Они хотели, или Была ночь и шёл дождь

Была ночь. Лил дождь. Мрачный, мокрый, как мысли Гарри. Как его последние сны. Его последние сны были миром неведомых наслаждений, порочных грёз, а населяли их почему-то белобрысые хорьки. Гарри не был зоофилом. Но недавно он понял, что, кажется, был пидарасом. И поэтому... он сублимировал, а потому стал поэтичным в сравнениях, метафорах и метонимиях. * "Ах, этот... Ну, этот... Ну, тот, который похитил моё сердце. Который запустил мне бабочек в живот. Ах, эти какие-то (сегодня среда, значит, мятные) лягушки, которые прыгают на моих почках... (Надо бы сделать домашку по зельям). Ну, этот, чьи губы - как лепестки чайных роз. Такие же бледные, как поцелуй под фатой на свадьбе, и непорочно прекрасные, как я. А его глаза - ну, эти, они свинцовые, как оковы, сорванные с клетки моего теперь такого доступного сердца. Я отдам моё сердце бесплатно за взгляд этих глаз цвета стальных цепей. Они перекрутят меня, я буду прикован к стене и не смогу освободиться. Я буду извиваться... ...и извиняться. И как же готовить то зелье? Моё нагое тело, такое открытое (как раковина моллюска, которого распотрошили и ограбили, отобрав последнюю (и единственную) жемчужину), ну, такое... оно будет висеть. У меня будет не висеть... (я уточню, что висеть будет только тело). Куда я дел моё перо? И где Гермиона? Я покроюсь капельками потами, которые прочертят дорожки, ну да вы понимаете где... Ой, Гермиона, не иди сюда, Гермиона. Не разговаривай со мной, Гермиона. Не заставляй меня делать домашку, Гермиона. Нет, уйди отсюда, Гермиона. Гермиона, я просто хотел охладиться, думая о зельях Снейпа и о тебе... У-у-у-у, Гермиона". * Шёл дождь. Была ночь, такая же тёмная и порочная, как та ночь, когда началось восстание гоблинов 678 года до нашей эры. В ту ночь было изнасиловано и убито всё женское население одного маленького и тихого городка. О мужском населении Гермиона не была осведомлена так хорошо: сведения не дошли или историки были натуралами (Гермиона смущалась копать глубже). Так вот, была такая же ночь. Холодная, мокрая и горячая - одновременно. Гермиона сублимировала книжкой (она пыталась её читать). А потом Гермиона шла, она с вечера шла в гостиную, периодически останавливаясь подумать где-то на полчасика. Мысли её были длинными и путанными, такими же, как её сложносочинённая натура. И она никак не могла прийти в гостиную. Дороги Хогвартса сильно менялись за вечер. Она думала об отцах и детях, о связи поколений, о передаче знаний половым путём. На этом месте она краснела и ещё минут пятнадцать стояла, совсем не думая, только наслаждаясь приятным жжением в районе щёк и покалыванием... по всему телу. Ох, она знала, что несовершеннолетним проверять эту теорию - преступно. Но тяга к знаниям и возможность познать на себе, верна ли псевдонаучная концепция телегонии (и пусть даже эта лабуда окажется неправильной...) О, Гермиона знала самого умного мужчину в Хогвартсе, у которого стояло. (Дамблдора исключим). И она мечтала о том, как он трахнет её и она отсосёт его мозги. (Она хотела подумать "всосёт его мозги, впитает его мудрость", но её мысли были некотролируемы. Она ведь созревала, в половом смысле). Она... И он. И бурчащий котёл с зельем, и свиток с недописанным домашним заданием, свисающий со стола... и перо, которое упадёт на пол, когда её положат рядом и сверху. Вытекающие и втекающие знания... Всё, что женщина может взять от мужчины. А ученица от учителя. А Гермиона от Снейпа. * * * Гермиона, наконец-то (внезапно), вошла в гостиную и с тоской увидела не самого умного мужчину в Хогвартсе, да и не мужчину вовсе. А Просто Гарри. Просто Гарри посмотрел на неё такими же затуманенными очами, какие были у неё, что Гермиона поняла - - им лучше не разговаривать. О так и не сделанной и не перевыполненной домашке в том числе. Она подошла и по-товарищески положила ему руку на плечо. И до рассвета они сублимировали вместе... * * * Шёл дождь, ночь была... А Рон Уизли, мирно и громко, пугал Плаксу Миртл, сублимируя и дроча в женском туалете. Не на неё. - Му-а-а-а-а-а! А-а-а-а-а-а-а! - Му-а-а-а-а-а! А-а-а-а-а-а-а! Просто их голоса сливались в один. И его потребность в созерцающем партнёре была удовлетворена.