curse of the "7"

То, что это был не его день, Юнги понял после третьего падения кружек. Сначала кружка — первая — выскользнула из рук и, чудом не разбившись, выплеснула все содержимое — кофе — на бумаги по текущему делу, которые нужно было кровь из носу вернуть сержанту. Тогда Мин Юнги досталось тонкой, но хлесткой папкой по заднице от бойкой Чжинри. Во второй раз кружка решила, что лишь падения недостаточно. Осколки разлетелись по столу, на котором склад бумаг только вырос с еще первого утреннего инцидента. На этот раз содержимым был не кофе, а чай. Зеленый, с мелиссой. Но успокоения он, естественно, не принес, когда окрасил в противный бледно-желтый новые бумаги с печатями и подписями. А на одну из обложек попали алые капли крови — порезал пальцы, когда пытался собрать все осколки. В третий раз стаканчик — вторая кружка — опрокинулся на самого детектива Мин Юнги, когда он задремал, но вынужденно проснулся от писка телефона. Выбросить бы его. Разбить об стену, раскрошить этот телефон, по которому приходилось трещать изо дня в день, отвечая на вопросы сослуживцев и звонить насчет различных дел. В этот последний, третий раз, кофе попал не на бумаги, а на самого Юнги, но хоть не кипятком ошпарило. И на том спасибо. Хотя голубая — если честно, выцветшая синяя — рубашка все равно оказалась испорченной. Был уверен, что коричневые сладкие пятна не отстираются. — Свали уже домой. С глаз моих долой. Вон. Наверное, следовало застирать рубашку в мужском туалете, а не в комнате отдыха, где и заснул со злосчастным стаканчиком кофе в руках. В конце концов, он не мечтал оказаться перед сержантом Чхве Чжинри во влажных смятых брюках и голым по пояс. — Пока не изучу все бумаги по делу, не имею право свалить с глаз твоих долой. Монстр приказал, — отчеканил и, вздохнув над рубашкой, запихал ее в бумажный пакет — его любезно подарил продавец пончиков. Просто отдал лишний вместе со свежими кокосовыми пончиками, которые купил с утра пораньше. Вытащил из пакета со сменной одеждой белую майку и, фыркнув, натянул ее на свое тело, накинув после темно-синий пиджак на плечи. Чжинри смерила детектива оценивающе-презрительным взглядом — честно, Юнги не смог бы описать этот взгляд по-другому. — Детектив в помятых брюках, которые ему уже большеваты, да еще и в майке вместо рубашки, ни у кого не вызовет приступ доверия. — А я и не общаюсь со свидетелями. Я общаюсь с трупами. — С трупами воркует Чонгук. Ты же только смотришь на них, изучаешь, и тащишься, будто перед тобой девушка на шесте отплясывает, — хлопнув дверцей холодильника, Чжинри прихватила губами краешек сэндвича и, откинув мешающуюся прядь волос назад, присела за стол, поставив термос со своим домашним чаем рядом с кружкой аккуратно. — Как хорошо, что им платить не надо. А то стриптизершам за просмотр нужно отвалить кучу денег, — ухмыльнувшись, Юнги стащил один из сэндвичей у сержанта Чхве. На этот трюк с воровством девушка даже бровью не повела. — Что, частенько платили стриптизершам, сержант? — Чжинри могла бы подавиться, вот только не успела отхлебнуть чая. Поджав губы, она лишь улыбнулась мило. — Конечно. Лет пять назад, правда, перестала, когда нас с тобой перевели из отдела по борьбе с наркотиками. Пошел вон. — Слушаю и повинуюсь, госпожа, — поклонившись и юркнув за дверь, Юнги развернулся и бодрым шагом направился вновь в свой кабинет, прижимая бумажный пакет с испорченной рубашкой к левому боку под рукой. По глухому стуку после хлопка двери можно было бы подумать, что сержант кинула вдогонку свою туфлю на тонком изящном каблуке, и Юнги, если честно, так и хотелось вернуться, чтобы увидеть Чхве, прыгающей на одной ноге, но он не стал. Потому что на горизонте замаячила опасность в лице Монстра, а точнее — Ким Намджуна, начальника отдела по расследованию убийств. И от него нужно было слинять. Куда подальше. Не то чтобы Мин Юнги боялся… Ему просто не хотелось слушать очередные нотации на тему того, что лучший детектив устраивает вечные погромы в отделении полиции. Дожевав последний кусочек сэндвича с курицей, листом салата и пластинкой сыра, Юнги толкнул дверь своего кабинета и, прикрыв ее, повернул ключ в замочной скважине. Да, его самого видно через стекла всем, кто проходит мимо по коридорам от отдела к отделу и кабинета к кабинету, но просто так зайти к нему он все равно не позволит. Да и табличка «не беспокоить» с пририсованным черепом и скрещенными костями была лучшим отпугивающим знаком для всяк сюда желавших войти. Потому что Мин Юнги лучше не отвлекать от изучения дела, которое на его голову скинула полиция из другого города. В его кабинете часто погром. В его кабинете — ворох бумаг, из которых можно сделать неплохое ложе, но в этих бумагах он хорошо ориентируется и отлично знает, где что можно найти. Беспорядок — начало порядка, и уж лучше этот хаос будет упорядочен по правилам, известным только Юнги. В его кабинете давно не убирались так основательно, как в других. Говорят, все гении — психи. Может быть, правы те, кто так говорит, но Юнги откровенно чхать на то, что судачат о нем люди. Ему главное — результат. Тот результат, который он может предоставить. Кинув косой взгляд на смятый стаканчик из-под кофе в урне, причину последней катастрофы с поливанием себя водой, Юнги со всего размаху плюхнулся в свое кресло и, опираясь о подлокотники, скрестил пальцы на своем животе, развернувшись в сторону фанерной доски. На ней — карта города, больше для формальности; куча стикеров, и почему-то ядовито-розовых, с различными напоминаниями о всяких бытовых мелочах; вырезки из газетных статей и копии бумаг по всем делам их нынешней головной боли. И последних бумажек много, очень много, прикрепленных к фанере кнопками. Недостаточно только смотреть, скользить взглядом от одной фотографии жертвы к другой. Прикусив кончик пальца, поднялся неуклюже из кресла, в которое провалился не так давно, и, подойдя к столу, начал открывать один ящик за другим. Юнги отлично знает, куда какую бумажку или папку положил, но вот чтобы найти какую-то другую вещь… Пока он шарил по трем ящикам в поисках разноцветных ниток, нашел подтяжки цвета терпкого бордо, и, пожав плечами «почему бы и нет», закрепил крокодильчики на брюках. Черные помятые штаны, едва достающие до щиколоток, белая майка, заправленная в брюки, и поверх — прекрасные подтяжки, забытые в углу одного из ящиков с незапамятных времен. Идеально — именно к такому вердикту пришел, откинув черные пряди отросших волос со лба. Еще бы найти ободок, по-детски и девчачьи розовый, который ему подарила как-то стерва Чжинри, и вообще будет неотразим. Но не к тому стремился, все же. Найдя коробку с тонкими шерстяными нитями, начал разматывать катушки одну за другой, вновь обратив внимание на все бумажки, которые прикрепил к доске. Распределенные одна поверх другой, согласно всем местам на карте, где были совершены преступления… Наступив на пятки своих потертых туфель поочередно, стянул их и, оставшись в тонких темно-серых носках, поднялся на стол, чтобы начать распределять нити, накручивать их одну за другой. В памяти, хоть и прочитал все дела по одному разу, будто выжжены все даты, когда были найдены тела убитых. Выстраивая их в хронологическом порядке, заскользил подушечками пальцев по шершавым бумагам, начиная накручивать красную нить на кнопки. Медленно, осторожно, не торопясь, стараясь выстроить картинки в мыслях. Но полученная паутина не дала ответ. Даже слабый, хоть какую-то подсказку. Синяя, зеленая, серая, белая нити. Раскрутив катушки, придерживая зубами, вновь начал крутить, прихватывая новые кнопки. Новых жертв. Теперь нити разных цветов соединяли примерно похожие способы убийства. Но и здесь, соединив семь, шесть, восемь и четыре жертвы разными нитями, он не получил ответ. Слишком разные стили убийств, разные орудия, возможные мотивы, различные люди, незнакомые друг с другом… Тупик. Жертв могли бы раскидать на разных убийц, ведь все разное, но… На всех местах убийств было одно и то же. То, что не менялось — слабый запах, едва остающийся на коже. Противный, въедающийся, запоминающийся — будто паленая кожа. Это бы, возможно, и не заметили бы, но еще одним бессменным элементом на местах убийств стала цифра «7». Вырезанная на дереве, выжженная ли на коже — как угодно, но она присутствовала. Всегда. Поэтому семь, шесть, восемь и четыре — итого двадцать пять — жертв записали на счет одного единственно возможного убийцы. Что казалось кому-то невозможным, а Юнги — чем-то интересным, захватывающим. Ему раньше не давали доступ к записям и делам, потому что это было все же делом Пусана, а не Сеула. Наверняка слишком самонадеянные детективы занимались этим. И так и не смогли справиться. Двадцать пять человек убито одним всего за пять недель. Кем бы ни был убийца… Мин Юнги долго выпрашивал это дело, пронюхав о нем как-то случайно, когда подслушал разговор Монстра. И хоть он может ворчать теперь, что на него скинули море информации, дел и полупустых папок с гипотезами и прочим, те, кто давно работали в этом отделении полиции, прекрасно знали, что Мин Юнги только рад. Настолько, что чуть ли не визжит и не прыгает по коридорам от радости. И все же. Он желал разобраться в этом сложном деле, чтобы поймать очередного маньяка и записать заслугу по его поимке на свой счет, прибавив к прошлым четырем. Но он не мог найти зацепку так просто и быстро. — Сколько поставишь на то, что к концу недели он его поймает? — Чонгук, задумчиво покручивая в пальцах ручку, на одном конце которой потекли черные чернила, обратился к Намджуну. Тот с беспокойством посматривал в окна кабинета детектива, которому доверил разобраться с убийствами. — Даже он может не справиться. Другие не нашли ни одной зацепки. — Не веришь в нашего Мин Юнги. — Лишь хочу дать ему время, чтобы разобрался получше. Закажи ему пиццу, или тайской еды. Пусть поест, а то опять забудет, — бросив судмедэксперту несколько крупных купюр из собственного бумажника, Намджун — он же «Монстр», как его ласково называли сотрудники отдела по расследованию убийств — развернулся на пятках и ушел, оставив Чонгука в легком недоумении. Бросив взгляд вновь на детектива, развалившегося в кресле перед фанерной доской с маркером в руках, Чон Чонгук пожал плечами и потянулся к своему телефону, планируя заказать доставку из одного отличного китайского ресторана неподалеку. На весь отдел. Понемногу хватит всем, их ведь не так уж много… _________ — Хочу в Пусан! Намджун, услышав бойкий голос, вздрогнул и чуть было не запустил телефон в стену, но все же сдержался. — Третий час ночи. Мин, иди на… — В Пусан хочу! Через три часа поеду на поезде, первым же утренним рейсом! Ты же хотел, чтобы я помог поймать того маньяка — так скажи уже «да»! Посмотрев еще раз на дисплей смартфона, Намджун, зевнув, прижал устройство к уху вновь. Ему, и правда, звонил его детектив Мин Юнги, самый лучший детектив. И лучший, потому что его привычка — делать свою работу от и до, погрузившись в нее с головой. — Да. — Я люблю тебя! — закатив глаза и нажав сенсорную красную кнопку, под звук чмока Намджун завершил вызов и вновь уткнулся носом в подушку. Порой Юнги похож на тленного призрака, которому лень даже подняться и поесть, но иногда он бывает и в таком возбужденном состоянии. Особенно когда задумал что-то, или же нужно настроиться на поимку маньяка, который не будет ждать… Слишком разносторонний Мин Юнги, которого бросает из крайности в крайность. Только насовсем там не останься. Через месяц жду. — Да я быстрее справлюсь, — хмыкнув на текстовое сообщение, Юнги уложил бережно свою одежду, спрятал ноутбук среди нее, и, подхватив рюкзак и сумку, выскочил из квартиры. Дрожь в пальцах — из-за нервов. Или из-за избыточного кофеина, из-за которого теперь и сердце бешено билось в груди… Засунув ключи в боковой карман, бодро сбежал по лестнице на первый этаж, по пути поправляя и развязавшийся шнурок на кроссовке, и взъерошенные черные волосы. Внизу ожидала машина такси. Пусан, Пусан. Крупнейший портовый город Кореи, второй по величине после Сеула… Их страна довольно маленькая, но Юнги все равно ни разу не был в этом городе. Зато отличный повод туда наведаться и… Наверное, вряд ли будет время, чтобы поизучать красоты, походить, пофотографировать пейзажи, но Юнги все равно прихватил с собой зеркальную камеру. Ну, а вдруг?.. Хотя бы один кадр за эту поездку он сделает. Когда плюхнулся на сидение поезда, закинув сумку на верхнюю полку, закутался получше в дутую куртку; другие пассажиры только усаживались, сонные. Сам Юнги, сладко зевнув, уставился в окно. Там, за стеклом, занимался рассвет в лимонно-сливовых тонах с вкраплением алого; редкие перьевые облака смягчали картину. Само солнце не было видно за зданиями и деревьями, но все же, вытащив камеру и подкрутив настройки, сделал снимок. Пусть будет. Вот только камеру убирать не спешил. Больше фотографировать не хотелось, правда… Просто поглаживал корпус, смотря в окно, но не любуясь видами, мелькавшими уже при начале движения. Он думал. Даже еще не находясь на рабочем месте и в нужном городе, в котором происходили все те зверские убийства, из-за которых его и позвали, он уже старался выстроить логическую цепь. Вот только не совсем удавалось. На счету Мин Юнги — двое обычных убийц, и двое серийных убийц, пойманных за последние три года. Они действовали с большими перерывами… Призрак убил восьмерых за год, и все же прокололся, попав на запись видеорегистратора. Не зря тогда Юнги прочесывал все районы вокруг мест убийств, ведь нашел машину, стоявшую около недели рядом с местом происшествия. А после нашел и хозяина. И получил запись с довольно четким качеством, благодаря которой и поймали преступника. Манекенщика поймать было сложнее, но все же и его нашли благодаря нескольким отличительным знакам на манекенах. Трупы девушек находили не целыми: иногда отсутствовала рука, иногда — нога, а вместо них — пластиковая подделка от манекенов. Жутко было. Хорошо, что тогда убийца не добрался до финальной стадии — замены головы. Этот труп бы Юнги запомнил надолго. Зря Чонгук вечно издевался, что детектив Мин непробиваем. На счету детектива Мин Юнги — двое серийных убийц, пойманных им. В поимке других он участвовал, помогал советом, но эти — самые крупные личные дела. Только ни разу он еще не натыкался на дело неистового убийцы, какой появился в Пусане. Серийный убийца — тот, кто совершает преступления не очень часто. Раз в месяц, два, или около того. А тот, на поимку которого вызвали уже непосредственно Юнги, убил двадцать пять за пять недель. Столько насильственных смертей от рук одного всего за месяц — слишком много. Настолько много, что Юнги было страшно. Как бы он ни храбрился, ни желал это дело, о котором даже новостные каналы говорить сколько-нибудь подробно боялись, ему было страшно. Психологию человека понять сложно, но все же возможно; именно это существо он не понимал. «Существо», потому что человеком этого убийцу он называть даже в мыслях не хотел. У всего всегда есть причина. Даже мелкая, малозначимая для других, порой она принимает важное значение для кого-то. Призрак убивал, чтобы почувствовать власть над хотя бы чужой жизнью, так как над своей власть он уже утратил. Смертельно больной… Он умер пару месяцев назад в тюрьме. Его не признали невменяемым. Манекенщик создавал идеальную женщину из частей других, им убитых… Лишился жены в автомобильной аварии, вот и пытался… сделать замену. Жутко. Но все же Мин Юнги мог понять его. А их нынешнего — Семерку, как прозвали его в полиции — он понять не мог. Потому что ни пол, ни раса, ни цвет кожи не совпадали от жертвы к жертве. Все настолько разное, что детектив не знал, в какую сторону думать. Соединение по датам не помогло. По способам убийства — тоже… Хотя единственное, до чего пока додумались и в Пусане, и в Сеуле — до предположения, что разные по стилю убийства совершали разные люди. Тогда у них есть как минимум четверо подозреваемых. А цифра «7» — число убийц. Что за секта из тех, кто убивает настолько разными способами, оставляя на трупах то выжженную, то вырезанную цифру «7», то нарисованную просто на одеждах или на предметах вокруг?.. Часть жертв изуродована — в глазницы вдавлены монеты. Что будет дальше?.. Юнги нужно рассмотреть трупы получше. Нужно побывать на местах убийств, чтобы разыскать хоть что-то, что упустили другие. На месте думается лучше… Поэтому он рванул в Пусан практически сразу. Вчера был не его день, но это утро началось неплохо. Ведь и Намджун не отругал, и рассвет был столь красив, и поезд не опоздал, и добрались без происшествий… День обещал быть хорошим, ведь на вокзале после прибытия детектив даже не потерялся. Потому что как только он зашел в здание вокзала, то сразу же наткнулся взглядом на огромную пластиковую табличку со своим именем, набросанным небрежно зеленым маркером. А рядом с ней увидел парня, больше похожего на воробья из-за взъерошенности. Кажется, он встал в такую рань только для того, чтобы встретить детектива. Так мило. Подняв руку и помахав, Юнги сделал последние несколько шагов к парню, встрепенувшемуся. Поправив свой огромный шарф, намотанный вокруг шеи, незнакомец неуклюже оступился и, не удержав табличку, растянулся на кафельном полу, отбив себе локти. — Ты в порядке? — мальчишка поднялся, не ответив, и изогнул губы, чтобы представиться, но согнулся резко — чихнул громко и мощно. А после, как ни в чем ни бывало, протянул сухую ладонь. — Ким Тэхен. — Приятно познакомиться, — Юнги пожал эту ладонь осторожно, испытывая легкую неловкость. Хорошее впечатление от встречи у него повыветрилось. — Вас прислали, чтобы меня встретить и отвезти, да?.. Тэхен уставился на прибывшего детектива, склонив голову, как птица, которая оценивает того, кого видит перед собой. И оценивал он детектива вряд ли выше, чем на тройку с минусом по пятибалльной шкале. — Вообще-то я веду дело Семерки, и это я прислал тебе файлы. Давай без формальностей, идет? — в низком и хрипловатом голосе Тэ не было и намека на обиду, хоть Юнги и подумал, что тот, кто его встречал, просто какой-нибудь мелкий секретарь или новичок. То, что Мин ошибся в наблюдениях, немного выбило его самого из колеи, но быстро оправился и улыбнулся коротко. — Мин Юнги, но обо мне ты знаешь, — подняв вместе с новым знакомым упавшую табличку, Мин помог утащить ее на место. А именно — к какому-то магазинчику. Но свое удивление он скрыл, чтобы лишний раз не попасть впросак. Ведь офицер полиции позаимствовал у кого-то вывеску, чтобы… Написать на ней имя. Вот это да. — Куда в первую очередь?.. — Поесть. А то ради такой ранней птицы высокого полета пришлось встать в шесть и уехать с пустым желудком. Кажется, Тэхен не сильно был рад приезду того, кого сам же и позвал. Ничего милого теперь в поведении этого парня с длинной челкой, скрывавшей брови, не виделось. Птица высокого полета, значит. Ревность, зависть, или просто подкол без контекста… Юнги не мог понять, что это было, потому что бесстрастное — сонное, если по-честному — лицо Тэхена не выказывало каких-либо эмоций. Как оказалось, Тэхен приехал на собственной машине; компактный кроссовер Рено с черно-рыжей расцветкой выделялся среди обычных машин, стоявших на парковке вокзала. Закинув в багажник свою сумку и освободив немного рюкзак, Юнги уставился на своего нового знакомого. Тот захлопнул багажник и, зевая, замахал рукой, указывая куда-то в сторону. — Здесь неподалеку есть одно заведение, — когда захлопнул рот, объяснил, наконец, зачем махал в ту сторону. — Неплохой чачжамен, а еще пончики есть. Любишь пончики? Юнги провел языком по губам, увлажняя их и вспоминая вкус кокосовых пончиков из одной сеульской пекарни. Надо было захватить с собой коробку. — Люблю. Пошли. — Заодно лучше узнаю тебя. Не могу работать с незнакомцами, но тут уж схватили за… прижали к стенке, в общем, — Тэхен потер ладонью шею, будто снимая неловкость с кончиков пальцев, и сунул руки в карманы своего кашемирового пальто, пряча узловатые пальцы с обветренной кожей. Юнги только пожал плечами и двинулся следом за странным парнем, пытаясь присматриваться и к его поведению, и к походке, к манере говорить. Чтобы найти для себя какие-то значимые детали. — Прекрати изучать меня со спины. Не люблю такое. Привык работать в одиночку. Ожидает всегда удар в спину, возможно, но тогда не ушел бы вперед первым. — Ким Тэхен… — поравнялся с ним; будто смаковал имя. Когда это имя значилось в приписке письма, не придал ему значения. Теперь же, при личной встрече, пытался вспомнить, откуда знает имя нового знакомого. Память услужливо подкинула искомую косточку. — Поймал того, кто насиловал школьниц и убивал их. Шесть жертв. Ты ведь тоже довольно известен. — Но птицей высокого полета являешься ты. Не тебя считают лучшим — в большей степени ты мнишь себя лучшим. Аккуратнее с гордыней. Юнги сжал зубы. От вспыхнувшей ли злости, от слабого осознания… Идя в ногу с парнем, но отставая на полшага намеренно, Мин не ответил. Он молча продолжил путь к неприметной закусочной, не обращая внимания на легкий хруст опавших листьев, ставших сухими. Заказ был сделан коротко и без лишних раздумий. Приезжий заказал то же, что и детектив из Пусана, даже не раскрыв меню, потому что не до него было. Но все же сама еда оказалась действительно восхитительной. Как и чай с мелиссой, заваренный в маленьком чайнике для них двоих, стоявший на подставке. Жуя лениво пончик, Юнги не поднимал взгляд на шатена. Наблюдал большую часть за пламенем таблетки-свечи, благодаря которой поддерживалась температура жидкости в чайнике и… думал. Но уже не о деле с убийствами, а о словах нового знакомого. — Да расслабься, — Юнги все же поднял взгляд на детектива. — Я иногда болтаю всякое, когда голоден, — теперь уставился на протянутую руку. Кожа сухая, ногти отросли на пару миллиметров. Встрепенувшись, сеульский детектив пожал ладонь. Теплая. Ну конечно же теплая, что ей, ледяной быть… — Все мы не без недостатков и грехов… Мы подружимся. Обязательно. Юнги в который раз смотрел с непониманием на человека перед собой. Ким Тэхен улыбался своей прямоугольной улыбкой, щуря глаза, довольный и сытый. На губах остались мелкие крошки и сахарная пудра от пончиков. Идиот. — Да, конечно, подружимся. Потому что такие интересные личности привлекают внимание, держат рядом с собой. С ними не скучно, даже если порой они жалят правдой, которую мало кто любит. — А теперь — в участок. Там я расскажу тебе все подробнее. Серьезный — теперь он открылся с еще одной стороны — Тэхен поднялся со стула и, вытащив потрепанный кошелек из кармана пальто, кинул несколько купюр на стол. А после, раскланявшись с хозяйкой заведения и улыбнувшись ей тепло напоследок, вышел на улицу, где пронизывающий ветер леденил кожу, забираясь под одежду. — Кажется, ты оставил больше, чем следовало, — Юнги выдохнул пар вверх, чуть запрокинув голову, когда вывалился вслед за новым знакомым под звук дверного колокольчика. — Немного. Здешняя еда — как жемчуг в раковине моллюска. Само кафе может быть непримечательным — как раковина — но внутри имеется сокровище, — довольно шмыгнув носом и потерев кончик, враз покрасневший, тыльной стороной ладони, Тэхен засунул руки в карманы пальто и приподнял плечи, чтобы прижать получше шарф к шее. Юнги ему позавидовал — у самого-то шарфа не было. — Так и с людьми. Не факт, что раковина будет красивой, если внутри — большой жемчуг. И не факт, что в красивой и привлекательной не будет пустота. Не угадаешь. Наверное, Юнги никогда не увидит все грани Ким Тэхена. С другой стороны — а так ли ему это нужно, если работать вместе они будут не больше месяца. __________ Одно короткое расслабление в виде завтрака в любимом кафе Тэхена — единственное, которое ждало их в ближайшем будущем. Приехав в участок, Юнги замер где-то в шаге от входной двери, приоткрыв рот. Но быстро его закрыл. Одно огромное помещение, которое отвели для того, чтобы собрать и выставить перед глазами всю информацию, что у них имелась. Данных по трупам у них было море. Данных о подозреваемом, или подозреваемых — так, песчаный берег без единой ракушки. — Добро пожаловать в наш личный ад, — зарывшись пальцами в волосы, откинув челку назад и открыв лоб на пару секунд, Тэхен шумно выдохнул. И скинул с себя и пальто, и шарф, стягивая после и свитер с худощавого тела. Оставшись в помятой рубашке, он прошел вперед. А за ним — Юнги. Это не приветственная вечеринка. Всем плевать, кто такой Мин Юнги, пока он не проявит себя и не поймает вместе с другими этого психа. Или психов. И эти несколько кабинетов на ближайшие недели — дом и рабочее место для сеульского детектива. Разве что Тэхен пустит в свою квартиру — он предлагал. Но не был уверен, что им удастся там побывать. Семь, шесть, восемь и четыре. Двадцать пять жертв. Повесив свою дутую темно-синюю куртку на вешалку для верхней одежды, Юнги потянул ворот тонкого пуловера — прилип к коже под курткой, натерев до покраснения. И, закатав рукава, подошел ближе к одной из стен. Здесь — намного больше информации. То, что было у него — лишь для того, чтобы заманить его сюда… Смотря на множество снимков каждой из жертв, Юнги прикусил губу. Даже если предположить, что на каждый из способов убийств — по одному, у них все равно разные почерки. Потому что, черт возьми, на фотографиях столько крови и сломанных костей, изуродованных тел, и все разнится… В первом углу — первые жертвы, семь жертв. Все были найдены обнаженными, и причина тому — сексуальный контакт. Ни следов спермы, ни капель чужой крови, а ведь все алые следы обследовали тщательно, по несколько раз… И девушки-подростки, и пара молодых парней, и взрослые женщины и мужчины. На телах — кривые зигзагообразные линии, цифры «7» в виде царапин, порезов. И по этим жертвам информации довольно мало, потому что… Умерли они, потому что сердце встало. Не выдержало нагрузки. Нагрузки при сексе дома, на улице, в номере отеля. Все — в разных местах. И кого-то из них нашли почти сразу. Часть — спустя продолжительное время. Кто будет думать, что их убили намеренно, если смерти были из-за вполне вполне естественных причин? В другом углу, и в третьем — две схожие категории убийств. Восемь и шесть трупов, но все же у них были различия, которые с трудом, но все же разделили. Первая часть — убийства в драках один на один, в массовых, устраиваемых и в барах, и на улице. По ним еще были подозреваемые, но… Они исчезли. Точнее — пара из них оказалась убита. Тоже в драках, при устраиваемых дебоширствах. Вторая часть… Убийства походили на убийства просто так, но все же кое-что отличало эти шесть смертей от других восьми. Здесь убийства из-за одной из людских особенностей — из зависти к чужим деньгам, благам. Например, девушку забил до смерти неизвестный связкой ключей от машины. От машины убитой. А после преспокойно уехал на ней… Эту информацию получили благодаря записям видеокамер. Но — слишком плохое качество, да и ночь была, а лампы на парковке почти не горели. И на телах почти всех этих людей — «7». На руках, плече, груди, или же на лице, ото лба и до подбородка нарисованные рваной раной с помощью ножа… Правда, на паре не было знаков. Знаки были рядом — в виде вставших часов на 7.00, и в виде пиковой семерки из колоды карт. Красиво и со вкусом. Среди крови. В последнем углу… Нынешние убийства. Перерезанное горло, свернутая шея, проткнутое осколком стекла сердце, удушье. Но на телах четверых — одно и то же. И не гребаная «7». А монеты, вдавленные в глаза, и кровь на щеках, засохшая; купюры во рту, смятые. А Семерка… по семь пальцев на руках осталось у жертв. Другие три были отрезаны. И столько снимков, подробных, со всех ракурсов… Столько не было в архиве от Ким Тэхена, когда он посылал все файлы. — Оставил сладкое на потом. Ну как, теперь ты можешь читать по трупам, говорить с ними? Тэхен не издевался. Опираясь о стол ладонями, он, усталый, смотрел прямо на Юнги, дезориентированного обилием информации и множеством трупов, информацией по ним, по которой пытались связать друг с другом хоть как-то. Только не смогли. Сделав несколько шагов вперед, Юнги уставился на фотографии перед собой, на шесть разных жертв. — Есть у меня один специалист по брызгам крови. Он мне рассказал о нескольких правилах по чтению крови рядом с трупами… — легкое прикосновение к глянцевой поверхности фотографии. К ней сразу же прилипли подушечки, но не убрал руку. — Здесь — убийца бил со всей силы, наотмашь. Снизу вверх, значит был ниже нашего клиента, — а точнее — жертвы, довольно рослого парня под метр восемьдесят. — А здесь… Я бы сказал, что убивший был выше, — выше девушки, рост которой составлял метр семьдесят + каблук. Убийц при массовых драках не смогли найти. То ли это был один человек, то ли разные, но все же ни разу никто не видел лицо нападавшего. — То есть у нас несколько убийц, действующих заодно, — подойдя ближе к брюнету Юнги, Тэхен взглянул на профиль парня. Приезжий детектив хмурился, касаясь пальцами своих губ и покусывая кончики ногтей. — И у нас еще две жертвы, появились ночью. Единственные, которые… Совершили самоубийство. Детектив Мин уставился на Тэхена. Двое, совершивших самоубийство… Но они вписались в общую картину. Может, случайность, а может, и нет… Двое парней. Близнецы. С татуировкой «7» в виде змеи под ухом. Умерли от передоза лекарствами и… После того, как запили их еще и бутылкой отбеливателя. — Как убийство участниками этой Семерки или же самоубийство самих подозреваемых?.. — Они ростом метр восемьдесят, как ты и говорил про одних из подозреваемых, посмотрев на брызги крови, — спасибо Чонгуку, который научил некоторым очевидным вещам, тем, какие смог усвоить неспособный к учебе Мин Юнги. Но хотя бы логически рассуждать он умел. Потому и смог проанализировать имевшиеся данные по новым фото, которые не видел в Сеуле. — А кем были близнецы? — Юнги проследил хищно взглядом за фотографиями и листками бумаги с информацией, которые крепила на доску миниатюрная девушка. Подкравшись к доске, на которой раньше красовалось четыре жертвы, почти уткнулся носом в свежий текст. — Мошенники. Их обнаружили дома, поэтому уже все обыскали и проверили. Они мертвы уже сутки. — Какое-то оружие нашли? — Юнги царапнул ногтем по изображению татуировки, склонив чуть голову. — Да, холодное. А еще монеты… Похожи на те, которые втыкали в глаза жертвам. Юнги внимательно изучал снимки. Двое парней… идеально сложенных. Просто решили в расцвете своей мошеннической карьеры совершить суицид. И если они — подозреваемые, то… Вот только татуировки свежие. И оба тела нашли на горе денег и тех злополучных монет. — Они и подозреваемые, и жертвы. Тату им сделали пару дней назад. Видишь? Кожа красная. На самих телах тебе будет заметнее. И, хоть они не изуродованы насильно так, как прошлые похожие жертвы, они тоже с этими монетами. Если убивали они, их могли заставить. Тела привезли? — Юнги развернулся от фотографий и поджал губы, отступив на шаг к фанерной доске. На него, как на диковинную птицу, смотрело человек пять из пусанского отделения полиции. А рядом ухмылялся Тэхен, чуть щуря свои припухшие от недосыпания глаза. — Быстро адаптировался и включился в работу. Мне нравится. Привезли, — подхватив Юнги под локоть, Тэхен рванул прочь с этажа вниз, в морг, таща за собой. — Я слышал, ты разговариваешь с трупами и читаешь по ним. Хочу увидеть это своими глазами. Слухи — страшная и сильная вещь. Ты делаешь одно, но из уст в уста передается все совершенно другое, обрастая новыми фактами, перевранные. Да, Мин Юнги работает с трупами, но уж точно не читает их, как книгу. С духами не общается, телепатией не обладает. В их мире нет подобных мистических сил. Он может взглянуть на человека и составить себе о нем примерную картину поведения согласно тому, как двигается, как разговаривает, смеется, улыбается. Как прикрывает глаза. Как касается обветренных губ кончиком языка… Ким Тэхен — это человек, полный странностей, к примеру. Он может и проскакать по лестнице радостным ребенком, и съесть пончики так, будто кто-то из родителей сейчас сладость отберет. Он может поставить на место одним словом, и может расположить к себе всего лишь наклоном головы и прямоугольной улыбкой, щуря припухшие веки, засунув руки в карманы растянутого свитера. А вот эти близнецы… Зря считают, что близнецы одинаковы. Что и тела одинаковы, мысли. Да, родинки на одних и тех же местах есть, отзеркаленные… А вот татуировки. Если уж эти близнецы были так дружны, занимались одним делом, доверяя лишь друг другу, и прически сделали себе тоже зеркальные, они бы и татуировки набили зеркально. Под левым и правым ухом. Но нет. Семерки под левыми ушами. Юнги не страшно было находиться в непосредственной близости с холодными телами, бледными. Ему было плевать и на взгляд самого работника морга пусанской полиции, который вышел спустя пару минут, и на взгляд детектива Ким. Он склонился над одним из убитых, осматривая будто обожженные губы с облезшей кожей. Так выглядят только губы, а что внутри… — А желудок им проверяли?.. — протянув с сомнением, Юнги склонил голову. Натянув медицинскую перчатку, предоставленную любезно Тэхеном, прикоснулся аккуратно подушечками вновь к татуировке. Рельефная. Вздутая. Уже нет покраснения, но все же… Она новая. — Все содержимое желудка теперь внутри тела. Стенки разъело. Они выпили таблетки, запив отбеливателем и средством для мытья посуды. Склонив голову, Юнги задумчиво заскользил взглядом по обнаженным телам близнецов. — Какие таблетки? — Снотворное. — Что еще было в желудке? Тэхен, сложив руки на груди, улыбнулся, смотря довольно на приезжего детектива. Тот видел прекрасно, что одного из братьев уже вскрыли, а значит, о чем-то смог догадаться. — Монеты. Хмыкнув, Юнги склонился вновь над одним из тел и вплел пальцы в волосы мертвеца, аккуратно ощупывая кожу головы. — Кстати, почему ты уверен, что татуировки свежие? — Я знаю, как ведет себя кожа после процедуры, потому что у меня под левой ягодицей есть тату. Показать? Тэхен засмеялся тихо, склонив голову. Юнги, хоть и стоял спиной к парню, сразу почувствовал, что его только что оценили на четверку с плюсом. И был прав: Тэхен по достоинству оценил способность детектива приспосабливаться к окружающей его обстановке и новым людям. Мин вел себя непринужденно и открыто. Но Тэхен все еще считал его гордым засранцем. — Думаю, ваш эксперт и сам бы это указал в отчете, но пока скажу так. Ногти целы, они не сопротивлялись. Следов нет, по которым можно было бы судить, что их связывали. Вообще ни единого синяка. Они все сделали добровольно. Даже монеты проглотили, ведь и уголки рта не порваны, а значит, им не запихивали металл в горло силой. Отбеливатель не разлился на другие участки кожи. Капли текли только по подбородку — так бывает, когда пьешь жадно, — Юнги прикоснулся рукой в перчатке подбородка молодого парня. — Жидкость текла только по подбородку и шее, как течет вода при питье. Это было добровольно. Тату сделали при жизни, но вряд ли по их желанию. Многие факты из сказанного они бы и сами продумали и записали в папку догадок. Вот только факт того, что настолько дружные близнецы сделали бы и тату зеркально одинаковыми, они бы пропустили, возможно. — Ты действительно их прочитал. — Всего лишь представил их в различных ситуациях при жизни. Довольно просто, — пожав плечами, Юнги стянул перчатку с руки и выкинул ее в урну, метнув точным движением. Попал. Десять очков в пользу полиции Сеула. — А теперь ты скромничаешь, выпрашивая еще комплименты. Юнги метнул молнии взглядом и, приподняв губы в беззвучном шипении, направился к выходу, к лестнице на этаж выше, оставляя детектива Тэхена одного наедине с двумя трупами на столах. — А татуировку ты, и правда, покажешь? Обернувшись, Юнги ударил ладонью по внешней стороне локтя другой руки, которой показывал средний палец. Тэхен лишь усмехнулся. Будет весело. __________ Холодное оружие, найденное в квартире близнецов, оказалось тремя ножами. По длине и форме они подходили под колотые раны, найденные на телах убитых ранее. У полиции было соединено восемь жертв по схожим способам убийства, но, как Юнги и думал — на всех телах разные почерки. Потому что раны семи убитых подходили под один из трех ножей, а вот восьмой труп… Не подходил под категорию. — Папку Шин Хосока, убитого восьмым в драках. Юнги, взъерошив свои волосы, плюхнулся на диван рядом со стеллажом, где разложили все папки. Та миниатюрная девушка, Гюри, любезно подала детективу искомое. Она занималась сортировкой информации, чтобы офицерам было легче работать. Шин Хосок. Двадцать три года, пришел в бар Sherry, чтобы выпить с сослуживцами, отметить подписание крупной сделки по поставке товара и повышение Хосока. Согласно видеозаписи, к Хосоку, когда тот подошел к барной стойке, подсел высокий парень. Они посидели пять минут за барной стойкой, после отошли туда, где камер нет. Что-то не поделили, Хосока убили при потасовке. Никто не видел лицо этого незнакомца. К бармену подозреваемый повернулся спиной, на голове держался капюшон от просторного худи, поверх — бейсболка. Единственное, что они знают — у подозреваемого рост 180-190. — Мне нужна видеозапись, а не эти буквы с вашими выводами. Гюри поморщила носик и отвернулась к стеллажу, спустя секунд десять протягивая детективу нужный диск. Махнув ладонью в сторону комнаты отдыха, где имелся видеопроигрыватель, девушка отвернулась; Юнги двинулся неуверенно в сторону. В комнате отдыха он еще не был — обитал несколько часов в первых кабинетах. После включения света в комнате Мин наткнулся взглядом на фигуру, вздрогнувшую при обнаружении. Когда неизвестный повернул голову, то вошедший сразу же узнал его. — Тэхен. Тот пожал плечами и кувырком скатился со стула, на котором сидел, закинув ноги на стол. Поднялся и, стряхнув крошки от уже съеденной булочки со штанов, улыбнулся. Улыбка с щеками, полными едой, не казалась привлекательной. — Проголодался. Что смотреть будешь? — чавкая, Тэхен, заметивший диск в руках коллеги, кинул через всю комнату упаковку с творожной булкой детективу Юнги. Тот ее поймал и двинулся к телевизору, вставляя диск. — Что подозреваешь? — Возможно, это не сильно важно, но хочу посмотреть. Видеозапись с восьмого убийства в баре, — Юнги поймал еще и стеклянную бутылку с газировкой, чудом не упустив ее. Тэхен, уже дожевав остатки своей булки, улыбнулся обезоруживающе в ответ на убийственный взгляд. — Ранее уже определили и примерную длину ножей, и их форму, а ножи, найденные в квартире близнецов Чон, подошли к ранам семи. Восьмой не вписывается. Ким кивнул и, сев на диван, развалился на нем, устроив руки на спинке. Покосившись на него, Юнги сел почти рядом, но на спинку откидываться не стал. Наоборот — подался вперед, чтобы лучше видеть. Неплохое качество. Черты лица можно угадать и узнать человека, но не более. — Вот. Шин Хосок. Они уже заканчивали, так что он подошел расплатиться за последнее, чтобы уйти. Друзья ожидали его на улице. Мы уже опрашивали их. Юнги отмахнулся от Тэхена как от назойливой мухи. Он все равно старался приглядеться к движениям, разгадать, понять. Лысый мужчина с бородой, явно не кореец, действовал четко за барной стойкой. Он работал, выполнял свою работу довольно спокойно и расслабленно. Хосок покачивался. У удлиненного черного пальто, кажется, был поднят ворот. Расстегнуто. Выпил, потому стало жарко, но уже почти вышел из заведения, поэтому — уже в пальто. Наверняка шарф забыл на диване за столиком. Вот к нему подсаживается тот парень, их подозреваемый. Следить за движениями рук, примерять на этого парня различные образы — несложно. Ким, к счастью, все же молчал, не мешая. А Юнги смотрел, прокручивал пленку несколько раз. Искал и время прихода неизвестного парня, и какие-нибудь еще проявления. Неизвестный пришел в бар и сидел часа два, наблюдал за компанией… Друзья убитого не знали подозреваемого. Хосок тоже не обращал на него внимание весь вечер. Взглянул на него только тогда, когда тот сам подошел. — Мне кажется, это ни один из близнецов. Но нельзя сказать с полной уверенностью, — наконец, протянул Юнги, растирая свои веки. Тэхен зевнул, но все же прикрыл рот ладонью. Это все из-за недосыпа, не потому, что скучно, не надо его убивать, детектив Мин. — Смотри. Тэхен послушно проследил за пальцем Юнги. Тот указывал на высокого парня, их подозреваемого. — Следи за его походкой. Все то, что их интересовало, происходило в самом углу видео. Сложно было разобрать отчетливо, но Тэхен послушно подался вперед. Он уже видел эту запись. Но мог пропустить что-то. Ведь все главные действующие лица либо мертвы, либо ускользнули от них, и найти не представляется возможным. Итак, походка. Сначала Хосок слез со стула и прошел к выходу. После — подозреваемый; будто зажатый шаг. Это пытался показать Юнги, но не знал, поймет ли Тэхен. — Включи мозг и подумай уже о том, как могут вести себя люди в разных ситуациях. Где-то в середине пути парень остановился и повернулся к столику, где кто-то сидел. Двинулся к нему, еще один парень встал, но к ним подбежал Хосок, и, кажется, начал что-то говорить. Будто остановить пытался. А уже после… Он замер и обмяк. Именно в этот момент его ранили мелким ножом, воткнув в грудь. И после голову Хосока разбили об угол стола. Без единого колебания. — Я это видел. — Смотри дальше. Подозреваемый, постояв еще немного, вышел через дверь бара спокойным и обычным шагом. Будто ничего и не произошло. — Я не понимаю. — Тогда ты идиот. Тэхен зашипел от обиды и надулся, сложив руки на груди. Юнги закатил глаза и поднялся с дивана, подойдя ближе к телевизору. — Я тебе расскажу, что здесь было. Ты знаешь, как выглядел погибший — дорогое пальто, выбеленные уложенные волосы. Как аристократ. Видел я его фото при жизни, — изображение на экране рябило слегка. Видео стояло на паузе. Но Тэхен смотрел внимательно на брюнета перед собой. — У подозреваемого — расстегнутая куртка поверх худи, бейсболка. Возможно, замок у куртки сломался. Наверняка поношенные джинсы. Он по движениям, немного скованным до того, как подошел к Хосоку, похож на студента, у которого нет денег. Что предлагают самые отчаявшиеся для того, чтобы получить деньги? Юнги включил видеозапись, поэтому Ким вновь перевел взгляд на экран. — Он клеил Шин Хосока. — Именно. Эти ужимки, прикосновения к рукам, ненавязчивые. Наверняка он надеялся уйти с этим молодым мужчиной и получить немного наличных. Молодым часто плевать на свое тело, да и секс имеет право быть услугой, за которую платят. Теперь дальше. Представь: ты решился подойти к мужчине и предложить ему купить тебя. На что ты обратишь внимание, если кто-то тебя окликнет? На какое оскорбление ты встанешь, как вкопанный? Ты желал, чтобы никто не узнал, кто ты, чтобы никто не понял, что именно ты задумал. Тэхен почесал подбородок задумчиво. Скосив взгляд на творожную булочку, которую Юнги так и не открыл, вздохнул. Но утаскивать подарок не стал. — Если кто-то поймает с поличным?.. — Если какой-то пьяный мудак назовет тебя пидором. Верно? — Тэхен поднял взгляд на Юнги, смотря исподлобья. Что ж, верно. Была доля смысла в его словах. — Что ты сделаешь дальше? Кто-то проигнорирует. Кто-то подойдет и ударит, потому что правда режет глаза, — Мин знал. Правду никто не любит. — Он подошел. Задетый, он подошел к столику этого посетителя, — снова пауза, где неизвестный мужчина, спокойный, поднялся к парню. Коснулся плеча подозреваемого. — Хосок же, который должен был выйти первым, чтобы его никто не заподозрил в связи с малолеткой, да еще и тем, кто продает себя, заметил. Услышал. И подбежал на помощь. Хосок, и правда, будто пытался мягко оттолкнуть молодого высокого парня от его обидчика. Того не было видно на записи. Зато после прекрасно было видно, как их подозреваемый схватил Хосока и ударил его головой об стол. Бармен только что вернулся за свою стойку — уходил в подсобку. Он ничего не слышал и не видел пару минут того, что было в помещении. — Ты только что переступил через гордость и свое смущение, предложив себя мужчине, чтобы получить денег. Разве ты убьешь его спокойно ради часов, которые утащишь с его руки, прямо в баре, в котором его склеил? Почему не в его квартире, где наверняка много вещей подороже часов? Тэхен поднялся и, выхватив пульт у Юнги, подошел ближе. Пытался увидеть то, о чем говорил детектив, но… — Почему ты решил, что он забрал его часы? — А почему нет? Он склонился над убитым и молча, спокойно, ушел. Не так себя ведут после убийства. Не так себя ведут смущенные мальчишки. Где нашли семерку? Тэхен, впихнув пульт Юнги, вылетел из комнаты отдыха. Юнги, посмотрев еще немного на темный силуэт их подозреваемого, выключил запись. В инциденте участвовали трое. Шин Хосок, убитый, с выцарапанной «7» на запястье. Молодой парень, их подозреваемый, убийца. И неизвестный мужчина, ушедший незаметно вслед за парнем. Но вряд ли они ушли вместе. Это было очень похоже на разборку, хоть и короткую. Но все же это было вполне осознанное убийство за часы. Тогда Шин Хосок не восьмой в категории, он первый. И если Юнги был прав, и его догадка о часах подтвердится словами коллег убитого, тогда у них будет 27 жертв, разделенных на категории, но уже немного по-другому. Семь человек, умерших при остановке сердца, найденных обнаженными. Семь человек, убитых при потасовках в баре. Семь человек, убитых хаотично и по-разному, у которых забрали что-то. Машину, часы… Четыре человека, найденных со вдавленными в глазницы монетами. И двое, совершивших самоубийство, еще не совсем вписывающихся в картину. Тэхен еще долго косился на Юнги, когда тот вышел из комнаты отдыха, прижав прохладную бутылку с колой к виску. Творожная булочка-улитка уже была уничтожена и надежно спрятана в желудке детектива Мина… Вот только у парня было ощущение, что он свалится где-нибудь на середине пути до своего временного рабочего стола. Сердце бешено колотилось в груди, хотя мозг требовал одного — перезагрузку-сон. Но — некогда. Потом. — В день смерти Хосоку подарили дорогие часы в честь повышения. Тот с непривычки постоянно тер запястье — ему натирало кожу. Видимо, весь вечер он сверкал своим подарком, вот и заметили. Тэхен подтвердил теорию Юнги, вот только тот не особо был рад. Потерев лоб, взъерошив и так спутавшиеся уже волосы, Мин, сев, прилег на свой стол и прижался щекой к прохладным бумажкам, сладко зевая. — Я тебе кофе сварю. — Ага, спасибо, — махнул ладонью в спину удалявшегося детектива Ким, и все же поднялся, чтобы осоловело уставиться на все папки, которые у него имелись. Теперь они не казались полупустыми, потому что по каждой жертве собран максимум информации. С кем виделись, какие интересы, кем работали, имели ли долги, и так далее, тому подобное… Почему Шин Хосок пошел с друзьями именно в этот бар — неизвестно. Sherry ведь не был супер-крутым, дорогим… Зато в нем было мало народа. В этом плюс. Зашелестев бумагами, Юнги вновь зевнул, даже не утруждаясь закрыть рот ладонью. И правда, Sherry открылся пару недель назад в не самом лучшем районе, поэтому не успел набрать много клиентов. Но откуда о нем знал тот мальчишка… Возможно, убийца знал этот бар, потому что живет поблизости. Черт его знает. Все равно им не найти подозреваемого только по примерному росту. — Пока можешь пить из моей чашки, — Юнги вздрогнул, когда о поверхность стола стукнуло дно чашки, наполненной темной жидкостью, крепкой. Шумно вдохнул аромат кофе, пьяно щурясь. — Вы так добры, — Тэхен только фыркнул и отвернулся, уйдя за соседний стол. Работать с бумагами Юнги ненавидел, но эта часть тоже была важна. А потому — кофе, и еще раз кофе, вполне сносный и не горький. Хвала всяким Тэхенам. __________ Все, что мог делать Юнги, не имея никаких зацепок по делам, так это зарываться в бумаги все сильнее, обрастать ими, уже не обращая внимания на что-либо. Порой он мог сконцентрироваться на работе настолько, что не замечал что-либо вокруг. Тэхен, косясь с интересом, первое время наполнял опустевавшие кружки новыми порциями горячего кофе, а Юнги даже не замечал. За все время работы — за пару дней — Юнги отхватил максимум часов 5-7 сна, и то — на неудобном диване в комнатке отдыха. — Сегодня вечером я тебя вырублю и насильно увезу к себе домой. — Не дотащишь, — Мин не сразу ответил, но все же. — На плечо закину и дотащу, — кажется, Тэхен был серьезен. Подняв взгляд, Юнги уставился на коллегу исподлобья. — Только на одну ночь. Не помрешь. — Зато другие… — Ты им все равно помочь не успеешь. Прекрати насиловать свой организм, желая как можно быстрее решить эту загадку. Юнги засопел, будто обиженный ребенок, у которого решили отобрать любимую игрушку. Примерно так Тэхен и пытался сделать — отобрать у детектива с дрожавшими руками, накачанного кофеином, папки с информацией по жертвам. — Ладно. Закажешь тайской еды, поедим, и спать, — Юнги сдался, потому что сам понимал, что не сможет работать в таких обстоятельствах. Но все же… Он пытался найти хоть какие-то нити связей между жертвами. Пол, раса, возраст — все всегда разное. Время, место убийств — разные. Способы — почти разные. Работали в разных сферах, имели схожие увлечения… Пока призрачную нить имели лишь убитые с монетами в глазницах и купюрами во рту. Они были либо азартными игроками, либо задолжали кому-то крупные суммы, либо сами одалживали кому-то деньги… Убитые сами были связаны с деньгами. Хоть что-то. Близнецы так и остались подозреваемыми в деле по убийствам Семерки по части с деньгами. Они занимались тем, что выбивали долги… Хоть официально и не было найдено записей о долгах жертв, Юнги все равно думал, что именно тех семерых убили за что-то. Хоть кого-то убили за что-то… Хотя еще семь убийств при воровстве тоже имели причину. Мозг кипел. Кстати говоря, за эти несколько дней они нашли еще три трупа. И все — с монетами. Один был убит до смерти близнецов. А другие два… Уже после. И это очень сильно портило всю картину, которую пытался себе построить в воображении Мин Юнги. Но то ли карты с данными были слишком слабы, непрочны, то ли еще что, но карточный домик постоянно рушился. При каждом новом добавлении карточек он падал, и снова нужно было строить картинку. Но она не соединялась ни во что. Ни в какую-либо схему на карте города, ни в послание. Не было даже самих посланий в газетах… Иногда безумными убийцами движет желание привлечь внимание, но Семерки эта мысль не касалась. Ему было плевать, что о нем почти не говорили нигде. Он убивал… Будто просто так, но ведь была, была какая-то схема. И ее упускал Мин Юнги, Ким Тэхен — все. Юнги не сказал Тэхену причину того, почему он не мог спать эти два дня. Дрожа от переутомления, уткнувшись в собственные ладони, Юнги вновь при сомкнутых веках видел тот труп, набитый монетами, будто денежный мешок, порвавшийся по швам. Слишком много свернувшейся крови было вокруг. Слишком сильная вонь. Слишком обезображенный труп… Но все же не вид пугал детектива, а число жертв. И то, что он не знал, что же ему, черт возьми, делать. Ранее снова и снова возвращался к папке Шин Хосока и к видеозаписи. Ему покоя не давал тот незнакомец, спокойная походка убийцы… Но в комнату отдыха уже было нельзя. Тэхен стоял грозным орлом над детективом и ждал, когда тот очухается, чтобы ехать к Тэхену домой вместе. — Как давно ты мылся? Есть же душевые дальше по коридору. — Мужской запах!.. — Тэхена не воодушевил ответ. Мин скукожился лишь и, соединив пальцы в замочек меж колен и сжав их, поднял голову. — А тайской еды заказал? — с надеждой. — Заказал. Ты идешь? — Юнги помотал головой. Нет, все же он никуда не пойдет. Он будет спать здесь. Здесь спокойнее. — Ты хуже ребенка. — Но лучше собаки. Пока мимо проходили последние работники, Тэхен смотрел на Юнги. Тот лениво отметил, что его отметка в глазах пусанского детектива снизилась. Куда-то на двойку. — Пойдем, угощу тебя вкусным. Ты же хотел тайской еды, — терпеливо и спокойно. Поддерживать зрительный контакт не сложно. Упорно вытаращив глаза на Ким Тэхена, Юнги почти не дышал, начав молчаливую игру в «кто кого переглядит». И противник принял негласные правила, смотря сверху вниз на сидевшего. Вот только он недооценил Юнги, не спавшего нормально двое суток — тому было плевать, что глазам больно и уже краснели из-за подступавших слез. Главное — он победил. — Но тайскую еду все равно привезут ко мне домой, а не сюда. Где-то через, — Ким сверился со своими часами на запястье, — полчаса. — Уговорил. Поднявшись и стянув свою дутую куртку с вешалки, Юнги, укутавшись посильнее, послушно поплелся на выход, сжимая в ладони телефон. Его рюкзак за лямки подхватил уже сам Тэхен, тяжело вздохнув. Юнги был вполне обычным по поведению, но все же гением своего дела. Тэхена считали многие странным из-за его переменчивого поведения, и он упорно работал для того, чтобы с его мнением считались. Их тандем имел все шансы на успех. Во всяком случае, многие надеялись на это. Когда они подошли к огненно-черной Рено, Юнги довольно заурчал и, кряхтя, забрался на заднее сидение машины, разваливаясь на нем полностью. Тэхен мог только вздохнуть и усесться за руль, включая обогрев. — Не испачкай сидение ботинками, — Юнги послушно свесил ноги, пока Ким поправлял зеркало, чтобы лучше видеть собеседника. — Ты всегда такой? Забываешь о бытовых мелочах, не ешь, не спишь? — Угум. Поэтому Намджун носится со мной, — подняв телефон в руках над головой, устроившись на сидении поудобнее, сеульский детектив начал что-то писать, быстро нажимая на сенсорные клавиши. — Приходится отчитываться. Уехал ужинать с Ким Тэхеном! (╯°□°)╯ — Только он мне редко верит. Ну-ка, — поправив меховой капюшон, Юнги неуклюже вылез вперед, к водительскому сидению, с телефоном в руке и включенной фронтовой камерой. — Скажи «Юнги-и-и». Как мило, теперь у них есть фото на память. Ким-прямоугольная-улыбка и Мин-милая-улыбка-маньяка. С Тэхеном! (╯°益°)╯ — Твой босс? Хорошо общаетесь, — вывернув руль, Тэхен начал медленно выезжать со стоянки. Юнги внимательно следил за тем, как аккуратно вел машину водитель. Безбашенности в вождении не хватает этому странному Тэхену. В меру безбашенный — уже не так интересно, но пока нормально. — Я со многими хорошо общаюсь. И многие меня ненавидят. С Намджуном мы дружим много лет, — зевок прервал речь. В салоне машины стало теплее, и здесь, как оказалось, даже спокойнее. Хотелось прикрыть глаза, но желудок заворчал, требуя нормальной еды. Хоть какой-нибудь горячей, а не сэндвич с тунцом. Дорога до дома Тэхена заняла минут десять. Подъем по лестнице — еще несколько минут. Юнги хотел было поныть, что ему влом и никуда он не хочет, но все же вспомнил про еду. И до двери пусанского детектива они добрались почти без происшествий. Дверь открылась после того, как Тэхен надавил на нее плечом, поворачивая ключ в замке. На эти манипуляции гостю было как-то немного плевать, да и на легкий беспорядок в квартире-комнате с потемневшими от времени обоями — тоже. Оглядев скудно обставленное помещение, Юнги поочередно наступил на пятки своих высоких кроссовок, стягивая, чтобы остаться в одних лишь носках. Холостяцкое жилище не представляло интереса. Хотя… Именно по жилью ведь можно больше всего узнать о поведении человека, о его мыслях. Даже на местах преступлений Мин тщательно изучал помещения, чтобы понять. Просто сказывалась усталость. Ему, и правда, нужно отдохнуть. Доставка не подвела. Курьер приехал вовремя, и, помимо коробочек с едой, привез еще и несколько бутылок пива. Как объяснил хозяин квартиры, им нужно было немного расслабиться. Юнги только пожал плечами. Квартира Ким Тэхена — что-то не очень интересное, но все же несколько полезностей Юнги выделил для себя, для того, чтобы разгадать эту загадку. Пусанский детектив странный, прямолинейный, порой мягкий, иногда грубый. Живет в не самой лучшей квартире, потому что денег маловато, но все же от родителей отсоединился. Значит, хотел свободы и самостоятельности. Для него главное — немного уюта; горшок с цветком стоял на подоконнике, и поливали его, кажется, от случая к случаю, как вспомнят. Помятые шторы закрывали окно, но хотя бы не было ощущения пустоты у потемневшей рамы. Одежда немного раскидана, посуда в раковине грязная… Если потратить полчаса, в квартире будет порядок. Но в легком беспорядке Тэхену, кажется, было спокойнее. На полу в углу — фанерная доска с пазлами, уже покрытыми легким налетом пыли. Картинка была собрана на процентов тридцать, а всего деталей было в районе пятисот-тысячи. Пейзаж… Как интересно. Странный, временами неугомонный Ким Тэхен любит порой остановиться и пособирать монотонно пазлы. — Надолго мне терпения не хватает, — расставив коробки, Тэхен плюхнулся на одеяло, постеленное на полу, и уставился на гостя. — Пока не остыло, давай поедим уже. Казалось, что Тэхен заботится о своем госте, потому пытается выглядеть серьезным и важным. Фыркнув в сторону, Юнги не стал больше выделываться и строить из себя невесть кого. Он ведь обычный, просто порой о нем заботятся люди. И ему это нравится, хоть он и не показывает. Хотя это и есть проявление гордыни. Вроде. О ней ведь говорил Ким в первые минуты их встречи. Вряд ли он поменял свое мнение касательно этого. Но лучше не спрашивать. После еды и тепла Юнги разморило, а после нескольких глотков пива он уже не мог противиться своему сонному состоянию и растянулся прямо на столе, подложив руку под голову. Тэхен склонил голову, с любопытством рассматривая парня перед собой, но все же не стал оставлять его в таком состоянии. — Пойдем, — потормошив Юнги за плечо, помог ему встать и подтолкнул к дивану. Укрыл одеялом, подоткнув уголки… Хуже ребенка, и правда. Но вряд ли лучше собаки. Выкинув коробки и допив содержимое обеих вскрытых бутылок, Тэхен, зевнув, сам улегся спать, свалившись на постеленный на пол матрас и укрывшись тонким, но теплым одеялом. Им нужно было отдохнуть… Осталось мало времени до утра, хотя они даже не говорили за едой, не отвлекались. Подшучивали чутка, даже не узнав информацию друг о друге… Хотя если Юнги было достаточно осмотреться в жилище и успокоиться, что-то узнав для себя, Тэхену хватило нескольких часов рядом с неизвестным, чтобы немного узнать его. Он понимал, что Юнги утопает в работе, а значит, сделает ее от и до. Он не подставит, он поможет по-максимуму, если будет нужна срочно помощь. Да, он социально не очень, да и о себе позаботиться не в состоянии, но эта работа с распутыванием загадок, с помощью в поимке убийц, чтобы не появлялись новые жертвы — идеальна для него. Юнги не спросит, как дела и что случилось, но выслушает, если кто-то решится ему что-то рассказать. Не способен поддерживать социальный контракт в виде бесполезной поддержки словами, но и Тэхен такой же. Чем-то схожи, в чем-то разные. Но Тэхен все равно считал сеульского детектива гордым засранцем. Ведь по мнению Юнги, только он сможет распутать это дело. Ведь от него нужна была только консультация, а не приезд и непосредственное участие… Зато Тэхен — самонадеянный засранец. Ведь именно так его назвал Юнги, когда просмотрел бегло все папки жертв. Вспомнив это, Тэхен хмыкнул и, отвернувшись от второго человека, спавшего в этой квартире, прикрыл глаза. Вот только он, кажется, очень быстро открыл их вновь. Потому что рядом почувствовал движение. И не сразу понял, кто бы это мог быть… Но то Юнги залез к нему под одеяло. Не пытаясь прижаться, просто залез под одеяло и то ли сразу вырубился, то ли сделал это неосознанно, но факт остался фактом. Мин Юнги пришел к нему сам. Тэхен еще немного посмотрел на спавшего, внимательно следя за его дыханием. Но Мин не открыл глаза, не улыбнулся, сказав, что это розыгрыш или что еще. Пришел в поисках тепла… Вздохнув, отвернулся. Что ж, пусть спит. Довольно быстро и сам Тэхен провалился в забытье со всяким бредом-снами, которые ему подкидывал уставший мозг. То расчлененные трупы, то карусели с ободранными и сломанными лошадками и жирафами… Проснувшись за пять минут до будильника, он еще долго привыкал к обычному миру, к сопению под боком, осознавая реальность. А после, поднявшись, перетащил тяжелого Юнги обратно на диван, чтобы скрыть все улики. Вроде худой, а весит… Вряд ли Мин поверит, что он сам залез в постель к парню, еще малознакомому. Не нужно ему знать о своих хождениях во сне. — Полотенце в ванной. Искупаешься и переоденешься, потом поедем на работу. По дороге купим пончики в одной пекарне. Договорились? — сонный и взъерошенный, Юнги только согласно кивнул и, выскользнув из комнаты, пошлепал босыми ногами по полу, поджимая пальцы. Холодно ведь. А пока гость отсутствовал, Тэхен собирался, проверяя и уровень заряда батареи в телефоне, и ища бумажник. У него даже проскользнула шальная мысль ворваться в комнату, пока Юнги переодевается и купается, но все же быстро развеял дымку воображения, покачав головой. Он не хотел видеть парня голым, нет… Ему просто было интересно, что же за тату скрывает детектив. — Шампунь с ароматом клубники с миндалем и гель для душа с мятой. Ты серьезно? — фырча, Юнги зашел в комнату, вытирая полотенцем волосы. Тэхен, застегивавший пуговицу на джинсах, поднял голову. Брюнет уже тоже был в штанах, сверкая голым торсом; впрочем, они оба были без верхней части одежды, но это не столь интересно. А вот Тэхен еще долго не удовлетворит свое любопытство. — Утюг там, — проигнорировав вопрос, Тэхен накинул рубашку в черно-красную клетку поверх бледно-серой безрукавки. Юнги только пожал плечами и, помяв еще немного в нерешительности майку в руках, все же двинулся в сторону гладильной доски, чтобы с неохотой прогладить эту деталь одежды. — Ну можешь же, когда хочешь, выглядеть приличным человеком, — Юнги засопел, и, найдя взглядом фен, которым ранее пользовался Тэхен, искупавшийся еще до пробуждения внезапного соседа, поплелся к нему. Пары минут хватило, чтобы высушить волосы до более-менее нормального состояния. Только вот, идя наперекор Тэхену, Мин не стал даже немного приглаживать пряди. Взъерошенные? Пусть. Так лучше. — Холодно у вас в отделе, кстати, — укутавшись в кофту и в свою дутую куртку, Юнги, зевая, подхватил свой рюкзак, недовольно ворча что-то под нос. Тэхен же подталкивал детектива в спину, чтобы тот, повесивший рюкзак одной лямкой на плечо, выходил уже. Они собрались очень быстро, и Юнги, если честно, даже сообразить ничего не успел. Плетясь следом за энергичным Тэхеном, он подошел к черно-рыжей машине и в этот раз устроился на переднем сидении, съехав как можно ниже. — Я привез тебя к себе, чтобы ты отоспался, но ты выглядишь еще хуже. — Я в порядке. Мне нужны только пончики и литр кофе… В этот раз тоже заплатишь больше? — Ким только улыбнулся, вытащив несколько купюр из бумажника, и вывернул руль. Он не стал отвечать. Пончики так пончики. Они довольно быстро добрались до пекарни, а после — и до места работы. Они купили коробку с двенадцатью пончиками, но два благополучно уничтожил Юнги, и еще один — сам Тэхен, потому до отдела добралась помятая коробка, в которой осталось лишь девять кругляшей-сладостей. И, как и думал Юнги, этой ночью нашли еще одно тело. Жертва, которой они вряд ли бы смогли помочь, ведь догадка о том, что убийц несколько, подтвердилась. — Им Чангюн. Найден в парке этим утром. Парень на пробежке обратил внимание на ноги, торчавшие в кустах. Сердца нет. И почему никто не вызвал нас? — держа в руках папку, Юнги крикнул последнее Гюри, уходившей от них с пончиком в розовой глазури и с вишневой начинкой. — Поблизости был Пак Чимин. Вас отвлекать не стали. На следующий вызов поедете уже сами, — девушка, придерживая угощение на белой салфетке, обернулась на несколько секунд. — Кто-то еще занимается делом Семерки? — Юнги развернулся к растерянному Тэхену. — Немного. Он уезжал в другой город, помогать с поимкой другого убийцы… Он мой напарник. Спрашивать что-либо не нужно было. На потерянном лице Тэхена разлилась искренняя радость; Юнги только бровь поднял, видя такие быстрые перемены. Раза три сменилось настроение парня за последние пару минут. — Пак Чимин! А пока Тэхен, подпрыгивая счастливым ребенком, несся по коридору к кому-то, Юнги вновь опустил взгляд на папку, просматривая фотографии. Хорошо, что у него крепкий желудок, иначе бы его содержимое давно оказалось на полу. То, что он видел… Труп пролежал на улице всю ночь. Из раны на груди торчало семь ветвей розмарина… Семь. Семерка ли причастен к смерти? Или же совпадение?.. От папки по новой жертве его отвлек приятный мягкий голос; поднял голову, чтобы увидеть его обладателя, и замер. Медные пряди волос блестели в белом холодном свете ламп. — О, это же Мин Юнги! Наслышан, наслышан, — этот неизвестный оказался теперь совсем близко. — Надеюсь, теперь мы сможем поймать Семерку еще быстрее, — эта искренняя улыбка сбивала с толку. Переведя взгляд на Тэхена, такого расслабленного после встречи с напарником, вновь уставился на рыжего. — Пак Чимин, рад знакомству. — И что же ты можешь рассказать мне об… Им Чангюне, Пак Чимин? — Смотри. Его нашли в шестом часу утра, — Тэхен подхватил своего напарника под локоть и потащил в соседний кабинет, пустовавший. Юнги двинулся следом, манимый и папкой с информацией по жертве, и коробкой с пончиками. Кстати, там еще должен был быть кокосовый, до которого Мин еще не добрался. — Сердце нигде рядом не обнаружили, но его вырезали очень аккуратно и зная, как это нужно сделать, — положив папку на стол, Чимин разложил несколько фотографий. Тэхен, внимательно слушая, поставил пока коробку и склонился, опираясь локтями о столешницу. — Я уже посоветовался и с моим другом из Мокпхо, и с Чон Чонгуком, — услышав знакомое имя, имя приятеля, Юнги едва улыбнулся. Чимин же, вдохновившись будто, продолжил. — Мы предположили, что это связано с черным рынком органов, но ответ вряд ли был бы столь очевидным и простым. Коснувшись фотографий, детектив Мин подвинул к себе их аккуратно. Молодой парень… Его лицо казалось спокойным, умиротворенным. Знал ли он о том, что его ждет? Может быть, его накачали снотворным, или наркотиками? Что с ним произошло? Наверняка кровь уже забрали на анализы, а пока они могут только видеть фотографии. Семь веточек розмарина… Голубые цветки уже завяли немного. Означало ли это причастность Семерки? С каждым разом убийства все менее походят на предыдущие. Они становятся более смелыми. Будто он забавляется, уродуя все сильнее всех своих жертв. — Непонятно, почему именно розмарин. Он применяется и в медицине, и в кулинарии. Это просто цветы… — Это послание нам, — перебив Чимина, Юнги осклабился. — Цветы нам. Он играет. Ударив ладонью о столешницу, Юнги отошел, чтобы пройтись по комнате, сделать пару кругов, прижав ладони к лицу, проведя по нему пальцами. Взъерошив пряди черных волос, он все же остановился рядом с молчавшими парнями, глядя на них внимательно. — Все началось с обычной остановки сердца. После это были драки. После — драки с целью воровства. После — как месть-послания должникам… А теперь это. Он… — Юнги махнул рукой, выдохнув с неверящим смешком. — Он играет с нами. Покусав кончики ногтей пару секунд, Юнги открыл коробку с пончиками и, умыкнув два из трех оставшихся, отсалютовал парням сладостями. — Я работать. — На труп взглянуть не хочешь? — Мин остановился в дверях после оклика Чимина. — Его привезли. Он внизу. — Мне нужен литр кофе. И Ким Тэхен, который мне его приготовит. Кивнув Чимину и обняв его напоследок тепло, Тэхен, оставив напарнику последний пончик, двинулся следом. — Ты спал с ним, Тэхен? — тихое в спину ударило куда-то меж лопаток. Обернувшись неспешно, Ким уставился с непониманием на друга. — От вас обоих пахнет твоим любимым шампунем. Не нужно перед ним оправдываться. Кинув взгляд вслед Юнги, который врезался во все косяки, потому что уткнулся носом в строки информации в папке, Ким едва улыбнулся. Чимин его отлично знает. Ведь были вместе два года. А после разрыва отношений в виде пары уже год являются друзьями. Сложно было привыкнуть первое время, конечно, но теперь они отлично знают друг друга. И доверяют. Только Чимину Тэхен верит на все сто процентов. — Он всего лишь переночевал у меня. — Жаль. Было бы неплохо, — улыбнувшись благодарно другу, Ким все же вышел из кабинета, прикрыв дверь с тихим хлопком. — Но ты хотя бы впустил его к себе в квартиру, твою обитель. Чимину достался один из нескольких кокосовых пончиков. Если бы он знал, насколько их любит Юнги, он бы, наверное, был бы польщен, что Мин оставил ему такую вкусность, а не забрал себе все. Но он не знал. Зато Юнги понимал, что такой человек, как Тэхен, не будет доверять настолько сильно кому попало. Значит, Пак Чимин — особенный. А Юнги — нет. Ведь он, почти наизусть уже выучив все дела жертв, все равно понять не мог, что происходит. Розмарин… Символ смерти, символ памяти. Если принять этот цветок как послание, первое послание именно им, полиции, то они обязаны изучить всю информацию. Сердце удалили хирургически, то есть их клиент-подозреваемый, скорее всего, врач. Вряд ли врач с лицензией будет заниматься подобным, но Пак Чимин был прав — слишком просто, слишком очевидно. Раньше у них не было ни одной зацепки, чтобы хоть как-то сужала круг подозреваемых. Теперь же… Врач, значит. А еще розмарин. Введя в поисковую строку название цветка, Юнги, отхлебнув горячий кофе, сваренный специально для него Тэхеном, вгляделся в названия ссылок. Розмари голубой, Rosemary blue. В переводе «морская роса». Считается, что столь привлекательный синий цвет сохраняется у цветка потому, что он растет рядом с морем, омывается морем. Воспоминания, преданность делу… То есть, пока вся эта безумная серия не кончится, он не остановится?.. Покрутившись на стуле, Юнги вновь уткнулся взглядом в монитор. Розмарин. Семь ветвей, Семерка… Это уже пятый способ убийства. Четыре по семь. Остановка сердца после сексуального контакта, убийства в драках, при воровстве, показательные убийства с монетами, самоубийство при съедении монет и запивании всем химическими веществами… Прекратив крутиться на месте, Юнги прикусил губу. Во время путешествия Святого семейства в Египет Дева Мария положила младенца Иисуса на камни под небольшой кустарник с белыми цветочками. Это оказался розмарин, цветки которого превратились из белых в голубые. С тех пор люди связывают голубой цвет с символом божественности, правды и мудрости. Плевать на символы божественности, правды и мудрости. Семь, семь. Семь по семь. Библия… — Черт… Если подумать, верующие — это самые страшные люди. Если будут верить, что это им их Бог приказал убить кого-то, так и сделают ведь. А помешанные на вере, всяких концах света и пришествиях божьих… На что способны такие люди? Похоть, гнев, зависть, алчность, чревоугодие. Останутся гордыня и лень. — Бред какой-то… — Что-то нашел? — Тэхен, подошедший, чтобы забрать кружку и сварить Юнги, хмурившемуся, новую порцию кофе, отвлек того от мыслей. Взгляд сразу же прояснился, когда сеульский детектив поднял голову. И покачал ею: нет, не нашел. — Пойдем, посмотришь на труп Им Чангюна. Вдруг тебя озарит. И лучше пусть его озарит на что-то пологичнее, чем тo, что пришло ему на ум минуту назад. Тряхнув головой, Юнги, выпив остатки кофе залпом, рывком поднялся со своего места и, сунув руки в карманы кофты, двинулся к лифту, чтобы, наконец, лично встретиться с их последним гостем. Так сказать, лицом к лицу с жертвой. Если у них сейчас череда из семи с чревоугодием… Юнги лучше вообще не думать о таком. Ведь у последнего нет сердца. А если отмести очевидное, и приплести бред… Получается такое, из-за чего Мин точно обнимется с унитазом. Потому что подобного его желудок, кажется, не выдержит. — Как думаешь, сердце вкусное? — Свиное? Без понятия, ни разу не ел, — Тэхен, не понимая, часто моргал. По выражению лица Юнги можно было понять, что он еле сдерживается из-за отвращения. И непонятно, почему. Зачем Юнги вообще задал этот вопрос вслух. Лучше бы промолчал. — Если хочешь, можем вечером сходить куда-нибудь и поесть… — Нет. Ни за что. Тэхена все считают странным, но сам Тэхен считает таковым Мин Юнги, будто побледневшего. Может, просто освещение морга во всем виновато, но… Кто уж его знает. — Вы вряд ли найдете здесь что-то интересное, — голос прозвучал из-за спины, и потому напугал слегка, заставив вздрогнуть. Мин казался непробиваемым, правда. Он хмурился, в упор смотря на тело на столе. — Сердце удалили хирургически. Цветы, помещенные в грудину, держались благодаря швам, сдерживавшим кожу. Их убрали практически сразу. Взглянув на цветы, стоявшие корнями в стеклянной банке, Юнги склонил чуть голову. И сделал несколько шагов вперед, приближаясь уже непосредственно к телу. Послушно надев перчатки по просьбе судмедэксперта, Юнги не взглянул даже на него. Всем вниманием детектива завладел убитый. Подкравшись к нему, будто тот мог услышать, сбежать, склонил голову, чуть щурясь. Пытался понять. — Отчет почитать не хочешь? — Юнги покачал головой незнакомому голосу. Нет, он не хотел смазывать картину. Он хотел попробовать увидеть сам. Молодой совсем. Бледный теперь, без единого движения, без трепета ресниц… Кожа сухая, выглядит мертвой. Скользнул пальцами, облаченными в латекс, от плеча к локтю. Мышцы есть, значит, достаточно сильный, смог бы дать отпор при желании. Ниже, к запястьям. Следов связывания нет. Ниже, к пальцам… Ногти целы, кожа не ободрана на ладонях. Не сопротивлялся. Вернулся вновь к плечам, осматривая шею, мочки ушей… Обычный ведь, даже уши не проколоты, значит, не был бунтующим подростком. Всего лишь 96 года рождения. Кто он, почему именно он, зачем… Прикоснувшись к ключицам, открыл было рот и хотел повернуться к двум парням, но не успел спросить. — Других следов насилия нет. Говоривший оказался совсем рядом. И если бы не та жуткая идея, пришедшая на ум Юнги еще там, наверху за его временным столом, он бы, возможно, позавидовал росту работника, но лишь обратил внимание на его имя на бейдже. — Че Хенвон. Главный? — Ассистирую Ким Сокджину. Отсутствует по некоторым причинам, — кротко и мягко, искажая пухлые губы в улыбке. А в глазах — пустота. Вновь перевел все внимание на умершего. Его нашли в майке и тонких штанах, легкой обуви. Он бы замерз, если бы вышел в таком виде на улицу. Значит, скорее всего, схватили дома или у кого-то в гостях. Забыть бы, что его считали пропавшим пару дней… и о пропаже заявил его друг. Они собирались у братьев Ли, Чангюн вышел покурить, и не вернулся. Вполне обычный парень, немного курил… Вновь взглянув на пальцы убитого, не заметил и малейший след ожога. Значит, он тогда успел все же докурить сигарету. Но на этом все обрывается. Куда он пошел после, что делал, как попался на глаза убийце — неизвестно. Юнги перевел взгляд на цветы. Им от силы дня два, наверное. Розмарин… Его могли купить в цветочном магазине. Его могли обрезать в какой-либо теплице, в чьем-то доме… Но так просто розмарин не найти. Ведь теплолюбивое растение, не переносит перепады температур. Мин вспоминал всю информацию, которую бегло нашел. Период цветения — с апреля по май. Следовательно, не в собственном доме убийца обрезал ветви. В какой-то теплице, или магазине. Много ли таких магазинов, где продают розмарин?.. Юнги прикусил губу. Вряд ли они найдут покупателя растения, потому что все же он используется в кулинарии, его часто используют, и… Повернувшись, прикоснулся к подсохшим тонким лепесткам растения. Ветви более-менее целы. Значит, если розмарин использовали действительно как специю, то купили намного больше, чем семь веточек. Они не найдут его. Убийца просто посмеялся над ними, поиздевался. Благодаря этому цветку Юнги стал еще чуть увереннее в своей догадке, что сейчас они имеют дело с подражанием чревоугодию. Букет на месте вынутого органа — что-то типа фразы «я съел его сердце и приправил все розмарином». Именно так теперь виделось Юнги, жмурившемуся. Ему было не очень хорошо. Он бы поел мяса после сладкого, но пока не стоит. Пока он обойдется каким-нибудь вегетарианским блюдом в столовой полиции. Щелчок. Юнги стянул с рук латексные перчатки, проследив за белым налетом, осевшим на подносе рядом с цветами. Тальк. Тальк, тальк… Что-то было в папке про белый налет. — На коже нашли следы талька? — Сердце вырезали с хирургической точностью. Хирурги часто используют латексные перчатки. Думали, что прикасался к убитому. Его тело еще в процессе осмотра. Убийца был в хирургических перчатках, действовал четко, со знанием дела. Прикасался ли все-таки убийца к телу самой жертвы, к другим органам… Зачем снимать перчатки над телом убитого? Либо убийца не прикасался к коже, либо стер все улики. Но если прикасался, и не к коже, то… Розмарин. Убийца мог снять перчатки, чтобы поместить веточки в грудину. — Розмарин был аккуратно помещен в тело? — Да. Между легкими. Они не повреждены. — Проверьте отпечатки на цветке и везде, даже на органах. Может, у нас будет хотя бы фрагмент… Вскрытие будешь проводить ты? — Юнги, помассировав веки, взглянул на высокого и тощего парня. Тот покачал головой. — Я ассистирую. Сокджин придет через час. — Принесите мне потом отчет, — Че кивнул, а Тэхен, сначала молча последовав за Юнги, почти вылетевшим из помещения, все же открыл рот, когда детектив Мин, нервно тарабаня по кнопке, ждал прибытия лифта. — В этот раз ты не был так собран. Ты растерян, будто напуган. Ты не смог взять много информации, не смог прочитать… — Потому что здесь нет логики. Цветы вместо сердца. Неравноценный обмен. Я не понимаю, — почти прошипел, опустив голову. И сделал резкий шаг вперед, когда створки лифта открылись. Тэхен же шагнул вовнутрь намного медленнее, не сводя взгляд с брюнета. — Поймешь. Мы поймаем их. Когда лифт тронулся вверх, Юнги, отвернувшись от Тэхена, уставился в какую-то точку на стене. Соединив руки в замок, Ким посверлил немного взглядом темную макушку, а после облизнул губы. Перед тем, как начать говорить. — Тебе не показалось, что этот Че Хенвон похож на лягушку? Нескладный, длинные ноги и руки, — Юнги не отреагировал. Двинул лишь плечом. — Он же врач. Значит, препарировал лягушек. Это вроде называется кощунством, нет? Препарировать себе подобных. Юнги бы посмеялся. Правда. Это смешно — то, что сказал детектив Ким. Но все, что Мин смог выдавить из себя — слабая улыбка, неправдоподобная. Кислая. Потому что убийцы тоже препарируют себе подобных. А некоторые… люди поедают других людей. Это вроде называется кощунством, нет?.. Кофе, сваренный Тэхеном, не особо спасал. Юнги чувствовал себя разбитым. И не потому, что его мозг теперь отравляла та мысль о съеденном сердце, а потому, что он будто… не спал. Хотя ведь Тэхен чувствовал себя прекрасно после нескольких часов сна. А Юнги… Юнги будто открывал глаза после нескольких минут сна. Сидя за своим столом, моргая медленно, смотрел в одну точку куда-то перед собой, не отдавая себе отчет в том, что делает. Это дело… Он хотел это дело. Хотел найти убийц и прекратить страдания города. Так мало информации, ни одного подозреваемого… Зарывшись пальцами в волосы, Юнги прикрыл глаза. А открыл их в морге, стоя перед каким-то парнем. — … в желудке. — Что?.. — сипло, отступив на шаг. Щурясь от мертвенного света ламп, осмотрелся. Он, и правда, был в морге. Из которого вышел с час назад. Стоп, уже седьмой час?.. Утра или вечера?.. Мин потер глаза, пытаясь понять, что происходит. — Вы в порядке, детектив Мин? — участливо улыбнувшись, неизвестный склонился к гостю в этой тихой обители. Тот хмурился, осматриваясь, не понимая. — Думаю, Вам нужно отдохнуть, детектив Мин. Кстати, есть какие-нибудь… зацепки?.. Кажется, это Ким Сокджин. Прошлого парня теперь не было. — Я считаю, что он играет с нами. С полицией, со мной, — зевнув, Юнги прикрыл рот тыльной стороной ладони, щуря припухшие веки. Взяв папку с отчетом, он открыл ее. Почему спустился сам, а не принесли?.. Он же просил. Занят ведь был. Хоть и не помнит, чем… — Именно с Вами? Лично с Вами? — Я ведь веду это дело. Значит, лично со мной, — внимательно вчитывался в строки, пока не увидел кое-что. Зацепку, которая могла бы дать им шанс сделать хоть что-то. Подскочил, чуть не снеся стул рядом с собой. — Желудок. В желудке. Что именно нашли? — он уже набирал номер Тэхена, смотря в глаза медэксперта. Тот не мигал, отвечая на заданный вопрос, став серьезным. — Мы нашли кусочек металла с вырезанным названием. Названием магазина. Поэтому позвал Вас, детектив Мин. Чтобы показать… Ким Сокджин улыбнулся, наблюдая, как Мин, схвативший найденную улику, спрятанную в пакет, кричал что-то Тэхену. У них есть первая настоящая улика, зацепка, хоть что-то. Возможно, Им Чангюн успел выцарапать название, пока был не в состоянии нормально двигаться. Название кривое, но оно узнаваемо… Iris. Возможно, его накачали наркотиками, и он мог двигаться только немного. Сделал подсказку, зная, что не выберется… Юнги, сидя в машине, прижавшись лбом к стеклу, наблюдал за дождем, за каплями, бежавшими по стеклу. Они отправились на предполагаемое местоположение убийцы сразу же, как только собрали отряд, получили разрешение, все подготовили. Поправив бронежилет, Юнги и Тэхен вылезли из машины, сжимая в руках и пистолеты наготове. Но с ними третий — Пак Чимин. Ведь именно он официальный напарник Ким Тэхена. Мин же держался позади на шаг, переводя взгляд с головы одного к другому. Ирис. Цветок, названный так в честь богини радуги за богатство вариантов цветов его окраски. В магазине-теплице, закрытом уже пару дней, было так тихо, спокойно. Столько цветов вокруг… Море зеленого с вкраплениями различных оттенков. И посреди этого… Озеро алого. Посреди всего великолепия — уродство в виде оторванных конечностей и откушенной плоти. Здесь не было подозреваемого. Еще одна игра-инсталляция, только более масштабная… Ведь во все обрубки, во все части тел были воткнуты цветы. Конечно же, завяли немного, ведь вряд ли кровь людей для них питательна, но… Присев подле изуродованного тела, Юнги, прикрыв поначалу ладонью нос и рот, внимательнее пригляделся к трупу женщины лет тридцати. Обкусанные щеки, губы. Она и ее муж, которые и вели этот цветочный бизнес, съели друг друга. И умерли от обширной потери крови, потому что перегрызли артерии. «Я люблю тебя, я съем тебя». Они снова в начале всего бега за убийцами, за Семеркой. Выйдя из здания магазина, оставив внутри и свой бронежилет, и пистолет, и значок — почти все, что имел с собой — Мин Юнги вышел на улицу. Холод, дождь. Плевать на эту ленту «KEEP OUT», такую яркую желтую в этот пасмурный вечер. Они снова шагов на пять позади убийц. Холодно. Запрокинув голову назад, Юнги, чувствуя, как ошалело билось сердце в груди, прикрыл глаза. Капли дождя били по коже, холод прокрадывался под уже промокшую кофту, под майку. Противно, влажно… Он ловил воду с неба губами, но она так быстро закончилась. С неохотой разомкнул веки. И уставился на неоновую вывеску Sherry. Тот самый бар, в котором убили Шин Хосока. Он был здесь ранее, успел побывать, чтобы осмотреть место преступления, но… Какого черта он оказался здесь? Руки — в чем-то липком. Подняв ладони выше, уставился на них. Темное… Прижавшись плечом к стеклянной двери, толкнул ее и ввалился в бар, чтобы увидеть уже не в искаженном, а в более-менее нормальном — приглушенном — свете то, во что он верить не хотел. Его руки… В крови. На запах и вкус — кровь. В крови… Сразу же рванул к туалетам и, вывернув кран над раковиной на полную мощность, поставил ладони под горячую струю, с остервенением пытаясь будто и ногтями соскоблить кровавую корочку. На ладонях — кровь. На рукавах майки с длинным рукавом — кровь. Вот только… Эта одежда на нем… была чужой. Крик. Отойдя дальше от зеркала, прижавшись к стене, не был в силах оторвать взгляд от того, что увидел. А что увидел?.. Растянутую удлиненную кофту белую, но с кровавыми разводами. Черные облегающие джинсы, высокие ботинки, а главное… Какого черта у него выбелены волосы? Он хотел бы позвонить хоть кому-нибудь. Хоть Тэхену, такому закрытому для него. Хоть Намджуну, который так далеко. Хоть Чжинри, чтобы она высмеяла его. Плевать. Хоть кому-нибудь… Начал задыхаться в приступе паники. Согнулся, прижав ладонь к груди. Прикрыть глаза, успокоиться. Все нормально, правда. Все нормально. Он справится. Только вот с чем справляться, если из этого всего дня он помнит максимум часа три-четыре? А может, прошло больше времени? Когда темнеть в глазах перестало, судорожно стал водить ладонями по своему телу. Бумажник — на месте, хоть и в новых штанах — в заднем кармане. А в нем — пусто. Как и на карте, скорее всего. Потому что весь образ Юнги довершала короткая и тонкая цепочка на шее. И серьга в ухе. Это образ… уверенной в себе шлюхи, а не детектива. Как он здесь оказался… — Тебе помочь, парень?.. О, детектив Мин Юнги?.. Вы ранены? Тот самый бармен. Лысый мужчина с бородой, главный этого клуба. Его они тогда расспрашивали с Тэхеном, но он ни слова путного не сказал. Они тогда оставили ему визитки. Оба. — Позвоните… Ким Тэхену… — пряча руки, влажные рукава меж колен, Юнги, сползя на пол по стене, смотрел с мольбой на мужчину. Пожалуйста, кто-нибудь, помогите ему. Он не понимает, что происходит. Все тело ломит… Кто-нибудь, пожалуйста. — Ким Тэхену. И снова — темнота. Он проваливался все глубже в вязкую тьму, не понимая, где он, кто он. Глубже в чан с липкой и горячей кровью, противной, из-за которой его тошнило. Он не помнил, где был половину прошлого дня. Он не помнил, как попал и в морг, и к клубу Sherry… Что он делал те часы, что он не помнил?.. Был без сознания? Но ведь он весь день был в отделе полиции. И после того, как нашли улику, не придал значения своему состоянию. Его тошнило. Очнувшись, Юнги, прижимая ладонь к животу, поднялся, и, опираясь другой рукой о край постели, выплюнул все скудное содержимое своего желудка. Больно, так больно… Голова кружилась. — Юнги! Это был знакомый голос, но недостаточно, чтобы узнать его обладателя с первых звуков. Подняв взгляд, тяжело и шумно дыша, приметил человека, который и позвал его. Чимин. А подле спал, свернувшись калачиком, Тэхен. В позе эмбриона спят люди, крайне неуверенные в себе и беззащитные — проскользнула мысль, хотя не мог понять, где он. Щурясь, так и не узнал ни занавески бледно-зеленые, ни эти светлые стены. Ни эти книжные полки, ничего. — Где я… — хрипло, сипло. Горло саднило после рвоты. Чимин аккуратно надавил на плечи детектива, заставляя вновь упасть в постель. Тот со страхом следил за руками малознакомого человека. — Я что, убил человека?.. — Мы не знаем. Мы приехали за тобой в бар, просмотрели записи того, как ты оказался там… Я не знаю, чья эта кровь. Пока не был найден ни один труп. — Почему?.. — Юнги хватался за руки парня, но не мог удержать горячие ладони в своих. Всхлипывая, он следил за Чимином, а тот отводил взгляд. — Что со мной?.. Нет, не надо, не надо только меня в больницу… Чимин смотрел с сочувствием и непониманием на человека перед собой. Было же все нормально день назад. Да, у них все еще буйствует Семерка, но сеульский детектив изменился так резко, так внезапно. Из уверенного в себе превратился вот в это. Но Чимин понимал, почему это произошло. Вот только не понимал… Что же так повлияло. — Где я был вчера днем с полудня до шести? — Чимин с непониманием уставился на парня, но все же выдохнул, чтобы ответить. — Ты был с нами. Мы изучали всех жертв от и до снова, проговаривали, ждали, когда Сокджин сделает вскрытие… Ты пошел за результатами. Они были срочными. — И все?.. — разочарован, возможно. Схватил Чимина за ворот рубашки, оттягивая ткань, притянув к себе. — Все? — Клянусь. Это все. Ты не помнишь вчерашний день?.. Он не помнил. Он настолько устал за прошлые дни, когда пытался найти убийц. Так устал, просматривая раз за разом кассету с убийством Шин Хосока. — Мне… Мне нужно просто поспать… Да, поспать… Он не хотел думать о том, что он, возможно, ходит во сне и совершает нечто такое. Такое… Чья это была кровь на его новой одежде?.. Отсчет пошел. Кажется, что-то настолько пошло не так, настолько Юнги вляпался, даже не поняв этого, что вряд ли он сможет выйти из всего сухим. Ему нужно поспать. И если он снова встанет и пойдет куда-то… Лучше убейте его. Об этом он молил мысленно, боясь сказать вслух и Чимину, в чьей квартире они втроем оказались. И Тэхену, очнувшемуся с трудом. Он просто поспит. А потом все то, что было, окажется лишь дурным сном. И Семерка, желательно, тоже… Но так не оказалось. Всю ночь подле него сидел Тэхен, иногда отходя на пару минут за кружкой кофе, чтобы не уснуть на своем посту, где он сменил своего напарника. Всю ночь… И когда Юнги беспокойно просыпался, он успокаивался, видя подле себя Тэхена. А наутро… он не хотел просыпаться, но было необходимо. Он должен был встать. Они должны были ехать на работу и снова ловить Семерку, хотя бы пытаться, хотя теперь у них даже зацепок-ловушек больше не было. Открыв глаза и уставившись в потолок, выбеленный в матовый, Юнги дышал тихо, размеренно, прислушиваясь и к своему организму, и к тому, что было рядом. И поначалу его испугала тишина, ведь мало ли, что было ночью. Мало ли… Ведь откуда-то та кровь появилась. Это была не его кровь. И если эти двое сдадут сеульского детектива, расскажут… Они правильно сделают. — Тебе нужно было спокойно поспать. Ты перенервничал. Теперь… Все нормально будет. Я попросил у Сокджина снотворное. Так что… Пей на ночь. Договорились? Мы не скажем никому. А ту кофту… Я сжег. Глупый Тэхен. Только об этом мог думать Юнги, вставая с постели, ступая по холодному полу. Он был одет в чистую, чужую одежду… Взглянул на себя в зеркало. Веки припухли, глаз почти не видно. Щеки бледные… Тэхен стоял совсем рядом. Боялся выйти, но перед ним переодеваться было все равно неловко. Просто… Не хотелось. Потому что Тэхен наверняка видел. — Видел ведь. — Твою татуировку? Юнги кивнул. Тэхен, постояв еще немного в комнате Чимина, но не смотря на парня, закутанного в одеяло, подошел к шкафу и вытащил несколько теплых вещей. — Переоденься. — Ты видел больше, чем мою татуировку. Тэхен остановился, когда эти слова бросили ему слабым голосом в спину. Он уже держал ладонь на ручке двери, и хотел было обернуться, но не стал. — Меня это не касается. Это твое тело. Возможно, оценка Юнги в глазах Тэхена теперь ушла в минус, но Юнги действительно промолчал. Он не обязан оправдываться. Не обязан нравиться этому парню, такому разному с каждым. Ким вышел, а Мин остался один. Скинув плед, он долго косился в сторону зеркала на двери шкафа, но все же подошел ближе. Веки припухли. Щеки побледнели. Волосы, волосы выбелены… В те часы, что он не помнил, он действительно сделал это где-то. Купил серебряные украшения, хорошую одежду… Но это — вообще ничто по сравнению с тем, что эти двое привезли Юнги сюда в крови, чужой крови. Ничто по сравнению с тем, что Тэхен видел рубцы на бедрах, и подумал, что сам Юнги сделал это с собой, хотя это было не так. Им с Чжинри тогда обоим досталось, когда работали под прикрытием в притоне. Все начиналось нормально и спокойно, продолжилось татуировками — под левой ягодицей у парня и под правой грудью у Чжинри. И все, представители обоих полов того притона, тащились с этих тату. А закончилось все тем, что накануне дня, когда всех повязали, их двоих поймали. Тогда Юнги еле пережил детоксикацию после втирания героина в раны на бедрах. Чжинри досталось сильнее. Но… Они справились. Психологически справились. Чжинри теперь стерва, и шикарна собой. Юнги… Юнги стал обычным во внешности, может быть, но он все равно считал себя профессионалом в своем деле после перевода в убойный отдел. Он мог. Он работал своим мозгом. Мозг — то, что у него было, и он гордился тем, что умел. А теперь… У Мин Юнги провалы в памяти. А теперь он, кажется, свихнулся, раз видит визуализацию семи смертных грехов в убийствах обычных людей. А еще… Он оценил иронию. Надев штаны и поправив рукава безразмерного худи, Юнги вновь взглянул на себя в зеркало. Sins are my inspiration. Такова была надпись под левой ягодицей, которой не стеснялся. Стыдился лишь оставшихся рубцов на коже другой ноги. Грехи — мое вдохновение, так гласила тату. Более подходящего детектива на это дело сыскать было нельзя. И, взглянув вновь на себя в зеркало, Юнги поднял голову, легким движением откинув челку со лба. Гордость. Это его грех. И только благодаря ему он смог поймать тех убийц… И надеялся, что сможет поймать и этого. Только вот теперь надежда была столь слаба перед отчаянием, что Юнги не хотел никуда выходить. Он не знал, чья эта кровь. Не знал, что произошло в те моменты, когда память отказала. Но он должен, должен выйти из этой комнаты, в которой будто запер сам себя. Он сможет. Надавить на ручку — несложно. Сделать шаг за порог — тоже. Выдержать тяжелый взгляд Тэхена — невозможно. Отвернулся, опустив голову. Возможно, ту кофту Ким и не сжег, и если так — правильно. Если они что-то найдут, если они кого-то найдут, у них будет под боком подозреваемый и настоящий убийца. — Нам нужно работать… И уже не было предложения заехать за пончиками. Тэхен молча вез двоих до здания полиции. И Юнги чувствовал: в этот раз ему сделали поблажку. Но за ним следят, он под наблюдением. И если произойдет что-то еще подобное… Лишь бы Тэхен не сомневался. Пусть, что теперь он не улыбнется ему той прямоугольной улыбкой, как на фотографии. Им нужно закончить все. Вот только Семерка шел дальше, дальше. Издевался будто над ними все сильнее. Глумился, по-другому не скажешь, потому что… Сначала они нашли Хенвона. В его собственной квартире. Вырван язык, и опять же — нигде не нашли отсутствовавшее. Перерезано горло. Хенвон сидел на своем стуле, откинувшись на спинку, и запрокинув голову назад. Вся его одежда и пол были залиты кровью… В таком состоянии его нашла сестра. Тэхен покосился на Юнги, будто проверял его, сканировал, но тот только делал вид, что не чувствовал этот взгляд. Сокджин… Они боялись, что Сокджин не справится с потерей. Они боялись, что он сломается. Но тот постарался выглядеть профессионалом, хоть и работал дольше обычного, потому что старался унять дрожь в руках. Он не притворялся, действовал искренне. Страдал — искренне… Семерка издевался над ними, глумился. Он убил одного из сотрудников полиции, и Юнги не понимал, чего же он хочет. Он не желал внимания прессы. Он желал внимания детективов… И каждый раз получал его. — Хенвон был тихим и хорошим. Да, немного в себе, но… Он всегда помогал и защищал меня. Сокджин попросил отгул на пару дней. И эта пара дней была затишьем, затишьем перед бурей, которую многие чувствовали: и Чимин, не встревавший между двумя детективами, и Тэхен, бросавший мрачные взгляды на Юнги. И сам Юнги, который начал носить кепку даже в помещении полиции, чтобы спрятать светлые волосы. Перекраситься обратно было слишком страшно. — Ты снова ночуешь у меня. Тэхен больше не выказывал симпатию к Юнги, но хоть из подозреваемых вычеркнул. Пока. Он будто приглядывался к сеульскому детективу заново, а тот большей частью молчал, не шутя, не рассказывая что-либо. Он даже ездил в машине Тэхена тихо и спокойно, отвернув голову к окну. А ночевали они в квартире пусанского детектива уже вторую ночь подряд. Ким устраивался у входной двери, перетащив туда диван, и баррикадируя таким образом проход. А Юнги теперь ютился на полу, на матрасе. Вот такая вот перемена. Больше провалов в памяти не было. И хоть с таким Тэхеном, подозрительным, было слишком неуютно, Мин не перечил. Он принимал все таким, каким было. Потому что понимал. Юнги был вполне доволен таким стечением обстоятельств. А вот Тэхен… Уже вторую ночь подряд Юнги приходил к нему на диван и устраивался рядом. Кажется, хождения во сне называются сомнамбулизмом, и они вполне временные явления. И если в первую ночь все было тихо, мирно, как в прошлый раз, то во вторую… Все изменилось. — Ты думал, что сможешь меня запереть? Меня? Тэхен среагировал почти сразу. Они оба свалились на пол: Тэхен оседлал бедра Юнги, прижимая его, и до боли выворачивая его руку. А тот шипел, кричал, жмурясь и царапая пол ногтями. То, что видел Тэхен перед собой, не было тем спокойным и обычным Мин Юнги. Это было что-то… другое. Нахальное, дикое. И сдержать его было невозможно. — Энергии много, я смотрю, — рыкнув в губы, впился в них жестким поцелуем. Новый Юнги подался навстречу почти сразу, отвечая на жадный поцелуй. Без всяких чувств. Тэхен пытался сдержать то, что рвалось изнутри Юнги. Целуя, заламывал руки, а после резко отстранился, защелкнув руки наручниками за его спиной. Мин дернулся, шипя. Тэхен взъерошил собственные волосы. Тот Юнги, с которым он фотографировался в доказательство Намджуну, Юнги, пришедший под одно одеяло, чтобы согреться, спал где-то внутри. А вот это… Это — то, что испугало самого Юнги в ту ночь, когда он пропал. В ту ночь, когда они нашли его в баре Sherry. — Ты не сможешь победить. Ты, может, и выживешь, но я уже нет. И то, что услышал Тэхен в эту ночь, сильно отпечаталось в его голове. Будто что-то овладело Юнги. Но наутро, когда Мин проснулся, то очень удивился тому, что лежал на полу, скованный наручниками, с распахнутой рубашкой. Тэхен ни слова не сказал. Он не понизил тогда оценку в минус после того, как увидел те рубцы на бедрах. Это было и прошло, у каждого свои секреты и скелеты в шкафу. Просто… Тэхен думал. Думал, что же делать ему дальше. Ведь Юнги мог в ту ночь, когда они приехали с Чимином в бар, и правда, убить человека. Помимо всего прочего… Сокджин не вышел на работу. Его не трогали два дня. На третий день он просто не пришел. Возможно, оставить его в одиночестве было не лучшей идеей, но… После обеда Чимин и Тэхен постучались в дверь квартиры Сокджина. А после Чимин взломал замок. Ким Сокджин был мертв уже три дня. Вспоротая грудина, вырезанное сердце… Орган лежал в стеклянной посуде для запекания. Ким Сокджин вырезал себе его сам. Джин лежал сломанной куклой на кухонном столе; рядом, на стеклянном блюде… Лежало его сердце. А в холодильнике нашли часть сердца Им Чангюна. Судмедэксперта никто не подозревал. А знаки «7»… В виде веточек розмарина, уже без цветков, на телах обоих умерших сотрудников полиции. — Это огромная ошибка, которой быть не должно было. Они дружили. Джин заботился о Хенвоне. Чимину, кажется, было хуже всего. Для него, как понял Юнги по некоторым крохам поведения, каждый в отделе являлся частью его семьи. Пак принимал их всех за свою семью, которой у него самого не было. — С нами играют, — взъерошив волосы, Юнги прикрепил последние фотографии с двух убийств к доскам. Моргнул, шумно выдохнув… И очнулся уже в каком-то клубе под оглушительную музыку, взъерошивая свои жесткие от лака волосы. Он смотрел на собственное отражение в тот момент, когда пришел в себя, и потому успел увидеть эту ухмылку, на которую, думал, был не способен. А еще он снова был в крови. В подвале какого-то клуба, в блестевшей белой безрукавке, снова измазанной в крови. Отвернувшись же от зеркала, пожалел, что сделал это. Он не знал, кто эти люди. Но… Трое. Разрезанных на части, сложенных так аккуратно. Только сейчас Юнги почувствовал запах. Склонился, потому что его рвало… От вида, от запаха, от осознания. Он не убивал этих людей. Точнее — он не помнил, как сделал это. Не помнил, как отрубал им конечности, пальцы по отдельности, голову. Не помнил, как из пальцев делал корону и устраивал ее на голове… И в том, что делал это он сам, сомневаться не пришлось. Потому что он в те часы, когда ничего не помнил, все записывал на камеру. — Видишь? Я — гордость. Я это сделал. И я горжусь этим. А дальше на записи — те самые кадры. Те самые, где именно он убивал этих людей. Истошные вопли, ведь пальцы и конечности он отрубал им, когда были еще живы… Несколько записей. Держа камеру дрожавшими руками, Юнги, чувствуя к себе дикое отвращение, все же вслушивался. Всматривался. И на одной записи в углу мелькнул силуэт какого-то человека, с которым разговаривал. — Убей их. Покажи всем, насколько ты лучший в своем деле. Убери со своего пути Ким Тэхена, возомнившего себя лучше, чем ты. Пак Чимина, которому присвоено все внимание Ким Тэхена… А потом — себя, потому что не справился с их смертью, и ты же гордый, ты не позволишь им гореть в аду в одиночестве, — неизвестный касался плеча этого Юнги на записи. Но качество не очень, ночная съемка в зеленом цвете… А еще это не сойдет за улику. Даже против него самого. Потому что эти слова — бред сумасшедшего. Это — дело Семерки. Как понял? По картам таро с арканом 7. У всех троих были эти карты. Были раны на лбу в виде изогнутой линии… «7». Юнги думал, что сошел с ума. Было ли так же, как у него, и у остальных?.. Приходили ли они в себя?.. Осев на пол, Юнги уткнулся лбом в пол, сжавшись в позу эмбриона. Его мозг его подвел. Его тело предало. Он не понимал, что происходило. Но… Да, эта тема с грехами проскальзывала. Нужно было рассказать Тэхену раньше, нужно. А теперь, лежа на заплеванном полу, он, Мин Юнги, хочет увидеть того странного Ким Тэхена с прямоугольной улыбкой и рыжего Чимина. Но теперь он боится им даже позвонить. Когда он снова потеряет себя?.. Зря они его не сдали. — Тэхен?.. — голос дрожал. Тэхен был взволнован и зол где-то там, наверняка в участке. Или еще где. А Юнги страшно и омерзительно. — Здесь столько трупов, Тэхен… Я уже не человек… Тэхен… Потому что тот, кто убивает просто так, без причины, ради удовольствия — не человек. Он не слушал, что еще говорил Ким. Отключил звонок. И не хотел вставать. Вот только бездействием проблемы не решить. Пистолета с собой — нет. А убить себя как-то по-другому боялся. Он не выживет с этой мыслью, что убил. Не сможет. — Другие приходили в себя. И тоже ужасались, — перед ним присел на корточки какой-то парень. Юнги перевел на него взгляд, жадно изучая черты. — Ничего не помнили. Ни как встречали нас, ни как поддавались своим грехам… Темный синий костюм идеально подходил этому парню с обесцвеченными в серый волосами. Юнги, сжавшись в углу комнаты, обнимал колени, смотря затравленно на незнакомца. — Все офицеры полиции, которые позволяют себе возгордиться, в итоге так быстро и так глупо умирают, — поднявшись и поправив свой костюм, неизвестный осмотрелся, брезгливо кривя свои тонкие аккуратные губы. — Так много всего нового появилось за то время, что нас не было. И стало намного… веселее. Юнги было уже плевать, кто перед ним. Но… Если перед ним — часть Семерки, то он представляет грех… — Гордыня. Ты — Гордыня. Парень обернулся, смотря на детектива очень внимательно. Читал его мысли, его эмоции. И усмехнулся. — Ты даже понятия не имеешь, кто я такой. Я — Гордыня, — шаг вперед. Юнги сжался еще сильнее, не в силах отвести взгляд от лица. От глаз, ставших черными. Не человек. — А ты — мелкий человек. Двинувшись прочь от Юнги, онемевшего, Гордыня остановился перед тремя трупами. Торс каждого из трех был прижат к спинке кресла, отрезанные руки и ноги — перед ним на сидении. А на них была аккуратно помещена голова с короной из пальцев. Три трупа. У одного выжжены глаза. У другого — деформированы уши. У третьего зашит рот. В ту ночь, когда Юнги нашли в баре в крови, он никого не убил. Тогда он лишь игрался, калечил. Искалечил девушку, которая перекрасила его волосы в недостаточно белый, и возомнила, что так правильнее. Еще двоих, кто мешал ему после в клубе… Гордыня усмехнулся, склонив голову. — Вы все настолько разные, и настолько восприимчивые, что по-разному убиваете. Даже создаете красивые инсталляции. И ты ведь Гордость, тебе нужно было выделиться и быть лучше всех, — в голосе будто отчетливо слышалась издевка напополам с довольной улыбкой. — «Если я не вижу зла, не слышу о зле и ничего не говорю о нем, то я защищен от него». Ты, знающий о психологической защите-установке людей, ведь создал прекрасную мертвую картину «не вижу, не слышу, не говорю», — Юнги вздрогнул от резкого звука, разрезавшего воздух. Гордыня… аплодировал ему. — Прекрасно. Мне нравится. А теперь… ты ведь сообщаешь тому парню, Тэхену, — Юнги замер, сжав телефон сильнее в ладони под звук спокойного голоса, — где ты находишься. И либо ты убьешь его, либо он тебя. В любом случае… Как насчет еще одного шрама? Парень кинул Юнги нож. И Мин, прекрасно осознавая, что делает, что происходит, поднял холодное оружие. Он кричал, но крик не сорвался с губ. Руки подчинялись не его собственной воле. Лезвие разрезало ткань и кожу на бедре. Кривая, длинная линия… Цифра «7». Дрожа, поджимая губы, Юнги хотел бы спросить «зачем», «почему», но этот парень вряд ли бы ему ответил. — Ты не сможешь жить после всего того, что сделал. Да и ты бы умер все равно, ведь все исполнители давно мертвы… Ты был бы седьмым в цепочке. Но ты и так знаешь это, — скривив губы, Гордыня пожал плечами. — Никакой новой информации ты не услышишь. Это — то, что ты знаешь и сам. А если ты думаешь, что тот детектив сможет прервать цикл, то ошибаешься. Мы просто найдем другого исполнителя. В конце концов, вас, людей, семь миллиардов… Как минимум по одному миллиарду на каждый грех. — Кто ты?.. Самый глупый вопрос, который мог бы задать Юнги. Но на этот вопрос Гордыне ведь ответить легче легкого, ведь он гордится тем, кто он есть. — Имя мне легион, ибо нас — много. Я — демон, Гордыня. Твой грех. Юнги опустил взгляд, лихорадочно пытаясь понять, вспомнить. Эта фраза относилась ведь к… Демонам, изгнанным Христом… Из библии, верно? Демоны… Демон… — Играй же по правилам, детектив. Ким Тэхен мешает тебе вести расследование… Убери его с дороги. Покажи ему свою инсталляцию… Так много ответов всего лишь благодаря нескольким словам. Юнги усмехнулся, когда понял, что остался теперь наедине с тремя трупами, которых сам и создал… Так много бредовых ответов на серьезные вопросы. Хотелось расхохотаться. Расхохотаться, плача. Они, люди, стали игрушками в руках демонов, демонов-грехов, таких древних. Он вряд ли очнется, ведь снова будет провал в памяти. Он не хотел умирать, но наверняка так и случится — не сегодня, так позже. Ему нечего противопоставить им. __________ Midnight. Так назывался тот самый клуб, в котором его ждал Юнги. Вот только… Когда Тэхен спустился в подвал, о двери в который ему писал Мин, он не увидел там Юнги. Он увидел там нечто — существо, которое имело оболочку сеульского детектива. Потому что такой ухмылки на лице простого и добродушного Юнги быть не могло. — Тебе, видимо, очень хотелось попасть в мою ловушку. — Хотелось, — подтвердил тихо Тэхен. Для него то, что было перед ним, было ненастоящим. Он видел и кровь на белой майке с удлиненными рукавами. Видел и сами трупы, выставленные напоказ, развернутые ко входу. — Ты мешаешь мне, детектив Ким. Тэхен не верил. Он не кричал, не ругался, не возмущался. Просто тихо не верил, прижавшись плечом к стене, склонив голову. На поясе — кобура с пистолетом. Он был готов к тому, что что-то случится, ведь он видел той ночью дикого парня. Точнее… кого-то дикого, кто не был обычным сеульским детективом Мин Юнги. — Нравится? — Тэхен остановил свой взгляд на трех фигурах, смотря без единой эмоции. Стоя на ступеньку выше от пола, Тэхен вновь обратил внимание на блондина перед собой. Того явно задела безэмоциональность в ответ на труд по составлению образов из трупов. — Тогда не будем церемониться. Юнги метнул нож, оставленный Гордыней; Тэхен же, увернувшись, вытащил пистолет, прячась за узкой колонной. Он не хотел верить в то, что видел перед собой, не хотел, но невозможно не верить глазам. Он ведь видел, что сделал Мин Юнги. И хотя это казалось нереальным… Ким вспомнил тело Сокджина. Вспомнил, как нашли у него часть сердца Чангюна в холодильнике… Ошибка, которой быть не должно было. Но все же она появилась. И теперь Юнги хотел убить Тэхена. А тот не планировал сдаваться. Выйдя из укрытия и двинувшись резко вперед, нашел взглядом Юнги и рванул к нему, так и держа пистолет в руках, но не поднимая. Мин улыбался, будто загнанный в угол; подняв руки, он насмешливо смотрел на детектива. Тот держал пистолет теперь на уровне груди своего противника, внимательно смотря в глаза блондина. Будто пытался увидеть то, другое, настоящее, а не это. — Если угрожаешь оружием… — Юнги, сделав несколько шагов вперед к молчаливому противнику, остановился только тогда, когда дуло уткнулось ему куда-то в плечо. — Если угрожаешь оружием, будь готов его применить. Но ты ведь не применишь, верно? — Юнги любовно провел пальцами по стволу пистолета, не сводя взгляд с темных глаз Ким Тэхена, застывшего в напряжении. — Я знаю то, что не знает он. Знаю, что ты целовал меня. Говорил о себе, о том себе, спокойном, как о другом человеке. Тэхен поджал губы, отвлекшись, но зря. Юнги выбил оружие из рук парня и набросился на него, повалив на пол. Он бил резко, точно, яростно; Тэхен же блокировал удары, пока рывком не перевернул блондина на пол лопатками, не ударил спиной о неровную поверхность с размаху. — Я не хочу убивать тебя… — хрипло, сжимая руки Юнги за запястья. А тот только усмехался, чуть ли не смеясь. — Но у тебя нет выбора. Ты должен защищаться. Я же говорил… Ты не победишь, но можешь выжить. А я — нет. «Midnight. Убей, если потребуется.» Юнги сам просил об этом в сообщении, но Тэхен пришел, чтобы спасти. И не видел вариантов, как же ему это сделать. Он лишь пытался продержаться, выжить, когда выпустил из хватки это существо. Он терпел удары ногами, терпел, когда Мин Юнги — или то, что не было им — ударил его головой об стену. Ведь не хотел убивать. — Самонадеянный детектив, который все пропустил мимо себя. Хотел всего лишь консультации, а когда я приехал, ты разозлился… А потом тебе понравилось лицо Юнги. Неправда. Не его лицо. Но все то, что чувствовал к приезжему детективу Тэхен — необъяснимо, потому что еще не имеет определенной формы. Упав при новом толчке, Тэхен, оказавшись на полу, поймал в поле зрения свой собственный пистолет. Голова кружилась, ногу саднило, едва соображал, но все же рванул вперед, к оружию, чтобы иметь средство защиты, чтобы… Чтобы что? Юнги, заметив это движение, метнулся так же вперед, прижимаясь к спине Тэхена и пытаясь отобрать пистолет, чтобы не имел средства защиты. — Ты не выстрелишь. Лучше дай мне. Я сам тебя убью, — шипение — ядом по коже, под кожу. Задыхаясь, Тэхен сильнее сжимал пистолет, пытаясь вырвать его из цепких рук, но не удавалось. Тот прижимался, горячий, мешал, не давал сильнее перехватить оружие. Не отдавать… Он должен защищаться. Выжить. В голове били те слова из сообщения — «убей». А сам не мог, вот только крепкие руки Юнги уже выворачивали пистолет дулом в лицо Тэхену. Страшно. Пытаясь вырваться, не мог отодвинуться. Ужас разрастался внутри, сковывал руки. Он не может победить, потому что либо он умрет, либо… Двинувшись вниз, сжимая как можно сильнее пистолет, зажмурился. Уши заложило от громкого звука — выстрела. Тэхен бы дернулся, готовый драться дальше, но хватка блондина ослабла. В руках Тэхена — пистолет, его собственный пистолет. В груди Юнги… пуля, и кровь по одежде разрасталась пятном. А в глазах — страх. — Юнги, — выдохнул, рванув вперед, чтобы подхватить его, поймать, не дать упасть на пол. Тот сипло вздохнул, ловя воздух губами, смотря теперь осмысленно на своего убийцу. Пытался что-то сказать. — Юнги, держись, не нужно, держись… Но ему бы не помогли никакие слова. Дрожавший голос Тэхена сорвался. Он прикусил губу, шумно и рвано дыша, потому что Юнги перестал дышать в его руках. Ни прощания. Ни чего-либо еще. Так быстро и так просто… Так просто отобрать чужую жизнь. Тэхен бы не выстрелил осознанно. Он теперь, сжимая ткань одежд детектива, даже не смог бы сказать, кто нажал на курок — он или же сам Юнги. Он убил Юнги, или же сам Юнги, воспользовавшись удачным случаем, сделал это с помощью рук Тэхена… Он не знал. Ровно как и не знал, что же ему теперь делать дальше. — Юнги… — но тот не откликался, конечно же. Уткнулся лбом в грудь блондина, сжав его в своих руках, прижимая к себе как можно крепче. — Прости, Юнги… Не уследил, не заметил, как же это произошло. А на бедре парня — цифра «7». Еще одна жертва Семерки. __________ Попытаться спасти репутацию Мин Юнги — единственное, что мог бы сделать Ким Тэхен для своего коллеги. Чтобы не вышло так, как с Сокджином. Он придумал нелепейший рассказ о том, как получил сообщение с номера телефона Юнги. О том, как приехал туда, даже не вызвав подкрепление, о чем теперь, конечно же, жалеет. О том, как Юнги был в заложниках убийцы, чье лицо они оба не видели из-за маски… О том, как Тэхен не смог помочь. О том, как Юнги дрался с подозреваемым, и как пытался отобрать у него пистолет, выбитый из рук пусанского детектива… О том, как Тэхен не смог ничем помочь. Это не Юнги убил этих людей. Он их даже не знал. Ему пришлось под руководством убийцы и сложить обрубки трупов, потому испачкан в их крови… Он отстаивал эту версию. Много раз повторял. Из раза в раз говорил одно и то же, иногда чуть детализируя, иногда — чуть умалчивая, ведь он не мог каждый раз выдавать одну и ту же версию «правды». Ему не верили. Хоть и частично его слова совпадали с тем, что было известно. Пак Чимин молчал. Если Ким Тэхен, закрытый ото всех, пытался выгородить Юнги, которого можно было выставить подозреваемым по убийствам, значит, так должно было быть. Пак Чимин присутствовал на каждом из допросов. А Тэхен, смотря в прострации в одну точку, повторял и повторял. Одно и то же. Из раза в раз. Убийства продолжились. С другим почерком, конечно же, как это часто и бывало. А Тэхену было уже плевать. — Я уйду с должности детектива. В архив. — С передовой в тылы, — Чимин не говорил громко. Не осуждал, стоя рядом с Тэхеном. Тот смотрел на небо через стекло в их кабинете, но вряд ли любовался закатом. — Я всегда буду поддерживать тебя. И всегда буду рядом. Может, когда-нибудь ты расскажешь. Пак Чимин — единственный, кому Ким Тэхен верит на девяносто девять процентов. Один процент остался у Юнги. Тот самый случай, когда один — больше, чем девяносто девять. Ты можешь мне не верить, Тэхен, но то, с чем мы столкнулись — не люди. Не потому, что убивали так много, нет. Они — демоны. Настоящие демоны, и с ними не совладать силой, оружием. У нас нет ничего, чтобы с ними сражаться. Мы лишь… крысы, созданные для того, чтобы их развлекать. Тэхен раз за разом слушал ту запись, оставленную самим Юнги в тот вечер. Слушал сорванный голос. Они не успокоятся, пока не закончат здесь. Потом они перейдут в другой город, в другую страну… И снова останутся безнаказанными. Не нам с ними биться. Не нам… Тэхен не верил. Тэхен не хотел верить, но он, откинув все сомнения, все же постарался взглянуть на все убийства так, как это сделал Юнги. И ужаснулся тому, что увидел, что понял. Имя мне легион, ибо нас — много… Они — грехи, Тэхен. Они вызывают в нас эти грехи, усиливают… Ты называл меня гордым засранцем. Ты попал в самую точку. Похоть, гнев, зависть, алчность, чревоугодие, гордыня, лень. Он не рассказал об этой догадке никому из своих коллег. Даже Чимину, который так переживал за него, за его психику после того, что случилось. А записи, все, какие нашел, забрал с собой. И уничтожил. Как и кофту Юнги, сохраненную еще в тот, первый злосчастный вечер… Ему не нужна была улика против сеульского детектива. Ты говорил, что все мы не без недостатков и грехов… ты был прав. Мы бы подружились. Обязательно. Тэхену хотелось бы большего, чем дружба, но Юнги об этом не узнал. Настоящий Юнги не узнал. — Ты точно в порядке?.. — Конечно, — бесцветный голос, пустота во взгляде. Он перезаписал то аудио на свой собственный телефон. А потом отформатировал все данные на устройстве Юнги. Чтобы никто ничего не нашел. Не смог восстановить даже удаленные данные. И разбил смартфон о стену, скинув себе еще кое-что помимо записи. — Могу прийти к тебе вечером, если хочешь, — Чимин пытался аккуратно пробраться под панцирь Тэхена, которым тот закрылся. Тэхен качнул головой, смотря внимательно на фото, их общее с Юнги фото, сделанное не так давно для Намджуна. Чтобы подтвердить, что они вместе ужинали. — Не нужно. Череда убийств завершилась самоубийствами. Странными, необъяснимыми, но все же. Люди умирали от обезвоживания, голода, и их находили в постелях, на стульях, на диванах. И цифры, цифры «7» везде… А после семи проявлений грехов по семь случаев все прекратилось. И полиция не смогла поймать преступника. В прессе так и не всплыли детали всех убийств. Слухи от родных и близких жертв — всего лишь слухи и догадки… Не было никакой официальной информации. Тэхен, уйдя в архив, перечитывал порой дело Семерки. Порой пытался проследить нити, но так и не мог. Тело Юнги вернули в Сеул, где его похоронили достойно, как офицера полиции, а не как убийцу и ничтожного человека. Кажется, его даже наградили посмертно, но Тэхен не интересовался. Он даже в Сеул не ездил. И на звонки некоего Намджуна не отвечал. В панцире из показного равнодушия было намного легче. Он не плакал ночами, не страдал. Лишь думал, что же упустил, и когда Юнги оказался выбран. Ким Тэхен старался жить дальше, не показывая больше свою прямоугольную улыбку и не покупая пончики для своих сослуживцев. Старался жить дальше, а идея уйти со службы все крепла. И окрепла спустя несколько месяцев после смерти Мин Юнги. Тогда, когда Пак Чимин сообщил ему новость, которая наверняка обрадовала бы любого, наверное. — В Сеуле началась такая же череда убийств, но она быстро завершилась. А спустя пару недель нашли закопанные трупы семерых. Некоторые отпечатки совпадали фрагментами с мест преступлений — тогда мы думали, что это следы от обычных людей, но нет. Кажется, кто-то расправился с ними быстрее и раньше, чем их поймали мы… Мы, полиция, не справились. Тэхен кивнул, приняв информацию к сведению, но больше ничего не сказал. И Чимин, думавший, что получит что-то большее, чем многозначное молчание, после этой новости развернулся и ушел. А Тэхен, осмысливая то, что ему сказали, невесело усмехнулся. Не нам с ними биться. Не нам… Кто-то другой смог сделать всю работу. Смог найти информацию, нити, связи, выйти на них… Но почему они не могли объявиться раньше? Почему не несколько месяцев назад? Почему не тогда, когда Юнги страдал, забывая целые дни, когда убивал, сам не делая этого? Тэхен верил. Он поверил тогда тем словам на записи. Он не посчитал их бредом. Потому что они двое стоили друг друга с самого еще начала, как только встретились на вокзале. Мин Юнги был красивым жемчугом в привлекательной раковине. И Тэхен, работавший с этим человеком всего лишь несколько дней, жалел, что не смог ни разглядеть блеск Юнги полностью, ни узнать о нем больше. Не смог узнать, ни откуда та тату, ни те рубцы... Ким Тэхен ушел со службы почти спустя год после смерти Мин Юнги. Он не успел ни подружиться с ним крепко, ни влюбиться, но чувство, которое он испытал тогда, в ту неделю... Все равно хотел сохранить его. Помнить о нем. Ким Тэхен не смог победить, но смог выжить, вот только не уверен был, что рад этому. Он посматривал порой на их общую фотографию, вспоминал, как Юнги смеялся. Они не справились с тем, что было сильнее их, но они постарались остаться теми, кем являлись - людьми. То время было невероятным. И оно не повторится. А началось оно с обычного знакомства на вокзале, когда Ким Тэхен держал табличку с именем Юнги. — Ким Тэхен. — Мин Юнги, но обо мне ты знаешь.