— Однако, ты крепкий гад, — в сантиметре от тени моя рука вздрогнула и замерла, ее хозяин пришел в себя и, не смотря на струйки крови, которые обильно стекали по его лицу, схватил мое запястье и, до треска сжимая зубы, не позволял закончить начатое. Вырваться из хватки избитого человека не составило бы и малейшей проблемы, но даже для меня убивать кого-то за чью-то жизнь, за которую борются так упорно, будет пределом невежества. Смирившись с тем, что ни одного, ни второго убить мне не суждено, я затушил пламя глаза и отбросил бычок в сторону. Я уже собрался вызвать скорую и уходить прочь, но от резкой боли, которая молнией пронеслась в моей голове, я выронил телефон и, отшатнувшись, отступил в сторону.
Мой глаз вновь вспыхнул новым, более сильным и неконтролируемым пламенем, проницая мое лицо новыми трещинами, из которых сквозь дымку вырывалось новое пламя, поглощая мой чистый глаз. Вспышки зеленого света перед глазами заставляли мир меняться вокруг: с каждой вспышкой здание школы окрашивалось серыми тенями, выбитыми стеклами и развивающимися на ветру тряпками. На месте, где должен был быть напавший на меня парень, лежал скелет, мой рюкзак покрылся мхом и паутиной, мир вокруг меня напоминал картину из фильма про постапокалипсис. Только этот мир был до жути реален и не стеснялся показывать здешних обитателей в виде теней, чьи головы, развиваясь фиолетовыми огнями, уходили к темному небу.
Этот мир был неизменен: ни ветра, ни действий, даже я могу лишь безропотно смотреть, мой голос не вырывается, а тело не двигается, если оно вообще есть. Со временем над скелетом склонился другой, появившийся буквально из неоткуда. Похоже, я вижу этот мир лишь кадрами. Вот скелет склонился над другим, а теперь смотрит на меня и вообще исчезает. Вот появляются другие, и я вижу другой план, старая машина скорой помощи, помятая, как в аварии, и заросшая мхом. Через минуту я уже вижу белый потолок и копошащихся скелетов вокруг.
Вскоре мир вокруг потускнел, и я провалился в бушующую бездну тьмы, туда, где я лишь часть одного целого, часть, которая неспособна повлиять на целое, здесь я безоружен, слаб и мал, как будто я снова вернулся в детство. Я не люблю сон… не люблю и боюсь.
***
— Его сила растет, и хоть, он все еще слаб, чтобы создать для нас неудобства, его появление не светит ничего хорошего, — хмурый, но теплый голос раздался из-под серого капюшона человека плотной мантии. Он стоял в бесконечной белой комнате без видимых стен или мебели, кроме парящего возле него прозрачного шара. Хоть и его собеседников не было видно, но ушедшие в никуда слова нашли уши тех, кому предназначались, и вскоре раздался ответ.
— Господин, прикажите избавиться от некро… — второй голос был грубым и холодным, он звучал больше с призывом к действию, нежели с вопросом, а лязг цепей и шепот лезвий только подтверждал этот призыв.
— Нет, до той поры, покуда нечестивый не представляет опасности, его никто не тронет! Я все сказал, обождите моих дальнейших указаний, дети мои, — человек в белом резко оборвал своего собеседника и, отвернувшись от шара, растворился в тишине белой вечности.
***
Когда гамма цветов и звуков вновь вернулась в мое сознание, прерывая сон, я обнаружил довольно раздражающий пикающий звук, который неукротимо гонял зеленую линию по черному экрану, создавая волны моего сердцебиения. Оторвав от себя ненавистные мне провода и кое-как поднявшись на ноги, я сделал пару весьма болезненных шагов в сторону и выдернул шнур всегда пикающего аппарата из розетки. После моего последнего появления здесь аппарат всегда пикает, говоря, что я жив, хотя именно в тот день я и умер… умер в первый, но не в последний, раз.
Вернувшись к кровать, я упал на мягкий матрас и скрипучую решетку под ним. Пусть я и был мертв, но пробуждение после нескольких дней в коме даже для меня было не самым легким испытанием: от неподвижного положения мышцы ног атрофируются, и если за несколько дней в коме ты еще можешь встать и хоть как-то передвигаться на своих двоих, пусть и с болью, то уже через месяц комы тебя ждет ад реабилитации.
Оглядев довольно пустую белую комнату с покрашенными в блевотный цвет стенами, мой взгляд упал на больничную тумбочку, на которой лежал пакет с тремя мандаринами, что было, откровенно говоря, странным явлением для моей палаты.
