Проводник

      За окном осенний дождь выращивает грибы. А ты всё еще не любишь такую погоду из-за растекающейся туши на ресницах? Я уже отчаялся доказывать тебе, что ты прекрасна в любой ситуации.       Слышишь? Дождь поет колыбельную лесу… Может, и мне удастся уснуть? Нет, не сегодня.       Заметил странную особенность мыслей, если потрясти головой, они не исчезают. Я не знаю, как от них избавиться. Ещё одна бессонная ночь ничего не изменит.       Горячий кофе. Я и тебе налью. Знаю, знаю, со сливками.       Кто пишет эти адские женские романы?! Горите на костре из своей же макулатуры! И книга летит прямиком в открытое окно. Падает в лужу на асфальте. Желтая обложка гармонирует с опавшей листвой. Дождь смоет бредни домохозяйки, возомнившей себя писательницей. В последнее время, только подобные ей забывают книги в поездах. Чёртовы кошёлки!       Я должен был выспаться, чтобы завтра ехать в Иркутск проводником. Я любил поезда, до того, как получил эту прОклятую тысячно должность. Когда-то давно, они ассоциировались у меня с тобой, ведь только ради тебя я садился на девятичасовой поезд до Питера и, не отводя взгляда от окна, продумывал каждую деталь нашей встречи. Я и сейчас этим занимаюсь, но мысли о тебе вызывают уже совсем другие чувства.       Опять кофе не выпила. А он уже остыл. Придётся мне пить вторую кружку. Почему-то из твоей чашки он всегда вкусней…       Я что-то хотел сделать, никак не могу вспомнить. Ненавижу это ощущение.       Порыв холодного ветра из окна приносит с собой тысячи мелких капель дождя, которые превращаются в мурашки на моем теле.       Прикрыть окно, точно. Я встаю и иду босиком по полу, залитому дождем с улицы.       В моей комнате нет занавесок. Я знаю более надежные способы оградиться от мира.       Слышу, как соседи по коммуналке начинают собираться на работу. Мысль о том, что и мне скоро выходить, угнетает.       Всё хорошо в работе проводника поезда, кроме пассажиров. Давно пора с ней распрощаться. Но этого требует общество. Нужно иметь работу, а не систему. Мне это ясно дали понять. Вообще-то, я благодарен тому ублюдку, из-за него я смогу сыграть ещё одну роль. Роль обычного, среднестатистического человека, который ходит на обычную работу, получает обычные гроши и обычно ждёт следующей зарплаты как пришествия Иисуса. В него мне, кстати, тоже пришлось поверить. А то не по-христиански как-то. Тьфу.       Я знаю, что обещал бросить пить. Но я же объяснял, это мне помогает писать. Ты — моя муза, а пара стаканчиков — вдохновение. Я в тысячный раз прошу простить меня за тот вечер. Но тот ублюдок сам напросился. Его давно кто-то должен был проучить. Откуда я мог знать, что он настолько долбанутый…       Его заявление в ментуре поставило крест на нас? Серьёзно? Мне дали год условно, но это не должно было отразиться на нас… Я же не поменялся, и мои чувства к тебе остались прежними. Я… я не знаю.       Да, я бросил пить и нашёл работу. Это разве не к лучшему? Мне осталось так протянуть еще немного, пока не истечет испытательный срок. Я справлюсь ради тебя.       Какого этот мужик уставился на меня? Черт, я опять говорил вслух.       Вхожу в здание вокзала. Я весь промок. Всё-таки, стоит признать, что зонт придумали не дураки.       Переодеваюсь в форму. Капли с волос оставляют мокрые следы на воротнике рубашки. Тебе всегда нравилось, когда я надевал рубашку. Твоя искренняя улыбка навсегда в моей памяти, так же как и твои прикосновения, когда ты поправляла мне воротник.       Часовая остановка в Питере. К черту всё.       Бегу в сторону твоего дома. По пути срываю нашивку с именем.       К черту работу. К черту условку. Я не живу без тебя.       Звук домофона, «кто?», «это я». Молчание. Снова отвратительный писк, но это уже звук открывающейся двери. Я забегаю в подъезд, поднимаюсь по лестнице.       Ты стоишь в дверях. Я стою на лестнице. Ты прекрасна в свете, что проникает в подъезд из прихожей. Я в брызгах грязи дорог. Ты осуждающе мотаешь головой. Я улыбаюсь как полный дурак.