Клюква в сахаре

Утро началось куда лучше, чем Дик ожидал. По крайней мере, будильник прозвенел вовремя, не переведенный кое-кем, а в комнате никого, кроме самого Дика, не наблюдалось… А ведь кое-кто мог и быть, если б в край обленился. Самым важным было то, что никто не вспоминал про свою «великолепную» привычку подстебывать Грейсона, а ведь кое-кто мог бы. Иными словами, утро без Слэйда Уилсона было просто прекрасным. Вернее, было бы, если бы не одно «но». Дику не был присущ нарциссизм, но в том, чтобы посмотреть в зеркало во время переодевания – и понадеяться, что хоть в этот раз кое-кто не стал оставлять излишних следов – ага, сейчас, вы размечтались, офицер Грейсон, обратите внимание на свои плечи, - не видел ничего плохого. Руки и шею неприятно тянуло еще с самого пробуждения, и Дик понял, отчего, лишь заглянув в зеркало. Сексуальные предпочтения Слэйда не были слишком уж специфичны, Дик вполне мог их понять, но это не означало, что глубоко в душе он не протестовал – ведь, объективно говоря, сложно было протестовать как-либо еще, кроме как в душе. Разница в габаритах, силе и прочем была у Дика со Слэйдом слишком уж велика. И это если вовсе не говорить, что Дик, на самом деле, вчера вряд ли смог сопротивляться просто потому, что сопротивляться Слэйду было сложно в принципе, больно уж хорош он был… Во всем. «Уж лучше бы не был», - подумалось Дику, и он мягко потер плечо. Пятна под пальцами ныли, и ощущение было не из приятных, но Дик знал: в следующий раз он опять забудет сказать Слэйду, чтобы тот попридержал свою собственническую натуру в руках. Хотя… Если и не забудет, все равно не скажет: Слэйда Уилсона явно не интересовали его юношеские «я не хочу». Однако было еще кое-что, на что Дик обратил внимание только когда успел натянуть на себя форменные брюки и подошел открыть штору, чтобы впустить в комнату ранний свет, который, конечно, отразился в зеркале. Дик скрипнул зубами недовольно. На его пояснице были синяки. На его ребрах были синяки, на его плечах, предплечьях были синяки, синяк был даже на шее – и они ныли, ныли, ныли, неприятные и темноватые, словно напоминали, что одной рукой Слэйд может его поднять за шкирку и встряхнуть, как котенка… Мысли эти назвать милыми было сложно, ведь Дик ночами совсем не замечал, что и каким образом этот маньяк у него сжимает, а с утреца все начинало болеть. Особенно болели запястья – их Слэйд вчера без зазрения совести и особых проблем удерживал одной рукой, пользуясь в тем, что Грейсон был не в состоянии ответить. Ни словом, ни делом, ни разумом. Дик потянулся. Он чувствовал себя очень хорошо отдохнувшим, но руки правда ныли… А ведь ему еще этими руками на хлеб зарабатывать. Не все же могут свое альтер-эго использовать как основный метод работы, в самом же деле!.. Дик снова перевел взгляд на синяки на своих запястьях и сжал пальцы в кулак, а потом разжал, смотря, как мышцы предплечья подрагивают под кожей, и это простое движение отозвалось в теле Грейсона тягучим давлением. - Вот ублюдок, - процедил он, прекрасно зная, что на все предъявления Слэйд просто ответит, мол, это чтобы ты поменьше мешал мне, мальчик. Достав из шкафа голубую рубашку, Дик натянул ее, от зеркала отвернувшись. В этот раз не придется отвечать на глупые вопросы коллег о горячной любовнице – нет, теперь будут шутить о том, что любовница пыталась его убить, и шутки эти, увы, будут не так далеки от правды, как хотелось бы. «Синяки на шее меня явно не украшают», - мельком скользнула мысль в голове Грейсона, и он застегнул пуговицы одну за одной, оставив только верхнюю расстегнутой – а то воротник бы начал давить на синяки, и это принесло бы лишь дискомфорт. Он глянул мельком на будильник. До начала смены был еще час с небольшим, что означало, что пора выдвигаться. «Как всегда на почти голодный желудок», - а вот это прозвучало уже почти жалко-печально, и Грейсон отмахнулся от этой мысли. Есть хлопья… Опять… Не очень хотелось, если честно, но выхода другого просто не было. Но на кухне его ждал сюрприз, а именно – странноватая зелено-белая коробочка с существом, отдаленно напоминающим медведя, и записка. Содержание ее не было замысловатым: «Если ты будешь питаться одними хлопьями, либо умрешь, либо однажды взлетишь. Считай это гостинцем из суровой России». Дик отбросил и бумажку, и мысли о том, что наемный убийца такого уровня снова забыл в стране, куда его уже не раз просили не соваться, и открыл коробку. Там было что-то белое, похожее на шарики сахарной ваты, и, понюхав их, Грейсон подвоха не заподозрил. В одном, однако, Слэйд был чертовски прав: питаться одними хлопьями Дику не очень нравилось, и потому, замешкавшись лишь на миг, он отправил в рот несколько шариков. Они были очень сладкие – до определенного момента, того самого, когда Дик раскусил сахарную оболочку и почувствовал до омерзения кислый вкус, резкий и тягучий. Одним рывком он оказался у раковины и сплюнул то, что уже собирался проглотить, а потом пальцами в рот полез, чтобы содрать с языка ужасный привкус клюквы, от которого его просто начинало тошнить. И только выпив пару стаканов вполне возможно просроченного молока, он смог выговорить: - Ублюдок! Сознание послушно дополнило: «Больной ублюдок». Утро начиналось так же хреново, как и всегда.