Дьявольский зной

Капля дробит камень не силой, а частотой падения. Эту старую, как Селестия, поговорку Страж вспоминал каждый день и всячески сопротивлялся её действию. Любопытство Энтайсинг не усмиряли ни заботы, ни здравый смысл — она день за днём, раз за разом продолжала спрашивать о своём прошлом, о том утраченном страшном куске своей биографии, который Флэймхарт держал за семью печатями, словно смертоносное чудовище. А Тай не отступала. Она напоминала о своём интересе стабильно раз в день, но — такими непредсказуемыми и порой абсурдными способами, что даже без комариной навязчивости этих вопросов Флэймхарт иной раз вздрагивал или скрипел зубами. — Хочешь сэндвич? — Хочу, но не так сильно, как знать, из-за чего мне стёрли память. С годами, кажется, ей самой это становилось интересно всё меньше. Равномерное течение повторяющихся, но остающихся внезапными вопросов превратилось в привычку, традицию, плохую шутку на двоих. Гораздо больше Тай любила закатывать пегасу малозначительные скандалы, ради чисто кобыльего удовольствия ревнуя его ко всем кокеткам, которых могли усмотреть её собственнические глаза. Флэймхарт принимал и эту игру — она даже забавляла его. Оба знали правила, оба были уверены друг в друге, оба раз за разом покупались на уловки. Претензии Тай, которые могли бы быть раздражающими, смягчались и сглаживались благодаря перенятой от мужа бархатной ехидце, а пегас развлекался от души, ни на что не отвечая прямо и заставляя кобылку оставить свою игру и уже всерьёз извиваться от нетерпения и беспокойства: что же он имел в виду? С годами происходило ещё кое-что: утихало ранее казавшееся неукротимым чувство вины в груди Флэймхарта. События той жуткой трагедии больше не будоражили ум ночными кошмарами или дневным отвращением к себе, пегас успел многое обсудить с самим собой или с Тай, поэтому однажды, когда их жеребята, в том числе вторая дочь, маленькая земнопони, спали, сделал то, чего она не ожидала. Он и сам от себя не ожидал. Это было время перед рассветом. Крохотный кусок красного солнца только показался из-за чёрной тверди горизонта, но уже разливал по воздуху свои лучи, оттеняя грязно-оранжевой полосой блекнущие перед ней звёзды. Карий взгляд, льющий такое же слабое и сонное тепло в алую макушку, изредка вздрагивал, когда прямо перед солнцем проносилась птица, короткой вспышкой возвращая ночную тьму. Флэймхарт знал, что Тай тоже не спит, но они не спешили поднимать голов, встречаться взглядами, начинать и продолжать свои неисчислимые разговоры. Им обоим нравился этот доверительный, уютный момент, который позволял донежиться в постели время до положенного подъёма, ни к чему не обязывая. Страж лишь лениво поглаживал копытом плечо земной пони, прислушиваясь к отсутствующим звукам в доме. Когда солнечные лучи вдруг прицельно ударили в привыкшие к полумраку глаза, пегас невольно дёрнулся, поморщившись, и Энтайсинг восприняла это как знак к пробуждению. Она повернула к Флэймхарту лицо, сонно улыбаясь, и их губы мягко встретились. — Доброе утро, — тихо сказал пегас, безмятежно улыбаясь. — А знаешь, что? Дневное светило медленно заливало спальню своим сиянием, путаясь в складках балдахина и отбрасывая фетровые тени от оставленной со вчера в беспорядке мелкой мебели. Пегас так же мерно и спокойно рассказывал о том, как много лет назад Тай сошла с ума, изуродовав себя до неузнаваемости одним из самых жутких образов, что Стражу приходилось видеть, а затем едва не умерла от кровопотери. Флэймхарт рассказывал о прошлом, которого для земной пони никогда не было, и о настоящем, которое преследовало его столько времени, служа самым эффективным наказанием за былые грехи. Закончив рассказ, жеребец снова сфокусировал взгляд на лице супруги. Он ожидал увидеть там ужас, отвращение, просто шок, но вместо этого… — …Тай. Ты меня вообще слушала? Земная пони честно покачала головой, глядя куда-то поверх головы Флэймхарта. — Во имя хитрокрупости Селестии, — выругался пегас. Благодаря своеобразной дружбе с Богиней он мог позволить себе собственные версии цветастых выражений. — Ты столько лет сношала мне этим мозг, а теперь, когда я просто преподнёс это на блюдечке, ты… куда смотришь? — Твоя грива, — тихо ответила Тай. Страж озадаченно хмыкнул и поднял глаза на лохматую чёлку, а затем посмотрел на короткие пряди, лежащие на подушке. — Она всегда тут была, — ляпнул Флэймхарт, не понимая, в чём дело. Земная пони медленно провела по его волосам копытом. Солнечные блики, играющие в седине, на миг померкли, прежде чем снова вернуться на своё место. Поблескивающая грива казалась под утренним светом припорошенной инеем — настолько мелко в ней перемешались серебряные и кровавые пряди. — Это беспокоит тебя? — мягко спросил пегас, как только понял, в чём дело. Он нежно погладил крепким копытом щеку супруги. — Да, — кивнула та, озабоченно глядя Стражу в лицо большими влажными глазами. — Я подумала, что то, о чём ты мне рассказывал, было… четырнадцать или пятнадцать лет назад? И уже тогда ты был старше меня на двадцать лет, — Тай сглотнула вставший в горле комок, и Флэймхарт осторожно прижал её к груди, касаясь губами лба. — И я подумала о том, на сколько ещё ты со мной останешься. Пегас мрачным взглядом окидывал комнату поверх макушки супруги. Некоторое время он молчал, лишь гладя её по лопаткам и женственному изгибу спины. — Я люблю тебя, — наконец сказал Флэймхарт, приподнимая голову Энтайсинг копытом за подбородок. — И не смог бы отказаться. Эгоистично, да, и мне следовало подумать об этом раньше… но конкретно в нашем случае ничего нельзя сделать. — «Любовь — мой грех, и гнев твой справедлив»? — шевельнула ушами земнопони. — Ага. Я хотел бы сказать, что всегда буду с тобой. Или не умру, пока не захочу того сам. Действительно хотел бы. Но этого не будет. Пусть и медленно, я старею, и в какой-то момент мой опыт станет бесполезен при банальном отсутствии силы. Возможно, — отчего-то повеселел пегас, — моя старость вообще станет каким-то жалким и жутким явлением. Едите вы, пока я сплю, тут я вваливаюсь в столовую и, — Флэймхарт добавил в голос отвратительного старческого скрипа: — «А я зна-а-аю, почему вы едите первыми. Чтобы потом самим не отравиться тем крысиным ядом, который вы мне каждый день в жратву подсыпаете! Эй, это разве не из моей хлебницы хлеб? Не ешьте мой хле-е-еб!». Тай опасливо усмехнулась. — Ох. Пожалуйста, застрели меня, если я съеду с катушек, — поцеловал её в носик пегас. — Ты не производишь впечатления того, кто готов в ближайшее время это сделать. — Я всегда выглядел моложе своих лет, — пожал плечами Страж, перекатываясь с Тай по кровати и вставая над ней, так мило и уютно поджавшей передние ноги к груди. — Но половина жизни уже прожита, и я уже не питаю иллюзий лет так десять. — Половина? — ухмыльнулась Энтайсинг, обнимая его копытами за шею. — Долго же ты вознамерился прожить! — Я ещё не всем вытрепал нервы, знаешь ли. Пегас с тихим смехом поцеловал Тай в губы. — Мхм… — зажмурилась от удовольствия земная пони и отстранила мужа обоими копытцами. — Эй, подожди, я же прослушала твой рассказ! — Какой рассказ? — пряча лукавство, наигранно округлил глаза Страж. Энтайсинг закатила глаза с тихим стоном: — Ох, ну только не снова… — У тебя есть одно утешение. Одно утешение и как минимум двадцать пять лет. — Двадцать пять лет для че… Флэймхарт! Я не собираюсь тебя столько упрашивать! — Собираешься, — отрезал жеребец и укрыл земную крыльями, снова целуя в губы. Снова и снова.