна… Просто чудесно. Лучше и быть не могло!.. — Тюлип… — раздался едва различимый шёпот, — Ты спишь?.. — Не совсем… — полусонным голосом промурлыкала преступница, скидывая с себя осточертевшее одеяло. — Вот и я не могу. Сама знаешь причину… — прошептала Эмили, — Я не могу… Постоянно думаю о том, что творится за окном. Снаружи просто… катастрофа какая-то… — Не думай об этом. — не долго думая, посоветовала Тюлип, вновь возводя глаза к потолку. — Я не могу!.. — шёпотом воспротивилась девушка, — Утром Томми опять будет спрашивать меня, почему никто не отведёт его в школу, почему на улицах снова бьют невинных людей… А я… я не знаю, как объяснить детям, я… — девушка, шумно сглотнув, запнулась на полуслове, — Я не знаю как объяснить всё то, что происходит самой себе, и я просто… Не могу подбадривать детей тем, что все хорошо, потому что сама не могу в это поверить… После того, что они видели в Церкви. После того, что видели все жители Энвиля… Я не знаю, как можно спокойно спать, гадая, под какие звуки проснешься завтра или… проснешься ли завтра вообще… — Эми, милая… — Тюльпан, устало вздохнув, медленно перевернулась на другой бок, на ощупь пытаясь отыскать под прохладной шелковой тканью нежную ладонь возлюбленной, — Мне самой не по себе от того, что приключилось в прошлое воскресенье… До последнего момента я думала, что Джесси Кастер просто слетел с катушек, а теперь… Я и сама сомневаюсь в ясности собственного рассудка… — Я не могу больше внушать себе, что все хорошо. Я в-вообще ничего не могу!.. У меня не получается жить, как раньше… — тихо всхлипнув, пролепетала Эмили, — Я не могу нормально есть, не могу спать… Не могу даже спокойно выйти из дома!.. Просто не могу, п-понимаешь?.. То, что я видела… То, что есть… Тот, к-кто есть Кэссиди, мне просто не… — Эмили… — Тюльпан крепче сжала нежные пальцы, пугающе холодные и напряжённые, как и сама их обладательница, пускающая слезы на соседней подушке, — Я знаю, как тяжело бывает принять для себя некоторые вещи, тем более, если эти… вещи не всегда поддаются объяснению… То, с чем ты столкнулась, то, что ты видела за эти дни… Первое время мне и самой казалось, что я выжила из ума, но… Мне удалось принять то, что наш мир — вовсе не тот, каким кажется на первый взгляд. Всё, что мы привыкли видеть — лишь часть того, чего на самом деле стоило бы бояться… Лишь оболочка. Маска, скрывающая от нас реальности, а реальность — от нас… Вампиры, поехавшие священники, чёртовы диалоги с самим Господом псевдо-Богом по невесть откуда взявшемуся священному телефону — лишь меньшее из всех зол… — Как ты смогла… принять это?.. — утерев слезы свободной рукой, прошептала Эм, не прекращая жалобно всхлипывать, — П-почему, к-как бы я ни старалась, я не могу выкинуть все это из головы?.. Не могу ни забыть, ни принять… Как продолжать жить дальше, если я теперь не знаю, что значит жить н-нормально?.. Как жить, если то, чем я жила раньше просто… обратилось в пепел прямо на моих глазах?.. Тюлип, в очередной раз тяжело вздохнув, тише прежнего ответила. Ответила то, что думала. То, что не решалась озвучить с самого начала: — Я… не знаю, милая. Я понятия не имею, как… Но если это — конец, если на этом все рано или поздно закончится, если всему суждено завершиться именно так, знай, что бы не случилось, — я никогда не оставлю тебя одну… Я не дам тебе усомниться в моих чувствах так, как ты усомнилась в своей вере… Ты — единственное, что держит меня на плаву, медвежонок. Без тебя я бы точно осталась без крыши и, наверное, при первой же возможности пустила бы себе пулю в висок… — Я… люблю тебя… — И я. Безумно… Безумно люблю.***
До упора давя на газ, Тюлип летела на полной скорости, оставляя позади бескрайние поля и крошечные деревушки, продолжающие жить и наслаждаться своей размеренной и безмятежной рутиной… То и дело переключая радиостанции в поисках подходящей волны, девушка каждый раз с замиранием сердца вслушивалась в потрескивающий голос диктора, моля Бога о том, чтобы наконец услышать хоть какое-нибудь жалкое упоминание о городе, снесённом смертоносной взрывной волной. Однако прогноз погоды сменялся очередным попсовым треком, а пыль, поднимаемая колесами мчащегося на север пикапа, так и продолжала медленно оседать на траву у обочины. ОʼХэйр, глотая солёные слезы, крепче впивалась пальцами в кожаную обивку руля, то и дело щурясь от яркого солнечного света. « — Я люблю тебя, Присцилла Джинн Генриетта ОʼХэйр… — До Конца Света, мисс Вудроу… — До Конца. » Не в силах сопротивляться нахлынувшим эмоциям, девушка, осыпая проклятиями собственную сентиментальность, горько заплакала, не отрывая покрасневших глаз от бесконечной полосы дороги. «— Ты — единственное, что держит меня на плаву. Без тебя я бы точно осталась без крыши и, наверное, при первой же возможности пустила бы себе пулю в висок… »«— Я люблю тебя…» «— И я тебя, медвежонок.» Безумно. Безумно люблю.
***
Блуждая взглядом по руинам того, что ещё несколько дней назад называлось Энвилем, скромным, но таким улыбчивым городком, с населением, число которого с трудом переваливало за отметку в одиннадцать с половиной тысяч человек, Тюлип медленно шагала навстречу холодным порывам ветра. Резким, грубым, срывающим с редких деревьев остатки скромной листвы, вихрем проносящимся средь обломков домов и зданий. Впереди расстилалось огромное кладбище, растянувшееся на несколько тысяч миль. Ступая прямиком по осколкам, неспеша преодолевая груды мусора, Тюлип продолжала свой маршрут, чувствуя, как внутри разрастается огромная дыра. Ноющая, болезненно кровоточащая рана, растущая с каждым сделанным ею осторожным шагом. Неважно, в каком направлении она двигалась, неважно, где и как она собиралась искать и как громко собиралась плакать, не найдя. В глубине души Тюльпан понимала — Джесси Кастер, будь он трижды проклят со своей самоуверенностью и твёрдым, уверительным баритоном, — был прав… Выжить не мог никто. Только не здесь. Только не в забытом Богом Энвиле. Этот городишка, насквозь прогнивший, давным-давно стухший изнутри, не заслужил другой судьбы… Никто не заслужил: ни треклятый Кастер с его вечно бравой идеей, несущий свет словом божьим, но по итогу — лишь разрушение и разочарование; ни чёртов Кэссиди, вечно сующий нос не в своё собачье дело, но по итогу — вечно оказывающийся прав; ни она — Тюльпан — вечно злая и обиженная на мирскую несправедливость, зацикленная на цели, недостижимой, до безобразия бессмысленной… Никто не заслужил другой судьбы. Никто. Никто, кроме Эмили Вудроу. Девушки, открывшей глаза треклятому Джесси Кастеру; спасшей жизнь чертовому вампиру-убийце; помогшую ей — Тюльпан — понять то, что вся жизнь, все её существование до момента их знакомства не имело никакого смысла. И не имело бы и дальше, не влюбись глупая Тюльпашка в эти прекрасные лазурно-голубые глаза… А теперь единственный человек, заслуживший спасения, достойный лучших перспектив за стенами одинокой церквушки… Этот единственный человек пропал. Пропал раз и навсегда. И будь он трижды проклят этот Джесси Кастер со своими правдиво-праведными речами, утверждающий, спокойно, без дрожи в голосе, о том, что выжить после такого не мог никто. Энвиль, сгнивший изнутри, обратившийся в кучку мусора. Всё это — ерунда. Тюлип бы даже посмеялась, — мол, забавненько вышло, ты собирался спасти всех, а тут… Спас только собственную (ну и ещё две — не в счёт!) задницу. А город теперь — кладбище. Без посетителей, без красиво оформленных могильных плит и вечно стоящих у их изголовья искусственных цветов… Она бы посмеялась. Если бы здесь, в руинах чертового Энвиля, смеясь или плача, стояла бы Эмили Вудроу. Плачущая, смеющаяся, задающая одни и те же вопросы… Была бы тут, рядом. Живая и невредимая. Просто живая и… просто рядом. Тюлип бы снова поверила в чудеса и, возможно, помолилась бы за упокой всех невинных душ, ещё несколько дней назад населявших крохотный Энвиль. Городок, население которого теперь с трудом переваливало за отметку в «одного с половиной» человека… А ещё одного, даже без «одного с половиной», было бы более чем достаточно. Человек этот стоил десятков, сотен тысяч других людей! Грешников, невинных святош, отчаявшихся прихожан. Сотен… тысяч… Тюльпан, упав на колени, вновь горько заплакала. Пряча в лицо в ладонях, девушка срывалась на крик, проклиная всё, что на только можно было обрушить проклятия. Царапая колени о битое стекло, девушка, не в силах подняться на ноги, ползла вдоль некогда одной из центральных улиц. Крича и плача. Шепча единственное, такое родное имя… Имя той, что никогда больше не сможет встать рядом и смущённо улыбнуться. Имя той, что стоила бы несметного количества человеческих жизней. Той, что стала для Тюлип тем, что другие люди называли жизнью… «— Я знаю, я была не права… Пожалуйста, ужин почти готов. Почитай Элис сказку и мы сможем поговорить, как только я уложу Томми в кроватку. Главное не уходи, ладно?.. Останься на ночь. Никто тебя не осудит, Тюльпан… А на утро мы вместе что-нибудь придумаем, обещаю. Только, прощу тебя, останься со мной… Хотя бы сегодня.» «— Пожалуйста» И какая-то нелепая череда случайностей: какое-то недоразумение, какой-то масштабный провал, косяк, авария… Отняла у Тюлип её стимул жить. Её принцессу. Будущую мисс ОʼХэйр. Мать ещё парочки двойняшек, прекрасную домохозяйку и любящую жену — её билет в счастливое, светлое будущее… Конец Света, случившийся так внезапно, выхватил из ее разжатых пальцев самое дорогое. Выхватил и стёр в порошок её маленького, плюшевого медвежонка, пахнущего лавандовым шампунем…