Немного о желаниях

Игла проигрывателя шуршала и шипела, скользя по исцарапанной затёртой почти до дыр пластинке, от чего джазовую мелодию, льющуюся из старых колонок, можно было различить не без труда. Впрочем, Шинджи сейчас меньше всего волновала музыка. За спиной шелестела бумага и стучали о твёрдую полку корешки папок с документами. Айзен не спеша расставлял тяжелые теки в строгой очерёдности, восстанавливая в который раз нарушенный порядок. Молча. Спокойно. Без единого лишнего движения. БЕСИТ! Шинджи сжимает в руках тонкую кисть, которой в идеале сейчас должен был выводить иероглифы капитанского полугодового отчёта. Ему никогда не нравилась вся эта бумажная возня, ему не нравилось присутствие лейтенанта в его кабинете. И он ничего не мог сделать ни с тем, ни с другим. Не сдашь отчет - Ямамото башку открутит, не наведёт Айзен порядок - они утонут в документах и вообще ничего не найдут. Хирако никогда не расставлял папки в нужном порядке, никогда не раскладывал документы по папкам. Сгребал всё в кучу, пихал на полку и всё надеялся, что лейтенант хоть раз сбросит это приевшееся спокойное выражение и выскажет ему... Но нет... Всё, чего он добился, был тихий усталый вздох. Стук папок... Да что он там затеял? Генеральную ревизию? Нет, это не папки. Это шаги. Шаги по твёрдому полу, выложенному чёрной плиткой. Шинджи морщится и открывает глаза. Белые стены, чёрная плитка. Холод. Кажется, он просыпался раньше и видел то же самое. Вайзард снова морщится и не без труда поднимает ватное тело, прислоняясь к холодной стене. Руки в рукавах истрёпанной оранжевой рубашки дрожат, и не от холода. Хирако долгое время не может понять, что с ним, и что это за навязчивое жжение, вызывающее зуд где-то под кожей... Печать. Печать, намертво сцепившая все его силы. Ни маску не вызовешь, ни... Меча, кстати, тоже нет. - Охренеть попал… - цедит сквозь зубы Шинджи и яростно трёт лоб, пытаясь разогнать туман в голове. Последние события куда-то делись, и он смутно помнит, как, в очередной раз поругавшись с Саругаки, удрал из временного жилища вайзардов на гостеприимные улицы Каракуры и... Дверь, а оказывается она прямо перед ним, мягко распахивается и он слепнет от врывающегося в его тёмную камеру света. Тёмная фигура на пороге. Риацу такая, что у Шинджи скулы сводит и он едва не откусывает себе язык вместе с пирсингом. Он отчаянно щурится, пытаясь разглядеть вошедшего получше, и невольно поёживается. Дверь запирается, свет тухнет, Шинджи, выругавшись, трёт глаза и наконец возвращает себе способность нормально видеть. Теперь он отчётливо различает силуэт в белой одежде. Вайзард щурится и губы растягиваются в улыбке, ничего хорошего не предвещающей. - Здорово, Соуске! - Добрый вечер, капитан, - с лёгкой улыбкой отзывается Айзен, разглядывая его с ног до головы. В прищуренных чуть карих глазах торжество. Хирако кривовато усмехается припоминая, что уже видел этот взгляд, прикрытый стёклами очков, при их последней встрече. В душе волной поднимается злость, но он никак не выдаёт себя, по-прежнему насмешливо усмехаясь и разглядывая нависшего над ним Айзена. Изменился. Изменился существенно, но не настолько, чтобы не узнать. Словно всё хранимое внутри сейчас выплеснулось наружу и срослось с плотью. Высокомерие и величие. Сто лет не прошли бесследно. Из худощавого мальчишки-лейтенанта в очках с тяжелой оправой он превратился во взрослого мужчину с хорошо развитым телом. Взгляд с таким упоением оглядывающий его, Хирако очень не понравился. Айзен выглядел так, словно получил долгожданный подарок и теперь не решался его распаковывать, оттягивая приятный момент. - Сильно, видать, по мне соскучился, раз прислал своих собачек меня схватить? - Шинджи снова первый нарушает молчание и смотрит с откровенной насмешкой, пересилив и злость, и лёгкий страх. - Сам-то чего не пришёл? Костюмчик боялся испачкать? Он с удовлетворением наблюдает, как дёргается уголок губ Айзена в сдерживаемом гневе, и откровенно смеётся ему в лицо. Страх отступает. Ему невероятно приятно осознавать, что даже через столько лет, встречаясь с бывшим лейтенантом на его территории, где он царь и бог, он может вывести его из равновесия одной фразой. Однако Айзен моментально берёт себя в руки. Видно, что за годы он ещё лучше научился себя контролировать. - К сожалению, был занят и освободился только сейчас. Такое тоже бывает, капитан. В карих глазах мелькает откровенное презрение, и Шинджи улыбается, уже и в половину не так солнечно. - Хватит трепаться, Соуске, -- выплёвывает он сквозь зубы, и взгляд тут же тяжелеет. Ситуация ему не нравится всё больше. Он боится даже не за себя. Смутное подозрение, что он приманка или часть какой-то ловушки для остальных семи крепнет с каждой минутой. - Что тебе от меня надо? Зачем эта вся возня? - Вы, - коротко отвечает Айзен, смотря на него по-прежнему сверху вниз. Эта старая манера обращения сейчас звучит хуже насмешки. Шинджи морщится и вскидывает подбородок. Он не поднимается. Печать давит, и ноги не держат. Он вольготно раскидывается на холодном полу, как на пляже, и закидывает руки за голову. При последней их встрече он тоже лежал, но сейчас Шинджи не намерен выглядеть жертвой. - Ого! Правда чтоль соскучился? А , Соускэ? - он смеётся снова, хотя смех звучит слишком натянуто. И сразу фактически чувствует, как леденеющие карие глаза ощупывают тело. Айзен молчит. Лицо непроницаемо, и эта полуулыбка на губах кажется вырезанной на мраморной маске. - Вижу, вам тут комфортно, капитан, - невпопад отвечает нынешний Владыка Уэко после затянувшейся паузы. Не ясно вовсе слышал он Шинджи или нет. Скорее, просто сделал вид, что не слышал. Это он умеет. Сколько шпилек, полных яда, полетели мимо его ушей при лейтенантстве. - Я зайду к вам позже, - продолжает он. - Чувствуйте себя как дома. Улыбка вспыхивает ярче на губах, и Айзен уходит, оставляя вайзарда в недоумении. Когда дверь закрывается, Шинджи садится, рассеянно почёсывая зудящую после печати кожу. Долбанули его знатно, ноги трясутся, и встать вряд ли получится. Но зачем? Что задумал такого Айзен? Месть? За что? Хотя, этому и повод не нужен. Хирако был практически уверен, что получив власть, натерпевшийся в своё время лейтенант припомнит ему каждый тычок и каждую подколку. Зачем ему это только? Моральное удовлевворение? Как-то странновато вяжется с грандиозными планами по захвату власти. Хотя Айзен это Айзен. Как бы он не хотел, не может вскрыть ему черепушку и посмотреть, что творится в гениальной и безумной голове. А делать что-то надо… Хирако раздраженно сплёвывает и поднимается по стеночке, чтобы исследовать свою камеру. Айзен Соуске Когда Эспада сформировалась окончательно и холодные стены Лас Ночес наводнили арранкары всех уровней, Айзен понял – это почти то, чего он хотел. Это не трон Короля Душ, да, до этого ещё надо подождать, но... Это был его рукотворный маленький мирок, с его разросшейся армией, в которой каждый солдат был его творением, более или менее удачным. Здесь он был Богом, Владыкой, Творцом. Здесь он, наконец, расплавил крылья и смог хоть наполовину реализовать себя. Хоть частично. Здесь можно и нужно было демонстрировать свою силу, принуждая преклонить колени и не боясь, что её увидят не те глаза. Здесь не было глупых рамок и правил, так как именно он устанавливал их сам. И его воля была здесь основным законом. Айзен был почти счастлив. Но именно, что почти. Когда фальшивое солнце, катившееся по куполу, тонуло в белых песках пустыни и твердыня засыпала глубоким сном, в просторных покоях на верхушке центральной башни ему было не до сна. Такая желанная, но такая тяжёлая в ношении маска Бога слетала с него, и мудрый и величественный правитель превращался в простого шинигами, пусть и превосходящего многих других умом и силой. Когда черноволосая Лоли неохотно уходила к себе, в пятый раз пожелав ему доброй ночи и плотно заперев за собой дверь, Айзен устало вытягивался на кровати, и в клубившемся под высокими сводами мраке он видел не Ключ Короля и не подчинённый его воле Готей, а кипящий на горелке старый чайничек среди бумаг и папок с отчётами. Это была его тоска. Странная тоска, твердившая ему об одной важной мелочи, которой ему так не хватало, чтобы успокоиться и дальше идти к своей цели. Она поселилась в его душе коварным паразитом и ела его изнутри, мешая наслаждаться нынешним положением дел и напрочь лишая сна. Она ломала маску Бога, она дарила ему сомнения и неуверенность, на которые Бог не имеет права. С тоской приходила затаённая обида. Старая обида, в чём-то даже детская и смешная, хранившаяся в душе уже сотню лет, и лишь раз вырвавшаяся на свободу в горьких неуместных словах. Едва не испортивших важный момент. «Вы не стремились меня узнать и относиться так, как относятся капитаны к своим лейтенантам. Вы всегда держали меня на расстоянии вытянутой руки. Это вас и погубило». У его тоски и его обиды было одно обличье. Пшеничные густы волосы, неправильный прикус и язвительные и небрежные интонации. Прометавшись без сна не одну ночь, Айзен решил раз и навсегда выкорчевать из души эту занозу. Поэтому покорному Улькиорре и засидевшемуся на месте Гриммджоу втайне от вездесущего Гина и преданного Тоусена был дан короткий приказ. Схватить и принести. Не убивать. Лишить сознания. Он даже не сомневался, что приказ будет выполнен безупречно. Первая встреча вышла странная и скомканная. Айзен спустился в комнату пленника, мысленно отметив, что для Хирако время словно повернулось обратно. За сто лет бывший капитан пятого отряда превратился в тощего старшеклассника. Может, дело в стрижке или в одежде, в отличие от формы шинигами, теперь не скрывающей, а подчёркивающей его худобу. А может в том, как это всё сочеталось с его поведением. Владыка арранкаров не копался в причинах. Первые несколько минут он откровенно наслаждался безграничной властью и зрелищем лежавшего на полу капитана, изо всех сил старающегося показать, что ситуация его нисколько не напрягает. А потом почему-то всё изменилось. Что-то было в тоне и глазах Хирако, что заставляло Айзена чувствовать себя всё тем же тощим мальчишкой-лейтенантом. Это раздражало и сбивало с толку, и он, злясь на себя, удалился. Пришло время для второй попытки. - О, это снова ты! – отзывается Шинджи, когда Айзен входит в помещение, спокойный и уверенный в себе. Потрёпанный переделкой вайзард, которому никто не дал возможности отмыться или сменить одежду, сидит в дальнем углу, вытянув длинные ноги. Владыка невольно отмечает, что выглядит он бодрее. Расходился и попривык к печати. Это вызывает уважение, впрочем, Айзен не сомневался в своём бывшем капитане. Он с привычной полуулыбкой подходит к нему, цепко отмечая, как в странного цвета глазах, на самом дне, за пластом вечной насмешки мелькает напряжение. Это даже не страх. Это простое осознание опасности и трезвая оценка ситуации. Всё так же молча Айзен присаживается на корточки напротив него, подпитывая это напряжение. Хирако улыбается ему жутковатой улыбкой, пряча напряжение. - Ну что, надумал, зачем твои питомцы меня притащили к тебе? - глумливо спрашивает он. – Помнится, в прошлый раз ты, кажется, с этим не определился... Эти слова бьют в десятку. Вот так. Первый выстрел - и в цель. Айзен знает причину такого решения, но совершенно не знает, что будет делать. Однако он ничем не выдаёт себя. Хирако близко. Он чётко видит его лицо и понимает, что бывший капитан теперь-то будет смотреть на него и просто не посмеет игнорировать. Он - его тюремщик и единственный посетитель в этой холодной камере. Время исправлять ошибки. На теле вайзарда всё ещё следы вчерашней потасовки. Риацу заблокирована и регенерация почти не работает. Айзен, не сводя с него цепкого взгляда, протягивает руку и проводит подушечкой большого пальца по заживающей ссадине на скуле. Хирако дёргается, как уличный кот, непривычный к касаниям, отстраняется, смешно скашивая глаза на чужую ладонь. Сила Айзена медленно намазывает его на стену, давя. Палец настигает. Айзен с нажимом проводит по ранке, ломая тонкую корочку и выдавливая свежую кровь, и тут же получает сильный шлепок по руке. - Ты чего творишь?! - вскидывается вайзард, теряя терпение. И вмиг беря над собой контроль, с ехидной усмешкой добавляет. - Со-о-оуске, ты чего это? Клеишься ко мне? Поймал, запер для верности, чтоб не убежал, и решил поприставать? – с каждым словом тон его всё уверенней и ехидней. – А я уже думал... Сильная, подкреплённая пропитавшей тело риацу пощёчина обрывает глумливую речь. Рука дёргается сама. Айзен не поклонник рукопашной, да и вовсе не собирался показывать раздражение, но он в один миг теряет над собой контроль. Голова вайзарда дёргается, волосы падают на лицо, и… улыбка становится шире. - Ты гляди-ка, - тянет он, поглаживая заалевшую щеку и поднимая наглые, колючие глаза. - Научился руками махать. Ну что ты как девчонка, Соуске? Не мог врезать нормально? Кулаком. Сейчас научу... Только что сидевший в расслабленной позе, он атакует Айзена одним быстрым движением. Костлявый кулак устремляется в лицо и почти достигает цели, но вмиг оказывается в крепком захвате. Он бы, может, смог его ударить, но обессиленный и избитый едва ли может и пытаться тягаться с ним. Айзен видит его движения словно в замедленной съёмке. Теплая сухая ладонь плотно охватывает кулак и сжимается, сминая его, заставляя шипеть от боли. И больше Айзен не теряет времени. Какой-то внутренний жаждущий крови демон, разбуженный бывшим капитаном, берёт контроль над его телом. Он дёргает тонкую, но сильную руку вверх. Вздёргивая на ноги и не давая себя пнуть, дёргает на себя. Кулак вонзается в живот, потом под рёбра, выбивая дыхание. Светлые волосы взметаются, на миг открывая искаженное болью и злостью, ненавистное и желанное лицо и Айзен бьёт локтем в его поврежденную скулу, отправляя в полёт над каменным полом. И быстро настигает, не давая опомниться... К меносам сдержанность, величие и прочую мишуру. Он кривит губы в жутковатой усмешке, чувствуя, как вонзаются костяшки в костлявое тело... Хирако Шинджи - Твою ж мать... Пол холодный, но это хорошо. Холод снимает боль. Шинджи лежит на полу своей камеры, раскинув руки, и время от времени поднимает голову, чтобы сплюнуть розовую от крови слюну. - Твою ж мать… Что это было-то... Произошедшее как-то не вязалось с привычным устоем мира. Его отмахал Айзен. Его бывший лейтенант. Без сложных кидо и навороченных техник. Даже без зампакто. Врукопашную, как гопник из подворотни. Воспользовавшись тем, что Шинджи из-за этой паршивой печати еле ноги передвигает. Он, конечно, тоже сумел-таки хотя раз, да врезать зарвавшемуся лейтенанту, но не сомневался, что разбитая губа зарастёт за пару часов. А он же... - Эка тебя задело, Соуске... - пробормотал он и снова сплюнул. В слюне теперь было намного меньше крови. Шинджи перекатился на бок и тупо уставился в стену. Мысли о том, что сейчас творится в Каракуре и ищут ли его ребята ,всё время мешались с образами по-настоящему злого Айзена. Сколько он времени и сил потратил в своё время, чтобы хоть надковырнуть эту спокойную маску пай-мальчика, а тут два слова - и Владыка уже с катушек слетел. - Несладко тебе видать тут... Совсем нервы сдали... - рассеянное бормотание в потолок снова. Он так привык, что постоянно рядом топчутся ещё семеро, что медленно сходил с ума в холодных стенах. Айзен всегда был окружён плотным коконом из своей вежливости и отстранённости. Сдержанный, исполнительный, старательный, однако, ни с кем не сближающийся. Всегда на виду и в то же время скрытый, вызывающий у своего капитана тревожные подозрения и сомнения. Шинджи не помнил, чтобы он позволял к себе касаться кому-то, позволяя нарушать дистанцию, а тут... эти удары Айзена были откровенней многих поцелуев, а уж страстней во стократ. Накопилось у парня... ой накопилось... Усмехаясь разбитым уголком губ, Шинджи потрогал припухшие синяки на рёбрах. Даже лестно, что Великий и Ужасный Айзен всё это время не мог забыть своего капитана, отравлявшего ему жизнь. Схватил… для этого? Нет. Это было спонтанно, он всё же кое-что о своём лейтенанте знал. Для чего же тогда? Вайзард рассеянно ощупывал синяки и ссадины на теле, понимая, что руки хотят касаться их вновь и вновь. Следы их первой тактильной близости, такие же странные как всё у них. Как и все их отношения, сотканные из подозрений, тайн и какой-то... недопонятости. Сейчас он даже не чувствовал раздражения. Просто лежал и касался синяков, вспоминая искажённое яростью лицо. Айзен Соуске Игла с шуршанием танцует по затёртой пластинке, мешая звуки музыки с раздражающим шипением. Вечер. Айзен не сразу соображает, что за окном темно, а кабинет капитана освещает желтый мягкий свет светильника. Хирако перед ним, обманчиво расслабленный, откинувшийся на спинку стула. В глазах - сталь. Сейчас он не чудаковатый разгильдяй-капитан, которого регулярно лупит малолетний лейтенант другого отряда, а сильный и опасный шинигами, уже не первый десяток лет носящий капитанский хаори. Что случилось? Лейтенант едва сдерживается, чтобы не переступить с ноги на ногу от напряжения. Где он прокололся? Где он... Чёрт. Внезапно к нему возвращается память. Он словно наяву вновь слышит шелест ломающейся маскировки под уверенной капитанской рукой и лихорадочно думает объяснение. - Падай, - Хирако кивает на стул напротив. Айзен моментально опускается на край, стараясь держаться спокойно и невозмутимо. Что-то подобное уже было... Только вот не так... Ресницы немного опущены, то ли выражая покорность судьбе, то ли признавая свою вину. Сейчас главное не перегнуть. Нужно, чтобы капитан ему поверил настолько, насколько он вообще может ему верить. - Ну что, как жизнь, Соуске? Айзен недоверчиво поднял взгляд, ожидая подвоха. Взгляд капитана уже смягчился. Привычно колючий, но не пронзающий насквозь, как мгновение назад. – Всё хорошо, капитан, - прозвучало ни капли не натянуто. Что-что, а поддерживать внешнее спокойствие Айзен умел виртуозно. Волей-неволей каждый день упражняться будешь. - Ну а подробней? - почему-то не унимался Шинджи. - Рассказывай, чем занимаешься. Ты же не только над бумажками сидишь. - Преимущественно, - не удержался от намёка на укор Айзен. - Вы же знаете, чем и когда я занимаюсь. Хирако фыркнул. Раздражённо и как-то разочарованно. Губы искривились в гримасе. - Какой ты всё таки скучный, Соуске. В кои-то веки поинтересовался, как у тебя дела, да и то приходится слова клещами вытягивать... Огромных усилий Айзену стоило удержать спокойное выражение лица. Что-то не так... То ли это изощрённая издёвка, то ли не пойми что... Даже он никогда не мог точно сказать, что творится в голове у Хирако. Он считал себя умнее и сильнее капитана, но как бы ни хотел, не мог сбросить его со счетов. У того словно был туз в рукаве, что-то неуловимое в этой отстраненности и подозрительном взгляде. Опасность. Сейчас это ощущение зашкаливало так, что сбивалось сердце. - Простите, капитан, - он чуть развел руками. - Но вы и так всё знаете. - Знаю, знаю... - беспечно отмахнулся Шинджи. - Хоугиоку, арранкары, Ключ Короля... Весь этот бред. Амбиций у тебя, конечно, и самомнения... Айзен тряхнул головой, надеясь, что всё услышанное ему почудилось. Он не сдержался. Это было слишком. На миг в лице скользнуло изумление, рука сжала рукоять зампакто. Шинджи сидел в той же позе и смотрел на него с откровенной насмешкой. - Руку убрал от своего «Зампакто водного типа», - в голосе его так и скользило ехидство, глаза откровенно кололись. Айзен резко рванул рукоять Кейко Суйгетцу, но верный клинок не поддался. Он рванул ещё раз, ещё, уже панически, и больно врезался локтем в собственные рёбра. Светильник в кабинете потух. Мир погрузился во мрак. Наверно, прошло минут двадцать, прежде чем Айзен сообразил, что лежит в своих покоях в Уэко Мундо, а весь этот бред с кабинетом и Шинджи был просто странным и глупым сном. Рёбра ныли. Просто сон. Кажется, он произнес это вслух. - Просто сон, - второй раз, уже одеваясь, в полной темноте. Сон оставил осадок, пробудил застаревшую тревогу, которая появлялась всегда рядом с Шинджи и грызла его изнутри. Эта невиданная сила рядом с капитаном превращала его в того самого молодого лейтенантика с тяжелой папкой в руках, раздражала. Заставляла тянуться вновь и вновь, вновь и вновь испытывать себя. И в этих попытках закалиться скользило нечто такое, что Айзен никогда не признал бы за собой. Странная тяга, мания... Иначе и не скажешь. Хирако Шинджи Шинджи проснулся от уже знакомой давящей риацу за миг до того, как дверь открылась. Белый силуэт, различимый в темноте уже привыкшими глазами, скользнул к нему уверенно и целенаправленно. Хирако даже не шевельнулся, хотя, если честно, он не ждал Айзена раньше чем через сутки. Остыл бы, угомонился... Он много передумал за эти несколько часов. Отголоски прошлых мыслей, которые тогда оттеснила злость на зарвавшегося лейтенанта-предателя, сейчас отступили. Вот никогда бы не сказал, что кулаки Айзена так проясняют мысли. Парень сволочь порядочная, сволочью был и остался, но не абсолютное Зло, как то считают Ямамото и прочие. Хирако и раньше-то сомнительно относился ко всем этим категоричностям, вроде «пустые - плохие, шинигами — хорошие», какие любили в Готей, а уж после изгнания и подавно. Совсем плохих не бывает, абсолютного Добра тоже. Генрюсай может уже впал в маразм, но он пока может основываться на жизненном опыте. У Айзена было немеряно самомнения и головокружительные амбиции, но, положа руку на сердце, мозгов и силы для этих самых амбиций со скрипом, но могло хватить. Может, всё же стоило его тогдшнему капитану не только за руку пытаться лейтенанта поймать, а и взять за шкирку, да помочь пустить его способности на благое дело, а не... Словом, Шинджи честно пообещал себе придержать коней и попробовать в порядке исключения не доводить лейтенанта до белого каления. А там... может, и поймет что делать. Лёгкие неспешные шаги, в которых неуверенность так умело и красиво скрывается высокомерной неспешностью. Может, сейчас Шинджи просто кажется, но эта высокомерная оболочка Айзена сейчас для него словно не существует. Драка, что ли, всё изменила? Кто знает. Он смотрит на эту лёгкую улыбку и видит под маской прикушенные от напряжения губы, он смотрит в чуть прищуренные глаза и видит напряженный и тревожный взгляд. Словно гармония внутри, которую Айзен так долго создавал и хранил, нарушилась, и под внешним спокойствием царит сущий хаос. Айзен опускается на одно колено перед ним, держась так, чтобы возвышаться над сидящим у стены капитаном. Взгляд не сулит ничего хорошего. Владыка Уэко Мундо словно старается сейчас отыграться за первые неудачные попытки поговорить. И кто знает, чем эти старания отольются его капитану. Карие глаза внимательно изучают следы его кулаков, торжествующе и довольно, и вайзарду стоит немалых трудов, чтобы не скалиться нагло и не раздражаться, а просто с усмешкой смотреть в ответ. Что сейчас творится в этой безумной и гениальной голове? Любуется работой своих рук? Чувствует свою власть ещё больше? Он молчит, не заговаривает первый, давая Айзену возможность понаслаждаться. Владыка протягивает руку, и теплые пальцы берут разбитый подбородок Шинджи и поднимают выше. Опасно. Айзен то ли урок не усвоил, то ли проверяет, насколько его усвоил его пленник. Это неожиданно приятно. Он даже начинает понимать, что его так привлекло тогда... Касание от Айзена это уже странно и заслуживает внимания. Ласка - странно, но уж слишком фальшиво. Как все эти его спокойные улыбочки, а вот это... эти нежные прикосновения к свежим ранкам и воспалённой коже, эти умышленные-нечаянные причинения боли - в этом весь он. Пальцы очерчивают воспалённые края, стирают с кожи засохшую кровь. Привлекают внимание, заставляют не отвлекаться. Улыбка Айзена становится более открытой. Ему нравится отсутствие сопротивления. Он легко поднимает голову капитана выше. Подушечкой большого пальца с нажимом проводит по заживающим припухшим губам, изучая застывшую ухмылку, и склоняется ниже, желая разглядеть во взгляде причину этой покорности. Шинджи ждёт до последнего. Когда лицо бывшего лейтенанта совсем близко, он решается на безумную и внезапную затею, так неожиданно посетившую буйную голову. Движение вперёд - и Хирако накрывает растянутые в улыбке губы жарким властным поцелуем, намертво вцепившись пальцами в плечи и не давая отстраниться. Он целует его уверенно и властно, чувствуя, как Айзен на долю секунды впадает в ступор. Язык проскальзывает в рот, поглаживает дёсны, скользит по небу, не давая опомниться и не позволяя и думать о том, чтобы отстраниться. Он рискует, он решает за него, но времени думать нет, и через несколько секунд Шинджи слышит, как его горячий напор находит робкий и неумелый ответ. Целовал ли кого-то его лейтенант? Шинджи готов поставить свой зампакто на то, что он первый сорвал поцелуй с этих губ. Он не верит всем этим маскам. Даже если Айзен может очаровать кого-то одним взглядом, ещё не факт, что он решится подпустить кого-то на расстояние поцелуя. Он слишком отстранён, слишком недоверчив, и вся эта внешняя вежливость - его предел. Избитые пальцы горят огнём, впиваясь в белый плотный плащ на плечах Айзена. Он целует его, кусая губы, измазывая их кровью из лопнувших ранок и тут же слизывая, не давая ни вдохнуть, ни выдохнуть. Айзен отвечает всё уверенней и настойчивей, вовлеченный в игру, в состязание, в битву. Хирако чувствует его руки на своих рёбрах, мнущие и сжимающие припухшие синяки под рубашкой. Он делает резкий рывок вперёд, заваливая Айзена на спину, с силой приложив затылком об пол. За это лейтенант, намеренно или случайно прикусывает ему язык, да так, что в глазах темнеет от боли. Надо бы остановиться, думает он отстранённо, наблюдая со стороны словно эту странную битву на полу его камеры. Думает. Но не может ничего сделать. Предохранители полетели. Тетива отпущена, плотину прорвало. Боль, ненависть, обиды, подозрения, всё это выливается в укусах и поцелуях, выходит в тихих стонах и выдохах. «Препарирую... Выпотрошу.. На изнанку выверну...» - стучит в голове, когда он впивается зубами в белую шею у самых венок и чувствует, как рука экс-лейтенанта больно вцепляется в его волосы, но не оттягивая назад, а прижимая сильнее. «Сотру все эти гадские сладкие улыбочки... Пёсикам своим будешь так улыбаться... Сломаю...Слёзы выдавлю.. Стоны вырву... Вырву мольбы...» Он срывает белый плащ с плеч, дёргает широкий яркий оби на талии Айзена, поглаживает живот и сразу же вцепляется пальцами в бёдра, комкая ткань хакама. Безумие. Сплошное безумие, захватившее двоих. Айзен Соуске Его кокон, его панцирь, его оболочка... сминается под руками и губами вайзарда. Никогда и никто. Никто не смел. Только он. Сейчас. Он не отступает. Раздирает ранки, ставит новые синяки, не давая отвлечься. Он подстраивается и тут же диктует свою линию. Тело под тонкой простой человеческой одеждой - кожа да кости. Изгнание сказалось? Скорее всего, нет. Скорее всего, оно было таким и ранее, но ранее он не мог так просто касаться его, где вздумается. Горячие губы уже целуют и кусают его ключицы, растягивают в сторону половинки косоде и вот-вот линия разреза, держащего в себе Хоугиоку, будет видна. Почему-то эта мысль вызывает панику и Айзен рывком оттягивает голову вайзарда от себя за волосы. - Не надо... Губы припухли и чувствительны. Волосы растрепались. Он смотрит на растрепанного полубезумного вайзарда и понимает, что он практически его отражение. Странно, но он понимает его правильно. Дело не в стеснении или в чём-то вроде этого. Ладонь Айзена держит полы косоде, но позволяет сорвать пояс. Хирако мягко выпутывает волосы из его хватки и склоняется ниже. - Почему? - глаза внимательно-пронзительные, делающие в нем дыры. -- Почему? - голос вайзарда звучит вкрадчиво из-за шёпота. - Что такое, Соуске? Хирако нависает над ним, упираясь локтями в твёрдый пол. Худое колено между бёдер нынешнего Владыки Уэко, руки - рядом с его плечами. Их дыхание смешивается. – Что у тебя там? - шепчет Шинджи, глядя на него глазами с затопленными зрачком радужками. В голове проносятся тысячи ответов, миллионы интонаций, с которыми их можно произнести, но он не использует ни один из них. Это его чёртово проклятье. Он теряет контроль рядом с бывшим капитаном. Снова, снова он ведёт себя, как молоденький лейтенантик, которого вчера назначили. Это раздражает, но он бессилен. – Не надо, - повторяет Айзен, поспешно прижимая ткань ладонью. Рука Шинджи укладывается на его руку и поглаживает костяшки. Ладонь у вайзарда узкая, с длинными пальцами и костлявая – все изгибы кости можно разглядеть. – Что там у тебя, Соуске? - в глазах ни капли насмешки, тон серьёзный. - Дыра Пустого? - Почти, - хрипло отзывается Айзен, но руку прижимает уже не так яростно, внезапно понимая, что Хирако не кинется его раздевать. Вайзард кивает, но не убирает руку. Они молчат, и ни один не решается нарушить тишину. Зыбкая и хрупкая близость в этих касаниях, в этих припухших губах, и в том, что Хирако смотрит и будет смотреть на него сейчас и в будущем. Он не посмеет его игнорировать. Не сможет. Он, может, даже будет идти навстречу, когда выпадет возможность. Торжество глушит даже возбуждение. Словно та маленькая цель, поставленная ещё лейтенантом, наконец достигнута. Пальцы почти ласково глядят капитана по щеке. - Я отпущу тебя, - выдает он, внезапно для самого себя сбиваясь на это «ты». Взгляд Айзена спокоен и уверен, статус Бога позволил натренировать уверенную мину всегда и внезапные озарения выдавать за давно продуманные идеи. - Зампакто вернут. Печать снимется после выхода из гарганты. После этих слов наконец приходит в себя Шинджи. Встряхивает стрижеными волосами и выдаёт ехидненькую улыбочку. - Ты чего передумал, Соуске? Я ж всем о твоей уютной норке растреплю. - Пожалуйста. Я рад гостям, - коротко отвечает Айзен, всё же не спеша подниматься и спихивать Шинджи с себя. Странно, но он по-настоящему наслаждается этим нарушением дистанции и ощущением костлявого, но не лёгкого тела, навалившегося сверху. Извращённое внезапное удовольствие. - Мы продолжим потом, капитан, если не возражаете, - Айзен упирается в пол локтями и смахивает лезущую в глаза прядь. - Сейчас слишком много дел. Особенно у меня. Он почти видит, какое продолжение будет у этого срыва. Он запретит арранкарам убивать Шинджи. А потом в Измерении Короля, поставив на колени Готей 13 и уничтожив Ямамото, он прикажет привести его к себе, обессиленного и потрёпанного пленника. Рука непроизвольно дёрнулась. Реальность уж слишком тесно переплелась с мечтой и Айзену на миг показалось – он Король Душ, а избитый вайзард только что был приведён в его тронный зал. Он будет долго ласкать его, нежными касаниями по открытым ранам, по свезённой коже, по синякам и царапинам, он будет внимательным и нежным, и беря и одаривая наслаждением… Нужно однако самую малость – создать таки Ключ Короля. - Ну веди, раз передумал, - вайзард усмехается. По взгляду видно, что он тоже получил то, что хотел. Эпилог Стража на входе – два дубоголовых олуха. Стоят для украшения, не иначе. Надо бы злиться, но Шинджи только радуется этому. Сейчас это ему на руку. Пока они чесались и зевали, он тенью проскользнул в тёмные коридоры тюрьмы. Только хаори осуждающе зашелестел за спиной. Вновь обретённый хаори. Старый-новый капитан, прошедший Зимнюю войну, возвращённый в Готей, несмотря на свою силу, привычно ссутулившись, скользил по полутёмным лестницам, опускаясь всё глубже. Тишину разбивал только звук его шагов. Мертвая давящая тишина забытых коридоров и переходов. Могильник. Он все те несколько месяцев, что пробыл здесь, миллион раз представлял, как проделывает этот путь. Что это были за месяцы… Полные жуткого дежавю и ощущения неправильности происходящего. Вместо уже привычной свободы – жёсткие рамки и правила, куча полузабытых обязанностей и постоянное ощущение, что сейчас откроется дверь и в кабинет скользнёт его идеальный лейтенант, у которого всё как обычно сделано наперед и без задоринки, и мягко пнёт капитана за безделье. Лейтенант заходил, другой. Не идеальный, но очень старательный. Девочка, наследие от Айзена. Юркая, ответственная и немного грустная. Шинджи в первый день и имени её не запомнил. Только то, что глаза у неё карие, отметил сразу. Как у… Тяжёлая дверь отворилась с трудом. Её заперли так, словно не собирались открывать вовсе. Душераздирающий скрип, от которого сводит челюсти, и в темноте камеры он слышит тихий шорох. Движение. Короткое, напряжённое, скованное. «20 000 лет... Твою мать… Соуске, ты не просто идиот, ты бессмертный идиот». Однако вслух он не говорит ничего. Молча стоит на пороге, разглядывая тёмную фигуру на странном жёстком стуле, стоящем на возвышенности в пустой камере. Жалкая пародия и жестокая насмешка над троном в тронном зале. Хирако даже не сомневается, что задумка и была такова. Взгляд его перемещается на саму фигуру. Тело от подбородка и почти до пят заковано в жесткий костюм-футляр. Широкие ремни и ленты намертво фиксируют ноги, корпус и лежащие на подлокотниках руки. Лицо, почти полностью скрытое широкими лентами, повернуто в его сторону. Он услышал звук. Вся поза и без того напряжённая, но сейчас в ней слышно внутреннее напряжение. Ожидание. Чего? Хирако медлит несколько секунд, прежде чем подойти ближе. В какой-то миг ему хочется развернуться и уйти. Не от страха за то, что нарушил приказ и пришёл к обречённому на изоляцию пленнику, и не от остывшего желания, а от невозможности смотреть на узника. 20 000 лет в такой позе. Бессмертие или не бессмертие, а эти годы будут для него сущей пыткой, и по окончании срока Айзен превратится в высохшую мумию, способную только дышать. Слишком жестоко. Перегнули, уж сильно перегнули… Он всё же заставляет себя не просто остаться, а даже подойти. Тонкие пальцы уже уверенно перехватывают ленту, закрывающую пересохшие губы. Шинджи ничего не говорит. Он приникает губами к этим раскрывшимся губам и с нежностью целует, не давая первому нарушить тишину. Целует долго, лаская сухой неповоротливый язык пленника, увлажняя собственной слюной пересохший рот. Лишь потом отстраняется. - Капитан? - вырывается тихое и неверящее. Айзен вскидывает подбородок, наугад пытаясь определить его местоположение. Он растерян и удивлен, и Хирако понимает, что это самая лучшая реакция, которую он мог ожидать. Пусть это продлится не долго. - А тебя, я посмотрю многие сюда ходят целовать, да? – нервно смеется Шинджи и осмелев, сдвигает закрывающую глаза ленту выше, давая Айзену убедиться в его словах. Пленник щурит карие глаза, привыкая к новое темноте. После завязанных глаз она ему почти как дневной свет. Свержённый Бог щурится, взгляд расфокусированный, но, тут сердце Шинджи начинает радостно биться, осмысленный и всё ещё несущий нотку того знакомого спокойствия. На душе становится легче. Если бы Айзен бился в истерике, бесился или ещё как-то проявлял отчаянье, он бы не смог на это смотреть. А так… Держится. Потеряв всё, полностью обездвиженный и пленный. Быть может, даже изобретает новый безумный план. То, что бесило раньше, сейчас чуть ли не вызывает ликование. Он упустил момент в прошлый раз, установив дистанцию между ними, второй раз ту же ошибку он не совершит. Теперь он не опасается, теперь не боится, и дело вовсе не в беспомощности Айзена. - О… - узник опускает взгляд и замечает хаори. В глубине карих глаз мелькает что-то похожее на острую детскую обиду, но Айзен берет себя в руки. - Поздравляю, капитан, я не знал. Сюда очень плохо доходят новости. А если честно, не доходят вовсе. Карие глаза снова щурятся. - Капитан, не сочтите за дерзость, вас Саругаки стригла? Я сейчас о чёлке… Шинджи, не сдержавшись, фыркает. Они в тюремной камере творят то, что может боком выйти им двоим, один только недавно восстановлен на посту, другой минуту назад смог говорить и уже ехидничает. - Заткнись, Соуске! – беззлобно фыркает Шинджи. - А то я начну думать, что с кляпом тебе намного лучше, - ему хочется отвесить бывшему лейтенанту подзатыльник, но вместо этого Хирако протягивает руку и гладит Айзена по щеке. Тот вздрагивает едва ощутимо и медленно поворачивает голову, прижимаясь к этой руке. То ли от каких-то взаимных чувств, то ли просто от тоски по физическому контакту. - И что дальше, капитан? - негромко спрашивает Айзен. Простой вопрос несёт в себе много. Очень много. - Что дальше… Что дальше… -- Шинджи пожимает плечами и снова гладит по щеке. – Ну, прежде всего, нам надо с тобой придумать себе развлечения на ближайшие 20 тысяч лет. Он блефует. Он не знает даже, доживёт ли. Да он вообще ничего не знает. Как будет действовать дальше, рискнет ли снять с Айзена ремни или просто будет его разминать… Вопросов много, но он отмахивается от них. Он придумает. Всё придумает. Потом. Он всегда выкрутится из любой ситуации. А пока он просто смотрит как на словах «нам с тобой» губы Айзена расплываются в улыбке.