Они холодные

Мне без тебя плохо, не представляю, как можно прожить еще один чертов день. Никаких чувств в груди, пусто и одиноко, и понимаю, что просто хочу быть рядом. Боже, как хочу… Наши обнаженные тела словно робкие листья под каплями воды, мы в душе. Просто стоим и не можем нарадоваться этой близости, вся боль прошедших дней чувствуется настолько притупленно… Есть надежды, что когда-нибудь скажешь, почему мы вместе. Разве я не слишком груба для такого нежного цветка лета? В тебе нет того, что обыденно считают красивым, но не представляю своей жизни без твоих задумчивых глаз. Моя любимая, такая естественная и костлявая, куда больше чем я. Ни грамма жира — ты ходячий скелет, обтянутый кожей, но люблю тебя до потери дыхания. Ты измучена, это видно по бездонным кругам под глазами, по бледной, давно не видевшей солнца коже, сухим губам и ослабевшим рукам. Мой мотылек, как ты еще держишься на ногах? Возникает неприятное чувство, что тебе надо дать поесть, пока еще не поздно… Но я обещала и не стану, твое слово для меня превыше рассудка, ведь люблю тебя такой, как есть, и каждый миг с тобой рядом — счастье с острой болью внутри. Хочется быть такой же идеальной и стойкой, как ты. Ты все то, о чем я когда-либо мечтала, тебе не нужно говорить, что чувствую, или проявлять любую эмоцию, и даже сейчас, когда слезы неугомонно стекают по щекам, не станешь спрашивать почему, просто будешь плакать со мной, зная, насколько все ужасно. Нельзя остановиться, пройдя через столько всего вместе, еще неделя — и сможем снова привыкать к еде. Трясутся руки, в очередной раз закружилась голова, хочется плакать и смеяться, я сползаю по мокрой стенке вниз, ты понимающе садишься рядом, капли воды стекают по твоему левому плечу. — Только дыши… — И стараюсь быть для тебя сильной, не сходить с ума. Сжимаешь мою руку между своих, твои бледные пальцы касаются ее, красная нить теперь болтается на запястье, мне легче. Наверное, легче… Будь со мной рядом. В полубезумии прикасаюсь губами к вздрогнувшей коже шеи. Вздыхаешь, и становится страшно смотреть на твои ребра, на уменьшившуюся настолько грудь, под которой чувствую костяшки. Если выбирать между мной и Аной, ты, конечно, останешься с ней… Не хочу оставить тебя одну. Самое худшее в анорексии — что она тяжелый наркотик, пройдя раз почти все круги ада, хочешь вернуться снова, сколько бы ни весил. Рискуя свалиться в эту бездну лишь от чьего-то слова, даже если отрицаешь… Твои губы сухие, словно полумертвые, они не отвечают на мой поцелуй, глаза слабо вздрагивают, смотря в пустоту, когда горячая слеза втесняется в узкое пространство между нашими устами. Встаем, намыливая друг друга без единого слова, нам достаточно только прикосновений. По спине пробегают мурашки наслаждения и страха, твои руки все еще холодные. Они холодные, как у мертвеца.