Walls

Руки Фрэнка продолжают трястись, пока он сидит на жесткой металлической скамейке на автобусной остановке. Он пытается зажечь сигарету, но зажигалку никак не получается держать устойчиво, а его большой палец недостаточно ловкий, чтобы пламя вспыхнуло. Сигарета болтается между его губами, пока искры то вспыхивают, то угасают, а сам Фрэнк дрожит и изо всех сил старается дышать. Он все ждет и ждет, казалось, часами, смотря на дорогу в ожидании автобуса, пока его страх неуклонно возрастает с каждой секундой. Он просто хочет домой. Он просто хочет принять душ и смыть все, что произошло. Он старается все усерднее и усерднее заставить зажигалку работать, но когда в очередной раз не выходит, то просто взрывается в отчаянном рыдании и выбрасывает проклятый кусок пластика. Сигарета падает на колени, и парень отбрасывает ее прочь, прежде чем подтянуть колени к груди, всхлипывая от боли. Все болит. Руки от ударов, спина от напряжения, горло от приглушенных криков... Все. Он качает головой, надеясь отогнать воспоминания, отчаянно пытаясь остановить изображения от переигрывания в его голове. Он не хочет вспоминать. Он не хочет снова думать об этом. Его усилия тратятся в пустую. Картинки начинают проясняться в его мыслях, и он ничего не может сделать, чтобы остановить это. Он просто прячет лицо в коленях и начинает плакать. Ему очень холодно, даже не смотря на капюшон и натянутые на самые запястья рукава толстовки. Время идет, а автобуса все нет. Последний должен был прийти в одиннадцать тридцать, и Фрэнк был уверен, что успеет, но теперь все его опасения были подтверждены — он опоздал. Он пропустил автобус и теперь должен идти пешком. Он должен пройти пешком весь путь до дома. Фрэнк сидит на скамейке и плачет еще какое-то время, после чего заставляет себя сделать глубокий вдох и встать на ноги. Боль пронзает его живот, дойдя до позвоночника, чего было достаточно, чтобы свалить его на колени. Он не знает, почему все стало настолько плохо. Это начиналось так незначительно, каким образом все могло закончиться так? Фрэнк снова отталкивает воспоминания и возобновляет свой путь вниз по улице, прихрамывая по-началу, но возрастающее оцепенение помогает ему двигаться дальше. Из-за холодного воздуха его кости словно леденеют, а ощущение текущей по ноге жидкости усиливается. Как только Фрэнк это чувствует, то останавливается и зажимает рот рукой. Изображения возвращаются тупой болью, переполняющей его, и парень валится на тротуар. Это начиналось с поцелуев. Это все, о чем он может думать, — это все, о чем он позволяет себе думать, — пока стоит на коленях и рыдает, как потерянный ребенок. Он ненавидит чувство беспомощности и безнадежности, которое заняло место любви и тепла, которые когда-то были в его груди. Это началось с поцелуев, но даже поцелуи могут быть сильными. Он не знает, сколько времени провел в таком положении, но спустя минуты его начало тошнить прямо на тротуар. Он не может дышать и чувствует себя действительно хреново. Он не хочет дышать и чувствует себя действительно хреново. В конце концов, его желудок полностью опустел, и у парня не осталось выбора, кроме как поднять себя и донести до дома. Это трудно и больно, но он заставляет себя двигаться. Он хочет тепла, он хочет снова чувствовать себя в безопасности. Вся его невидимая защита отвратительно разрушена, и засыхающая холодная жидкость на его бедрах напоминает ему об этом с каждым шагом. Напоминает ему, что он слаб. Что он обессилен. Что в любой момент кто-нибудь может потревожить его: может быть, чтобы ограбить, может, чтобы ударить, а может, чтобы вернуть парня в дом его бойфренда и снова положить на ту злосчастную кровать. Фрэнк идет с опущенной головой, надеясь, что если он не будет видеть людей, проходящих мимо него, то и они не увидят его. В конце концов, после, как казалось, часа ходьбы, он достигает своего дома. Во всех окнах горит свет, даже светильники на крыльце включены, и парень может слышать напуганный голос матери через дверь, громче и громче, по мере приближения к ней. Его пальцы все еще дрожат, когда он вынимает ключи из кармана. Он пытается вставить ключ в замок, но тут же роняет его и просто смотрит на железное колечко, лежащее на приветственном коврике. Парень делает глубокий вдох, сглатывает и наклоняется, чтобы поднять его. Это причиняет ему невыносимую боль, поэтому он решает, что будет лучше не ронять его снова и открывает дверь. Как только она распахнулась, голос матери стал еще громче. Парень осматривается и замечает, что она стоит в дверях между гостиной и кухней, зажимая телефон ухом и плечом и наматывая провод на палец. — О, слава Богу. Слава Богу — он вернулся. Извините за беспокойство. Он дома, — облегченно лепечет она, прежде чем положить трубку на приемник. Фрэнк едва успевает закрыть дверь, когда его мать оказывается возле него. Она сразу может понять, что что-то не так, и не только потому, что он вернулся так поздно. Его лицо, все покрытое синяками, красными пятнами и засыхающими слезами, много о чем говорит. — Почему ты так поздно? Что случилось? — спрашивает она, немедленно положив руку на его подбородок, принуждая его поднять лицо, чтобы она смогла лучше рассмотреть его. — Ничего, — отвечает Фрэнк, отвернув голову. — Что не так? Что произошло? — продолжает женщина нежным тоном, зная, что случилось что-то неправильное — что-то ужасно неправильное. — Ничего, — повторяет Фрэнк. Он не хочет говорить об этом. Он не хочет, чтобы она была замешана в этом. Это его проблемы, и он никому не может рассказать о них. Никто не должен знать. Он полностью отворачивается от нее и начинает идти в сторону лестницы. Ему нужно сменить эту одежду и принять душ. Он должен смыть все доказательства, а еще парень надеется, что воспоминания циркулируют в канализацию вместе с ними. Однако его мать не хочет, чтобы он ушел от нее так легко. — Куда ты идешь? — В свою комнату, — отвечает Фрэнк, резко вдохнув больше воздуха, когда начинает подниматься по лестнице. Больно. Это все, о чем он может думать. Больно. Он причинил ему боль. Кто-то, кому он доверял. Кто-то, кого он любил... — Фрэнк, поговори со мной. Ты пропал без вести на несколько часов. Где ты был?! — Женщина делает попытку схватить его за плечо, но как только он чувствует прикосновение, то отдергивается от него. Он заходит в спальню и, сумев убежать от матери, ныряет в ванную, быстро захлопывая дверь. Женщина сразу начинает стучать, словно это каким-то образом поможет изменить его решение и впустить ее. Она не знает. Она просто не может знать, что он никогда больше не подпустит кого-либо так близко к себе. Это то, в чем он уверен. То, что он может контролировать. Отныне никто не сможет заполучить его. Никто не получит его так, как это сделал он. Никто не получит от него ни поцелуев, ни даже объятий. Когда одежда Фрэнка — последняя защита, которая у него была — лежит на полу, он начинает строить стены. — Фрэнк, просто скажи мне, что случилось! Кто-то обидел тебя? Фрэнки? — Его мать просто продолжает стучать в дверь, зовя своего сына, а ее слова заставляют Фрэнка вспоминать, что произошло. Все напоминает ему об этом, и он знает, что неважно сколько времени он проведет в ванной, стоя под горячими струями воды — воспоминания никогда не исчезнут.

***

Время пришло, думает Фрэнк, сидя рядом с Джерардом на диване. Сегодня у них юбилей — год отношений, и все было хорошо. В течение двенадцати месяцев Джерард относился уважительно к нему. В течение двенадцати месяцев Джерард был добрым и понимающим, хотя Фрэнк так и не признался ему, почему не хочет глубоких поцелуев или любого другого интимного контакта. Парень пообещал себе, что никогда не доверится кому-либо, никогда не полюбит снова, но затем в его жизни появился Джерард, и он не смог сопротивляться. Его тянуло к художнику; его рассказы и маленький мир его творчества очаровывали. Они встретились в книжном магазине, в отделе комиксов. Сначала Фрэнк старался избегать его, топчась вокруг полок, и ждал, когда незнакомец уйдет и оставит его наедине с комиксами и свободным пространством. Но Джерард продолжал осматривать выпуски, после чего взял один и, стоя посреди прохода, начал читать его. Фрэнк старался незаметно прокрасться через ряды полок, держась как можно дальше от незнакомца, чтобы взять последний выпуск своего любимого комикса. Как только журнал оказался в его руках, парень намеревался улизнуть и спрятаться где-нибудь, чтобы почитать, пока незнакомец не уйдет и не позволит взять ему другие книги. Но что-то в этом человеке заставило его остановиться и вглядеться в его лицо. Он не был страшно красивым. Это не было любовью с первого взгляда. Он просто посмотрел на него и увидел кого-то привлекательного, кого-то милого, и у него возникла ужасная (тогда она казалась ему ужасной) идея узнать его получше. Когда Джерард поднял голову, то осмотрел Фрэнка, после чего взглянул на комикс в его руке. — Я купил его на прошлой неделе, — сказал парень. — Он здоровский. Фрэнк мысленно приказал себе не отвечать. Он вспомнил, что не должен разговаривать с кем-либо, особенно с мужчинами. Что хорошего из этого выйдет? В его душе не осталось тепла для друзей. Иметь друзей вообще небезопасно. Фрэнк сказал себе развернуться и уйти, но, видимо, в тот момент его язык приобрел свой собственный разум и поддержал разговор. Они пошли в кафе, чисто как друзья. Парни встречались каждый день — их расписания дня позволяли проводить некоторое время в кофейне — не потому, что были безумно влюблены, а просто потому, что обоим нужна была компания. Джерард был одинок. Фрэнк, хоть он и ненавидит признавать это, тоже был одинок, но в своей собственной изоляции. — Я чувствую себя безопаснее в одиночестве, — признался Фрэнк. — Если в моей жизни никого нет... Полагаю, то и никто не сможет причинить мне боль. — Но так жить нельзя, — произнес Джерард. — То есть... Ты правда хочешь всегда быть один? — Нет, — ответил Фрэнк, хотя в прошлом — когда он задавал этот вопрос сам себе — ответом всегда было «да». Одному быть безопаснее. Никто не сможет причинить ему боль, если не будет близок с ним. Были причины, чтобы начать строить стены, и он не хочет рушить их. Стены до сих пор имеют место быть, даже сейчас, когда Фрэнк сидит на диване в маленьких апартаментах Джерарда. Ему не нужно избавляться от них, чтобы быть с ним. Его парень видит их, всегда видел, и старался понемногу разбирать. Он многим пожертвовал ради него, что заставляет Фрэнка разрываться от чувства вины, нежели восхищения. Почему Джерард встречается с кем-то, кого он едва может затронуть? Почему он любит кого-то, кто прячет свои секреты так глубоко? Фрэнк не достоин его и заботы, которую он ему дарит, но все равно жадно проглатывает любое внимание, которое ему может дать Джерард. Каждый день он говорил себе, что это был последний раз, когда он видит Джерарда. Любому другому человеку это бы давно наскучило и он бы двигался дальше, чтобы дарить любовь кому-то, кто действительно заслуживает его доброту и терпение. Каждый день Фрэнк готовил себя к инициативе парня, или же, наоборот, к ее отсутствию. Он с нетерпением ждал их встреч, стараясь не показывать это Джерарду. И каждый день Джерард доказывал, что парень ошибается, и сегодня Фрэнк принял то, что не мог принять на протяжении нескольких недель — месяцев — в течение года: он не готов расстаться с Джерардом, и если он не предпримет какие-либо действия, то он, скорее всего, покинет его. Джерард начал задавать вопросы. Ты правда любишь меня? Ты уверен, что хочешь этого? Ты действительно хочешь встречаться со мной? Ты же знаешь, что мы можем быть просто друзьями, если это слишком; если ты не хочешь этого. Фрэнк не хочет ничего заканчивать. На протяжение пяти лет он прятался от воспоминаний, даже не замечая, что до сих пор живет теми моментами. Он все еще там, на той холодной металлической скамейке, в надежде найти свет, с помощью которого он сможет двигаться дальше. В течение пяти лет он живет воспоминаниями, которые пытается подавить. — Джерард? — произносит Фрэнк, поворачиваясь лицом к своему парню. — Да? — обращается к нему тот, также смотря на него и немного улыбаясь. — Я... — Рот Фрэнка пересыхает, а слова застревают, не смотря на то, что он говорил это более десятка раз. Не каждый день, даже не каждую неделю, но точно больше одного раза за все время, что они провели вместе. Но этот раз, как он думает, первый, когда парень говорит истинную правду. На этот раз он не проговаривает мысленно как попугай то, что хочет сказать, а имеет это в виду, и каждая его частица знает, что это правда. — Я люблю тебя. Он не ожидает понимание со стороны Джерарда. Он ведь говорит Фрэнку слова любви каждый день. Все встречи и каждый телефонный разговор заканчиваются «Я люблю тебя. До встречи», произнесенные Джерардом. Фрэнк не хочет, чтобы следующим словом было «Прощай»* — Я тебя тоже. В чем дело? Фрэнк пристально смотрит на него, не уверенный, что делать дальше. Джерард — просто еще одна стена, которая отгораживает его от самого себя, — от настоящего себя — и он не знает, как пройти через эту баррикаду. Если он расскажет Джерарду свой секрет, то ничего не изменится. По правде говоря, Фрэнк почти уверен, что где-то в глубине души Джерард догадывается, что Фрэнк поврежден, что кто-то заставил его пройти через этот ужасный путь насилия и боли. Никто не закрывается в себе так, как Фрэнк, только потому ему так хочется. Никто не забивается в невидимую клетку, не ощутив сильную боль. Джерард поспешно подсел ближе к своему парню, и Фрэнк позволяет ему, сделав глубокий вдох и готовясь стать с ним ближе, чем когда-либо. Не в физическом, а духовном плане. Он собирается сделать первый шаг. — Я... Я счастлив с тобой, — начинает Фрэнк, заставляя себя улыбаться. — Ну, здесь, с тобой. Я... Я знаю, что со мной сложно, но я... — Фрэнк, что все это значит? С тобой все нормально? — обеспокоенно спрашивает Джерард. — Да, — отвечает парень, обращаясь к своим коленям. Он понятия не имеет, что сказать или что он пытается сказать. Парень знает, чего он хочет, чего он должен хотеть, но он не хочет предлагать это так, словно товар. Или все же так будет лучше? Что, если он ждал слишком долго? Что, если он давит на Джерарда, чтобы тот остался с ним, а тот, в свою очередь, — после года отношений с человеком, к которому он едва может прикасаться — тихо думает как закончить их затянутый роман. — Я... Я тут подумал... Прошел год. Мы должны... Мы должны стать ближе, чем сейчас, — говорит Фрэнк. Он звучит так, словно ему болезненно это осознавать. Точно ли он готов отдаться Джерарду? Он ждал так долго, мало шансов, что у Джерарда еще осталось терпение. — Что ты?.. В каком смысле ты хочешь стать ближе ко мне? — задает вопрос его парень, звуча взволнованно, хотя он не понял, что ему пытается предложить парень. Фрэнк первый раз хочет предложить ему свою любовь, — охотно предложить ему свое тело — но у Джерарда, кажется, в перспективе что-то другое. Может быть, он не хочет секса. Может быть, Джерард просто хочет его. Его заботу, его присутствие... У них, своего рода, медленные и спокойные отношения, и Фрэнк потратил много времени, чтобы доказать себе, что тех ужасных времен до них не существует. Джерард уже пытался заняться с ним сексом, но парень всегда отталкивал его. В первый раз он запаниковал и просто смылся — буквально встал с дивана и убежал из квартиры Джерарда. Во второй раз он уже вежливо сказал «нет» и ушел домой. Джерард ничего не спрашивал после этого, но все равно продолжал звонить Фрэнку, дабы удостовериться, что тот придет в кафе на встречу с ним. — Ты... Ты хочешь, чтобы мы двигались дальше? — спрашивает Фрэнк шокированным голосом, словно этот вопрос удивил его. Это был очень важный шаг. И почему вообще Джерард должен хотеть стать ближе с кем-то таким закрытым и холодным, как Фрэнк? — Я же спрашивал у тебя раньше, — говорит Джерард. — Было бы здорово, если б ты жил со мной. — Ты не захочешь видеть меня так часто, — бормочет Фрэнк, быстро пряча лицо в ладони, чтобы скрыть улыбку. Он не хочет, чтобы Джерард видел, каким счастливым его это делает. Вдруг это спугнет его? — Фрэнк, как ты думаешь, почему я каждый день встречаюсь с тобой в кафе? Мне всегда тебя мало. Я люблю тебя, — улыбается Джерард, смотря на парня, когда тот поднимает голову, чтобы тоже посмотреть на него. — Мы можем вставать утром и пить кофе вместе на кухне, а не в городе. Было бы круто, не считаешь? — Да, — отвечает Фрэнк. Они были вместе на протяжение года, и он ни разу не оставался у Джерарда на ночь. Сейчас он почти полностью готов на этот шаг. — Это... Это то, что ты хотел предложить? В этом смысле ты хочешь стать ближе? — спрашивает Джерард, его глаза светятся, а сам он в не себя от радости из-за предстоящей перспективы. — Я... Мне просто кажется, что ты не хочешь двигаться дальше. — Ты прикалываешься? Я люблю тебя и хочу, чтобы ты был рядом. — Почему? — спрашивает Фрэнк. — Мы даже никогда... Мы никогда не делали того... Того, что делают обычные пары. — Мне все равно, — произносит Джерард нежным и сопереживающим голосом. — Когда мы познакомились, я знал, что ты относишься к типу людей, которые медленно развивают отношения. Я, конечно, не догадывался, насколько медленно, но ты больше, чем достоин этого. — Это несправедливо по отношению к тебе, — шепчет Фрэнк, его настроение ухудшается, когда он вспоминает, как говорил себе, что не подходит для всего этого; что не достоин быть любимым. — То есть... Ты когда-нибудь вообще хотел сделать это?.. Спать со мной или просто быть со мной в этом плане? — Фрэнк знал, что был вопрос, которого оба они избегали. — Да, — отвечает он настолько тихим голосом, что не слышит сам себя. — Ты уверен? — Да, — немного громче повторяет Фрэнк. — Есть причины, почему ты пока не хочешь этого? Ты ведь знаешь, мы... Мы не можем пожениться. Мы не можем ждать до брака, но если ты сперва хочешь какую-нибудь церемонию или типа того, то я сделаю это для тебя. Меня это не волнует. Я куплю тебе все, что угодно, если это поможет тебе почувствовать, как сильно мы привязаны. — Дело не в этом, — быстро бормочет Фрэнк. Речь идет совсем не о замужестве и привязанности. Речь идет о шестнадцатилетнем мальчике, который дрожал от холода на остановке, надеясь побыстрее смыться с этого места и никогда не возвращаться. Автобус так и не появился. Он должен был идти, перебарывая боль. Факт на лицо — парень совершил ужасную ошибку, и в ту ночь он принял решение, что никогда больше не сблизится с кем-то, дабы эта ошибка не была допущена снова. Сейчас он хочет побороть этот выбор. Он хочет, чтобы это было выбором, а не образом жизни, который он не может изменить. — Тогда в чем? — Я... — Фрэнк не может рассказать. Он не готов. Он не боится, что Джерард его бросит или отдалиться от него. Парень знает, что будет происходить на самом деле, и вот это действительно пугает. Джерард будет пытаться помочь ему и обращаться к психологам, чтобы Фрэнку стало лучше. Он не хочет, чтобы его нежелание стало болезнью, от которой нужно лечиться. Фрэнк питался терпением Джерарда целый год. Молчаливое соглашение на незнание всей ситуации, чтобы дарить любовь, было одной из причин, почему Фрэнк так сильно любит его. Уважение и закрытые глаза Джерарда помогают Фрэнку становиться все сильнее и сильнее. Он не хочет, чтобы толерантность и терпение сменилось на сочувствие и жалость. Он хочет ту любовь, которую получал все это время. Он не хочет ничего менять. — Мне просто... Кажется, что я не совсем готов, — все же говорит Фрэнк. Он не солгал, но и не сказал правду. Парень готов к тому, что Джерард начнет задавать вопросы. Он готов к тому, что Джерард попытается рискнуть и увидеть, как последние кусочки стены с треском разрушаются. — Тогда мне просто нужно подождать, да? — улыбается Джерард, словно это не проблема; словно он счастлив встречаться с парнем, с которым не может заниматься любовью.

***

Время пришло, думает Фрэнк, улыбаясь посуде, которую он расставил на столе. Джерард до сих пор на работе, но должен появиться через полчаса. Фрэнк навел дома порядок, приготовил ужин и нарядился для сегодняшнего вечера, о котором Джерард даже не подозревает. Все именно так, как он хочет, и парень не может перестать улыбаться. А еще в их спальне лежит новое постельное белье. Джерард не имеет ни единого понятия, что ждет его дома, и этот факт заставляет Фрэнка волноваться. Хотя то, что он приготовил для него точно должно устранить любой аспект грустного или рассерженного настроения его парня. Со стороны духовки раздается звон таймера, и Фрэнк оперативно вынимает керамическую кастрюлю. Блюдо слегка подгорело, но парню плевать. Еда — последнее, что заботит его сегодня вечером. Самое важное — это примерно триста свиданий в кофейне и год совместного проживания и деления кровати на двоих. Когда до слуха Фрэнка доходит звук открывающейся двери, парень нервно закусывает губу. Он не знает, что делать — ему нужно стоять или будет лучше, если он сядет? Должен ли он делать вид, что ничего не происходит или сразу разложить все карты на стол, рассказав, ради чего все это было устроено? У него нет времени, чтобы хорошенько это обдумать. Джерард заходит и несколько раз моргает, видя Фрэнка, стоящего посреди их маленькой кухни. — Ты приготовил ужин? Сейчас же только четыре часа, — произносит Джерард, закрывая дверь. Он снимает зимнее пальто, вешает его, затем убирает шарф и стягивает ботинки. Как только парень избавляется ото всех ненужных слоев одежды, то проходит на кухню и целует Фрэнка в щеку. Тот, в свою очередь, поворачивает его лицо к себе и целует прямо в губы. — Люблю тебя, — говорит Фрэнк, позаботившись о том, чтобы быть первым, кто скажет это. — Я вижу! — счастливо восклицает Джерард, наконец, замечая аккуратно накрытый стол и еду. — Ты сам все это сделал? — Да, — отвечает Фрэнк, позволяя своему парню утянуть его в крепкие объятия, и прячет лицо в его плече. Это длится дольше, чем обычно, но он не возражает. Сегодня он жаждет этой близости. Сегодня он готов к этому. В конце концов, Джерард приступает к трапезе и рассказывает парню о своем дне, пока Фрэнк ест и слушает, стараясь не усмехаться слишком часто и не выдавать свое волнение. — Помочь с уборкой? — спрашивает Джерард, когда Фрэнк начинает убирать со стола. — Я не хочу мыть все это, — говорит тот, после того, как вся посуда находится в раковине. — Я могу сам, — предлагает Джерард, начиная закатывать рукава. Фрэнк протискивается между ним и раковиной, чтобы украсть у парня еще один поцелуй. Это удивляет Джерарда, даже учитывая то, что они стали целоваться намного чаще после переезда Фрэнка. Но сейчас это выглядит так, словно он пытается сказать, что что-то намечается. — Я хочу показать тебе кое-что, — воркует Фрэнк, беря Джерарда за руку, и ведет его в спальню. Даже не заходя в комнату, Джерард уже определенно знает, что Фрэнк приготовил нечто большее. — Что же это? — спрашивает он, его глаза блестят, а рот слегка приоткрыт. — Я купил новое белье. — Парень подходит к кровати и садится на нее. Он готов. Правда, его немного трясет, но он готов. — З-зачем? — спрашивает Джерард и улыбается, выглядя пойманным между ликованием и любопытством. Он знает ответ на свой вопрос, просто боится показаться слишком нетерпеливым. — Просто... Сегодня хороший день, — отвечает Фрэнк. Сегодня не чей-либо день рождения и вообще не праздник, даже не какая-либо годовщина, хотя он помнит все их маленькие даты. Даже день, когда они первый раз поцеловались. — Определенно, — улыбается Джерард и проходит вперед, чтобы наклониться и чмокнуть щеку Фрэнка. Он всегда целует его в щеку, потому что знает, что если Фрэнк не хочет чего-то более интимного, то отвернется. Но Фрэнк делает следующий шаг, целуя Джерарда в губы, и хватает воротник его рубашки, не совсем уверенный, что нужно делать, но полностью готовый сделать, что угодно, чтобы показать своему парню, что все идет хорошо. Он тянет Джерарда на себя и ложится на кровать. Парень теплый и мягкий в его руках. Время пришло. Он готов.