My Disaster

— Дайан, ты хороший парень. Будь со мной все в порядке, я бы всерьез задумалась на твой счет. Самые важные слова всегда звучат коротко. Суть может уместиться на острие ножа, уложиться в одно слово или предложение, но она всегда вонзается точно одним ударом прямо в цель, рассекая стенки сознания и проникая внутрь. И никакой хирург с золотыми руками не избавит тебя от мук, не вытащит псевдонож, ведь излишние старания могут навредить куда больше: орудие окажется на удивление хрупким, рассыпаясь прямо в невидимых руках и теряясь где-то в сознании, проберется в самые дальние уголки, и пиши пропало. «Хороший парень». Самая хладнокровная и безжалостная смерть. Голубые глаза, как дуло пистолета, пристальный взгляд, словно выстрел в упор. А красная помада на подрагивающих губах — гильза от патрона, не позволяющая назвать выстрел «холостым», она — напоминание того, что виднеющийся вдали шанс «я могу быть с ней» только что переехали на полной скорости. Насмерть. Без шансов на воскрешение. После слов Бекки остался странный осадок, ощущение, будто я только что вытащил из стирки штаны, а в них оказалась последняя двадцатка, а до зарплаты еще неделя. Ах, если бы это действительно была просто двадцатка! Натягиваю на лицо выражение «попроще», налезает с трудом, словно втискиваю ноги в джинсы после жаркого лета, и хочется провалиться сквозь землю. — Говоришь так, словно я к тебе клеюсь, а я ведь даже не пытался, — произношу с как можно большим энтузиазмом, а у самого в горле першит, отчего голос получается каким-то скрипучим. — Не стоит делать из меня дурочку. Если я безразлична к отношениям, это не значит, что я в них не разбираюсь — женская интуиция еще никогда меня не подводила. — Догадалась, значит? — сокрушено спрашиваю, понимая, что отпираться уже нет смысла, а прямой разговор может помочь наконец-то расставить все по своим местам. Бекка, придерживая рукой короткую юбку, двигается ближе, касаясь своим плечом моего. Неужели думает, если, томно дыша, будет разъяснять мне какой я убогий, не вписывающийся в каноны ее соображений, мне станет легче? Похоже, совсем не думает. Едва не оставляя на мочке уха красный след от помады, сознательно или нет, продолжает запихивать невидимый нож глубже. — На меня часто обращают внимание мужчины — на мне же не висит табличка «бездушная, ни в ком не заинтересованная Бекка», но никто не смотрит на меня с такой нежностью, с которой смотришь ты. Скажи, Дайан, на своего парня ты смотришь так же, или споешь мне чудную песенку о том, какая я для тебя особенная? И вот как после таких слов откровенно разговаривать с человеком? Что бы я сейчас ни ляпнул, со стороны будет смотреться как жалкая попытка оправдать себя, а если рискну и продолжу гнуть свое — и до прилюдного самоубийства недалеко. Она мастер на колкие фразочки, не заботясь о чьих-либо чувствах, уделает в два счета, и ходи потом доказывай, что не твою репутацию макнули в густое и отборное, что не ты пять минут назад подбирал гордость с пола. Бекка-Бекка, твой коллега не такой олух, чтобы собственноручно подписать себе смертный приговор. Пользуясь моментом, ухожу от ответа, не глядя, цепляю за тонкую ножку бокал с Маргаритой и подношу ближе, выжидая, когда на короткой черной трубочке сомкнутся алые губы. Способа заткнуть девушку всего два: страстный поцелуй, за который мне мгновенно прилетит в башню, или же алкоголь. И второй метод куда надежнее. Ребекка смеряет меня подозрительным взглядом, но, приняв напиток, становится мягче. — Пойду-ка я поболтаю с Дони, а ты утряси в голове все мысли-мыслишки и присоединяйся. Я так и сделал: остался торчать у барной стойки с протянутой в руке купюрой и табличкой на лбу «сегодня я напьюсь вусмерть». Наверное, чтобы хоть как-то прояснить произошедшее с Беккой, стоит рассказать о наших взаимоотношениях… Боже, какое удивительное слово — взаимоотношения. Думаю об этом и сам в шоке. Почему? Потому что «взаимно» здесь даже не пахнет. Но спорить не буду, слово красивое и многообещающее, вот только не в моем случае. Черт, как бы хотелось похвастаться оригинальностью получившейся истории, но мне не настолько хреново, чтобы вводить самого себя в заблуждение, утешая возведенным замком на песке. Потому что замки — хрупкая конструкция, поддающаяся разрушению и чаще всего не «само», а благодаря ноге какого-нибудь трехлетнего загорелого сорванца, шастающего голышом по пляжу в поисках цели для атаки. И в своей удачливости я уверен на все сто процентов: стоит мне только начать возводить этот самый замок — на горизонте появится сразу централизованная группа таких «в чем мать родила» — и хана всем моим трудам. «Служебный роман» — хотел бы я начать и поставить на этом точку, характеризуя сложившуюся ситуацию таким образом, вот только закончить просто необходимо на слове «невзаимный». На то, чтобы осознать свои чувства к Бекке, ушло два года. Поначалу ни о чем таком я даже не догадывался: работали себе вместе и работали, время от времени бегая на ланч в соседнее кафе и изредка выбираясь на корпоративные встречи (вроде сегодняшней). Осознание пришло неожиданно, шаровой молнией залетело, и справляйся с последствиями, как можешь. Первый месяц я старательно отговаривал себя от этой мысли, но чем больше акцентировал на Бекке свое внимание, тем больше она начинала мне нравиться. Как белые и черные камушки, я выкладывал на чашу весов ее плюсы и минусы, во время подсчета ловя себя на том, что черные самостоятельно перекрашиваю в белые. Но одного осознания и принятия ситуации оказалось мало. От этого крошечного шага в моей жизни ничего не сдвинулось бы с места. И осторожно, мелкими шагами прощупывая почву, я начал действовать, вот только подступиться к Ребекке оказалось сложно. И никакие социальные сети мне в этом не помогли. Благодаря им я лишь в очередной раз убедился, что полоса препятствий, которую собирался преодолеть, намного длиннее и заковыристее, чем я себе представлял. Однажды мне удалось разговорить Бекку. Сам не представляю, как так вышло, но после того вечера откровений, кроме пополнившегося словарного запаса, я смог найти в запутанном клубке один конец и начать разматывать: — Что значит твое «асексуальна?» — Мне безразличны отношения. Ничего не чувствую к противоположному полу, да и не к противоположному тоже. Так я узнал о четвертом бинарном типе сексуальности, на какое-то время с головой окунувшись в различные статьи и сообщества в Интернете, активно дискутирующие на эту тему. За какие-то три дня я достаточно нахватался информации о «ПК» (половой конституции), постепенно раскладывая все по полочкам и выстраивая дальнейший план действий. И начал я с того, что на одном из сайтов я в подробностях описал свою ситуацию, выложив все как на духу из того, что успел узнать о Бекке, и какое-то время охотно консультировался по этому вопросу, принимая любую помощь и рассматривая все советы откликнувшихся. В итоге, мнением большинства мы нашли способ втереться к ней в доверие. «Нужно сойти за „своего“, только, дорогой Qiwi, если ты говоришь, что не так давно она открылась тебе, идти по проложенной тропе опасно, отхватишь негатива и совсем опустишь руки. Самый верный способ — пойти параллельно, но настолько близко, чтобы позже слепить обе линии-тропы воедино. Сделай взаимный шаг: скажи, что ты гомосексуален и даже заведи себе на время псевдопарня, который позже обязательно бросит тебя самым гадким способом. У некоторых асексуалов жалость — фактор, порождающий интерес, иногда ошибочно принимаемый за вспыхнувшие чувства. А так как многие приверженцы „ПК“ и вовсе таковыми не являются, из этой истории может выйти неплохой эндинг. P.S. А если же нет — все равно насладишься временем рядом с ней, может, поймешь, что ошибался и на ней свет клином не сошелся». Поддержка пользователей сайта оказалась для меня сродни массажа шеи и одобрительного похлопывания по плечу для бойца в красном углу, поэтому мне оставалось только надеть капу, стукнуть друг о друга перчатки и… Найти добровольца, который сыграет в противоположном синем углу ринга, заведомо подставившись под удар после двух-трех раундов игры на публику и подарит мне сладкую победу с призом по имени «Бекка». И сделать я это собирался непременно… Город, стоящий на берегу Тихого океана, славится не только своими масштабами, успехами в киноиндустрии, на музыкальном и телевизионном поприще. Лос-Анджелес также известен его жителями, нескончаемая жизненная энергия и амбиции которых взрастили целую культуру страны. Температура тела среднестатистического жителя Южной Калифорнии на пару градусов выше, чем у любого другого человека на этой планете. А пламя в сердце извергает такой жар, что другие бы не выдержали и сгорели изнутри от переизбытка чувств и эмоций. Я был коренным жителем Лос-Анджелеса, и огня во мне было не меньше. В один из сентябрьских вечеров вместо того, чтобы направиться после работы прямиком домой, я решил доказать, прежде всего самому себе, всю серьезность своих намерений и, наконец, приступить к решительным действиям. Выруливая на Melrose Avenue, блуждающим взглядом проходя по ярким подсвеченным неоновым светом вывескам, я завернул в сторону первого попавшегося гей-клуба «Faultline». Большого ли труда мне стоило попасть внутрь? В Лос-Анджелесе — это ничего не стоило! Никакого тебе фейс-контроля под пристальным взглядом охранника, детектора лжи или сдачи анализов на поиск той самой отклонившейся в сторону голубизны хромосомы, подтверждающей, что ты имеешь исключительное право, чтобы находиться в этом заведении. Нет, конечно, без дяденек в черном поло с широко расставленными ногами не обошлось, но они — всего лишь служащие клуба, отвечающие за безопасность, как изнутри, так и снаружи — не более. Нескончаемый поток туристов в любое время года и погода, благоволящая тратить время на развлечения, сыграли свою роль — в «Faultline» уже в восемь вечера стало тесновато. Помещение встретило приглушенным красным светом и рассеивающимся клубным дымом из генератора. Как всегда, специфический и кричащий дизайн: на витиеватых лестницах под потолком работают танцоры в ярких костюмах, на большом экране в центре зала не перестают мелькать обнаженные мужские тела, а фееричным завершением всему стал огромный неоновый член на стене, красные мигающие световые брызги которого имитировали семяизвержение. Казалось, будто всё в этом клубе кричало и заявляло о своей ориентации. Поход в «Faultline» не был в новинку для меня: еще в студенческие годы мы часто заваливались всей компанией в подобные места (куда также разрешен вход гетеро парам). В отличие от обычных клубов, призывающих снять с себя оковы и раскрепоститься, аналогичные «Faultline» просто срывали башню. Никакого алкоголя не требовалось, чтобы войти в ритм с толпой — единой волной и азартом накрывало всех, оставалось только не сойти с ума. Секс с подружкой после ночи в таком месте обещал быть просто бешеным. Чем мы охотно и пользовались. Находясь здесь в полном одиночестве, я не испытывал неловкости, пройдя к бару и заказав выпивку, принялся продумывать дальнейшие действия. Ведь заявился я сюда без детального плана, а говоря проще, без единой светлой мысли и намека, как действовать дальше. Не поддаваясь панике и не бросаясь в сторону выхода, я предпочел просто следовать течению времени в «Faultline», как и любой сюда входящий без замысла, но наутро просыпающийся в кровати случайного встречного, начал с того же: меня волной прибивало то к бару, чтобы пропустить один шот за другим, то уносило обратно в ритмично двигающуюся под музыку толпу. И я не сопротивлялся, забывая иной раз об истинной цели своего прихода, просто отдавался настроению, изредка позволяя чужим рукам хватать себя за плечи, торс или лапать за задницу. Все для дела! Мне не жалко. Сколько времени прошло с момента прихода, когда извилины в мозгу зашевелились, электричество заработало, а в голове начала зарождаться идея, я не знаю. Но изрядно подпитый, влажный от пота и пролитого на меня алкоголя, не перестающий довольно улыбаться, я оказался на барной стойке. Стоял прямо, на своих двоих, держась за толстый, но не очень прочный провод лампы, свисающей над столешницей, изо всех сил пытался удержать равновесие и не шарахнуться на копчик или в толпу, отхватив вместо принимающих объятий кулак в лицо. После чего любовные приключения для меня стали бы невозможны на весь период заживания ран. Но каким-то чудом на стойке я все же устоял. И бармену, что попытался меня за ногу то ли стащить, то ли придержать (я так и не понял), моя персона наскучила и, потеряв ко мне интерес, он вернулся к работе. Перекричать музыку, даже если я попытался, у меня бы не вышло. Нужно было каким-то способом привлечь к себе внимание, так как парень, забравшийся на стойку никого не удивил. Опрокинув в себя очередной ядреный коктейль, не особо подстраиваясь под такт музыки, слегка вильнув бедрами, я расстегнул пару нижних пуговиц на рубашке и, задрав ее до груди, не без труда стащил с себя. — Смотри не навернись, горе-стриптизёр! — выкрикнул кто-то из толпы, и взглядов, изучающих меня, стало вдвое больше. Сам не знаю, как, оставшись только без рубашки, я отхватил себе столько ценного внимания. Наверное, в прошлой жизни я брал уроки актерского мастерства. Но и на этом спасибо. Ди-джей сделал ритмичное музло в колонках заметно тише, а выжидающие взгляды моей целевой аудитории стали требовательнее. — И чего он туда залез? — Что хочет? — Эй, если собрался покорять всех своим телом — раздевайся дальше, нет — так вали оттуда. Сумбур эмоций из зала пробился внутрь черепной коробки, заставляя почувствовать волнение, но из последних сил, пьяных таких сил, с задором и легким флером, все же заставил собрать свои яйца в кулак и на одном дыхании выпалить: — Проститеменяпожалуйста, но мненужнаминуточкавашеговнимания! Красноречивое «чего, блять?» отразилось в глазах толпы, но, тем не менее, заинтересованности в них стало больше, а смелость внутри меня начала давить тяжелым грузом. Мол, начал говорить — продолжай, не тяни резину, а то в таком месте рискуешь сам оказаться натянутым. И уже чуть медленнее: — Вообще, было бы неплохо, если бы я стоял перед вами с плакатом «мне нужна помощь», но не имею привычки таскать с собой ватман и маркер. Не провалиться сквозь землю помог циркулирующий в крови алкоголь, пробудивший внутри супергероя, уверяющего, что бы ты ни натворил — останешься цел, с рук все сойдет. — Только не подумайте обо мне плохо, — сказал я, стоя в гей-клубе по пояс голый на барной стойке. — Мне не нужны ваши деньги, в пересадке почки не нуждаюсь и мне есть где жить. — Это уже интересно, — снова выкрик из толпы. — Мне нужен парень! Волна смешков прокатилась по залу. Кто-то присвистнул. А я только сейчас понял, с каким трудом дается формулировка мысли в голове, не то что ее озвучивание. Завтра утром, если вспомню, какой бред я нес, точно пройдусь бритвой вдоль вен, но, а пока. Пока я классный. И на меня смотрят. — Не, вы не поняли. Мне нужен парень, который притворится моим парнем, — и дабы не растягивать все-таки эту самую резину, я выпалил сразу всю информацию с потрохами, без зазрения совести. — Я влюблен в девушку, которая утверждает, что асексуальна. Чтобы к ней подступиться, мне посоветовали притвориться геем, и чтобы это выглядело правдоподобно, мне нужен парень. Я ищу того, кто сыграет эту роль, сходит со мной на пару встреч в ее компании и затем безжалостно меня бросит! Желательно, у нее на глазах! — А что ты предложишь взамен? — Никакого интима. — У-у-у-у, — прогудели дружно. — Но могу заплатить, — я нащупал в заднем кармане бумажник и, вытащив, вытянул руку вверх, показывая добро. — Другое дело! Создавалось впечатление, что в «Faultline» я такой горе-романтик, забредший с просьбой к посетителям, оказался не первый — уж больно снисходительной и понимающей оказалась толпа. По окончании своей пламенной речи, я уже сидел задницей на столе, за штаны были заткнуты салфетки с номерами телефонов, а музыка стала вновь громче. *** Круглая белоснежная таблетка падает на дно стакана, тут же вспенивается, словно подогревая без огня воду, заставляя ту зайтись тысячами пузырьков. На синей упаковке белыми буквами светится многообещающее «избавит от похмелья за пятнадцать минут», а в горле вновь дает о себе знать застрявший с самого утра ком. И как только до работы дополз? Не помню. Залпом опрокидываю в себя содержимое стакана, искренне молясь, чтобы на этот раз помогло. Потому что за едва начавшееся утро это уже четвертая, мать его, таблетка из треклятой упаковки. Хоть судись с производителем, хоть вешайся — толку от этого мало, каким-то чудом придется пережить эти двадцать четыре часа, а потом отпустит. Как-то мне говорили «после двадцати пяти лет организм начинает иначе реагировать на вливания высокоградусной жидкости». А я, наивный, не верил. Правда, после двадцати пяти лет со злоупотребления я перешел на культурное распитие. И впервые проверить данный факт на собственном опыте мне довелось только в двадцать семь, когда я получил повышение и решил это дело отметить. Так мы и познакомились: я и желание удушиться на следующий день после торжества. «Вот это ты вчера отмочил, герой-романтик! Как голова, Дайан?» — вспыхивает на экране телефона СМС-ка, отправитель — неизвестный контакт. Нет, конечно, я бы хотел похвастаться, что вместе с утренним похмельем словил беспамятство, но увы, все вчерашние выкрутасы своего пьяного сознания и тела я помнил детально, яснее, чем начало того же дня. И провалиться мне сквозь землю от своей находчивости. «Блестящий подход к делу, достойный похвалы, так до тебя еще никто не поступал, ты смельчак», — примерно так бы мне одобрительно ответили на форуме, если бы узнали о случившемся, но со звонком будильника я дал себе обещание, что унесу эту тайну в могилу. И энное число посетителей «Faultline» заочно также принесли клятву на мой алтарь. Продолжаю гипнотизировать сообщение взглядом. Далеко не первое за утро. И далеко не последнее. А все почему? Потому что уйти с набитыми трусами и карманами салфетками с номерами телефонов мне оказалось мало, и я оставил свой. Маркером на груди у одного из барменов. Кажется, номер записали все кому не лень: те, кто был и не был заинтересован в оказании мне помощи и те, кто шоу мое пропустил, потому что отходил в туалет или подошел позже, и теперь забрасывает меня недвусмысленными сообщениями, думая, что я — тот самый бармен, на теле которого сияли цифры. «Как голова, Дайан?» — я перечитал вновь последнее предложение. Странно, и когда я, собственно, успел представиться? В клубе я никому не называл своего имени, потому что этого не требовалось, да и никто не спрашивал. «Мы знакомы?» — вопрос с моей стороны звучал весьма логично. «Кайл Фарр. Прости, хотел подойти поздороваться еще вчера, но к тебе было не подступиться». Напрягать едва работающие шестеренки не пришлось, это имя мне хорошо известно: Кайл Фарр — мы учились в одной группе в университете. Вот так встреча выпускников! «Уже нашел себе парня?» «Вот так сразу?» «Ну, на вопросы ты не отвечаешь, а я решил не ходить вокруг да около». «Еще нет», — я ответил честно. Как же тут выбрать, когда образовалась такая каша среди желающих? «Могу помочь тебе с выбором!» «И как же?» «Просто выбери меня — не пожалеешь», — и подмигивающий смайлик в конце. На работе тихо: коллеги разошлись по своим точкам в отеле, а я остался в офисе штудировать заявления с жалобами клиентов и проставлять резолюции. Мне никто не мешал общаться с новообретенными знакомыми, но диалог я предпочел продолжить со старым. «И почему я должен это сделать?» «Потому что с этой ролью никто не справится лучше меня. Гарантирую!» «Твоя самоуверенность за четыре года никуда не делась, приятно знать, что некоторые люди не меняются». В студенческое время нас нельзя было назвать с Кайлом друзьями, наше общение можно окрестить как «приятели». Мы неплохо уживались рядом друг с другом: первые два года даже делили соседние комнаты в общаге, мой сосед часто зависал у Томми и Кайла, изредка мы встречались в одной большой компании и еще реже работали в группе над каким-нибудь из проектов. О Кайле я знал мало, о его личной жизни — едва. И будь мы друзьями, встреча с ним в стенах гей-клуба стала бы для меня открытием, но так как все было иначе — моя реакция оказалась нулевая. Иначе говоря, я даже не удивился. «Могу также самоуверенно перечислить плюсы сотрудничества со мной». «Сотрудничества? Впрочем, называй это как хочешь. И о каких же плюсах ты говоришь?» «Во-первых, ты меня знаешь, а остальных претендентов на эту роль — нет. Не боишься, что один из них тебя кинет, окажется большим лысым дядей с выбитым зубом, а, может, скелетоподобным прыщавым подростком или со всех фото собирать будешь? Во-вторых, много сочинять не придется, а это заведомо гарантирует правдивость истории для твоей Большой Любви. В-третьих, мы давно не виделись — нет желания узнать, как поживает старый приятель и о себе рассказать?» «Звучит убедительно», — и я не лукавил, то, о чем говорил Кайл было правдой: нет никаких гарантий, что я не нарвусь на какого-нибудь извращенца или человека, который перевернет все мои планы с ног на голову и выставит полным придурком. «Так что, согласен?» «Я подумаю над твоим предложением и отвечу позже», — не то чтобы я строил из себя кого-то, но сваливая всю вину на сегодняшнее состояние, сил решать этот вопрос прямо сейчас и с чем-то там определяться не было совершенно. Требовалось больше времени, чтобы усвоить полученную информацию. Перейти к действиям можно было и позже. *** — Не хочешь на выходных вместе со своим парнем выбраться на прогулку на парусе? Погоду обещают как раз для выхода в океан. Как мне и пророчили, едва я открыл Бекке тайну всех тайн своей жизни, расстояние между нами чудесным образом уменьшилось, а доверительный интервал отношений стал выше. На психологическом уровне Ребекка испытывала потребность в общении со мной: ланчи вдвоем стали чаще, на работе она нередко обращалась за советом именно ко мне, и как итог сегодняшнего столкновения у кофе-машины — я получил приглашение на совместный уикенд. — Почему бы и нет. — Мой друг занимается прокатом, он давно звал меня и моих друзей провести время в его компании, но свободных дней как-то не выдавалось. А еще он будет рад, если кто-то из вас двоих вместе с ним спустится под воду: Дэни только недавно занялся дайвингом и хочет усовершенствовать свои навыки в этом деле. — Идею поддерживаю, иногда мне кажется, что я живу не рядом с океаном. — Ты прав, кроме желания добраться до дома и хорошенько выспаться перестаешь ценить что-либо так же сильно. Так и получилось, причина написать Кайлу появилась сама собой, а срочность делу добавили обстоятельства — до назначенной даты оставалось два дня. Фарр сразу же согласился, без разъяснения каких-либо деталей. Я хотел назначить встречу наедине с ним незадолго до знакомства с Беккой и ее другом, но Кайл настоял на обратном: «Зачем она нужна? Просто выложи мне все, что успел ей рассказать о нас, а я подыграю». Я так и сделал. Особо выкладывать было нечего, все, что я поведал Бекке — детали, хорошо известные нам обоим: «Мы познакомились в универе, я еще тогда положил на тебя глаз, но так как сомневался, какого рода эти чувства, решил это дело отложить в долгий ящик. И вот (я приукрасил только дату знакомства) полгода назад мы встретились на одной из вечеринок в гей-клубе. Без всяких расспросов все прояснилось, и я, не вводя тебя в заблуждение, рассказал о своих чувствах, и у нас завязались отношения, которые продолжают развиваться по сей день!» *** Сентябрь в Калифорнии слабо отличался от августа или июля: солнцезащитные очки по-прежнему являлись главной деталью повседневного гардероба, солнце все так же стояло в небе, жаркие лучи опаляли кожу, а сухой воздух время от времени разбавлял морской бриз, давая возможность вдохнуть полной грудью, не обжигая при этом ноздри. Мы сидели с Кайлом на корме белоснежной яхты, раскачивающейся на волнах посреди Тихого океана. Дэни якорился, когда солнцепек едва начал спадать, а сейчас, заливаясь красным огненный шар медленно снижался к горизонту. Прежде, чем Бэкки наконец «созрела», чтобы спуститься под воду, мы с Кайлом и Дэни уже дважды успели полюбоваться подводным миром. Хозяин яхты обновил баллоны с кислородом и, объяснив девушке, как правильно дышать, вместе с ней скрылся с наших глаз под толщей воды. Впервые за прогулку мы остались наедине с Кайлом, и этим шансом я решил воспользоваться в первую очередь для того, чтобы поблагодарить его.  — Спасибо тебе! Ни Бекка, ни тем более Дэни не мучили нас вопросами, особенно касающимися наших отношений, потому что девушке детали не так уж и важны, а мужчина об этом попросту не догадывался. Проще говоря, мы не интересовались друг у друга вопросами внешнего мира, который остался на суше, всем хотелось отдохнуть, и единственные темы для обсуждения были банальны и просты: я расспрашивал Дэни, как управлять яхтой, часто ли он выходит в море; мы немного поговорили о различной кухне, я рассказал о случае, когда отравился морепродуктами в одном из ресторанов и на три с половиной года позабыл о том, что такое рыба, осьминоги и мидии. — Я бы хотел ответить «рад помочь», но будешь должен, — белоснежная улыбка так выделялась на фоне загорелой кожи Кайла. Еще на берегу я успел хорошо рассмотреть Фарра, едва тот появился на горизонте: за время, что мы не виделись, он успел подрасти и стать шире в плечах, раньше Кайл носил прическу намного длиннее, сейчас же темные волосы, выгоревшие на солнце, едва закрывали уши. — Можно вопрос? Кайл сидел, оперевшись на локти и, вытянув одну ногу вдоль кормы, от полотенца он отказался, теперь ловя на загорелом теле последние алые лучи. Он молча кивнул, и с его волос по лицу скатились капли воды. — Причину, по которой я оказался в «Faultline», ты знаешь. А что привело туда тебя? Кайл мотнул головой из стороны в сторону, стряхивая соленые брызги, и, посмотрев на меня сквозь темные линзы очков, спросил: — А сам-то как думаешь? Я гей. И, по-моему, цель моего прихода в гей-клуб очевидней некуда. Или считаешь, туда каждый второй приходит с петицией к народу? Если честно, этот дурацкий вопрос я задал специально, мне не хотелось попасть в неловкое положение из-за недопонимания, и поэтому я предпочел, чтобы Кайл сам сказал, как есть. — И давно ты по таким местам ходишь? — Прилично. — И знакомишься так же легко там с парнями, как в обычном клубе с девушками? — Представь себе. — И… — Даже сплю с ними. — Я не об этом, но раз ты сказал — понятно. — А что именно тебе «понятно»? — Забудь. Я просто не знаю о чем с тобой разговаривать. Из всех возможных тем, с которой я бы мог начать разговор, в голову пришла только эта. — По-твоему, если я гей, со мной, как с марсианином нужно? Странный ты, Дайан. Ощущение, словно со времен выпуска расплескал свои мозги в океане и собрать никак не можешь. — Ладно, прошу, забудь обо всем, что услышал только что… Давай начнем с самого начала. Я немного растерялся и хочу это исправить, — я поджал под себя ноги, а полотенце, висящее до этого на плечах, расстелил перед собой, чтобы обсохло. — Это ты представь, будто встречи в клубе не было, что бы ты спросил у меня, если сегодня мы увиделись впервые? — В тебе проснулся трудоголик или семьянин по выпуску? Лично у меня работа на первом, на втором и на третьем местах. Даже, как видишь, роман пытаюсь закрутить не выходя за ее пределы, — я проверил на всякий случай, не выплыли наши дайверы на поверхность воды — горизонт был чист. — По всем фронтам мимо. Семью не завел, но попытки предпринимал: год назад весьма феерично закончились мои отношения. Я, после вручения диплома, перебрался в Нью-Йорк, четыре года там работал и жил с человеком, но пришло повышение, меня перебросили обратно в Калифорнию, а Он ехать со мной отказался. Пришлось выбирать. — И ты выбрал работу. — Да. В моем случае выбор намного стабильнее и перспективней, уж поверь. И я поверил на слово. — А ты общаешься с кем-нибудь из наших? Я призадумался. — На днях видел Стива — он гостил в нашем отеле вместе с семьей, иногда встречаюсь с Лили — ее мама живет по соседству. Да, точно, как-то общался с твоим бывшим соседом по комнате, Бак был шафером на свадьбе у друга, я помогал ему с организацией мальчишника в резиденции нашего отеля. — Отель — дом — отель. Да, ты оправдываешь свои слова, вся твоя жизнь вертится вокруг работы. Когда я спрашивал «общаешься», я имел в виду дружеские отношения, поддерживаешь ли ты их или нет, а не чисто деловой или соседский интерес, — солнце уже не слепило, и Кайл переместил очки на голову. Мы какое-то время молчали, я вытащил из морозилки шампанское — Дэни убирал его ненадолго и просил проследить, чтобы напиток не пропал, превратившись в лед. Я успел вовремя — температура была что надо. — Почему именно она? Услышал я вопрос в спину и, перепугавшись, что Бекка могла услышать, стал оглядываться по сторонам. — Не знаю, просто так получилось. — Ты ради нее на такие жертвы идешь, твое «так получилось» в этой ситуации неуместно! — Она классная. От Бекки за километр прет жизненной энергией, кажется, что рядом с такой девушкой обычная жизнь может стать совсем необычной. — Ты сейчас серьезно? Я посмотрел на Кайла, тот даже не обернулся. — А разве с такими вещами шутят? — кажется, я начал злиться на него, было неприятно, что к моим чувствам отнеслись так пренебрежительно и не восприняли всерьез. А ведь я слишком серьезен. — Нет. — Вот и я не шучу. — А я просто завидую, — слова Кайла, прозвучавшие так тихо, но при этом сама суть, словно кричала. Я сбавил обороты, притихая. — Чему же? — Я не такой человек. Мне сложно заинтересоваться кем-то. Тем более стать решительным и делать что-то ради другого, а не ради себя. Когда-то давно я очень хотел, чтобы в моей жизни появился человек, который своим примером заставит меня пересмотреть свое поведение. — Почему «хотел»? — Потому что такой человек, находясь рядом со мной, будет несчастен. Я эгоист. — Все мы эгоисты в той или иной степени. — Тогда я добавлю слово «редчайший». — Мне кажется, просто ты еще не повстречал такого человека. Я надеюсь, ты еще не собрался умирать или подаваться в монахи, еще большая часть жизни впереди — встретишь того, ради кого захочешь измениться. — Но я как-то не горю желанием… — пожал плечами Кайл, на загорелой коже ни осталось ни одной капельки — он все-таки успел высохнуть прежде, чем солнце скроется за горизонт. — Какая красота! Рыбы такие яркие, нужно заниматься такими прекрасными вещами чаще! — из воды показалась довольная Бекка, а следом за ней вынырнул Дэни. — Для того, кто в первый раз спускался на глубину, у тебя отлично получилось. Ты точно не из Калифорнии? Схватываешь на лету! Вечер мы провели в компании двух бутылок шампанского на четверых. С самого начала между нами не было никакого напряжения в общении (в этот день Бекка объединила всех общительных людей, легко поддерживающих любой разговор), а игристое только подбавило оживленности. К концу прогулки мне даже выпала честь порулить вместе с Дэни, а позже помогать в швартовке яхты. Сказать, что я был доволен — ничего не сказать. Всю следующую неделю, пребывая в бодром расположении духа, я и Бекка часто возвращались к разговору о прошедшем дне, разделяя впечатления. Впрочем, мое счастье длилось недолго. Уикенд на воде плавно перешел в еще одну встречу на следующих выходных, на этот раз ее инициатором стал я: в одной из игровых зон отеля установили дорожки для боулинга, и я выбил у начальства (конечно же, за высокие показатели по текущему месяцу) шанс обкатать одну из них. Особенным этот день стал лишь потому, что общение с Беккой было столь непринужденным, что, казалось, граница между нами почти стерлась, оставалось только протянуть руку навстречу и сделать шаг, как девушка окажется в моих крепких объятиях. Но я ошибся. Обнадежил себя так же легко, как в тот день поверил, что смогу забить хотя бы один страйк. Не забил. Это оказалась последняя встреча в компании Кайла и Бекки, после только значился сегодняшний корпоратив, на котором все стало окончательно и предельно ясно — скорее Северный и Южный полюс махнутся местами, чем я добьюсь ее расположения. Хрен тебе, Дайан, а не крепкие объятия с Беккой. На чем я там остановился, ах, да. С чего начался наш с Ребеккой разговор? Но имеет ли он столь большое значение, ведь неважно с чего он начался, куда важнее, как он продолжился и чем он закончился. *** — Не стоит так напиваться, Дайан, езжай домой, я вызову тебе такси, — когда за спиной появилась Бекка, бармен в третий раз наполнил мою рюмку. — Я еще даже не начинал, — мне хотелось ответить что-то другое, но творившееся внутри не поддавалось описанию. Казалось, только что отклонили проект, над которым я так долго и упорно трудился. И вроде на мое место не выбрали другую кандидатуру (отвергли всех, без исключений), лучше от этого не становилось. — Я могу быть с тобой откровенна? — Бекка присела на соседний стул, но придвинуться ближе ей помешала его массивность, он будто врос в пол. Она наклонилась ближе, в нос ударил запах духов — особенный вечерний аромат. — Я солгу, если скажу, что не думала на счет тебя. Я пыталась, честно, мне хотелось хотя бы попробовать, потому что не замечать твои старания — глупо. — Так почему ты не сделала этого? Я не урод, с мозгами дружу, в постели на меня никто не жаловался, так почему же передумала? Видимо, одного удара девушке было мало, и она решила меня добить, за один вечер выливая на меня все, что накопилось. Конечно, позже я пойму, что так было правильно: зачем жалеть и обнадеживать человека долгим растягиванием и объяснением причин? Но сейчас. Сейчас я этого не понимал. Мне было обидно. Я жалел о потраченном впустую времени, о том, что возвел вокруг себя воздушный замок, поверил, нафантазировал. И облажался. Блять. Как же сильно я облажался. Бекка о творившемся хаосе у меня в голове даже не подозревала, продолжая монотонно вколачивать в меня гвоздь за гвоздем. — Ты хорош, очень хорош. А для меня — особенно. — И это оправдание всему? — Постой, дай мне договорить. И я умолк, гипнотизируя взглядом ровный ряд бутылок на стеллажах. И с усилием воли стараясь не думать, что сейчас на меня высыплется целая гора причин «почему нет». — Я хотела дать нам шанс. Но, Дайан, так нельзя, невозможно предоставить человеку по собственной инициативе возможность, а потом с такой же легкой руки забрать ее. Это еще куда более бесчувственно, чем сложившаяся картина. Я пыталась представить, как все обернется, если рядом со мной будет такой мужчина, как ты. Но… Тебе это не принесет ничего хорошего. Зачем тебе такой пунктик в биографии? Подобное только заставляет усомниться в собственной привлекательности, в собственных силах, даже если причина в другом человеке. — И поэтому ты решила за нас двоих? — «За нас двоих»? Не обманывайся, Дайан. Это слишком высокая планка. Я решила за себя и только. — И что же ты решила? — Я буду жить своей жизнью, не меняя в ней ни единого кирпичика, потому что меня в ней все устраивает, а попытки сломать себя могут привести к необратимым последствиям. Пусть ломает время, не я и не другие люди. — И как долго же ты будешь ждать? А если времени понадобится слишком много, и когда что-то изменится — будет уже поздно, тебе просто не захочется этих перемен? — я посмотрел на нее, даже сейчас у Бекки получалось сохранять лицо, словно этот разговор давался ей так легко, как ежемесячная отчетность. — Я с этим справлюсь куда лучше, чем ты думаешь. — Но… — Дайан, ты знаешь, что такое фригидность?! — резко прервала меня Бекка. А я на мгновение потерял дар речи. И я-то думал, что хуже уже быть не может? На что я рассчитывал? Девушка, сочла эту заминку за неосведомленность и продолжила: — Одно дело жить с мужчиной, к которому ничего не чувствуешь, другое — спать с ним, когда не только не хочешь, но и не можешь. Такое невозможно симулировать, Дайан. Это унижение прежде всего партнера, а потом уже и себя. — Хватит! — я выставил перед ее лицом ладонь, прерывая. — Больше не продолжай. Бекка замолчала. — Я все понял. Ты права, а я лишь ищу себе оправдания, потому что мне себя жаль. И дабы я не чувствовал себя еще более убогим, пожалуйста, оставь меня. Сегодня мне нужно переварить мысль за мыслью, а позже, наверное, я смогу смотреть тебе в глаза и не видеть в них свое отражение неудачника. И Ребекка меня оставила. А желание налакаться до тошноты, чтобы вместе с желудочным соком вышло все накопившееся дерьмо, пришло новой волной. — Эй, бармен, обнови! Я не заметил, как один за другим бар покинули коллеги, а незнакомых лиц стало все больше. Как я ни старался воплотить свой план «в дрезину» в жизнь, получалось с трудом. Наверное, когда напиваешься с отсутствием душевного равновесия внутри, и алкоголь забывает о своем предназначении. И я загрузился. Фраза за фразой прокручивал в памяти разговор. Вроде и сам понимал, какой я дурак, ведь даже не пытался встать на место Бекки, подумать так, как думает она, почувствовать то, что чувствует она. И тут до меня дошло, шаровой молнией залетело в окно и прячься куда хочешь. Я тоже эгоист! Вспомнились слова Кайла, он сказал о себе столь интимную правду с такой легкостью, словно признать этот факт просто. И теперь я понял. Нихрена это не просто! Признать что-либо о себе дорогого стоит, будь то лавровый венок на голове, или дьявольский хвост за спиной — уверенность в чем-то обретается только если прикладывать больше усилий. Я копался в телефоне без особой цели что-то найти, просматривал скупые фотографии, понимая, что жизнь моя действительно замкнулась на узком круге вещей и знакомых, и, пытаясь изменить других, мне в первую очередь необходимо начать с себя. Трудоголик — вердикт окончательный и обжалованию не подлежит. Трудоголик без какого-либо намека на личную жизнь. Личная жизнь. На глаза попался свежий контакт и история сообщений с Кайлом, все же за этот без малого месяц мы сумели найти общий язык, не скажу, что день и ночь общались друг с другом, но диалог каким-то образом пополнялся, а значит, темы для разговора имелись. Кайл, ты же вроде как мой парень? А значит, пусть и «псевдо», но личная жизнь у меня имелась! Не знаю, на что я рассчитывал, когда в полном шума помещении нажал на вызов, но трубку на том конце невидимого провода сняли, и Кайла я расслышал без труда. — В такое время? — Эй, забери меня отсюда. — Что случилось? — Меня отшили! — Нужна жилетка, чтобы поплакать? — Не совсем. Не хочу в этот день окончательно убедиться, что мой мир — замочная скважина. — Где ты? — В Golden Gopher. — Жди там, скоро буду. Подстраховавшись, я скинул свою точную геопозицию, подписав, что «с места не сдвинусь, пока не залью в себя еще пару шотов». Коротким ответом стало: «Не надирайся», — я подумал «какая забота», но пришедшее с небольшим опозданием последнее сообщение, развеяло мои мысли: «Не хочу, чтобы ты заблевал мне салон». Весь вечер я пил одно и то же, держа в уме заповедь «не мешай». Моим выбором стал шот из кофейного ликера Baileys и немецкого травяного Jagermeister. Бармен, принимая заказ, уже не интересовался моим выбором, с дежурной улыбкой наполняя рюмку. — Не стоит так спешить, — Кайл появился так же внезапно, как из моих рук была выхвачена рюмка. С сожалением в голосе он добавил. — Жаль, что я за рулем, но не пропадать же добру. Угощайтесь, — с этими словами он переставил шот под нос моему молчаливому соседу и, схватив меня под локоть, поднял со стула, прижимая к себе. Помещение закружилось, потолок принялся активно меняться с полом местами, устраивая перед моими глазами карусель. — Полегче! — Должен был говорить себе ты, когда налегал на алкоголь. — Бла-бла-бла, — передразнил я, не желая слушать нравоучения. — Я смотрю, ты уже готовый! — Ага, в духовку сунули, а вытащить забыли. Еще немножко и останутся от меня угольки. Кайл меня не слушал, обратившись к бармену, убедился, что я ничего не должен этому заведению, и, прижимая плотнее к себе, чтобы я не свалился с ног прямо на глазах посетителей, направился к выходу. — И куда прикажешь тебя везти? — пристегнув на мне ремень безопасности, спросил Кайл, нависая надо мной. — Ну от тебя и перегарищем несет, на, зажуй, — я едва успел в беззвучном «что?» приоткрыть рот, как на язык упала пара пластинок жвачки. — И себе, пожалуй, возьму, а то весь нос забит запахом из бара, — Кайл сел за руль, и машина тронулась с места. — Ты преувеличиваешь, от меня не может так пахнуть, я пил достаточно демократичную штуку, так что только кофе, травы и ничего более! — Но ты все равно жуй, пусть твой мозг отвлекается от ненужных рефлексов. Каких именно я решил не уточнять — и так все предельно ясно. — Так куда едем? — Только не домой. — Заночуешь на улице? — Едем трезветь, с ночлегом определимся позже. Знаешь какое-нибудь место, чтобы, как рукой сняло? Кайл кивнул. Его рассеянный образ перед моими глазами никак не желал сходиться в единую картину, на чем бы я ни заострял внимание — разглядеть не получалось, глаза не слушались. Во что Фарр был одет, с каким выражением лица вел автомобиль и уж тем более, что за мысли-мыслишки крутились в его голове. — Я выдернул тебя из кровати? — Когда спрашивал тебя о времени, я имел в виду, что раньше столь поздних звонков за тобой не наблюдалось. А тут аж после одиннадцати вечера, как так? — наигранно удивился Кайл, а я лишь успел поймать улыбку на его губах — хороший признак, значит, он не злился на меня и не вез убивать и закапывать мою бедную тушку где-нибудь в глуши. Машина остановилась у самого ближайшего от бара пляжа, место безлюдным не оказалось — на берегу еще сидели редкие посетители, ловящие кайф от остывающей воды. — Раздевайся и лезь в воду, — едва я ступил на песок, босыми ногами (обувь предпочел скинуть еще в машине), Кайл уже принялся раздавать указания. — Прям так сразу? — И желательно быстрее, ощущения, как от контрастного душа мигом приведут тебя в норму, — заверил меня Кайл. Штаны я стянул с себя без проблем, а вот с рубашкой пришлось повозиться, руки никак не хотели слушаться, а пуговицы — поддаваться. Вот тебе и минусы дресс-кода! — Дай сюда, — Кайлу быстро надоело смотреть, как я насилую бедную одежду, и он расправился с рубашкой в два счета. — А ты? — зачем-то спросил я, не надеясь особо на какой-либо ответ, просто нужно было что-то ляпнуть. Кайл стоял на берегу, держа мои вещи, как официант держит полотенце на одной руке. — Подработаю охранником, а в случае, если начнешь тонуть, еще и спасателем, — подмигнул он. Солнце давно скрылось за горизонт, и прохладный воздух обдувал кожу. Набравшись смелости, стараясь особо не ежиться, я зашел в воду. — Теплая, — со второго забега констатировал я, в первый раз чуть не подскочил от неожиданности, но то — больше воображение, чем действительность. — Посмотрю, как ты будешь вылезать. Я сидел в воде по пояс, не желая совершать лишние телодвижения (пары раз «туда-обратно» оказалось достаточно). — Ну, ты как, буек, полегчало? Я только согласно качнул головой — силы, как волны на берегу, то покидали тело, то вновь приливали обратно. — И как так вышло, что сегодня все встало на свои места? — я не отплывал далеко, поэтому вопрос Кайла прекрасно расслышал. — Меня поймали с поличным, а я не стал отпираться. — И она так просто сказала тебе «нет»? — Не просто, раз пять повторила причину, почему у нас ничего не получится. Асексуальность, фригидность — мне остаются лишь термины, я могу оперировать только ими. — Бесишься, что получилось все не так, как планировал? — Кайл вытащил из пачки сигарету, пламя от зажигалки на мгновение осветило его лицо, а воздух разрезала тонкая струя выпущенного дыма. — Еще как. — Скоро пройдет, — сизая дымка клубилась у его лица, медленно рассеиваясь. — Знаешь, хочется начать жаловаться на судьбу, но я с трудом держусь. — А чего на нее жаловаться? Насильно себя кому-то не навяжешь. С ней могло быть все абсолютно в порядке, но ты бы ей как человек не подошел. Велика разница какой расклад, если итог один? И нечего нос вешать, ты говорил, что активно действовать начал недавно. Скажи спасибо, что девушка не закинула тебя во френдзону или не воспользовалась твоими чувствами иначе, а искренне призналась в своей проблеме. — Знаешь, когда я слышу это от кого-то, становится легче, но не настолько, чтобы пуститься в пляс, позабыв обо всем. — Правильно, а ты пострадай подольше, а главное, посильнее, переболеешь, и тебя отпустит. Только сильно не увлекайся, чревато последствиями — можешь в роль вжиться и уже из нее не выйдешь. — Трагичная новость. — Еще бы, не менее той, что я сейчас скажу: вылезай! Кайл оказался прав, на берегу меня стало потряхивать от холода. Нужно было чем-то обтереться, так как полотенца ни у кого из нас с собой не нашлось, жертвой воды пала рубашка — я решил, что лучше остаться в сухих штанах, чем сидеть и трястись, как парус на ветру. От нижнего белья тоже пришлось избавиться. — Ну, что, будешь рыдать у меня на коленях и кричать, как мир жесток с тобой или назовешь свой адрес, и мы все-таки отправимся по домам? Мы сидели в машине, Кайл специально для меня включил обогрев салона, и вскоре теплый воздух заполнил все пространство. — А ты так хочешь от меня быстрей отделаться? Я окончательно протрезвел (по крайней мере, мне так казалось) — морской контрастный душ действовал исключительно. — Мечтаю, — машина выехала на дорогу, а по лобовому стеклу забегали фосфорические полосы света. — Поехали ко мне! — Знаешь, как двусмысленно это звучит? — Я ни на чем таком не настаиваю, наверное. Не хочу просто отпускать тебя после того, как вытащил из дома. У тебя ведь завтра выходной? Давай проведем ночь вместе и развлечемся? — Ты бы себя слышал со стороны, хоть знаешь, как я могу расценить твое предложение? — И как же? — Словно предлагаешь мне себя, как утешение за потраченное время. — Себя? — я воскликнул так громко, что сам удивился еще больше. — Не предлагаю, — уже тише добавил. — Звучит не очень убедительно. Позже я все же сообразил назвать свой адрес и, пользуясь тем, что водитель следил за дорогой, включил музыку с флешки. Первая же композиция мне была хорошо знакома — «Fairly Local». Катить в машине по полупустой дороге, да еще и под такую музыку — атмосферно, начало казаться, что мир заиграл другими красками, и чтобы это доказать, я опустил стекло и высунулся: сначала только голову, наслаждаясь, как ветер свистит в ушах, а потом по пояс. — Смертник, вернись обратно, иначе у меня права отберут! — Ты ведешь машину, а я гуляю, у меня прав нет и отбирать нечего. — Так и напишу в протоколе, когда буду платить штраф, нас уже пара радаров точно поймала. — Я компенсирую тебе все, если оштрафуют, отправь квитанцию на мое имя. — Если жив останешься. — Да не ссы. Никто еще не вываливался при такой езде. — Уверен? — лица Кайла я не видел, но его сарказм чувствовал кожей. — Придурок, залезь обратно, ты же раздет. Хочешь завтра помимо похмелья страдать от соплей и кашля? — и вдобавок ко всему я почувствовал на своих штанах руку, отчаянно старавшуюся одним движением втащить меня обратно. В итоге у Кайла это получилось, он даже пристегнуть сумел меня, не сбавляя скорость. — Пьянь. — Да я уже нормальный. — Возьми в бардачке телефон и повтори это еще раз на камеру, утром покажу тебе. Впереди начала мелькать знакомая улица — до дома оставались минуты. — Правду говорят, что двум мужчинам живется намного легче? Кайл прыснул со смеху. — Дайан, ты не перестаешь удивлять сегодня. Тебе пора прикусить язык и скорее добраться до кровати, а то твоей любознательности нет предела. — Ответишь на вопрос? — я настоял на своем. — Смотря с какой стороны взглянуть на ситуацию. Давай так, если убрать из жизни секс, скажи, тебе проще общаться с девушками или с парнями? Я задумался, а Кайл добавил: — Если учесть, что девушка не расценивается, как романтический объект. — Тогда, конечно, с парнем мне будет легче. — А почему? — У нас больше общих тем, он поймет мои интересы. — И психологию он твою тоже поймет, — добавил Кайл. — Так вот возьми все это и добавь еще секс, по мне — проще некуда. Поэтому гомосексуализм — не девятое чудо света. Но дабы ты понял меня правильно, чтобы вновь не задумался о мироустройстве и не сказал, что и тут тебя обвели вокруг пальца, скажу: большинству мужчин на самом деле комфортнее с женщинами. Поэтому нужно исходить из личных предпочтений, если находясь в компании десяти человек одного с тобой пола, ты чувствуешь себя не в своей тарелке, обратный расклад может быть куда более позитивным. Я не сдержал смешок. — И тебе с мужчинами комфортней? Кайл закатил глаза. — Ты достал уже, мне комфортно и с мужчинами, и с женщинами, я одинаково чувствую себя и с теми и с другими, какая разница с кем трахаться? — Уяснил, — я чуть язык не проглотил от такой прямолинейности. Сам не знаю, что вдруг на меня нашло, и почему я не нашел ничего лучше, чем пристать к Кайлу с такого рода вопросами. Со стороны смотрелось не очень, да и неловкость я все же испытывал, но где-то глубоко внутри узнать хотелось. И не от кого-либо еще, а именно от бывшего одногруппника. Как же хорошо, что нам завтра не сидеть в душном кабинете на лекции в университете, вряд ли я бы смог после такого вечера спокойно смотреть ему в глаза. Тогда, сидя в салоне автомобиля, я еще не знал, что на утро не смогу поднять на него глаз не из-за дурацких вопросов! Машина притормозила у моего дома, я сделал музыку тише. — Хочешь кофе? Или, быть может, останешься у меня, и мы откроем бутылку домашнего ликера, у моей мамы он получается просто феерично! — как только колеса встали на асфальте, меня вдруг накрыла паника. Я не хотел оставаться один. И пытался всеми способами этого избежать. Кайл смерил меня пронзительным взглядом — впрочем, раздумывать долго он не стал, согласно кивнув. — Один живешь? Мы стояли на кухне, я откупорил бутылку ликера. Запах оказался невероятным, мама настаивала его на травах, абрикосовых косточках, меду и миндале. Едва наполнив бокалы, я передал Кайлу. — Осторожно, он крепкий. Живу один, недавно начал снимать этот дом. — Небольшой. — Мне много не нужно. Гости у меня редко, а на второй этаж я поднимаюсь исключительно, чтобы принять душ. Наверху находились спальная и ванная комнаты, я предпочитал спать в гостиной, а если утром опаздывал, зубы чистил в раковине на кухне — неплохой вариант. Кайл, круговыми движениями перекатывал ликер в бокале. — Действительно, крепкий и очень вкусный. В замыслах споить гостя не было, поэтому долив немного в бокалы, я убрал бутылку обратно в шкаф. — Пожалуй, этого хватит, чтобы распробовать. Если захочешь еще, жду снова в гости. Можешь даже отомстить мне и заявиться посреди ночи, обещаю не злиться. — Я не злопамятный. Мне хотелось предложить Кайлу пересесть на диван в гостиной, но он так удобно устроился на столешнице, что я передумал куда-либо идти, подперев собой кухонный стол — насиделся я в машине. — Занимательное место для хранения диплома — лучше не придумаешь! Я машинально обернулся, хотя точку, в которой висел чудо-документ, я знал идеально. Еще бы. Всякий раз, когда лез в холодильник, любовался на красную обложку, прикрепленную магнитами к дверце. — Я прикрепил все документы, когда переехал, чтобы не потерялись в хаосе коробок и мешков. Позже забрал, остался висеть только этот. — Самый ненужный? Я не сдержал смеха. Удивительно складывались обстоятельства, я уже добрых полчаса не вспоминал о Бекке и своем сокрушительном провале. — Глаза уже блестят? — тихонько спрашиваю у Кайла, он лишь бросил в мою сторону изучающий пристальный взгляд. — Опять начинаешь пьянеть? Отрицательно мотаю головой. — Нет, просто стало легче на душе. Странное чувство, но, безусловно, приятное, — я сделал глоток и вернул пустой бокал на стол, на дне бокала Кайла еще плескался ликер. — Поэтому я здесь. — Играешь роль доброго волшебника? — Не совсем. — Как это? Волшебники могут быть только добрыми. — И как же ты назовешь волшебника с корыстными замыслами? — глаза Кайла обладали гипнотическими эффектом — я задержал взгляд дольше положенного и, когда меня поймали, не стал отводить его. — Смотря какими, если они способны навредить другому человеку, волшебник станет колдуном, — я говорил так серьезно о несерьезном, но тема разговора мне казалась безумно занимательной и важной, а останавливаться я не собирался. — Расскажи, что за «корыстный замысел» у тебя? — Дайан, как ты думаешь, почему я так легко вызвался тебе помочь? — Честно, я не рассуждал на эту тему, мне было не до этого. — Сделай это прямо сейчас. Разве мое предложение выбрать именно меня не показалось слишком прямолинейным или навязчивым? Я прокрутил в памяти диалог, состоявшийся между нами на следующий день после моего похода в «Faultline» — не показалось. — Ты просто был убедителен, твоя настойчивость заверила меня в том, что ты искренне хотел мне помочь. Я не прав? Собеседник пожал плечами. — Кайл, просто посмотри на меня и ответь на вопрос, ты хотел мне помочь или нет? — Хотел. — Тогда каким бы ни был замысел, он не изменит моего отношения к тебе — ты выручил меня, сомневаюсь, чтобы «кто-то другой справился с этим лучше, чем ты», — я процитировал самого Кайла. — Поэтому можешь смело рассказать мне о второй-третьей-десятой причине, которая толкнула тебя написать мне. Он продолжил только после длительной паузы. — Я проучился в университете пять лет — не слишком маленький промежуток времени, достаточный, чтобы успеть накопить целый альбом с воспоминаниями, но у меня — пусто. Ничего нет. Вся студенческая жизнь укладывается в рассказ из пяти-шести предложений, ни одной памятной истории или случая в них нет. Учебная повседневность так же описывается одной фразой. Хотя я ясно помню, что сам студенческий период оставил только положительные эмоции после себя. Времени я зря не терял — знаю точно. Но на что и на кого? От универа не осталось ничего: ни контактов, ни связей, ни дружбы, даже по специальности работу я не нашел, хотя о последнем я жалею меньше всего. За целый год жизни в городе так никого и не встретил из наших, а если и встретил, то вряд ли узнал. И тут ты появился, неожиданно и так эффектно, все с ног на голову поставил, а вместе с тем принес горсть забытых воспоминаний. Я и думать не мог, что в моей голове сохранилось такое, — Кайл говорил быстро, поэтому последняя фраза получилась обрывистой. Перебивать его я не стал, дав возможность закончить. — А среди них из самых недр поднялось и воспоминание о тебе, мимолетное, но такое отчетливое, что я не стал контролировать себя и просто переписал номер. Обычно, когда люди слышат что-то, что не совсем вписывается в их жизненные каноны, это отталкивает их от собеседника. Пусть Кайл открытого заявления не делал — смысл лежал на поверхности. И моим жизненным канонам это было не свойственно. Вот только поступить, как поступают другие мне мешало одно весомое «но»: я был человеком мобильным, умел быстро переключаться с одной работы на другую, укладывать в голове несовместимую друг с другом информацию или же совершать поступки, которые от меня ждут, но на которые (как мне казалось) я не способен. Наверное, именно это мое качество способствовало быстрому подъему по карьерной лестнице. И именно оно сейчас заставило пойти на поводу у своих внутренних желаний и, не сдвинувшись с места, коротко спросить: — Так что насчет меня? Кайл показался на миг каким-то растерянным, возможно, в такой вид привела его моя реакция, но ни мне, ни ему деваться было некуда, и пришлось отвечать. — Я вспомнил, как отчаянно желал обладать тобой. С простым «хотел» и рядом не стояло. — Но? — Я перегорел. Для твоих мерок — быстро, для моих — достаточно, чтобы возвести в ранг сильных симпатий. Сказать, что я был шокирован — ничего не сказать. Почему «перегорел»? Нет, в те дни совершенно очевидно представить себя с парнем я не мог, но почему перестал меня желать? Я бы не отказался, чтобы по мне пострадали дольше положенного, чтобы обо мне мечтали, чтобы меня хотели, чтобы обо мне думали, даже если мне это не нужно. И со мной многие будут солидарны — это приятно осознавать. Это подкупает. Меня — точно. А сейчас, будучи отвергнутым девушкой, которую я вроде как любил, мне бы хотелось слышать совсем другое, не в прошедшем времени (если только более длительном), я бы предпочел — в настоящем. — А что сейчас? — вопрос вырвался сам собой. — Ничего. Я просто пришел посмотреть на тебя. Внутри поднялся вихрь. Его ответ меня не удовлетворил, а пережитых за день эмоций, устраивающих бунт в груди, стало больше. — И что же ты увидел? — Годы тебя изменили. Никогда не думал, что ты будешь так усердно за кем-то гоняться. Точнее в то время не представлял, мне казалось, ты окажешься в первых рядах среди тех, о чьей свадьбе я бы услышал, а позже — об успехах на работе и о счастливой жизни, — я хотел было начать оправдываться, но Кайл не дал мне этого сделать, продолжив: — Но ты стал похож на меня, уверен, пройдет какое-то время, и о своих трудовых буднях ты будешь вспоминать так же, как я об универе — не сможешь отличить один день от другого. Я выдохнул. Опустил взгляд себе под ноги, в эту минуту абсолютно ничего не видя перед собой. Я загрузился во второй раз за сегодняшний вечер. Сколько же вокруг меня оказалось рассудительных людей. И почему в их числе не было меня? Кайл прав. Кайл чертовски прав. Совершать заплыв за буйки памяти не потребовалось, всё и так было предельно ясно. — И что же мне делать? — обреченность в голосе невозможно не заметить. — Ломай свою зону комфорта и свои же жизненные устои, если хочешь что-то изменить, если же тебя все устраивает — пропусти мой совет мимо ушей. Я не обижусь. Кайл осушил до дна бокал и, приблизившись, поставил его на стол рядом с моим. Его рука легла на подбородок, слегка нажимая. Я поднял голову и посмотрел ему в глаза. — Не вешай нос, сегодня не Конец света, всегда можно начать что-то менять в жизни. И твое «поздно» наступит еще не скоро, — он убрал руку, мягко улыбаясь. — Спасибо за приятную компанию, я, пожалуй, пойду. — Стой! — я схватил его за запястье, лишая возможности сдвинуться с места дальше, чем на полметра. — Ты же обещал остаться. — Обещал, но передумал. — Почему? — Потому что уверен, что не смогу и дальше контролировать себя, оставшись наедине с тобой. Во рту стало сухо. — Но ты же сказал, что все в прошлом. — Блять, — Кайл шумно выдохнул, прикрывая глаза. — Я могу закурить в доме? — Вытяжка за твоей спиной. Судорожно похлопав себя по карманам, Кайл достал пачку сигарет. Зажав зубами фильтр, он дернул вытяжку на себя, та выехала и наполнила кухню шумом. Мы продолжили разговор только после того, как сделав пару глубоких тяжек, Кайл выпустил дым. Пепельницы у меня не было — сам я не курил, ее заменой стала простая кружка. — Сказал, потому что был уверен в этом. Но когда ты вот так стоишь передо мной, сначала ноешь и жалуешься на жизнь, тебя хочется сгрести в охапку, хорошенько встряхнуть, чтобы ты не раскисал, а для надежности вставить! Но потом ты делаешь невинные глаза и начинаешь засыпать совсем недвусмысленными для меня вопросами, старательно делая вид, словно ничего сверхъестественного не происходит. И от этого хочется просто орать… В первую очередь на тебя. Потому что со стороны мы с тобой смотримся так же, как ты и твоя Бекка. Вот только я не привык ужиматься или ограничивать себя в том, чего хочу. А глядя в твое лицо, в твои искрящиеся от алкоголя глаза, хочется просто взять тебя за шкирку, поставить на колени и жестко трахнуть, чтобы не дразнил больше. Кажется, сегодня я сам невольно стал причиной чьего-то стрессняка. Сумел всего парой движений взбаламутить воду, поднимая весь ил со дна. «Ловить рыбу в мутной воде» — кажется, в этой пословице место рыбака занял Кайл, а рыбой оказался как раз-таки я. Провожу языком по сухим губам, прежде чем добавить: — Так не ограничивай. Поворачивает голову, чтобы взглянуть на меня. А я ловлю себя на мысли, что желание забрать сказанное назад не появилось. — Чтобы завтра ты пожалел о том, что ляпнул? — Я не пожалею. — Дайан, я не ограничусь одним только поцелуем. Мне нужно больше. — И если я могу тебе это дать, в чем проблема? Кайл затянулся в последний раз и, оставив затушенную сигарету на дне кружки, подошел ко мне. Выдыхая густой дым прямо в лицо, медленно приближаясь к моим губам, так и не коснувшись их, добавил: — Проблемы всегда появляются. И сегодняшняя ночь может стать для тебя началом конца. — Катастрофа — это моя жизнь, одной больше другой меньше — меня это не сильно покачнет. — Для меня катастрофа — это ты! И если ты сделал такой выбор, я приложу все усилия, чтобы не оставить места сожалениям. На моем подбородке вновь сжалась его рука, пахнущая никотином, большой палец оттянул нижнюю губу. Он специально растягивал момент, будто проверял, соскочу я или нет. Но, Кайл, у кого сдадут нервы раньше? В выжидании и ожидании мне нет равных. Темно-зеленые глаза, прикрытые в прищуре, переполнены хитростью. И он наконец сдался. На поцелуй это было похоже только в самом начале: продолжая оттягивать нижнюю губу пальцем, он коснулся моих губ своими, мягко, одним движением проводя языком по коже, рука переместилась, обхватив сзади шею, он заставил прильнуть к нему плотнее, а на моих губах сжались его зубы. Нет, на укус в порыве страсти это не походило. Когда одно движение причиняет столько боли, что слезы вот-вот брызнут из глаз — это не страсть. — Хочу, чтобы завтра утром единственным болезненным напоминанием был этот легкий укус на губах. Руки скользят по торсу, сжимают бока, одним движением заставляет прижаться к глади стеклянного стола. — Надеюсь, не треснет под тобой, — шепчет прямо в губы и, в последний раз слизывая выступившую каплю крови, углубляет поцелуй. И все. Больше никаких напоминаний о нежности. Так целуются с любовниками, так целуются, когда страстно кого-то хотят! И в том, что Кайл меня хотел, я не сомневался. Во рту стало слишком горько, привкус никотина и послевкусие ликера заполнили все. Обхватив его ногами, я сам прижался плотнее обнаженным торсом к нему (по приходу я так и не соизволил одеться). Упругий язык во рту скользит по небу, задевая ровный ряд зубов, толкается глубже, словно хочет пролезть дальше, но все время возвращается назад, сплетаясь с моим. Впивается в меня и не дает сделать даже самого крошечного вдоха, сминает меня в своих руках, словно боится, что вот-вот ускользну. А по телу распространяется электричество. Слишком приятно от его ласк. Слишком быстро колотится о ребра сердце. Кружится голова. Отстраняется от меня только для того, чтобы языком скользнуть по набухшей на шее из-за отсутствия кислорода венке. А я только сейчас понял, как сильно вспотел, как подскочила температура тела. На мне бы могла получиться самая вкусная яичница, если была возможность приготовить ее, не расцепляя нас. Лично я от него не сделаю и шага в сторону. Чувствую давление на груди, едва отросшие ногти царапают нежную кожу. Только сейчас отслеживаю, куда впились мои — как драный кошак, вцепился в его плечи. Следы останутся наверняка. — Ты говоришь, наверху не появляешься? В доме только диван? Мотаю головой из стороны в сторону, упираясь ему куда-то в район ключицы, когда его рука спускается ниже по торсу, накрывая вставший член через ткань штанов. — Если продолжишь молчать, придется разложить тебя прямо на полу. Новая волна электричества в теле, на этот раз разряд приходится на низ живота, отдавая в паху ноющей болью. Господи, я же только утром дрочил, почему так не терпится? — На втором этаже в спальне есть кровать. Добрались мы до нее с превеликим трудом, на лестнице, что вела вверх, меня дважды чуть не поставили на колени, Кайла остановило только то, что в ванной комнате стоял тюбик со смазкой, и чтобы добраться до него, по лестнице необходимо было все же подняться. Впрочем, свои штаны и синее поло Фарра я оставил на четвертой и седьмой ступеньках. Сам стянул и с него, и с себя. — А я-то уж думал, что она будет какой-нибудь клубничной или банановой, — Кайл сидел на кровати и, коленями сжимая мои бедра, рассматривал бледно-голубой тюбик в руках. — Она без запаха и без вкуса. — Удивил. — Что «удивил»? В аптеке других в тот день не было. — А ты предпочитаешь какой-то особый вид? — Ментоловую или с охлаждающим эффектом, а если два в одном — цены ей нет. Заниматься петтингом с такой одно удовольствие. — Даже боюсь представить, что с тобой случилось бы во время римминга. День пополнения словарного запаса для меня не закончился, но я решил не подавать виду, что понятия не имел, о чем говорил Кайл. — Хочешь, открою тебе секрет? Все твои смазки в петтинге может заменить обычная мятная или ментоловая жвачка, — в руке Кайла появилась смятая упаковка. — А я только такие и ем. В тот момент, когда я подумал, что начал потихоньку остывать, а возбуждение начало спадать, Кайл спустился к моим коленям. Ни единого намека на стыд, неловкость или смущение на его лице. Весь его вид сочится уверенностью в себе и в том, что он может доставить удовольствие. И подтвердить это он собрался в ту же секунду. — Это понадобится нам позже, — оставляет тюбик рядом с моим бедром, демонстративно разжевывает жвачку и, склонив голову, открывает рот шире, до основания заглатывая член. Одним плавным движением, не размыкая губ, поднимается наверх и снова, скользя языком по стволу, спускается вниз. Перед глазами вспышки. Ощущения слишком яркие. Кожу приятно покалывает, ментол с теплым языком играет на контрастах, а уверенные движения выбивают воздух из груди. Ни вдохнуть. Ни выдохнуть. Остается только вжиматься руками в простыни. — Где ты научился так делать? — вопрос риторический, ответа не требует. Впрочем, Кайл с ним и не спешит. Незаметно для меня, открывает смазку и, выдавив приличное количество, не переставая ласкать меня ртом, пальцами проходится по ложбинке между ягодицами. — Расслабься. — Заткнись, и без тебя знаю! Кусает кожу на бедре, заставляя меня выгнуться от неожиданности, а вместе с тем, проникает внутрь сразу двумя пальцами. — Что ты там говорил про «и без тебя знаю»? Если не хочешь, чтобы мы приступили к более серьезным вещам в следующем году, лежи смирно. И я не стал спорить. Кайл действительно сделал все быстро, были бы мы в другой обстановке, я бы даже сказал «профессионально», но сейчас мог получить за это коленом в пах. Осторожно поднимается вверх, задерживаясь ощутимым поцелуем на груди, шее, скользит языком по кадыку и едва прикусывает подбородок, следом вновь накрывая губы. Во рту еще сладкий привкус жвачки. Ныряет рукой под мое колено, плечом прижимается к внутренней части бедра. А пальцы на моих руках начинают потихоньку дрожать, надеюсь, в полумраке он этого не заметит. Звук разъезжающейся молнии доносится до ушей, приспускает штаны сначала до колен, а потом и вовсе избавляется от них. Почти что вибрирую от напора, когда головка члена проскальзывает внутрь, раздвигая стенки. Где-то на периферии сознания отголоском «хочу быстрее», но даю самому себе возможность привыкнуть. Толкается внутрь, всем телом нависая надо мной, нога начинает потихоньку неметь, но когда движения становятся четче, а темп быстрее, она начинает волновать меня меньше всего. Все тело горит, подаюсь бедрами ему навстречу, пристально наблюдая за выражением на его лице. Как можно быть настолько сосредоточенным и довольным одновременно? — Эй, — зову его и, дождавшись, когда взгляды столкнутся, отрывисто, едва дыша, добавляю. — Не на камеру играешь, нас оценивать никто не будет. Расслабься и просто лови кайф вместе со мной. Облизывает губы, убирает руку из-под колена, давая возможность мне обхватить его бедра. Не церемонясь, нетерпеливо толкается внутрь, а я не могу придумать ничего лучше, как упереться ему прямо в грудь, руками схватившись за его плечи, почти затаскивая на себя, прижимая как можно плотнее. Раскачивая бедра, рывками толкается внутрь, вышибая из моих легких воздух с одного «до упора». — Кааайл… С губ срывается само собой. А я в хрен знает какой раз за вечер поднимаю в нем целый тайфун, имя из моих уст действует на него похлеще, чем мольбы «быстрее». Кровать скрипит под телами, изголовье то и дело тарабанит о стену. Хорошо, что я не вешал на нее подаренную картину, иначе пришибло бы обоих. И я понимаю, что действительно хочу его, что это не способ уйти от реальности, не попытка утешиться в чужих объятиях. Слишком очевидная мысль накрывает перед самой разрядкой, когда напряжение достигает пика, а член внутри становится настолько ощутим, что последний толчок судорогой сводит ноги. — Я больше… не… — затыкает поцелуем, не слушая меня, накрывает мой член своей рукой и парой движений оставляет только один выход. Изливаюсь прямо ему в руку, шумно выдыхая в его губы. Мир на мгновение перестает быть четким, теряет резкость. Удовольствие оказалось таким простым… Захотел — получил. И не нужно надумывать ничего лишнего. Не помню сколько пробыл в сознании после, как быстро уснул, знаю лишь, что на утро открыл глаза с мыслью «этой ночью мне было действительно хорошо». *** Растопыренной пятерней прохожу по стеклу, убирая конденсат. После контрастного душа, оставалось только щеткой пройтись по зубам, тщательно полируя эмаль пастой. Ни единого намека на похмелье — новость, приносящая радость. Улыбаюсь, глядя в свое отражение. И тут же жалею об этом, рана на губе, едва не расходится. На крышке унитаза вибрирует мобильник, я поставил на беззвучный режим и прихватил его с собой, чтобы не будить Кайла. На экране высветилось знакомое «Бекка», я принял вызов, предварительно вытащив изо рта щетку. — Доброе утро, — послышалось на том конце провода. — Как ты добрался вчера до дома? — а в голосе столько заботы и раскаяния. Неужели совесть грызет за то, что оставила меня сразу после просьбы, даже не попытавшись настоять на своем. — Доброе! Не волнуйся, я в порядке, — не зная, как продолжить разговор, все-таки возвращаю щетку обратно, продолжая чистку зубов. — Я вчера была слишком резка с тобой, позволишь загладить свою вину за чашечкой кофе? Рука замирает. В оцепенение вгоняет не ее вопрос, а чувство, вспыхнувшее сразу после него. Такое новое, едва ощутимое, но подающее большие надежды. Равнодушие — очень похоже на него. Сплевываю пену в раковину. Всматриваюсь в свое отражение, внимание привлекают рассыпанные на шее и ключицах фиолетовым ореолом яркие свежие пятна. Наверное, в кофе я больше не нуждаюсь. Вкус ментола во рту мне понравился куда больше.