Откровение

*** Как-то раз Мэнди спросила у Йена, что он нашёл в ее брате – в таком абсолютно несносном и упертом придурке, и Галлагер тогда не нашёлся, что ей ответить. Просто... не то чтобы сам Йен не знал, что его привлекает в Микки, скорее, он просто не знал, как выразить это словами. Как вычленить из бесконечного потока "мне нравится" самое важное. Как донести суть. Это действительно было сложно – объяснить, почему тебя так тянет к определённому человеку. Так сильно, явно и почти что болезненно. Наверное, думалось Йену, эти чувства были из разряда тех, которые нельзя просто так взять и обернуть в слова, которые нельзя понять, пока не испытаешь их сам. Может быть, именно по этой причине и сами они с Микки не разбрасывались признаниями в своих чувствах по отношению друг к другу. Хотя здесь виноваты скорее натура Милковича и его в корне дурацкие принципы, которые одно время едва ли позволяли ему признать даже сам факт отношений, не говоря уже о прилагающихся к ним приятных мелочах, типа "я скучал" или "я ждал твоего возвращения". За что, собственно, Микки действительно ему нравился?.. Йен на какое-то время даже серьёзно задумался на эту тему, несколько выбитый из колеи вопросом младшей Милкович. Его не волновало, что он не дал ответа ей, но то, что сам для себя он так и не смог сформулировать мысль, все объясняющую, напрягало. Что, черт возьми, привлекает его в Микки? Что заставляет думать о нем? Терпеть все его выходки? Какая гребаная причина заставила его, Йена, всерьез заморочиться этими идиотскими вопросами?.. Галлагер гонял эти мысли в голове уже который день, и даже сейчас, делая утренние упражнения, не мог избавиться от них. А потом появился Карл и задал в лоб самый, пожалуй, неожиданный вопрос: – Ты любишь Микки? Это не было эквивалентом вопросу Мэнди. Это, блять, был вопрос совершенно иного уровня, но, что забавно, ответ на него нашелся сразу, не заставляя вдумываться в детали, так, словно все было настолько очевидно, насколько вообще может быть таковым. Словно все лежало на поверхности, и Йен наконец-то это заметил. – Мне нравится, как он пахнет. В этот момент сам объект разговора вышел из комнаты, сонный и по-утреннему раздраженный, но успевший стать свидетелем короткого диалога; Микки зыркнул на них своим самым уничтожающим взглядом и попросил не задавать идиотских вопросов. Неожиданно для себя Йен понял, что он, кажется, действительно любит его, этого абсолютно несносного и упертого придурка Микки Милковича. Не за что-то конкретное, а за все, без всяких исключений – за все плохое и хорошее, за его натуру и даже за эти его в корне дурацкие принципы. Вот такое утреннее, мать его, откровение. ***