***
2 ноября
Какёин просматривал с Цезарем свои ночные труды. Наброски и более детальные рисунки с идейным изображением будущих костюмов. Немного ранее, когда солнечные лучи только лизнули своими золотистыми языками хрустальные зимние земли, они уже расселись втроем на кровати Джозефа. Он смотрел на них с легким непониманием, пока Цезарь убеждался, что ночная температура уже ушла, а Какёин рассказывал про новый номер. − Один танцор? И один пианист? Только и всего? – вот, что сказал Цезарь, скептично щурясь и зажигая керосиновую лампу. Какёин поправил его, что это больше, чем бой одного солдата под красивый фон. Прошло много лет с тех пор, как его мать выступала на сцене знаменитого «Мулен Руж». Кабаре такого типа стремились все больше раздеть своих танцоров, придать их выступлениям больше артистичности и красочности. Первую часть он и Цезарь, конечно, отмели, но Нориаки намекнул, что времена поменялись, и это не будет просто балет. − Тогда что? − История. И Нориаки перелистнул страницу. Джозеф похвалил его за чудесное рисование, недостаточно хорошо читая из-за плохой школьной успеваемости, а Цезарь вдумчиво вглядывался в аккуратный текст. Им было представлено несколько вариантов сюжета. О любви основная, как бы банально это ни было. Но теперь они могли добавить больше смелых взаимодействий актеров этого номера. Пианист выходил на полноценный первый план вместе с танцующим человеком. В итоге это могло даже перерасти в короткие отрывки из любимых многими балетных постановок. То же «Лебединое озеро», к примеру. Какёин убедил Цезаря в том, что теперь для жителей этого городка и приезжих не обязательно отправляться в Париж или Берлин, чтобы увидеть этот вид искусства, пусть и не в таком масштабном варианте. − Ты правда думаешь, что я или Марк справимся с балетными партиями? − Думаю, да, я не силен в деле пианистов. − Мне кажется, Джотаро лучше. Смотрите, он здесь даже нарисован, − сетуя, Джозеф взмахнул рукой, тыкнув на картинку. Какёин тут же отвел смущенный взгляд, рисуя это как бы для примера. – Цезарь – омега, и будет не очень красиво наблюдать за их взаимодействием. Нет, я не спорю, что, сидя на моей кровати, слева и справа от меня, вы кажитесь очень привлекательными, и я бы… − Джозеф запнулся, когда встретился с леденящим взглядом Цеппели, от которого даже Какёину стало не по себе. – Короче, Джотаро с ним в паре будет круче. − Джозеф прав, − кивнул Какёин. – Для достижения результата я должен относиться к человеку за роялем, как к другу или типа того. Марка я знаю плохо, только по урокам из академии и тут пара слов. Не больше официальностей. Как дела, будь здоров. − Ох, вы забыли об одном но! Вообще-то, Джотаро здесь нет. − Приведем, − твердо сказал Джозеф. Цезарь устало потер переносицу. Какёин почувствовал легкий стыд и вздохнул одновременно с ним, положив пальцы себе на затылок. Официального увольнения так и не последовало, осталось найти пути к преломлению характера Джотаро. Глава «Солнца» и его правая рука выбрали на роль наживки именно Какёина. Он оставался при этом довольным и быстро побежал к дому ДжоДжо. Добившись цели, Цезарь и Какёин собрались через полчаса в зале на сцене. В течение этого часа Нориаки переоделся в тренировочный костюм, немного размялся и даже станцевал что-то под игру Цезаря. Далее они решили снова подумать над главной композицией. Минута за минутой, час истек, и в строго отведенное время в холл зашел Джотаро. Через парадную дверь и смахивая с волос снег, который, видимо, вновь разошелся. Цезарь курил обычную сигарету, а Какёин старался увернуться от струек дыма, держа альбом в своей руке и закинув ногу на плоскость сцены. − О, явился, – Дерзко произнес Цезарь, когда Джотаро, уже вновь выбивающийся из картинки заведения, подобрался к ним ближе. − Цезарь, − Какёин перевел на него умоляющий взгляд. − Доброе утро, − Джотаро повесил пальто на стул, не поднимая на Цезаря и взгляда, точно нашкодивший школьник. − Что Цезарь? – он категорично цыкнул на Нори и положил сигарету в пепельницу, начиная возиться с лентами от пуант Какёина на ноге, которую он поставил на сцену. – Совсем болтается, надо перевязать. А ты, Джотаро? Сам вернуться-то хотел, или только за юбкой? − Точно не за вашим одобрением, мистер Цеппели, − ответил на удар Джотаро размеренным голосом, поднимаясь по ступенькам к роялю. – Можно приступать? Цезарь ничего не ответил, но Нориаки увидел, как выражение лица человека, держащего строгую планку на момент первой встречи после перерыва, слетело. Щеки Цезаря стали пунцовыми, как и всегда, когда его давило лютое возмущение и злость, но в этот раз он не позволил этому выйти наружу, спрыгивая со сцены и удаляясь к коридорам и в свой кабинет, аккуратно, на удивление, закрывая дверь. − Джотаро! − Ты готов? – спросил он, грустно посмотрев вслед Цеппели и садясь за рояль. Он провел по клавишам с такой же толикой тоски. Какёин же чуть прищурился, и брови его изогнулись в непонимании. Он легко приподнялся на руках для лучшего прыжка со сцены. − Знаешь, я думал, что ты не такой… − с этими словами Нориаки исчез в дверях, ведущих уже к гримерным. − Какой… − но никто бы все равно не ответил, отчего Джотаро уронил голову на клавиши, крепко зажмурив глаза от удара и протяжного звука смешавшихся нот.***
12 октября
Дио вернулся в этот скудный городишко несколько недель назад. Он не особо питал к этому месту любовных чувств, но привязанность играла свое дело. Он мог запросто остаться в Англии и купить пригодную квартиру в Лондоне. Место не такое живописное. Огромные каменные здания… Нет, вся столица Великобритании состояла из монолитного куска камня, раскиданного на булыжники. Это не преимущество. И пусть он англичанин по крови матери, больше очарования Дио находил в его глухом пристанище. В начале восемнадцатого века, едва ли представляя из себя трактирное поселение, этот город расположился от Мюнхена в паре часов верхом на лошади. Сейчас, естественно, достигнуть главного баварского города было куда быстрее на поезде или на машине. Город развивался, он стал неплохой и выгодной зоной для торговли приезжим. Так же считал отец Дио, воткнув свою пивную в один из кварталов. Баварское пиво – та еще вещица, но, к сожалению, что-то пошло не так. История Дио на этом принимала печальный оборот, и он предпочитал об этом умалчивать. Теперь место его жительства было спокойным и умиротворенным, среди кучки домиков можно было отыскать все, что нужно для жизни. Подумав еще разок, Дио не пожалел о возвращении. Чистый воздух и вода, горные массивы, леса вниз по реке и мюзик-холл, в котором он работал. Цезарь вряд ли знал о том, что люди из Мюнхена приезжают специально, чтобы посмотреть на новое, благодаря свежей крови Нориаки, трио омег на каблуках, фокусам Польнареффа и магии пламени Абдула. Список можно было перечислять долго, но еще приятней в Мюнхенском кафе на вокзале услышать о том, что в неком заведении есть Дио Брандо – певец, который поет на английском лучше, чем кто бы то ни был в Баварии. Разумеется, это лишь лесть, но и она грела душу. Дио мог жить здесь и не беспокоиться ни о чем, что могло бы его тронуть в Лондоне. Город-монстр, о котором он и знать не знал ничего, кроме улицы, где жила семья его матери. Так что, все относительно неплохо. Пока что его волновал лишь длительный отпуск. Он брал его на месяц, и в начале сентября должен был вернуться. Именно во второй половине месяца в город стекаются люди для отдыха из Чехии и Австрии. Дио об этом думал так: «Им что, не хватает своей земли?», но был не против – это хороший момент для заработка. Но всегда что-то идет не так. Проблемы с документами, их длительное выполнение, беготня, подтверждение замужества Дарио Брандо и Софии Невилсон, то что он правда их сын, затем задержка в Лондоне из-за парочки дождливых дней. После Дио остановился на пару недель в Мюнхене, посетил любимые достопримечательности и зоопарк. Непонятно ему самому, зачем. Просто удовлетворил свой интерес. Ощущение, словно о нем постоянно кто-то думал, не исчезало. В итоге Дио вернулся в октябре и был вынужден вновь отложить работу – на наследственные деньги мужчина приобрел себе средний старинный дом, которому требовалось хорошее обновление. Дио оставил большинство прежней мебели, но нанял людей, чтобы поменяли прогнившее дерево в полу, систему подачи воды, сантехнику в ванной комнате и оборудование для маленькой котельной в подвале. Без изменений не осталась и кухня. Денег сполна хватило на новые современные кухонные приборы. Оставшиеся он отнес в банк, что тоже заняло какое-то время. Возвращения, кажется, ждали все. Он самый опоздавший из труппы и рассчитывал на суровый выговор. Вместо этого – крепкие объятия товарищей, чуть ли не названных братьев. Джозеф был первым, зажав его у парадной двери в свои джостарские тиски. Цезарь смеялся, видимо, видя гримасу Дио от этих самых соприкосновений, ведь знал, что он Джозефа недолюбливает. Затем руки этого прокаженного сменились на более изящные, принадлежавшие Цезарю. Светловолосый молодой человек, как всегда, пах дорогим парфюмом с нотками того альфы, который постоянно обивал пороги цезаревского сердца, а Цезарь пытался его перебить. − Я так рад твоему возвращению, − сказал он и отстранился, махнув на кабинет. – Пойдем, дружище, выпьем. А Джозеф помоет полы. Оставив его позади с возмущениями и вопросом «Почему он?», Дио и Цезарь поднялись на второй этаж, в кабинет. Цезарь тут же щедро извлек из шкафчика в столе замечательный виски, наливая в бокал для Дио и чуть наполняя свой, стоявший до их прихода. Дио тут же нахмурился, делая первый глоток. − Пить на рабочем месте? Неужели что-то случилось? − Это уже неважно, наслаждайся своим возвращением. И расскажи, в конце концов, как там, в туманном Лондоне! Жутковато? А родственники? Я уже и не помню, почему ты сорвался туда так внезапно, ведь твоя мать… Прости, конечно, но покинула мир много лет назад. Нет, даже два десятка… И тебе уже давно не двадцать. Дио закатил глаза и цыкнул. − Помню, мы отмечали окончание рабочего времени и отъезд наших ребят. Ты же любитель покрепче, а я ведь все разжевал тогда. − Будь добр, повтори, − Цезарь улыбнулся. Позже Дио узнает от Нориаки, что Цезарь редко улыбался вот уже полторы-две недели. − Когда моя мать умерла, мой отец даже не удосужился сообщить им об этом. Либо письмо потерял в дороге, как у него было и с документами и моими билетами на экскурсию в школе. Кхм. Потом я вырос, но понятия не имел куда писать по поводу наследства матери. Старик, конечно, о нем говорил, но черт его знает. В итоге они сами меня нашли, написав письмо на старый адрес. Разумеется, я не дурак, все эти годы ходил проверять почту. Налоги на отца выплатил, а вот письмо из Англии – приятный сюрприз. − Не то слово! Много получил? − Едва пережил всю эту волокиту, таскаясь по Лондону и к дедам, но, да, размеры наследства того стоят. Можешь не сомневаться. Родители матери… Так-то обычные люди, набожные, приторные, добросердечные. Ну, самая лучшая почва для богатой и благовоспитанной моей матери. Приехал я давно, но занимался ремонтом, так как большую часть денег вложил в покупку дома. − Нть! Хоть бы зашел! А дом это хорошо. Значит, теперь я и Джозеф сами по себе? Эх, наш Дио вырос. Дио ехидно посмеялся и снова глотнул виски, как и Цезарь, в немом тосте по поводу покупки недвижимости. − На самом деле, я понимаю, что задержался. Можешь вычесть из зарплаты. − Да что ты, все в порядке. Мы не на дне морском, дела идут в гору, можно расслабиться. Все в порядке, Дио, − повторил он и взмахнул рукой. − Теперь твоя очередь. Разложи все события по полочкам для меня. − Что ж… К нам на работу в начале сентября устроился пианист, кузен Джозефа. Играет неплохо, талант есть. Я бы мог его раскачать, вот только, похоже, работа ему не нужна. В октябре он ушел, хлопнув дверью. Скажем… Как ты мог заметить, его уход я переживаю нелегко. Я рассчитывал, что у нас наконец-то появится пианист душой и разумом, с руками и чувством к музыке от бога. И что я в итоге получаю? Очередные закидоны юнца и пустую банкетку перед роялем. Марк, конечно, приходит на выступления, но у него есть основная работа, и, думаю, сложно успевать и там, и там. − Еще бы. Свой пианист, конечно, лучше. А в чем дело? Из-за чего он ушел? − Джотаро Куджо – упрямый человек. Я хотел, чтобы вы попробовали спеть вместе, у него и голос тоже неплохой. Он устроил сцену в этом кабинете, высказав свое «против». Точно я спрашиваю его мнение… − Хм, а мое мнение? − Дио! Хоть ты не начинай. Я же говорю, просто попробовать. И все же я владелец «Крылатого солнца», ваш прямой руководитель. Ты же понимаешь, я имею право… − Да. Что ж, с этим разобрались. А Нориаки? − А что с ним? − Ты же понимаешь, о чем я спрашиваю, − и Дио успокоился, услышав, что после некоторого инцидента Какёин не перестал посещать холл и в своем настроении тоже не изменялся критично, вот только была одна деталь – он спелся с тем пианистом. − Да ну? Нориаки? Ну, меня это мало заботит. − Я считал, что он тебе нравится. − Не больше, чем ты. − Но это все же процент в пользу «нравится», не так ли? Они обменялись тихими усмешками. Дио открылся Цезарю, что когда Нориаки только пришел, он хотел с ним поиграть. Молодая омега, загадочная и молчаливая, из богатой семьи и с тяжелым прошлым за плечами. Должно быть, настоящее тоже и будущее ждет не самое светлое, увы. Цезарь естественно и без откровений знал о планах Брандо, поэтому просто задумчиво кивал за их непринужденной беседой, скрашенной виски. Цезарь знал и еще кое-что, о чем говорил ранее Дио. − Но это было до моего отъезда, − наконец, он выдохнул и поставил на стол пустой бокал. – Пока у меня нет целей и времени устраивать себе романы с едва-едва совершеннолетними мальчиками. − Я придерживаюсь, по-прежнему, твоей позиции, так что, не трогай меня с этим. Джозеф и так с того света достанет, если я сделаю неверный шаг от него. − Глупый пес, на что он вообще надеется? − Понятия не имею. В общем, с Нори все хорошо, но, так как он впервые нашел себе друга и тут же потерял, он испытывает противоречивые чувства. − Цезарь, пожалуйста, давай не будем обсуждать мои противоречивые чувства, − неожиданно появился в дверях Какёин. – Я не маленькая девочка, и мои проблемы решаются через меня. − Да, ты не маленькая девочка, − Цезарь хмыкнул, – Ты маленький мальчик. Я испытываю чувство ответственности за тебя, Нориаки. Твой отец не простит мюзик-холлу, если что-то случится с его сыном. − Мистер Цеппели, это ведь его личное дело, − взмахнул рукой Дио и кивнул рыжему юноше. – Доброе утро и тебе, Нориаки. Я рад снова тебя видеть. − Прошу прощения, что не поприветствовал вас. Дио убедился, что между ними не было никой обиды и злобы, к счастью. − Ничего. Намек, Цезарь, я твой понял. Мне не составит труда, я теперь живу близко к дому Нориаки и мог бы его провожать. Если он не против. Нориаки? − Хм, нет, − Какёин пожал плечами и добавил: – Я пришел сказать, что Леона какое-то время не будет. Цезарь ответил кивком и получил от Нориаки извинения за грубость в начале их разговора, а Цеппели лишь растянул губы в улыбке и попросил прощения за посвящение Дио в курс его личных дел. Так они обменялись этим, и Нориаки ушел в зал, ловя взгляд Дио спиной. Брандо внимательно следил за ними двумя и уловил нотки вселенской печали в движениях каждой из омег. Почему-то его посетило желание пообщаться с Какёином поскорее за порогом этого кабинета позже, разузнать побольше об этом пианисте и о состоянии Цезаря, что в скором времени он и сделал. А затем, после выступления, состоялась знаменательная встреча с одним из Джостаров, пусть и с фамилией отца. Что ж, упрям и импульсивен, что и следовало ожидать. Дио не скрывал своего презрения к этому человеку в их первую встречу, и все, что он хотел тогда – по-джентльменски защитить Нориаки от объекта раздражения. Был ли он настойчивым кавалером, этот Куджо? Вряд ли, но Какёин и без этого не хотел с ним общения, а значит, ему лучше уйти, подумал Дио тогда, видя гнев в голубых глазах очередного ДжоДжо.***
Вновь 2 ноября
Именно поэтому Дио не удивлен, стоя все это время в кулисах. Джостар-Куджо мастер своего дела! Вернулся в холл и за старое с первой же минуты, даже, наверное, суставы его пальцев, не облаченные в перчатки, не успели согреться от ноябрьского мороза. − Браво! – Дио вышел из тени занавесов, хлопая в ладоши. – Мне и не снилось, как обидеть двух омег за один раз, пока я не встретил тебя! Ты невероятен. Джотаро поднял на него мрачный взгляд, выпрямляясь за роялем. − Это тебя не касается. − Ты разговариваешь со мной впервые, а делаешь такие выводы. А знаешь, я наслышан о тебе. О том, как Какёин был счастлив найти друга, и как он его потерял. Как Цезарь пил прямо на рабочем месте, играл по ночам неразбериху на этом самом рояле и не следил за холлом до моего приезда. Ох, я слышал, что он тобой очень восхищался… Жаль, что у тебя такой гонор на стадии «тынь-тынь», − Дио опустил руки на клавиатуру рояля и несколько раз нажал, подражая звукам, которые он насмешливо произнес. Он встретился с яростным взглядом Джотаро, тот нахмурил свои темнеющие брови, поднимаясь с музыкальной табуреточки. − Не тебе меня судить. Я вернулся не для того, чтобы мне устраивал разбор полетов человек, которого я практически впервые вижу. Хочешь быть полезным – не суй нос, куда не следует. Мальчишка высокомерно зыркнул на него, обдав неописуемым холодом, исходящим от него самого, и, развернувшись на каблуках, удалился в кулисы. Дио лишь хмыкнул, довольно понимая, что, возможно, помог своим товарищам по холлу.***
Цезарь сидел в своем кабинете в компании бренди и понимал, что жизнь все же не становится лучше, хотя он и Джозеф надеялись на благополучное разрешение спора и возвращение Джотаро в это заведение. Видимо, по-настоящему этого не хотел никто. Цезарь выпил немного и посмотрел в окно, − он сидел отвернувшись к нему, где шел небольшой снегопад. Цезарь чувствовал, что его красные щеки чуть побелели, но влага в глазах все еще стояла. Что с ним не так? Он должен быть сильным, мужчиной. Плакать из-за таких пустяков – удел избалованных омежек-принцесс, но он не такой. Цезарь Цеппели не плачет из-за детских обид на непослушных работников. На стук в дверь Цезарь среагировал моментально: − Иди к черту, Джозеф. − Это не Джозеф, − прозвучал голос из приоткрытой двери. Цезарь слышал ее скрип, и по баритону гостя стало понятно, кто пытался проникнуть в кабинет. − Тем более проваливай. Не знаю, ради чего ты здесь, но если ты хочешь месячную заработную плату, просто возьми во втором ящике конверт со своей фамилией. − Цезарь, − Джотаро упрямо, как ему и свойственно, прошел ко столу, но Цезарь заерзал в кресле, чтобы он точно его не видел. – Я не должен был быть таким резким с вами. Вы мой босс. Мне очень жаль. − Ничего. Это он произнес отрезая, четко и разборчиво. Потом за минуту виноватой тишины подумал, развернулся и продолжил: − Да ладно я, плевать, что потерял лучшего новичка-пианиста в городе. Но Нориаки? Этот номер, его придумал он сам! Джотаро, должно быть, отыскал в глазах Цезаря грусть и тоску. − Какёин говорил, что это вы придумали. − Нашел, кому верить. Это была его идея целиком и полностью. − Ох, теперь понятно… Просто я хотел сказать, что вернулся не ради Какёина, − Цезарь заметил, каким серьезным был Джотаро, сжимая в тонкую полоску свои губы, которые тут же побледнели от этого. Рукой он уперся в стол. – Я вернулся, потому что правда скучал. И этот месяц без вас был невыносим. Выслушав, Цезарь почувствовал, что ему стало очень хорошо. И еще он подумал, что, должно быть, хороший «босс», раз испытывает радость или грусть от слов и отношения своих работников. Их мнение ему, правда, было важно, несмотря на упрямство и гордость, которые жили в нем, как и в каждом Цеппели. − Надеюсь, твои слова идут от сердца. Спасибо… − Цезарь смахнул одинокую жемчужину слезы с глаза и кашлянул, возвращая на стол бутылку бренди. – Не лезь к нему сейчас, позанимайся с остальными ребятами, они скоро подойдут… Или можешь найти Дио… − А с вами можно? – Джотаро чуть наклонил голову, слегка хмурясь. Цезарь нашел это милым и хмыкнул. – Я бы хотел попросить вас… Помочь разобраться с партиями. − У меня не совсем соответствующее настроение для рояля, извини. Можешь просто посидеть здесь, пока я займусь делами. И перестань выкать, я понимаю, ты виноватый побитый пес, но, пожалуйста, баста, − в руках зашелестели документы. − Извини, Цезарь, − он покорно сел на стул. – Ты больше не обижаешься? − Я похож на первоклассника, чтобы обижаться? Да, мне было больно, но… Кхм, это разные вещи. − Вам больно от моего ухода или из-за того, что я ушел, не оправдав доверия? − Мне больно от того, что ты решил уйти навсегда, только из-за того, что я немного вспылил. Я не терплю молча такие громкие брыкания и упрямства в моем коллективе, но я никого, черт возьми, не выгоняю навсегда просто так. − Яре яре. Мне правда жаль, больше я не уйду. − Значит споешь с Дио? – Цезарь ухмыльнулся, ища в бардаке на столе свою печать. Господи, он ненавидел хаос даже в бумажках с канцелярией, с этим стоило срочно разобраться. − Хм… Попробую, но не думаю, что получится. Мне кажется, мы не сможем работать вместе. − Ничего, притретесь. Играть не забрасывал? Со стороны Джотаро донеслось тихое хмыканье. − Не забрасывал, но… Так себе… − Пойдем в бар, − Цезарь с неожиданным для них хлопком закрыл папку. Да, он и так был уже слегка пьян или будет таковым через минут двадцать, но идея его захлестнула. − Сейчас? – Джотаро нелепо вскинул брови, удивляясь, но и не скрывая возникшего интереса. – Ваши дела подождут? − Да, идем. Бар за углом. Идем. Они дошли до двери и вышли в коридор, Цезарь посмотрел вниз, перегнувшись через парапет. Ага, а вот и он. − ДЖОЗЕФ! Он примчался в мгновение ока по первому зову, взволнованно потрепав и затем пригладив свои волосы. Следовало долгое приветствие кузена, и затем: − Oh my God! Почему вы меня звали? Что-то случилось? Цезарь, ты в порядке? − Яре яре. − Все замечательно, − Цеппели похлопал его по плечу, возвращаясь из кабинета уже в своем темно-сером пальто. – Там на столе бумаги. Все уберешь, отсортируешь и займешься бухгалтерией, как я и учил, ясно? Мы скоро вернемся. − А… А куда вы? – Джозеф нервно куснул губу, подняв брови и смотря то на двоюродного брата, то на Цезаря. − Туда, куда ты не идешь. Работай, я приду и проверю, если справишься, отдам ползарплаты за декабрь 1936. − Ох… Ладно… Потом расскажите, где были! Но они уже ушли.***
Появилась минутка перевести дух. Цезарь шел впереди, меря шагами тротуар, покрытый тонким, но пушистым слоем свежих снежинок. Джотаро шел следом, на ходу наматывая свой шарф. Суматошное утро и плохой сон взяли свое – Джотаро чувствовал потребность закрыть глаза и привалиться к чему-нибудь мягкому. Или твердому. Он внезапно подумал, что разницы это не имеет. Хорошо, что ему не пришлось проводить долгие репетиции, сидя за роялем. Так действительно можно прикорнуть под говор возмущающихся омег. Джотаро думал и о Цезаре. Холодный внешне, он тоже подвержен уколам дальше этой защитной маски. Цезарь был прекрасной личностью, тонкой натурой, любующейся снегопадом, усеявшим и без того снежный пейзаж новыми хлопьями. На самом деле, он прекрасно умел давать себе слабину, нежно и эмоционально реагируя на вещи, его задевающие. За месяц Джотаро замечал это не так часто, но, судя по словам этого Дио, Цезарь горевал все это время без прикрас. Это яркое доказательство его широкого сердца, чувственности, пусть и вперемешку с кусочками льда. Цезарь очень хороший парень, понятно, что в нем видит Джозеф. − Ты доверяешь Джозефу свою работу? – неожиданно поинтересовался Джотаро. − Да, разумеется. Я больше ни на кого не могу так положиться, как на него. − Не думаю, что он великолепно справляется. Ты правда отдашь ему половину зарплаты… Аж 1936 года? − Декабря 1936 года, − Цезарь посмеялся. – Нет, конечно. Он не тот, кому она вообще нужна. Вся зарплата Джозефа хранится у меня в сейфе, начиная с того времени, как он вообще начал официально у меня работать. А это четыре года. Поверь, так будет лучше для него, а потом я все верну огромной суммой. Ого. Надо же. Он тут же присвистнул, глядя на Цезаря. − Теперь понятно, почему он вечно на мели. Но, кажется, его такой расклад тоже вполне устраивает, − Джотаро опустил сверху взгляд на светлые волосы Цезаря. – Так все же, почему ты решил пойти в бар именно со мной? − Хм. Я так захотел, и … Ты мне симпатичен. − Мм. Взаимно. − Ты живешь один? Джозеф говорил, что твоя мать осталась жить в Берлине. − Да, я не живу с этой сучкой уже года два, как переехал сюда. Сейчас снимаю маленький дом у знакомой старушки, не очень дорого и удобно, на той стороне реки. А ты? Цезарь, как ни странно, притих. − Стоило бы тебя уволить за такое отношение к старшим. Что ж. Я живу уже лет десять вместе с Джозефом на третьем этаже мюзик-холла. Там огромный чердак, поделенный на чердак и этаж. Сам этаж весь наш, там еще есть ванная комната и комната мальчишек. Я и Джозеф живем бок о бок в одной комнате столько времени… Удивительно. − Значит… Вы сожители? − Что-то типа того. − Цезарь, что бы меня уволить, тебе нужна более серьезная причина, чем отношения меня и моей матери, − внезапно продолжил он, а Цезарь лишь рассмеялся и взял его под руку. − Причина мне, боюсь, вообще не нужна. Я же главный. − Ох. − Но тебе это не грозит. Джотаро тут же как-то расслабился, не отстраняясь и рассматривая снежную дорогу. − Хорошо, второй раз уйти я уже не смогу.***
Какёин грустно посмотрел им в след и повернулся в другую сторону, сжимая сумку. Обед провести ему предстояло в одиноком кафетерии.