Фарфор

…Он купил Шерлока по дороге с кладбища. Потом — не то чтобы у него было много этого «потом» — Джон пытался припомнить, как выглядела продавщица. Время от времени ему казалось, что это была юная девушка, у которой на лотке было много разных игрушек и поделок, а иногда он вспоминал — или ему казалось, что вспоминал — что это была пожилая леди, распродававшая какую-то коллекцию. Единственное, в чём он точно был уверен — продавщица была женщиной. Ну, или существом женского пола. Тогда Джон внимания на неё не обращал, со священным ужасом глядя на статуэтку: белая кожа, чёрные фарфоровые кудри разметал ветер, от этого же несуществующего ветра развевается синий шарф и тёмно-серое пальто, красные — слишком яркие — нарисованные губы кривятся в знакомой насмешливой улыбке, а глаза… Слишком похожие на настоящие цветом, но неуловимо беспокоящие некой неправильностью. Тонкая фарфоровая статуэтка была один в один Шерлок. И Джон её купил. Теперь Шерлок стоял на каминной полке рядом с черепом, наблюдая за Джоном со странной усмешкой. Джон не пытался с ним разговаривать, в конце концов, он понимал, что это всего лишь изображение. Кукла. Но иногда он цеплялся за неё взглядом и словно выпадал из жизни, не сознавая, сколько времени смотрит на статуэтку, и ни о чём не думая. А вокруг продолжал бить ключом окружающий мир. Все дружно твердили Джону, что нужно продолжать жить, что нужно идти дальше, что нужно отпустить прошлое… Джон соглашался и кивал, кивал и соглашался. И даже решил переехать. *** Под одеялом рядом с Джоном обнажённое мягкое тело. Джон тихо вздыхает, ведя ладонями по гладкой коже. И открывает глаза. Вроде бы открывает… — Шерлок? — Ш-ш-ш… — Ты же умер… Тихий смешок. — И что? Губы прикасаются к губам, аккуратно пробуя, изучая. Тонкие холодные пальцы играют на теле Джона мелодию страсти. — Я знаю, что ты хотел этого. С самого начала хотел меня… — Шерлок… — Возьми. Теперь можно. Возьми меня. — Ше-ерлок… Он насаживается медленно, постанывает, запрокинув голову. Джон гладит белые бёдра, фарфоровую кожу, жарко выдыхает сквозь зубы. Джона что-то беспокоит, но он не может понять, что. Сладкий дурман окутывает его, не позволяя думать ни о чём, кроме: «Наконец-то». *** Первое, что ощутил Джон, проснувшись утром, — это угрызения совести. Ему и прежде иногда снились мокрые сны с Шерлоком в главной роли, и Уотсон воспринимал их как сигнал о необходимости найти женщину. В конце концов, Шерлок не единожды давал понять, что эта сторона жизни его не интересует. Джон не собирался нарываться на ещё один отказ, опасаясь разрушить их дружбу. Но сейчас… Месяца не прошло после смерти Шерлока! Что за?.. Почему ему это приснилось?! Ведь Джон не мог даже думать о Шерлоке в таком ключе после того, как тот покончил с собой! Чёртово подсознание, на что ты пытаешься намекнуть? Джон встал, тихо покряхтывая, оделся и начал застилать кровать… Стоп. Уотсон точно знал, что кончил во сне, возможно, даже не один раз — он помнил три, но это могло и присниться, однако один раз наверняка. Он всё же взрослый мужчина, он понимал язык своего тела, хотя и ощущал сейчас нетипичную усталость и стыд. Но… Постель была чистой. Джон растерянно потёр лоб. Что за хрень? С недоумением пожав плечами, он решил не думать об этом. Ну… Значит, просто сон, хоть тело и утверждало обратное. Спустившись вниз, он стыдливо отвёл взгляд от сыто усмехающейся статуэтки на каминной полке… Какого чёрта, откуда выскочил этот эпитет?! Джон нахмурился и подошёл к камину. Странно. Выражение лица у фарфорового Шерлока действительно чуть-чуть изменилось. Уотсон потряс головой. Чепуха! Он просто спроецировал на статуэтку свои чувства, вот и всё. Джон снова пожал плечами — кажется, это входит в привычку — и включил ноутбук. Он что-то хотел узнать, о чём-то он думал вчера… О чём? Ага, вот вкладка с объявлениями о сдаче квартир. Он хотел переехать. [зачем?] И правда, зачем? У него очень хорошая квартира, да и Шерлок будет возраж… Да что с ним?! Шерлок не будет возражать, он умер! [я возражаю. оставайся здесь] Ну вот, Шерлок против. Словно со стороны Джон наблюдал, как его рука сама подвела указатель мыши к крестику. Окно закрылось. [вот так. ты останешься здесь] Джон вяло моргнул. Хотелось спать. Он добрёл до своего кресла, рухнул в него и закрыл глаза. [всё правильно, джон. нам будет хорошо вместе] *** Он приходит каждую ночь. Он приходит, и Джон сходит с ума. Он невозможно прекрасен, он освещает собой тёмную затхлую комнату. Каждое его прикосновение несёт блаженство. Он отдаётся с невероятной страстью, и Джон очень быстро забывает о том, как холодна его кожа, как неуловимо его дыхание. Джон тянется к его гладким губам, Джон чувствует его скользкий язык, Джону кажется, что он сам превращается в ледяную статую, парадоксально пылающую желанием. Джону холодно. Джону так хорошо, как не было никогда в жизни. Джон счастлив. *** — Доброе утро, Джон. — Здравствуйте, миссис Хадсон! — Дорогой, ты уже неделю не выходишь из дому… Джон озадаченно глянул на домовладелицу. — Неделю? Разве? — Ты хорошо себя чувствуешь? Миссис Хадсон была обеспокоена. Бедный мальчик так тяжело переживал, а сейчас… Он улыбается? — Всё в порядке. — Ты уверен? Ты очень бледный… И вообще, здесь нечем дышать! Когда ты ел в последний раз? Джон растерялся. Он совершенно не помнил, чем занимался днями целую неделю. [не верь ей. прогони её] — Миссис Хадсон, вы, конечно же, ошибаетесь. А сейчас я как раз собирался сходить в магазин. Вам что-нибудь нужно? Пожилая леди хмурилась, и Джон никак не мог взять в толк, отчего. Да, по правде говоря, он ощущал некоторую слабость… [чушь. ты очень силён] Ну, возможно, — Джон улыбнулся — но поесть всё-таки надо. Да и прогуляться не помешает. — Нет, Джон, мне ничего не надо. Но учтите, молодой человек, я прослежу, чтобы вы поели! — Она погрозила Уотсону пальцем и практически за руку вывела его на улицу. — И до вечера не возвращайся! Погуляй, зайди куда-нибудь в кафе… — Да, миссис Хадсон. Джон шутливо отсалютовал и пошёл по направлению к «Теско». Домовладелица снова нахмурилась. Уотсон вёл себя очень странно. Сначала всё было нормально — нормально для человека, потерявшего того, кого любил. И не надо рассказывать ей сказки, уж она-то знает! Но в последнее время всё изменилось. Сначала Джон перестал ходить на работу, а потом и вовсе закрылся наверху! И… он улыбался! Если бы он не сидел дома, миссис Хадсон заподозрила бы, что Уотсон кого-то встретил. Он выглядел — она посомневалась, и вдруг нашла подходящее слово — влюблённым! Счастливым влюблённым. И почтенную леди это пугало. *** Пакет был лёгкий — молоко и печенье. В магазине Джон вдруг понял, что есть не хочет совершенно, более того, от аппетитного запаха свежего хлеба его едва не стошнило. Это было странно, но Уотсон уже не обращал внимания на необычности вокруг себя. Не хочется есть — значит, не будет. Лучше пройдётся по парку, а потом отправится домой. Осталось всего несколько часов до того, как стемнеет. Шерлок приходит только в темноте. Джон мечтательно улыбнулся. По парку он брёл медленно, удивляясь тому, как ярок, оказывается, мир. Слишком ярок. Солнце било в глаза, небо яростно сияло синевой, и Джон недовольно щурился. И люди. Так много людей — это раздражало. Скорее бы домой. Скорее бы ночь… — Покайтесь, грешники! — взвыл кто-то рядом, и Джон отшатнулся от уличного проповедника. — Покайтесь, спасите души свои! Две проходящие мимо девчонки засмеялись, и проповедник крикнул: — Блудницы! Суккубы! Прикройтесь, бесстыдницы! Уотсон резко остановился. Одно слово пробилось сквозь туман в его мозгу. — Суккубы? Это что? Демоны? Проповедник обрадовался. — Да! Демоницы, высасывающие из мужчин душу вместе с семенем! Горе, горе нам! Горе этому миру! Покайтесь! Джон затряс головой. — Подождите. С семенем?.. Душу? — Да, — проповедник вдруг заговорил нормально — в смысле, перестал завывать. — Демоны страсти плотской разделяются на суккубов и инкубов. Суккубы отдаются, инкубы берут. Человек путает их грешную страсть с любовью и продаёт душу Сатане! Демоны эти прельстительны и облик принимают того, кого несчастный грешник любит. И губят тело и душу! Покайтесь! Джон поскорее отошёл от вновь завывшего типа и присел на ближайшую скамейку. Ему казалось, что с него слетает блестящая фарфоровая пыль. Начала болеть голова. Возможно ли?.. А то, что Шерлок после своей смерти приходит к нему каждую ночь — возможно?! Но это ведь только сны — робко ответил Джон сам себе. Очень странные сны. Очень… настойчивые. Уотсон потер висок. Можно же проверить как-то… Например, на ночь снять номер в отеле. Только надо сказать миссис Хадсон и взять чистую рубашку. Быстро вернувшись домой, Джон сразу поднялся к себе, бросил в сумку пару белья и вышел, крикнув домовладелице, что вернётся завтра. В самом дешёвом одиночном номере ближайшего отеля он, посомневавшись и обозвав себя внушаемым придурком, нацарапал над дверью крест. И сел на скрипучий стул, недоумевая. «Господи, ну что я здесь делаю? Услышал какую-то чушь от городского сумасшедшего — и сбежал из дома. Поздравляю тебя, Джон, ты тоже свихнулся». Уотсон усмехнулся. Ладно, надо хоть вещи разобрать… Он потянулся за сумкой, расстегнул молнию и заледенел. Сверху на его рубашке лежала изящная фарфоровая статуэтка. Шерлок выглядел недовольным. Джон выронил сумку и вскочил с тихим испуганным хрипом. Он точно помнил, что не заходил в гостиную. Да ему и в голову не пришло тащить с собой эту игрушку в отель! Откуда же она взялась?! Джон нервно огляделся. Почему… Почему так темно? Уже закат? Сколько же он простоял, пялясь на эту вещь в своей сумке? Он сделал шаг к выключателю, и в этот миг село солнце. В комнате сразу стало трудно дышать. Джон ощутил, как его окутывает знакомый сладостный дурман. *** Джон тихо поскуливает от наслаждения. Эти великолепные губы… Эти восхитительные руки… Это сладкое, нежное тело… — О да… Да… Ещё, пожалуйста, ещё… — Как скажешь, — мурлычет он, улыбаясь, облизывается. Он больше не прячет глаза, но Джона уже не могут испугать слабо светящиеся вертикальные зрачки. Он снова и снова заставляет Джона переживать оргазм за оргазмом, и Джону уже плевать, что это за пределами возможностей человеческого тела. Но его прикосновения возбуждают мгновенно — и Джон готов умереть, лишь бы вновь оказаться в нём. Кончив в очередной раз, Джон шепчет: — Я знаю, что ты демон. Это неважно. Я пойду за тобой куда угодно. Если ты хочешь, чтобы я отправился за тобою в ад — так тому и быть. — Сказано и услышано, — говорит он, довольно ухмыляясь. — Я люблю тебя, Шерлок, — успевает прошептать Джон. *** *** Шерлок, окаменев, стоял перед надгробным камнем с именем Джона. — Как? Его губы почти не двигались, но Майкрофт услышал. — Примерно через месяц после твоего… отъезда с ним что-то случилось. — Что-то?! — Никто не понял, в чём дело, — мягко сказал Холмс-старший. — Он не был похож на умирающего от горя. Внешне всё выглядело так, словно он пришёл в себя. То, что доктор Уотсон оставил работу, не могло служить тревожным сигналом. Забеспокоилась только миссис Хадсон. По её утверждению, Джон некоторое время постоянно оставался дома, но выглядел бодрым и весёлым. — И… что? — Он умер в третьесортном отеле. Вскрытие показало, что смерть наступила от истощения. — Что?! — прошипел Шерлок. — Он умер от голода?! — Похоже на то. — Майкрофт опустил глаза. — Как это возможно?! — закричал Шерлок. — Скорее всего, это было самоубийство. Он… просто выбрал такую смерть. — Уйди, — шепнул Шерлок. — Уйди. И Майкрофт ушёл — а что он мог сделать? Видеть плачущего брата ему не хотелось. *** ...Он купил Джона по дороге с кладбища. Потом — не то чтобы у него было много этого «потом» — Шерлок пытался припомнить, как выглядела продавщица…