***
— Ну же, рассказывай, что случилось? Познакомилась с кем-то особенным? — Берите выше. — Ты?! Ты встретила его, да?! — Её. Да, встретила. Она прекрасна. Вам понравится. Руби была счастливицей. Ни Сара, ни Джиджи ещё не встретили своего истинного. Часы неумолимо тикали, кожа рук и лица Сары уже начала сохнуть, так и до морщин недалеко, она всё чаще болела. Джиджи же больше волновала внешность, чем здоровье. В её работе главной была именно внешность. Сара уже сошла с дистанции. Она была старше Джиджи и, соответственно, некоторые процессы в её организме вышли на новый, пока ещё неведомый Джиджи виток. Джиджи боялась за Сару, ведь тот ведущий, кто не найдёт своего истинного до тридцати лет, обречён на медленное, мучительное умирание. Сара несомненно была ведущей. Этой весной ей исполнилось двадцать пять, и она находилась в опасной близости от точки невозврата. Самой Джиджи было двадцать, и это тоже заставляло нервничать. Как известно, шанс встретить своего истинного до тридцати был примерно у сорока процентов людей. Что, если Сара не из них? Что, если сама Джиджи тоже не из них? И что, если она — жертва? Карьера, которой она дорожила, грозила рухнуть, словно шаткий карточный домик, погребая под руинами надежды на безбедную жизнь с Сарой, на их собственный дом, который они планировали купить. Если с Сарой всё будет хорошо, конечно. Джиджи позавидовала Руби, разумеется, но это была белая зависть, она была искренне рада за подругу. — И как она?.. — Сара проглотила последнее слово, будто это «на вкус» царапало ей гортань и застревало между зубами. — Сладкая, — мечтательно закатила глаза Руби. — Юная, хрупкая, беззащитная с виду... и сладкая, словно десерт. Прости, Сара, не хотела тебя задеть. — Всё нормально, я не голодна, — привычно отмахнулась та, старательно отводя глаза от тарелки Джиджи. Ей нужны витамины, фрукты — не попытка досадить лично Саре. Но как же хочется есть... Как десерт... Сара сглотнула слюну. — Надеюсь всё же, что вкус отличается от аромата. Ненавижу сладкое, — небрежно бросила Руби. Подруги тут же уставились на неё с непониманием, граничащим с шоком. — Подожди, так ты что же, не... Не отвела её к себе? Не связала хотя бы? — выдавила наконец Джиджи. — Поверьте, в этом не было необходимости, — загадочно улыбнулась Руби.***
Руби уже заканчивала протирать кисти, когда её отвлёк слабый, но навязчивый запах ванили. Она помотала головой, потёрла нос тыльной стороной ладони. Запах не пропал, наоборот, стал лишь сильнее. Но в гримёрной не было ничего, что могло бы пахнуть так же. Руби не использовала в работе ароматизированную косметику. Потом запах стал и вовсе невыносимым, и Руби собралась было прерваться и открыть окно, как вошла она. В это было почти невозможно поверить. Надо сказать, к этому моменту Руби уже успела смириться с тем, что вряд ли проживет больше тридцати лет. Время шло, вторая половинка находиться не желала, всё чаще пошаливало сердце, но тема смерти никогда не пугала Руби. Как не пугали её мертвецы. Молодые ведущие, так и не дождавшиеся своего истинного партнёра, вызывали сочувствие, с ними она чувствовала чуть ли не родство. Умершие же от старости внушали понятное восхищение: в жизни этих людей нашлось место чуду. К своим двадцати четырём Руби уже ни на что такое не надеялась. Пока насквозь сладкая девочка-ваниль, щедро перемазанная бутафорской кровью, не вошла в гримерную. Пришелица принялась неторопливо оттирать краску, нервно поглядывая на отражение Руби в зеркале. Уверенности всё ещё не было, слишком уж нереальным казалось происходящее, но упускать шанс Руби не собиралась. — Я слишком нагло пялюсь? — спросила она. — Есть немного, — словно бы нехотя проговорила девушка, продолжая неумело стирать грим, ещё больше размазывая алое по коже. Идеальной коже, наверняка бархатистой на ощупь. Желудок предательски заурчал, и Руби сглотнула. Подступала тошнота. Чёртов ванильный пудинг. Ну почему?! — У тебя очень красивая кожа, — вырвалось у неё, и она поспешила сгладить первое впечатление: — я Руби, кстати. Девушка промолчала, продолжая размазывать краску по рукам и украдкой поглядывать на Руби в зеркало. — У тебя есть имя, или мне надо угадать? — усмехнулась она. — Джесси. — Джесси. И откуда же ты приехала, Джесси? — Из Джорджии. Это так заметно? — смущенно проговорила она. Надо же, первая проскользнувшая эмоция. — Очень, но скоро перестанет быть столь явным. У тебя интересные духи... — Духи? Но я не пользуюсь духами. То есть, я бы пользовалась, но... Не духи. Отлично, Руби, теперь главное не спугнуть её. Хотя девочка, похоже, не из пугливых. — Давай я помогу тебе, — предложила она, отчасти не в силах больше смотреть на неуклюжие попытки Джесси стереть с себя бутафорскую кровь, отчасти потому, что к ней невыносимо хотелось прикоснуться. Да и не мешало бы посмотреть, появилась ли у Джесси татуировка. В разумных пределах посмотреть, конечно. Татуировка может располагаться на шее у кромки волос, а может чуть ниже. Или не чуть. Не раздевать же девчонку полностью... Не здесь, по крайней мере. Джесси модель, её татуировку непременно заметят в силу особенностей работы. И тогда она сбежит. По крайней мере, попытается. Руби усмехнулась. В себе она была уверена, дальше попытки дело не зайдёт. Прикасаться к Джесси оказалось куда приятнее, чем она себе представила. И куда приятнее, чем к... Впрочем, тут глупо сравнивать. Она и вправду оказалась бархатистой, нежной и очень тёплой. Руби принялась стирать грим быстрыми движениями, стараясь как можно скорее открыть нужные участки. Ничего. Значит, ниже. Насколько? — Ты давно знаешь фотографа? — Вовсе нет, сегодня видела первый раз. Он нашёл меня в интернете. — И ты вот так просто согласилась на фотосессию у парня, который собирался снимать тебя с якобы перерезанным горлом?! При том, что ты абсолютно его не знаешь? Тебе бы быть поосторожнее. — Мне нужны были эти фотографии. — Хочешь пойти со мной на вечеринку? — как бы между прочим спросила Руби. От ответа зависело многое. Девчонка казалась очень странной, чуть ли не более странной, чем сама Руби. Она наверняка почувствовала что-то, пусть и не осознала, кто именно её истинный партнёр, но не могла же она не понять, что ведущий объявился. Внезапное появление необоснованного беспокойства, участившийся пульс и прочие сигналы... На её месте Руби вышла бы якобы в уборную и через час уже сидела бы в каком-нибудь «Грейхаунде». Она ощущала, как быстро колотится сердце девчонки, но та не предпринимала попыток сбежать, и это как минимум удивляло. — Что за вечеринка? — сохраняя внешнюю невозмутимость поинтересовалась Джесси. — Весёлая, — уточнила Руби, не вдаваясь в подробности. Только человек, полностью утративший чувство самосохранения, мог согласиться на подобное предложение. Но если вспомнить фотосессию... — Я приду, — пару минут спустя сообщила странная девица. — Где будет эта вечеринка? И Руби показалось, скажи она, что вечеринка у неё дома, Джесси всё равно согласилась бы.***
— Жалко, что я не могу почувствовать её запах, — мечтательно протянула Джиджи, — я люблю сладкое. В отличие от тебя. — Да уж. Эта девчонка опасна, детка, она не просто красива, у неё невинный вид и молодость. Её снимает Джек! Она только приехала, а её уже снимает Джек! Свежесть, неопытность, обаяние. Всё то, чего у нас с тобой вскоре не останется. У меня, по крайней мере, точно, — Сара надрывно закашлялась, прижимая к губам платок. Платок тут же окрасился в алый. Руби посмотрела на подругу с ужасом. — Это ещё что с тобой? Туберкулёз?! Как давно? — Он быстро развивается, учитывая обстоятельства. Мы не хотели тебе говорить, чтобы не огорчать раньше времени. — По-вашему, вот так поставить перед фактом — лучше?! — Прости, не хотела, чтобы меня жалели, даже ты... — Я последняя, от кого ты можешь ждать жалости, разве не знаешь? Но я могла бы помочь, в больнице у меня достаточно знакомых, и... — Я не хочу всего этого, понимаешь? Я обречена, это ясно. Сколько я ещё протяну? Месяц? Два? Полгода? Только Джи мучаю... — Ничего ты меня не мучаешь! Я люблю тебя! И хочу, чтобы ты была со мной как можно дольше! — Детка, я не это имела в виду, — устало отмахнулась Сара, — но жить вот так... Кофе они допивали в напряженном молчании.***
— Я попробовала твою Джесси, — ядовито процедила Сара, отхлёбывая кофе, — эта дурочка полезла ко мне в уборной, якобы утешить. На деле же — чтобы доказать своё превосходство. Будто тут нужно что-то доказывать! Порезала руку о стёкла... Я не удержалась, прости уж. На вкус она вовсе не десерт, тебе повезло. Солоноватая, с горчинкой. Кровь же не должна горчить? — Ничего, она сама нарывается на неприятности. Если честно, то как-то слишком уж активно нарывается, будто нарочно. Но что не сладкая — это несомненный плюс. — Тебе не надоело с ней играть, Руби? — Ещё неизвестно, кто из нас с кем играет. Она не похожа на несчастную жертву. Джек ведь сказал ей, когда фотографировал, он видел её обнаженной. И мне сказал, когда мы с ним выпивали после работы. У девчонки татуировка «ванильный пудинг» на левой ягодице, а она в ус не дует. Ты верно подметила, она ищет себе неприятности. Не знает точно, кто из окружающих её людей истинный партнёр, и вызывающе ведёт себя со всеми сразу, провоцируя. Ей не хватает разве что плаката в руках: «Съешьте уже меня!» — И тем не менее, ты не торопишься... Тебя можно понять, Руби. Ты не я, тебя не поджимают сроки, у тебя ещё не началось все это, — Сара указала на себя. — Встреть я своего истинного, я бы сожрала его тут же, на месте. И будь он даже здоровенным мужиком... поверь, мне хватило бы сил, — она закашлялась снова, но на сей раз крови на платке не было. — Тебе лучше! — воскликнула Руби тоном, каким Архимед, вероятно, кричал «Эврика!» — Сара, тебе лучше, верно? — Немного. Но... — И знаешь почему? — Ну, я всё же начала снова те таблетки, который выписывал врач. Тогда они не помогли, но теперь... — Нет же, не глупи! Таблетки тут не при чем. Джесси. Ты пробовала её кровь! — Но она же твоя избранная, не моя... — Подобное случалось и раньше, просто теперь никто не решается. Да и мало кто помнит об этой практике. Дело в том, что если съесть чужого избранного, то можно не только существенно увеличить продолжительность жизни, но и восстановить уже утраченное, понимаешь? Красоту, здоровье... — Но почему тогда никто не знает об этом, не поступает подобным образом? Я знаю многих отчаявшихся, они сожрали бы любого, лишь бы помогло. Я сама уже готова. — Потому что мало кто станет рассказывать о внезапно свалившемся счастье, верно? Кто предложит тебе своего избранного? Только полный идиот. — Я бы предложила, — вмешалась Джиджи. — Вот я и говорю, только полный идиот, — отрезала Руби, — ну и ещё идиот влюблённый. Об этой практике уже забыли, к тому же... Лишь двадцать процентов выживают после такого. Поедание чужого избранного может нанести непоправимый удар иммунной системе — и наносит. Но иногда, в крайне редких случаях... — Так и что с того? — Ты попробовала кровь Джесси и тебе стало лучше. Это говорит о многом. Со своей стороны... Если я соберусь её съесть, я буду готова поделиться тобой. С вами. Вы обе мне дороги, а мне, как истинному ведущему, достаточно сердца избранного. Об этом теперь тоже мало кто знает, избранных едят неделями, давясь мясом и обгладывая кости, на деле же всего этого не нужно. — Ты готова поделиться?! Руби, ты сумасшедшая! Я тебя обожаю! — восхищённо воскликнула Джиджи и бросилась обниматься. — Подожди, Джи, погоди радоваться, — осадила её Сара, — что значит «если», Руби? Только не говори, что она тебе нравится! — Она мне нравится, — обречённо призналась Руби. — Знаешь, я бы заменила это «если» на «когда» на самом деле. Я с пониманием отношусь к смерти, даже в какой-то мере боготворю процесс умирания, но я не самоубийца. Просто... Я подумала, вдруг у меня получится? Должно же у меня получиться хоть когда-нибудь? В личных отношениях Руби и впрямь не была удачлива. Её хватало лишь на лёгкий флирт, дальше она либо рвалась с места в карьер и пугала избранниц напором, либо становилась настолько застенчива и нерешительна, что те, промаявшись с Руби неделю-другую, уходили, пожимая плечами. — Ты думаешь, с ней всё будет по-другому? — Надеюсь. Она не испугалась меня, не перестала со мной общаться после вечеринки... Это даёт надежду. — Что же, пробуй, — пожала плечами Сара, — вдруг и правда повезёт. Но помни, подруга, она живая. У неё есть свои желания, свои моральные принципы, она же сказала тебе... как там... «всегда мужчины», да? Помни об этом. И ещё о том, что она тоже играет. Не просто приняла правила твоей игры, а изменила их, подправила под себя, как ей этого хочется. Она та ещё сука, Руби. — Поверь, я знаю.***
Надежды, похоже, не оправдались. Да, Джесси пришла к ней в поисках защиты. Это был настолько же глупый поступок, насколько и трогательный. Рядом с ведущим настроение партнёра должно меняться, беспричинная тревога перерастать в панику, но Джесси будто бы не чувствовала ничего подобного. Или... получала от этого удовольствие? Джесси, похоже, нравилось дразнить, заманивать, провоцировать... На самом деле, Руби было больно. Она глупо надеялась, словно все ещё была маленькой, наивной дурочкой, как в двенадцать, когда попыталась поцеловать в губы одноклассницу, как в шестнадцать, когда открылась подруге; отчего-то верила, что Джесси ответит ей взаимностью. Все её намёки говорили в пользу этого, и ответь она, Руби бы скорее умерла сама, чем решилась съесть её сердце, но... Чудес не бывает. Джесси не хотела любви, Джесси и в самом деле хотела, чтобы её съели. Руби всё же дала девчонке последний шанс, ушла на работу, словно ничего особенного не происходило, словно в соседней комнате не спала её истинная. Но, как и следовало ожидать, Джесси этим шансом не воспользовалась. Руби же, со своей стороны, не видела причин не выполнить обещание, данное подругам. Если эта идиотка настолько не хочет жить... что ж, её жизнь можно обменять на две, а то и на три... Хрен с ней, с личной жизнью. Мёртвые не сопротивляются, не ставят условий, не смотрят возмущённо и осуждающе. Мёртвым все равно. Руби оставалось признать, что она не ошиблась в своём выборе.***
Тело на дне бассейна смотрелось настолько красиво, что Руби пожалела, что нельзя позвать Джека, чтобы он увековечил эту картину. Джесси ещё дышала, когда они спустились к ней. — Помни, ты выбрала это сама, — прошептала Руби, наклоняясь к её лицу. — Не смотри ты на меня так, я не собираюсь тебя целовать... По крайней мере, пока ты дышишь. Скальпель жёг руку, словно просил пустить его в ход как можно скорее. Да и смысла медлить уже не было. Кожа, тонкий слой мышечной ткани, нервные окончания, яремная вена, сонная артерия... Кровь, много тёплой, солоноватой крови. Запахло железом. Руби облизнула забрызганные кровью губы и, оглянувшись, победно посмотрела на замерших в нерешительности подруг. Гормоны брали своё. Жутко хотелось есть. Нет, не есть... жрать. Сожрать добычу как можно быстрее, хотя конкурентов не будет, эта добыча только для неё. Руби зарычала. Сара отшатнулась, и Руби успела заметить, что она тоже облизывает губы. — Прости если испугала, Сара, — с трудом проговорила она, — это всё инстинкты. Я не отказываюсь от своего решения. Сердце — моё. Остальное — на двоих. На троих, если у Джи не будет реакции. А теперь надо вытащить её отсюда. Разделывать удобнее на столе, но нам сойдёт и ванна. Меньше крови по дому, опять же. Помогите мне поднять её, инструменты у меня в доме. Когда Руби распахнула средних размеров чемоданчик, Джиджи со свистом втянула в себя воздух, а Сара посмотрела на подругу по-новому: уважительно и с немалой долей восторга. — А я гляжу, ты неплохо подготовилась! — Глупо было бы не подготовиться. Ты же знаешь, где ещё я работаю. Это не моё, взяла взаймы.***
— Не хочется смывать её с себя, терять это ощущение... — Не смывай, время ещё есть, а мне вот хочется вымыться, ощущение, словно я грязная... — Не болтай глупостей, детка, жизнь вообще грязная штука, но разве ты больше не чувствуешь, как она втекает в тебя, как струится по венам эта жизнь взаймы, как начинают обновляться клетки?! Дай крови впитаться, глупая! — Ей и правда стоит смыть всё с себя, — еле слышно заметила Руби, не открывая глаз, — возможно, наша Джесси всё-таки не всем на пользу. — Да я замечательно себя чувствую, — фыркнула Джиджи, — просто по уши в крови — неэстетично как-то. — Сейчас не до эстетики, милая, — лицо Сары светилось восторгом, это было заметно даже под слоем чужой крови, покрывающей его, словно маска. — Верно? Руби не ответила. Она полулежала в ванной, полной воды с кровью, откинув голову на бортик, на лице блестели капельки — не то пота, не то крови, и не разберёшь. Сара принялась наблюдать за подругой и было вознаграждена. Из полуоткрытого рта Руби вскоре начали вырываться стоны — низкие, страстные. Ты никогда бы этого не сделала по своей воле, верно? — мысленно спрашивала Руби у истинной. — Никогда бы не коснулась меня так. А теперь у тебя просто нет выбора. Тонкие пальчики Джесси вновь коснулись её клитора — осторожно, нежно, слегка надавливая. Это было немного неудобно, непослушные пальцы соскальзывали, но ощущения Руби всё равно были невероятно хороши. Она снова застонала, прикусывая губу, ввела три пальца в себя — это оказалось ещё сложнее, пришлось использовать обе руки, чтобы удерживать хрупкую, безвольно обмякшую кисть. Можно было бы подождать, и тогда всё вышло бы куда проще. Но Руби не желала ждать. Сердца колотились как сумасшедшие — то, что в груди, и то, что в желудке. Руби чувствовала новое биение внутри себя, хоть и сознавала, что это всего лишь иллюзия. Тщательно прожёванные сердца не могут биться. Рука в очередной раз выскользнула из пальцев, Руби вновь застонала — от раздражения. Можно было взять липкую ленту или нитки и иглу, но заранее она не озаботилась, а прерываться сейчас... Ну уж нет. Можно найти другой способ. Руби тщательно растянула себя пальцами, прежде чем вновь вернуться к прежнему занятию. Решение простое. Это как посмотреть на ситуацию с другой стороны, только буквально. Это непривычно и немного больно, но эйфория и гормональный фон смягчили неприятные ощущения, помогли забыть о них. Она наконец-то чувствовала Джесси внутри себя — там, где мечтала. Она чувствовала твёрдую кость, прохладную кожу, словно бы видела, как растягиваются стенки влагалища, пропуская Джесси внутрь. Вот ты и стала моей. Полностью моей. Движения стали более нервными, частыми, Джесси входила в неё, меняя угол проникновения, ускоряясь и ускоряясь. Руби не боялась царапин и разрывов, Руби было плевать на них сейчас. Когда она кончила, перед её глазами словно взорвалась сверхновая, выжигая всё на своём пути, Руби соскользнула вниз, в кровавую воду, и та сомкнулась над её головой. — Руби! — испуганно воскликнула Джиджи. — Она же утонет! Нужно вытащить её, нужно... — Подожди, — пробормотала Сара, облизывая окровавленные пальцы. Горчит, всё же слегка горчит, — сдаётся мне, помощь — последнее, что требуется нашей Руби. Она оказалась права. То, что случилось секундами позже, Сара не забудет никогда, эта сцена выжгла себя на её сетчатке, записала себя на подкорку её головного мозга. Никогда больше в своей жизни Сара не видела ничего столь же ужасающего и прекрасного. Винно-красная поверхность воды колышется и расступается, выпуская из себя Руби. Вынырнув, Руби кладёт руки на бортики ванны и поднимается из неё. По её волосам, лицу и телу потоками стекает чужая кровь, она блестит в приглушенном свете комнаты. Руби смеётся искренне, радостно, словно маленький ребёнок. Поднимает обе руки к потолку, словно благодаря за что-то неведомых богов. Третья рука лишь слегка шевелит пальцами — или это просто кажется. Сара словно попала в сладостно-тягучий кошмар. Ей представляется, что вселенная схлопнулась, оставив лишь её и Руби. Окровавленную Руби, между ног которой, плотно зажатая нижними губами, поводит тонкими пальчиками чужая рука. Сара не сразу поняла, что произошло потом. И лишь стряхнув с себя восторженное оцепенение, осознала — это был звук падения. Джиджи рухнула в обморок.***
— Никогда, больше никогда такого не сделаю. Как мне теперь общаться с Руби?! Я боюсь её! Она ненормальная, — они не спали всю ночь, помогая Руби убрать последствия, и теперь Джиджи была особенно раздражительной и нервной. — Ещё как сделаешь, — осадила её Сара, — встретишь избранного и прости-прощай твоё «никогда». Что до Руби... Мы все ненормальные, детка, и Руби — не самая странная из нас. У неё просто другой путь. — Отлично! Давай теперь всё отвратительное в этом мире объяснять этими словами. Некрофилия — просто другой путь, это надо же! — Ты ведёшь себя так, будто не догадывалась... — Я и не догадывалась, — буркнула Джиджи и надолго замолчала. Саре было так легко, как давно уже не было. Никакой боли, никакого кашля — ничего! Кожа снова стала мягкой и нежной, разгладились наметившиеся было морщины. Глупышка Джиджи! «Никогда больше!» Это надо же так сказать! Сама Сара готова повторять подобное снова и снова. Она уверена — теперь у неё хватит сил дождаться своего избранного. А если и нет... Вокруг бродит достаточно чужих избранных, и кто-то из них может подойти ей так же, как подошла малолетняя стерва Джесси. И пусть удовольствие немного подпорчено горечью, не беда. Украденное избавление горчит, но от этого оно не перестаёт быть избавлением. Видно было, что Джиджи нервничает. Сара знала, что дело не в съемках, но понять... Понять не могла. Она уселась на диван и застыла, наблюдая за тем, как Джиджи готовят к съемке. Впервые за несколько лет она не ощущала зависти. И Джесси сработала. Отыграла своё на полную. В последний момент Джек заменил очередную молоденькую зазнайку опытной Сарой. А вот Джиджи становилось всё хуже. Ёе, похоже, тошнило, руки и ноги мелко подрагивали. Наконец, не выдержав, она быстрым шагом направилась в сторону дома, не дав Джеку внятного объяснения. — Я проверю, что там с ней, — вызвалась спустя десять минут ожидания Сара. Джек лишь раздраженно пожал плечами. Джиджи обнаружилась в туалете в ужасном состоянии. Она стояла на полу на коленях и с трудом сдерживала позывы к рвоте. — Она разрывает меня изнутри, эта мелкая дрянь, — простонала она, глядя на Сару совершенно дикими глазами. — Я не могу больше удерживать её в себе... Её всё же вырвало: немного крови и глаз. Блестящий белый шарик, сверкнувший небесной голубизной радужки. Это потрясло Сару больше всего — то, что глаз выглядел абсолютно так же, как тогда, когда Руби только извлекла его из глазницы Джесси. Никаких изменений, потрясающе. Вне всяких сомнений, организм Джиджи с опозданием отторгал чужого избранного. Очередной позыв немилосердно скрутил беднягу, и Сара обнаружила разгадку её излишней нервозности. На шее Джиджи, чуть ниже кромки волос, проявлялась, становясь все отчетливее, темно-серая татуировка. «Овощной салат», как предсказуемо. Сара, отстранённо наблюдая за корчащейся любовницей, в который раз за утро подумала, что держалась за недалёкую фанатку пластической хирургии лишь из-за того, что боялась оказаться ненужной вообще никому. А теперь, после Джесси... Теперь Джиджи ей не нужна. И не так уж важно, чей она там теперь овощной салат. Можно было ожидать, что она всего лишь жертва. Пресная, она всегда была пресной. — Вытащите её из меня! — Джиджи хватило-таки на крик, на судорожное движение рукой. Она схватила ножницы, забытые кем-то из парикмахеров на полу у раковины. — Вытащите! — взвизгнула она истерически, втыкая ножницы себе в живот, задёргалась всем телом и вскоре затихла. Сара оглядела тело, раздумывая. Нет, Джиджи она пробовать не будет, хотя бы из уважения к её заботе и любви, отблагодарить за которые Сара так и не смогла. А вот глаз, призывно поблёскивающий из лужи крови... Глаз — другое дело. Не пропадать же добру. Да и никому не нужны лишние вопросы. Сара наклонилась и, со смесью осторожности и благоговения, втянула его в себя. Джесси упивалась чужим восхищением при жизни, поэтому и после смерти она не причинит вреда тому, кто боготворит её. Облизнув горчащие губы, Сара зашагала обратно к бассейну. Все выжидательно посмотрели на неё. — Что там с ней, — проворчал Джек. — Сколько можно ждать?! — Боюсь, тебе придётся вызывать ту девчонку назад, Джек, — сообщила Сара, спокойно глядя ему в глаза, — или сворачивать съемки. — Что за... — Ребята, если кому-то из вас захотелось вдруг салатика, то вам стоит поторопиться, пока он совсем не остыл, — бросила Сара осветителям. Один из них опрометью бросился в дом, чуть не опрокинув прожектор. — В туалете! — крикнула она ему вслед.***
Саре невероятно повезло. Джеку хватило хладнокровия продолжить съёмку, и эти фотографии в журнале дадут, непременно дадут ей новый шанс. А Джиджи... Джиджи было жаль, конечно, но такова жизнь, тут ничего не поделаешь. Журнал выйдет в свет в следующем месяце, до очередного кастинга ещё пара недель, деньги пока были, так что Сара сочла за лучшее временно покинуть город, где всё напоминало о чуть было не укатившейся под откос жизни. Навестить родителей, развеяться... Что может быть лучше. Она не стала собирать вещи, лишь кинула в рюкзачок немного косметики Джиджи и нижнее белье на смену, заперла дверь и отправилась к Руби. Той следовало дать знать о случившемся. Руби она обнаружила в саду, в заботливо выкопанной среди настурций и лилий яме, более всего напоминающей могилу. Руби лежала на животе, чуть повернув голову в сторону, и не отрывала взгляда от пустых глазниц Джесси. Блёстки вокруг обрамлённой застывшими багровыми потёками пустоты ярко сияли в лучах солнца. Казалось, Руби без слов разговаривает с головой своей истинной. Сара на мгновение замерла. Но всё же решилась прервать подругу, кашлянув. Та нехотя перевела на неё взгляд. — Что ты тут делаешь? Мы же договорились встретиться завтра. — Джиджи умерла. Вспорола себе живот. Прямо на съемках, хорошо хоть не перед камерой. — Какая жалость, — бросила Руби, — впрочем, она всегда нравилась мне куда меньше, чем ты. И что ты в ней такого нашла... Неужели отторжение? Поздновато. — Не только. Ты не поверишь, но наша Джиджи оказалась всего лишь овощным салатом одного из осветителей. Никогда бы не подумала. — Мне правда жаль её. Но ты жива и... здорова? — Да. Теперь я не боюсь. Я знаю, что у меня всё ещё будет. Дом, любовь, может быть даже дети. Истинные редко находят друг друга, верно? Иначе бы мы давно вымерли. Но я чувствую — я своего найду, теперь точно найду. Я уверена. — Я тоже. Это всё? Я немного занята. — Завтра не получится, я уезжаю к родителям на пару недель. Раньше я не хотела их расстраивать своим видом, а теперь можно и поехать. Приеду, тогда и посидим. Джек будет снимать меня снова. — Поздравляю! Будем чаще видеться. А теперь оставь нас, пожалуйста. У меня не так много времени, вскоре бедняжку Джесси ждёт глубокая заморозка.***
Поднимаясь по трапу, Сара ощутила божественный аромат жареной картошки.