Асфиксия

      Так всегда случается после забитого мяча.       Волна обрушивается на поле с трибун, а я чувствую, что ухожу под воду и не могу дышать, и так – каждый раз, хотя уже давно должен был привыкнуть. Я тону в зеленом море, слишком слабый, чтобы сопротивляться, просто поднимаю глаза к свету, туда, где должно находиться небо – но кто знает наверняка? Ведь вместо неба там все равно будут чужие руки и лица.       Я вижу, как кто-то кричит рядом с моим ухом, но не различаю ни слова, будто между нами звуконепроницаемое стекло.       Так всегда случается после забитого мяча, и всякий раз – как первый и последний, словно жизни до и после матча не существует, словно она имеет значение только здесь и сейчас. Я еле вырвал эту победу, а теперь не могу вырваться из удушливых объятий, что камнем прибивают меня к земле, туда, где кончается кислород.       Ты должен быть где-то здесь, я ищу тебя в этом море лиц, но рябь в глазах мешает сосредоточиться. И я снова закрываю их, в который раз не успевая заметить, улыбаешься ты или нет.       Но ты никогда не улыбаешься на поле, или улыбаешься, но не мне, ты слишком серьезен, слишком погружен в себя, словно ты и есть тот камень на сердце, что не дает мне сделать глубокий вдох.       Или просто кто-то, не помня себя от счастья, передавил мне грудную клетку.       Только когда рябь рассеивается, я вспоминаю, что ты не можешь быть здесь. Ты уже давно играешь в другом клубе, да и я уже не в Боруссии, а вокруг лишь зеленое море из чужих спин, которое давит меня ко дну.       На этой – двузначный номер и короткая фамилия, от нее разит югом и терпким вином, она чья угодно, только не твоя.       Ты ведь точно не испанец, даже если твоя кровь в сто раз горячее.       Ты точно не испанец, но вы слишком похожи. Тот же азартный взгляд, то же стремление быть первым всегда и везде, лидером, пусть и негласным, немного звездной болезни – шутка ли, столько песен, еще и это прозвище, СуперМарио, на его месте любой бы свихнулся.       А может быть, это я сошел с ума.       Я так часто думаю, кого же видишь перед собой ты, с кем празднуешь победы, с кем делишься переживаниями в перерывах, хотя, какая разница, за те четыре года мы не стали даже хорошими друзьями. Ты не звонил мне просто так, без повода, а когда повод находился, ты говорил от силы пару минут, не подозревая, что я еще долго буду слушать гудки. Каждый раз, выходя с тобой на поле, я жил только ради случайных прикосновений, случайного взгляда, случайного слова в мой адрес, всего девяносто минут, а для меня – целая вечность, потому что вне игры мы вновь становились чужими.       Зеленое море расступается, выпускает меня из своих объятий, и я жадно глотаю воздух, захлебываясь от собственных воспоминаний.       Мне так хочется, чтобы ты был здесь, чтобы твой голос прорвался сквозь паутину моих мыслей, чтобы красное размытое пятно выбилось из океана зеленых спин, подавая мне руку и бросая следом ироничное «даже не позволишь мне отыграться?», а я бы смог увидеть небо в твоих глазах.       Но тебя здесь нет, и я чувствую, как вода надо мной покрывается тонкой корочкой льда.       Это так странно – хотеть вернуть то, чего никогда не было.       И чего никогда не будет. ***       Чужой голос обжигает слух, и лед начинает таять, холодными каплями скатываясь по моей щеке, а я не понимаю, это дождь или слезы.       Мне не нужно долго копаться в памяти, чтобы узнать его: все тот же двузначный номер и короткая фамилия, все тот же запах юга и терпкого вина.       И улыбка, тепла которой хватило бы на сотни ледяных сердец.       Он протягивает мне ладонь, вытаскивая на поверхность, оставляя мне немного времени, чтобы сделать вдох. Прежде чем еще одна волна скроет от меня небо.       Прежде чем я снова уйду на дно.