***
Наша встреча не заслуживает отдельной истории. Позади меня затухал костер исполинских размеров, впереди простиралась многоглазым и черношерстым чудовищем ночь, заключившая в свои смертельные объятия небольшую долину. Впрочем, она не несла в себе своих привычных ужасов — в тот день она была поразительно тиха, только иной раз мне казалось, что вспышками звезд, застрявших в листве, она довольно усмехалась, мол: «Я же говорила». За душой у меня было огромное состояние, но от самой души остались лишь ошметки, колышущиеся на ветру как одежда бедняка. В тот момент я и впрямь был наибеднейшим человеком во всей Антеренте. Некуда мне было идти и оставалась лишь призрачная надежда, что волки разорвут всей стаей мое тело, отправив дух на заслуженный покой. Но нет, ночь была удивительно благосклонна — будто охотник, чей капкан оторвал ногу зверю, но человек великодушно оставил ему жизнь. В тот момент ночь вдруг сгустилась в одной определенной точке, постоянно перемещаясь, как черная змея, чьи чешуйки отражают тусклый свет. Я не собирался останавливаться, ведь наконец-то я нашел то, что искал. И именно этим я обратил на себя внимание двух практически белых глаз.***
*** Ночь мы провели в лесу, ужиная пойманным ею кроликом. У нас нет задушевных разговоров, как у любых спутников, мы вообще редко разговариваем. Мне было непонятно, почему она вообще решила путешествовать со мной. Она никогда не говорила о своей цели, лишь помогала мне осуществить задуманное — сжечь пару деревень, посеять панику среди мирных, убить послов и градоначальников, припугнуть короля… Мы проделали большую работу, вернее, это она, по моей просьбе. Меня она ни о чем не просила. Ни разу. И вчера вечером она сказала свернуть с дороги в лес. И сейчас именно она выбирала тропу, а я покорно следовал за ней. Всю дорогу меня не покидало ощущение, что именно сейчас мне придется платить по всем долгам. И я был готов к этому, как никогда, ибо наконец-то я достиг своей цели. Утром мы дошли до небольшого, разваливающегося сооружения. Выполненное из черного дерева, с искусной резьбой, оно не выглядело дорогим, роскошным или внушающим трепет, хотя наметанный глаз определил с десяток лет ручной работы над ним. Она уверенно прошла по ступеням, со знанием обходя прогнившие или провалившиеся места. Я шел следом за ней, сохраняя молчание. Сейчас я был как никогда близок к тому, чтобы узнать о ней что-то еще. Зайдя в здание, я наконец-то понял. Это был храм, в котором когда-то молились таким, как она. Она шла по длинному залу, отделанному расколовшимся плитам черного камня, проводила когтистыми пальцами по колоннам, покосившимся от времени, бросала взгляды на статуи, с глазами из серебра. Пока наконец-то не дошла до главной точки этого храма — шестикрылой богини, с отполированным до блеска овалом вместо лица. Все так же, не произнося ни слова, она упала на колени перед статуей, сложив крылья и прижав их к себе. Я поступил так же. — Когда-то давно в этом храме приносились жертвы Многоликой Богине в благодарность за помощь. Но… Богиня уже слишком давно не видела жертв. Мне нужна твоя помощь. — Что я должен сделать? — Ты встанешь перед Богиней и посмотришь ей в глаза. — Но… — Ты поймешь. Я кивнул и приподнялся со своего места. Как она и просила, встал напротив статуи, глубоко вдохнул и посмотрел на отполированный овал лица. И заглянул в свои собственные глаза, ставшие в мгновение ока плавленым серебром.***
Когда я очнулся, мир уже не был прежним. Он был пронизан серебристыми сетями и каждый предмет излучал какой-то темный свет. Я попытался сесть, опершись на руки… Но, когда попытался это сделать, понял, что вместо рук у меня теперь огромные черные крылья.