Кое-что о сюрпризах

Зима не любит кричащих красок. Она не воспринимает игривость весны, теплоту лета или изменчивость осени, не терпит ярких, порой ослепляющих лучей восходящего солнца. Она вся перед нами, как на ладони, пестрит разнообразием полутонов – таких мягких, нежных, переливающихся. И лишь печально сгущающиеся сумерки с сожалением нам напоминают о тишине уходящего года. Новый год стучится во все двери, и, как бы мы не готовились, это всегда происходит неожиданно. Неожиданно, но это совсем не значит, что неприятно. Он приносит нам новые надежды, новые желания, забирает страхи и прочие опасения. Единственная ночь в году, в которую ты можешь позволить себе делать все, что угодно. Наделать глупостей, удариться в детство или просто проваляться на кровати, так и не сомкнув глаз. Жить по своим правилам, позволить себе быть счастливым. Как много всего нужно уместить в несколько коротких часов! – По небу полуночи ангел летел, и тихую песню он пел. И месяц, и звезды, и тучи толпой внимали той песне святой, – чуть пошатнувшись, Кастиэль умудрился спрыгнуть с невысокого стула, так ничего себе и не разбив. Тихие строчки до боли знакомого стихотворения размеренно плыли по стенам просторного помещения и концентрировались где-то внутри, прямо в сердце. Кас порылся в огромной коробке со старыми игрушками и уже в следующий момент на тонкой сосновой ветке покачивался небольшой шарик фиолетового цвета. Кастиэль никак не мог рассмотреть того человека, который глядел на него с искаженной поверхности шара. «Чертовы человеческие изобретения», – расстроено думал он. Мужчина в отражении тут же счастливо улыбнулся. – Он пел о блаженстве небесных духов под кущами райских садов, – Кастиэль никак не мог определить, из какого угла доносятся эти строки, но он знал, что обязательно узнает это, когда узнает это. Придирчиво осмотрев свое творение, Кас чуть нахмурился, так, что меж бровей залегла складка, что делало его образ откровенно нелепым. – О Боге великом он пел, – чуть громче оповестил голос, и он буквально почувствовал, как по всему телу приятно разливается тепло. «Мурашки», – отметил про себя Кастиэль, но вслух так ничего и не сказал, продолжая размышлять о том, куда повесить ярко-красный шарик, что он держал в своих руках. Он точно нарушал всю концепцию, все, что он пытался сотворить тут за последние полчаса. – И хвала его непритворна была, – очередная строфа закончилась, и Кас нетерпеливо облизал обветренные губы. Ему хотелось, чтобы голос не прерывался ни на секунду – настолько сладкой была его манера говорить. – Он душу младую в объятиях нес, – вкрадчиво продолжил голос, но Кастиэль изо всех сил старался не обращать на него внимания, поэтому продолжал заниматься своим любимым делом. Если бы не традиции – как услужливо напоминал Дин – Кас бы украшал ель игрушками каждый день. Конечно, первое время ему казалось странным то, что они наряжали дерево – словно мертвому стволу это могло помочь – но затем он и сам втянулся. Даже более того. Вот уже третье Рождество подряд он не подпускает к священному дереву никого, особенно Дина, который, иногда посреди ночи вставал с кровати только для того, чтобы поправить спавшую с ветви мишуру. – Для мира, боли и слез, – голос оборвался на мгновение, будто бы человек, рассказывавший это, забыл что-то очень важное, что-то весомое, что-то нужное ему. Кастиэль бережно достал из коробки последний маленький шарик темно-зеленого цвета, который, пожалуй, нравился ему куда больше остальных. – И звук его песни в душе молодой остался без слов, но живой, – словно только что вспомнив, быстро протараторил голос. Кас вздрогнул и чуть не выронил из своих шершавых, подрагивающих, и от этого более неуклюжих ладоней столь драгоценный шар. Коротко облизав вмиг пересохшие губы, Кастиэль подошел поближе к дереву и повесил украшение на самое видное место, так что теперь шарик было видно с любой точки в комнате. Кто-то тихо и уютно засмеялся Кастиэлю на ухо, он ощутил ласковое прикосновение знакомых и таких родных ладоней к своей талии. Почему-то захотелось прикрыть на мгновение глаза, сделать глубокий вдох и навсегда запомнить этот момент, сохранить его в себе. – И долго на свете томилась она, – сглотнув, шепотом подсказал Кас. Тело совсем не слушалось, и он чувствовал, как коленки подрагивают, предательски подкашиваясь. Хотелось развернуться и оказаться в самых желанных в мире объятиях. Как он долго ждал этого. – Желанием чудным полна, – мягкие ладони тут же оказались под согревающим бежевым свитером, и Кастиэль, испуганно распахнув свои ярко-голубые глаза, подался назад. Уголки губ Дина лениво взметнулись вверх, и он игриво провел ледяными пальчиками по маленькой впадинке между мышцами живота Кастиэля. – И звуков Небес заменить не могли ей скучные песни Земли, – наконец, Дин закончил свой рассказ и безмолвно уткнулся лицом в острые плечи Каса, сцепив руки в замок на его талии. – Ты помнишь? – тихо, едва ли слышно поинтересовался Кас. Дин лишь повернул голову в его сторону, показывая, что совсем не понимает, о чем говорит его ангел. На самом деле, они давно научились понимать друг друга без слов, но Дину было так важно точно знать, о чем думает Кастиэль, о чем он хочет его спросить. Все это очень многое значило для Винчестера, хоть и совсем не было понятно голубоглазому небожителю. – Ты знаешь, о чем я, – отстранено пробормотал Кас, все еще не понимая, почему настаивает на ответе. Ведь так просто заглянуть в его мысли, прочитать там все. Сделать так, как он делал в самом начале. Дин слабо улыбнулся. – Да, – Кастиэль кивнул. Конечно, он все еще размышлял над тем, на какой именно вопрос ответил Дин, но он не стал переспрашивать. Ведь Кас – умный ангел, и, в отличие от других, он умеет учиться на своих ошибках. – Снова не туда повесил, – пробормотал Винчестер и протянул ладонь к зеленому шарику, который так нелепо смотрелся в самом центре красиво украшенной сосны. Кастиэль напрягся всем телом, и Дин не мог этого не почувствовать. Рука замерла на полпути. – А, впрочем, пусть висит там, где висит, да? – заинтересованно заглядывая в его невероятного цвета глаза, спросил Дин. Кас потянулся к нему за поцелуем, но Дин даже не отреагировал на это движение. Получилось смазано и неловко. Щеки ангела тут же покрылись едва заметным в полумраке румянцем. Удобно было стоять с ним рядом просто так и молчать. Кас бы сравнил это чувство, которое он испытывал рядом с Дином, с ощущением домашнего уюта, если бы, конечно, имел хоть какие-то ассоциации с последним. И, наверное, в этот момент ему показалось, что он видит тех странных, искаженных зеркальной поверхностью зеленого шарика, людей. Один из них тот, что пониже, стоит, чуть ссутулившись, но так, как ему удобно; другой чуть подальше, его ладони по-прежнему скользят по животу первого парня, и судя по довольной ухмылке на губах, тому это точно нравится. Дин отодвинул ворот светлой рубашки и запечатлел невесомый поцелуй на шее Кастиэля. Ангел не заливается румянцем в этот раз, а продолжает заворожено смотреть в свое собственное отражение, казалось бы, словно не понимая, что пялится восхищенно на самого себя, на своего человека. Но вдруг парень в отражении неожиданно подмигнул ему. Кастиэль вздрогнул, испугавшись, и, наконец, повернулся к Дину, и тут же оказался в его крепких объятиях. В новогоднюю ночь все возможно. Пара коротких часов, на протяжении которых можно позволить себе все, что угодно. Нарядиться в Санту, сойти с ума, украсить ель, поцеловать настоящего ангела…. Он обещал сделать что-то невозможное, что-то совершенно невообразимое, волшебное; что-то, чего никогда не было раньше, и никогда не будет больше. И он обязательно сделает, ведь сюрпризы – его конек.