teenagers

      В тихом захолустье где население жителей не превышало двухсот тысяч, жил скромный тихий паренек, по своей натуре он был незаметным. Бледная, мраморная кожа, на которой просвечивают синие, голубые вены. Волосы, что слово бушующие море, длинные тонкие пальцы, которые с такой активностью любят проходится по струнам гитары, пока в глазах играет своё бушующие море, цвета лазури, но даже и с ним они не сравнятся. Может он был тихий и скромный снаружи, но с невероятно богатым внутренним миром.       Комната у него была обычная, плакаты с названием групп, которые давно распались, а песни до сих пор горят синим огнем в сердце. Обои серого цвета, кровать аккуратно заправленная черной простыней. Стол на котором подросток часто записывал то сочиненные мелодии песен, собственного исполнения, то рисунки, которые после он всегда выкидывал, даже если они были удачными и рисовались не один день. Но весь этот порядок и гробовую тишину прирывало открытое окно на распашку, а на подоконнике как раз и сидел этот парень, ему было шестнадцать лет, за которые он ни разу не ходил в школу, ни разу не ощущал каково это вставать в семь утра, а то и в шесть. Даже то как, учителя отсчитывали тебя перед всем классом, из-за не сделанной домашки. И прочая ерунда…       Которую он никогда не чувствовал.       Левая рука находилась на грифе гитары, а правая ловко держала медиатор черного цвета с надписью «Rock», а губы лишь произносили: I gave you blood, blood gallons of the stuff, I gave you all that you can drink and it has never been enough, I gave you blood, blood, blood! I’m the king of human wreckage that you love.       Вот такая вот «позитивная» и кровавая песня.       Душа этого хрупкого и зажатого паренька желала большего, но этого никто не знал, кроме родителей, которые и подарили гитару на его четырнадцитилетие. Счастья и восхищения в глазах было не скрыть. Когда подул теплый ветер, что сдул челку с глаз, парень лишь хихикнул в ответ, продолжая играть. Так бы и проходили его тихии и спокойные дни, пока его отцу не предложили работу в Японии. Это был шок для парня, ведь это совсем другая страна, культура, люди, даже язык совсем Инной, которого он не знал. Но у него были лишь одни мысли в голове, если так случилось, то значит так и должно быть. Эти слова всегда поддерживали парня, не давая тому паниковать или впасть в отчаяние.       Повезло лишь с тем, что английский принят везде, и это его родной язык.       Но это было только начало перемен в его жизни, о которых он пока что, естественно не знает. На часах шесть утра, поэтому время заведенному вчера будильнику начать петь, своим противным и надоедливым звуком. Протянув руку из-под одеяло, одним движением он отключил будильник. Никогда не думал он, что по утрам вставать так тяжко и неохотно. Вообще зачем вставать так рано? Думал он, но аэропорт ждать его конечно не будет, поэтому вставать все равно нужно. Поднявшись с неохотой и видя еще сон в глазах, он пошел в ванную. По утрам его волосы всегда были спутаны с ощущением будто его током ударило. Вздохнув с досадой, он принялся приводить себя в порядок. Доставая из шкафа одежду, он не выбирая как девчонка «что бы надеть?» натянул черную футболку и светлые джинсы, а поверх футболки кожаную куртку. А остальные вещи «полетели» в чемодан, ведь он даже не попытался их аккуратно сложить. А гитара с медиатором поедут в коробке. Осталось еще плакаты от стен отклеить и т.д       Справился он с этим довольно быстро, поэтому ждущие его родители внизу лишь помогли донести вещи. До самого аэропорта они тоже добрались в тишине и спокойно, но некий страх к самолету у парня был, ведь никогда на них не летал, а новости как они падали, разбиваясь в дребезги по новостям видел. Но это оказалось не самым страшным, самое страшное был взлет. Но на последнем кругу ада были — дети, что плакали не зная зачем и почему, то громко смеялись и говорили. От этого на секунду появилась ненависть к детям. В конце все же и этот круг ада он преодолел спустя восьми часов. — Больше никогда не сяду в самолет, — уставшим и тихим голосом, простонал парень.