По солнечной дороге

      Он идет по солнечной дороге, залитой золотой краской лета. Над головой лазурного цвета небо, пушистые, мягкие, как перина, облака и изумрудные листья вековых дубов. Он улыбается широко каждому прохожему, пока босые ноги шлепают по каменным плиткам, которыми выложена дорожка. Он – Мэттью Уильямс – сам как лучик солнца и теряется в его свете.       Дорожка вдруг кончается и сходит на нет разломанными плитками, а по бокам поднимаются заросли кустов и высокой травы. Стопы щекочет мягкими стеблями, и Мэттью смеется тихо и жмурится, прибавляя шагу. Впереди маячит опушка, а на ней высокий старый дом, овитый диким виноградом. Перед ним стражами стоят суровые клены и бросают темные тени от своих огромных лап на витые ворота, а сквозь листья на разросшийся одичавший сад льются золотые лучи. Поместье старое, давно забытое и косится на один бок под тяжестью крыши и рушащихся балок. Но на сердце Мэтта разливается радость от вида дома на знакомой опушке. Здесь, в самой глуши парка за городом, нет никого, кроме Уильямса. Здесь только песни птиц и шелест искрящихся на ветру листьев.       В саду когда-то давно цвели алые розы. Мэттью пробирается сквозь ворота и вдыхает одуряющий запах сотен цветов, что сейчас, в начале лета, распускаются своими дикими и живыми ароматами. Старых ухоженных клумб нет и в помине. Цветы расползлись по всему саду вместе с вьюнками и сорными травами и захватили собой все пространство перед поместьем. В море зелени и ярких пятен бутонов потонула и скамейка под кленом, и почерневшая от времени каменная статуя – некогда сокровище этого сада. Даже мощеная дорожка и та сдается с годами под натиском растений. Мэттью останавливается посреди сада и жадно ловит каждый отблеск цвета и тонкий запах. Он не был здесь год, и теперь улыбка никак не может сползти с искусанных губ, покрытых мелкими трещинками. Мэттью кружится на изломанных плитках, как ребенок, и неторопливо тянется к дому, хотя в сердце огнем горит нетерпение.       Старые створки со скрипом отходят от косяка и обдают с прохода пыльным и затхлым воздухом. Перед глазами залитая светом гостиная со светлой мебелью и пустыми стенами. Она поникла под серостью пыли, но все еще не потеряла своего великолепия и дышит жизнью. За Мэттом остаются отчетливые чистые следы, а сиреневые глаза с темным ободком жадно ловят каждый знакомый угол.       – Я дома! – шепчет он в пустоту, и дом отзывается приветливым эхом. Здесь знаком каждый закуток, изучен каждый миллиметр за тысячами игр с братом в далеком детстве. Мэттью помнит каждую скрипящую половицу, но тех с годами становится все больше. Здесь все пропитано воспоминаниями, и они ощутимо витают в воздухе давно прошедшим чудом. Мэттью растягивает губы в улыбке и глотает соленые слезы в беззвучном плаче. Он медленно идет на второй этаж и стирает ладонями пыль с гладких перил.       В их с братом комнате света больше всего, а в ореоле поднявшейся пыли она и вовсе кажется чем-то волшебным и окутанным легкой дымкой. Детские игрушки скучают на полках, изъеденные временем, и книги совсем растрепались от влаги и лет. Мэттью касается родных стен и впитывает в себя все эмоции, оставленные в этом пространстве. Это был их собственный мир, сказочный, подвластный только ему и брату. Он помнит и пиратские похождения, и смелых западных ковбоев, и даже вторжение инопланетян не стерлось из памяти. На полочке покоится единственная оставленная во всем доме фотография. Мэтт с теплотой смотрит за мутное стекло и видит свою семью: Франциска, только закончившего с садом, Артура, как всегда с недовольным лицом, и жизнерадостного Альфреда. Мэттью стоит вместе с ними и на него падает солнечный блик, он смеется радостно и искренне. Мэттью стоит один напротив полки и всхлипывает сквозь улыбку, желая оказаться там. Он разворачивается на голых пятках и лишь на мгновение видит в зеркале три силуэта, которые улыбаются ему. Его семьи больше нет в живых. Они живут лишь в воспоминаниях этого дома.       Мэттью Уильямс идет по пыльной дороге мегаполиса и слышит шум тысячи машин. Он приличный работник большой корпорации, затянут в черную ткань делового костюма и вышкоблен до идеала. Он улыбается тепло каждому прохожему и теряется в едва видных лучах солнечного света, что с трудом пробивается сквозь смог города. Он сам как солнечный лучик: мягкий, добрый и теплый. Все видят Мэтта именно таким, и только старый опустевший дом знает, сколько боли скрыто в его улыбке.