Наша жизнь - это череда мгновений.

Наша жизнь, это череда мгновений. Мы можем составить картину из пазлов, тщательно подбирая верные кусочки, к картине. Порой мы всю жизнь ищем нужные куски, а иногда это происходит в миг, все будто само собой обретает смысл и становится понятным. Но так или иначе у тебя получится картина. Если бы сейчас я знал, что закончится именно так, и если бы я мог изменить нашу картину, то несомненно сделал бы это, я бы добавил туда солнца и добавил бы дождь, ведь тогда мы получим радугу. Когда я пришел к Микки, за пистолетом Кэша, я не собирался с ним трахаться. Да, возможно он нравился мне ещё тогда, но это не меняло того факта, что я пришел только за пистолетом. Я подошел к его дому и увидел этот пиздец, чего только не было во дворе дома Милковичей, от пивных банок и пачек Мальборо до старых кресел и избитых временем телевизоров с выпуклым экраном. Зайдя к нему в дом, в тот день, я первый раз увидел, как он спал, в этот момент Микки был, умиротворенным и если бы не обстановка во круг, то я и не подумал бы, что это южный гопник, которой держит в страхе практически весь район. Да и вообще если посмотреть на него, то сложно понять, почему все его так боятся. Его небольшой рост и ярко-голубые глаза, как минимум не вызывают страха, но все же все запугивать и избивать людей до полусмерти он умеет очень даже хорошо. Я ткнул его в спину железным ломиком, который подобрал на их загаженном дворе. -Микки… -Галлагер? Какого хуя? -Отдай пистолет, Микки, — я держал лом перед собой, пока он медленно вставал и подходил к уже давно изжившему себя столу, в котором видимо и лежал пистолет. -Да, ладно. Сейчас. Резким движением он развернулся и ударил меня, мы сносили все в комнате, били друг друга по лицу и в момент, когда он отобрал у меня лом и я упал на кровать, он мог с легкостью разъебать мое лицо до кровавых соплей, но он смотрел на меня и тогда, я увидел этот пристальный взгляд голубых будто лишних в его образе глаз. И спустя мгновение мы уже стягивали друг с друга одежду быстрыми и грубыми рывками, кровать скрипела под нами и сдержанные стоны разлетались по комнате и впитывались в стены. Когда он заснул, я смотрел на него, как ресницы падали на лицо, покрытое двухдневной щетиной и шрамами, лицо которое повидало много пиздеца, сейчас было тихим и по возможности нежным. Во сне мы сплетались как могли, не было границ, не было кровати и этого дома — только мы. Переплетая руки, ноги и все части тела, которые вообще были, но это была всего лишь одна ночь, после которой он даже не позволил мне себя поцеловать. Но после этой ночи я все понял — мгновения решают нашу жизнь. И тогда я решил свою.