Голос

Точнее, как-то не верилось после всего этого, что сказки деда о людях-волках, которые живут в полной гармонии с миром людей и животных, – правда. А если и правда, то с куда большим удовольствием он бы ушёл в мир зверей, а людской оставил навсегда. Знать бы сколько раз он будет думать об этом ещё. И как будет близок к уходу то от одного, то от другого мира… Деда подобные заявления и мысли внука только забавляли: «Ленни-Ленни, поверь мне, жить только с половиной себя – это не решение проблемы». А что же прикажете делать, если вторая половина себя сейчас создаёт тебе проблемы? Барри растеряно шёл за Леонардом, до конца не понимая, уместно ли так сближаться с временным союзником, точнее, с его «волком», если эта книжка, конечно, права… Хотя конечно же она не права. Это же смешно и невозможно. Чёрное и белое сочетается только в подростковых книжках о любви… В жизни же каждый должен быть там, где ему место. Но, если судить по стенам лифта и коридора, сейчас Барри находится в серой зоне. - Ну, проходи, – Снарт открыл дверь лофта. - Спасибо, – сжимая лямку рюкзака, Аллен прошёл в квартиру, осматриваясь. Точно царство серого. Его конверсы глухо стучали об паркет из тёмного дерева. Стены были выкрашены в цвет, который журналы интерьера называли «серой гаванью», но скорее это был цвет зимнего неба… В глаза бросалось отсутствие каких-либо украшений, кроме огромных часов на стене, напоминающих циферблат Биг-Бена. Речь шла о каких-то мелочах, которые создавали бы уют. Даже маленький ковёр у дивана был идеальной длины, нейтрально бежевого цвета и встроен на точном месте. Ни дюймом дальше, ни ближе… Как кусочек пазла. - А ты перфекционист, – сбросив кеды, заметил Барри Лену, который пристроил свои боты и косуху в стеной шкаф и бросил весьма красноречивый взгляд на два ярких пятна конверсов, появившихся в углу у книжных полок. - Скорее прагматик, - дёрнув уголком губ, Леонард прошёл за барную стойку. – Виски? - Не переводи на меня хороший алкоголь, - с тоской ответил Барри, увидев бутылку, которую мужчина извлёк из минибара, – Всё равно не действует. - Хреново тебе, - сочувственно ответил Снарт, наполняя бокал и не забывая добавить льда. - А я думал, звери не переносят запах алкоголя. - Не переносят, – согласился Леонард, ставя на стойку в тон пола бутылку колы. - И как же ты умудряешься пить? – с мягкой улыбкой спросил Барри. - Веду неравный бой с собой, – с усмешкой ответил Снарт, изучая взглядом мальчишку, который расправившись с крышкой пил шипучий напиток. Он вспомнил байку о том, что голос и зверь замирают на возрасте встречи… Ну да, глядя на этот взъерошенный комочек, о том, что парню уже больше двадцати, можно подумать в последнюю очередь. Для Лена это лицо ничуть не отличалось от того в переулке, когда он двумя оскалами прогнал шпану. Разве что эти зелёные глаза смотрят не так испугано. - Чем-то напоминает мазохизм, – тихо обронил Аллен, поставив бутылку. Он сделал не больше глотка. Капелька чуть темнее виски замерла в уголке губ. Зрачки Снарта стали не толще иголки, как у хищника, заметившего цель. - Интересные у тебя фетиши, Скарлет, – бокал с напитком для Лена теперь тоже стал лишим. Из-под длинных ресниц он наблюдал за стремительно краснеющим Барри… Причём чем меньше было расстояние между ними, тем гуще был румянец на его лице. - По себе не судят, – невпопад бросил Барри. Лен промолчал. Между ними оставалось такое расстояние, что любое его слово уже точно было передано из уст в уста. Борьба с внутренним зверем была проиграна в тот момент, когда Флэш вышел на его этаже. И этот неуловимый намёк на прелюдию… Дань традициям. Ведь выбор должен оставаться за голосом. И каким бы сильным ты не был – давить ты не имеешь права. Да и хватит с Барри того, сколько людей давят на него, считая, что имеют на это все основания. Аллен ожидаемо закусил губу, не понимая, как можно быть таким спокойным, когда в глазах пляшут жёлтые демоны. «Чего ты медлишь?», - промелькнуло в зелёных глазах, которые искрились не столько от бурлящей энергии, сколько от того, как накалился между ними воздух. «А ты?», - ответили синие, унимая жёлтые звёзды. Барри прикрыл глаза, подаваясь вперёд и едва-едва касаясь узких губ. Те тотчас раскрылись, пленяя свой персональный сорт малины, отдающей карамелью. Поцелуй был долгим, томным и неспешным, как растопленная карамель. - Это нужно прекратить, – пробормотал Барри сквозь поцелуй, вздрагивая от языка Лена, который прошёлся по его губам, собирая вкус поцелуя. - Нужно, – согласился Снарт, демонстративно облизываясь. - Но ты не прекратишь? - Нет, - шершавая ладонь погладила его по щеке. - Слава богу, – выдохнув, Барри потянулся за новым поцелуем. Леонард охотно позволил мальчишке проявить инициативу, тем более его поцелуи были далеки от юношеских и робких. Вот только стойка чертовски мешала, хоть и была гораздо уже подлинно барных. А ведь лофты не очень большие – значит, та лестница ведёт на второй этаж к спальне и можно… - Только попробуй, – он предупредительно куснул губу. - Но так быстрее, – виновато заметил «алый», наблюдая за тем, как мужчина обошёл стойку, на ходу стягивая свитер. - Торопиться надо медленнее, - Барри так засмотрелся на тренированный торс, покрытый редкими шрамами, который до этого видел лишь мельком, стыдя самого себя за «любопытство», что не заметил, как Лен подошёл к нему вплотную, притягивая к себе. – И тогда ты всё успеешь, – в подтверждение своих слов, он огладил замершего мальчишку от талии к плечам. Под шумок он избавил его от толстовки, оставляя Барри в одной футболке. – Поверь профессионалу. - В чём? В кражах? – Барри задрожал, наслаждаясь тем, как губы прошлись по его шее, едва заметно прикусывая. - В охоте, – хмыкнул Леонард, кусая чуть ощутимее, небрежно увлекая его на второй этаж. Осмотреть интерьер у Барри не было никакой возможности. Причиной тому было то, что едва они пересекли порог комнаты, Леонард опрокинул его на постель, умудрившись снять с него перед этим футболку. «У кого из нас ещё сверхскорость», - рассеяно подумал Барри, отвечая на поцелуй, который всё больше походил на укус. Леонард не то рычал, не то урчал, видя, как опухают и всё больше темнеют эти губы и без того пошлого алого цвета. Жаль, что оборотню, что метачеловеку, в такие моменты всё равно нужен кислород. В эту передышку Барри провёл по крепким, жилистым плечам, повторяя подушечками пальцев контуры мышц. Пару раз под ними проскальзывали следы отметин… под левой рукой был след от пули, под правой между рёбер колотая рана. Она вполне могла бы быть смертельной. - Успел обернуться, когда «верный соратник» ушёл, думая, что я подох, - пробормотал Леонард, оставляя дорожку поцелуев от шеи к ключице, пока его рука самым бесстыжим образом оглаживала пах, поощряя «рост» характерной выпуклости. - Ясно-о-о, - коротко простонал Барри. – А мне в спину разве что книги кидали. - Всё равно подло, – без доли иронии заметил Леонард, - И прости, – прошептал он куда-то в пупок, смещаясь ниже и расстёгивая ширинку. - Прости? – непонимающе переспросил Барри. Как тут можно что-то понимать, когда тебя таким бесстыжим образом оглаживают и раздевают… Хотя его ноющий от возбуждения член был только рад оказаться на воле. - Ну я тебе выстрелил в спину, - язык прошёлся от одной тазовой кости до другой. Он провёл ладонью по возбужденному члену мальчишки от основания до головки, собирая выступившую смазку. – В нашу вторую встречу. - Технически ты стрелял в ноги, - вздрагивая от таких неожиданно нежных прикосновений, простонал Барри. Он ожидал, что его перевернут и поставят на четвереньки, поддаваясь инстинкту. И отдерут, до забытья… Чёрт, интересно, эти мысли Снарт сейчас ощущает? - Ещё как, – красноречиво сжав бедро, Леонард накрыл его головку губами, продолжая оставаться неожиданно мягким. Аллен не знал, от чего ему краснеть больше, от того, что любая его мысль эхом откликалась в голове Снарта или от того, что за мысли слышал он сам. От нахлынувших фантазий Леонарда и того, как можно было бы использовать склонность Барри к вибрации… И как тот только умудряется быть с ним таким «трепетным». Будто Аллен ещё девственник. И почему это не раздражает, а только больше возбуждает. Леонард, ощущая перемену настроения, плотнее сжал губы, лаская настойчивее, будто желал показать, что прекрасно знает, что он не с девственником. Как будто пьяный Барри провёл по его голове, проклиная этот ёжик. Ведь нет никакой возможности зарыться в волосы, взять под контроль ситуацию. - А может, с тебя хватит контроля? – заметил Лен, выпуская изо рта его член и проходясь языком по всей длине напоследок. - Может… - пробормотал Аллен, пытаясь понять, где находится пара столь необходимых сейчас вещей. Выходило не очень хорошо. Видимо, воспринимать образы из головы Снарта он пока не может... - В тумбочке справа от тебя, – сквозь стиснутые зубы ответил на вопрос Лен, спеша раздеться до конца. Барри приступил к поиску вслепую, ему хотелось рассмотреть Снарта в мельчайших деталях… Насколько позволял полумрак комнаты. Кто вообще успел включить светильник? Видимо, он. Он же шарит рукой в поиске смазки и презервативов... - Ну что ты за копуша? - раздевшись до конца, Лен навис над ним, жадно целуя. Когда ему только стало нравиться целоваться? До этого этот элемент любовной игры казался ему инородным, а теперь - очень и очень нужным. – Барри Аллен шумно сглотнул, услышав своё имя из уст Снарта. В последний раз тот звал его по имени в Рождество… - Точно копуша, – вынув необходимое, Леонард прикусил его мочку, вытягивая из вороха мыслей. - Сам сказал не спешить, – Барри простонал в ответ на укус, едва сжимая возбужденный член Лена в отместку за пытку. Тот оглушительно рыкнул: - Не буди зверя! Это не пудель. Аллен покорно замолк. Леонард открыл тюбик, выдавливая как можно больше себе на пальцы. Барри лишь постарался раздвинуть ноги ещё шире…. Не особо заботясь о том, как это выглядит со стороны: - Очень сексуально, – с усмешкой ответил на эти мысли Лен, принимаясь подготавливать Барри. - Знаешь… я не только склонен к вибрации, – с похабной улыбкой, Барри принялся насаживаться на его пальцы, спеша продемонстрировать, что он прекрасно контролирует абсолютно все мышцы своего тела. Лен ответил на это хищной улыбкой. Взяв презерватив, он демонстративно порвал упаковку зубами, обнажая их общую любовь покрасоваться. Воспользовавшись контрацептивом, и закинув эти стройные ноги себе на плечи, Леонард вошёл в него с долгим поцелуем, спеша поймать томный стон. Замерев на пару секунд, он начал двигаться медленно и плавно, осыпая поцелуями лицо и шею. Барри лишь покрепче обхватил его за талию, выгибаясь от наслаждения. Мыслей больше не было, были лишь ощущения… Теперь он понимал, что значит «дополнять» друг друга. И в этом не было лишь похабного контекста. Впервые с тех пор, как он стал Флэшем, ему было по-настоящему спокойно. А Лен… впервые за долгие годы был освобожден от необходимости думать, просчитывать, анализировать. Всё, что было нужно – это отдаться чувствам и делиться ими и удовольствием. А его становилось критически мало, несмотря на ускоряющийся темп, или наоборот много, судя по узлу, который стягивался где-то внизу живота и всё больше сводил с ума. Леонард ускорился, уткнувшись своим лбом в лоб Барри, тяжело дыша, в такт такому же дыханию Аллена. Тот вдруг забился под ним, изгибаясь от возбуждения, которое окончательно переполнило его. Вскрикнув, Барри излился на живот Снарта, утягивая вслед за собой и его. Еле дыша, тот бережно опустил его ноги на матрас, падая рядом с ним. В их головах было одинаково пусто… Да и что говорить? Избитые фразы о любовниках ночью и врагах днём? Пытаясь прийти в себя, Барри всё же попытался осмотреться: - Красивые фотографии, – вся спальная была увешена чёрно-белыми фотографиями леса и маленького городка, который казалась крошечными спичечными коробками и подножия горы и леса. - Родной город деда и матери, – проследив взглядом за ним, ответил Лен, избавляясь от ненужного теперь контрацептива. - Это твои? - Да. Повисло молчание. К тягучему запаху карамели добавлялось всё больше горьких ноток. Знакомое чувство: - Ты жалеешь? – спросил Лен, закуривая. - Начинаю…. - Не бойся, - тихая усмешка, – Я тебя не принуждаю. - Спасибо, – Барри робко выбрался из постели, отправляясь в ванную комнату. Его мысли снова стали для Леонарда тихим гулом… Как ночной ветер в глухом лесу, куда сбежал Лен в ту ночь, когда не стало деда. Только теперь было в разы больнее. Так вот что чувствует собака, которую вместо ласки от души пнули сапогом.