***
Сильные руки подхватили его, приподняли, оторвав от земли. Сон разваливался, но Стив по-прежнему не касался ногами пола. Шумное дыхание с терпким запахом винного перегара прокатилось по его лицу, горячие губы смяли тонкие губы Стива, в рот ворвался язык, несуразный спьяну, нахальный, и устроил там такую круговерть, что перед глазами замелькали цветные искры, сердце заметалось, как безумное, а в голове и вовсе помутилось... Крепкие пальцы Баки сжимали худые плечи Стива прочным капканом и удерживали на весу, прислонив спиной к стене. Ошеломлённый, растерянный, в полном смятении, Роджерс с трудом вывернулся из напористого поцелуя, пробормотав: – Баки, ты пьян... Затуманенные алкоголем серо-голубые глаза с трудом остановили взгляд на нём: – Да, я пьян. Я напился, чтобы ты не смог остановить меня... раньше, чем всё станет ясно. Ошарашенный порывом своего друга и толпой эмоций устроивших в мозгу дикую свистопляску, Стив испуганно опустил глаза и с трудом произнёс: – Баки, пусти. Но тот и не подумал. Прикрыв глаза, он склонил голову набок и, касаясь губами губ, шептал между поцелуями так, что мурашки стекали по плечам до самых пят: – Зачем, Стив?.. Зачем? Опять сделаем вид, что ничего не происходит? Сколько можно? Он вжал Роджерса в стену уже всем телом, загипнотизировал, околдовал медленным глубоким поцелуем. Ему невозможно было не поддаться – давно тоскующие по свободе чувства хлынули из распахнутого сердца таким потоком, что снесли напрочь все страхи, державшие их взаперти до сих пор. Стива никогда раньше так не целовали. Сам он просто не решался на такой подвиг, да и не умел, а тот, кто желал его целовать, до этой ночи не осмеливался рискнуть. Теперь уже не было смысла что-то отрицать, сопротивляться ему или самому себе. Стив просто сдался, уступил сильному и уверенному напору Баки, робко и неумело попытался отвечать на поцелуй. Баки сразу почувствовал – всё меняется. Получается, значит, всё-таки не зря он хватил пару лишних стаканов. Баки чуть отклонился и заулыбался в губы Роджерсу, поставил его, наконец, на пол, прикоснулся пальцами к верхней петельке сорочки Стива и, целуя податливые губы, стал расстёгивать пуговицы одну за другой. Роджерс вздрогнул от холода, когда рубашка упала ему под ноги. Растерянно хлопая длинными ресницами, непонимающе таращился на Баки, который быстро избавился от своей гимнастёрки, стащив её через голову, и стал возиться с пряжкой ремня на брюках Стива. Тот испуганно пробормотал, дрожа от переизбытка эмоций: – Баки, не надо. Это... – Что? – вяло и печально усмехнулся Барнс. – Ну, договаривай. Это неправильно? Он отпустил уже расстёгнутую пряжку ремня и так посмотрел на Роджерса, что у того сердце испуганно сжалось. – Стив, через несколько часов я ухожу. Ты знаешь, куда. И ты не маленький, понимаешь, что меня могут убить. – Баки, не говори так, всё будет хорошо. Как глупо. Будто он не прощается с самым дорогим, что есть на всём белом свете, а уговаривает соседскую малышку не плакать из-за лопнувшего мячика. Бред. К чему теперь замалчивать что-то? Они оба за эти пару минут уже успели измениться так, что в иное время и года было бы мало. Не останавливаться же на полпути. Баки опустился на широкую табуретку и криво усмехнулся: – Уверен? А если нет? Ты хочешь, чтобы я ушёл вот так, без близости с тобой? Чтобы меня застрелили на чужой земле с мыслью, что я так и не стал у тебя первым? Он притянул Стива к себе, обхватил за талию и глянул снизу вверх: – Неужели оттолкнёшь? Ещё пару минут назад Роджерсу казалось, что поцелуй перевернул душу так, как ничто и никогда не сможет. Он ошибался. Губы задрожали, к горлу подступил ком, едва удалось произнести: – А если я скажу, что просто не могу? Баки прикрыл глаза и упёрся лбом ему в грудь: – Понятно. Я в тебя влюблён, а ты меня боишься. Ну, или себя. Прости. Жаль, не сложилось. Он осторожно отодвинул Стива, поднялся и, повесив голову, вяло побрёл к умывальнику. «Господи, что же я делаю?» – пронеслось в голове у Роджерса. – Баки, постой! – окликнул он, едва Барнс окунул лицо в пригоршню воды. – Вернись. Я прошу. Баки поднял голову, хмуро и неуверенно глянул, но всё же, взяв полотенце и стирая на ходу с лица прохладные капли, подошёл. – Присядь, – сказал Стив. Больше походило на команду, чем на просьбу. Джеймс Барнс невесело усмехнулся, но возражать не стал. Стив уже почти не понимал, что происходит. Он больше не управлял собой, теперь все решало его сердце. Стив взял из рук Джеймса полотенце, свернул в узкий валик, перекинул через его голову и сжал на шее под затылком в тонких пальцах, опираясь кулаками на плечи Барнса. Глядя прямо ему в глаза, тихо произнёс: – Баки, я не боюсь. Я просто... не знаю. Не знаю, как... Пожалуйста, не смейся, – прибавил он в ответ на едва заметную улыбку, мелькнувшую на губах Барнса. Улыбка исчезла, Баки коснулся пальцами щеки Стива: – Даже не подумаю. – Понимаешь, – борясь с волнением, прошептал Роджерс, – просто я... Баки, мы ведь не должны... Барнс медленно качнул головой: – Не должны. Но мы хотим. Мы ведь оба хотим, Стив? Вместо ответа Роджерс стал наклоняться к его губам, чуть притянув к себе Баки за полотенце. Теперь он сам целовал того, кого так долго пытался удержать на расстоянии. Внутри горело и стягивалось в узел, что-то толкало его прекратить, отступить, сбежать. Он чуть вздрогнул, когда почувствовал пальцы Барнса на своих бёдрах, но не остановил поцелуй, даже когда его штаны поползли вниз вместе с трусами. Теперь тело само всё решало за него. Стив Роджерс слишком долго слушал доводы разума, отталкивавшего их с Баки друг от друга. Пора рассудку заткнуться и позволить сделать то, к чему тянулось сердце. Переступая ногами, Роджерс выпутался из одежды и задрожал от холода. Баки встал, решительно поднял его на руки и отнёс в кровать, прихватив по пути с собой зачем-то бутылку подсолнечного масла, которую поставил на тумбу у кровати. Быстро сбросив одежду, сразу лёг на Стива и накинул сверху одеяло, но согрело худышку Роджерса не оно, а жар тела Баки Барнса, разгорячённого такой близостью, невозможной до сегодняшнего дня. Теперь оставалось не больше минуты. Сейчас для Стива всё было впервые – собственное возбуждение зажатого между животами члена, вес тела Баки, навалившегося сверху, его широко распахнутые глаза прямо над собой, ощущение крепкого налитого члена, притиснувшегося к животу к собственному, и пальцы Баки, скользящие по всему телу Стива так, словно оно было личной собственностью сержанта Барнса. Походило на какой-то странный сон – настолько далеко всё это было от привычной реальности. От прикосновений к ягодицам и между ними возбуждение волнами прокатывалось по хрупкому телу. Словно сквозь туман, Роджерс услышал взволнованный шёпот Баки: – Стив, я буду растягивать тебя. Понемногу. Он закивал, вздрагивая в ответ на проникновение каждого пальца, медленно тянущего там, где не прикасался прежде никто. Да и вряд ли кто-то ещё коснётся. Только Баки позволено всё. Уже почти совсем протрезвевший, Баки волновался всё больше. Склонившись к самому лицу, прошептал: – Стив, я попробую, ладно? – дождавшись кивка, он на секунду прикусил губу, затем прошептал: – Если будет слишком больно, скажи. И мы... не будем. Парень под ним испуганно вытаращил глаза: – Нет, Баки, пожалуйста, мы не можем всё бросить... пожалуйста. – Хорошо. Я осторожно, – пообещал тот. Стив снова кивнул и зажмурился, пытаясь не напрягать мышцы, которые так и норовили сжаться против воли хозяина. Чувствуя, что Баки готов отступить, отстраниться, чтобы не причинять больше боли, Роджерс упрямо тянул его на себя, шепча: «Пожалуйста». Баки входил долго, кусая губы. Алкоголь уже совсем улетучился, и заглушить тревогу было нечем. Боль Стива Баки всегда чувствовал, как свою. Он всё останавливался, позволяя Стиву привыкнуть, затем осторожно продолжал, едва ощущал, как спадает напряжение. Наконец, он вошёл полностью. Для обоих это было слишком. Оба покрылись мелкими бусинками пота, щёки пылали, словно от лихорадки. Барнс заметил, как дрожат от перенапряжения собственные плечи – столько сил он отдал, чтобы не придавить Стива всем весом, пока входил. Хилому парню под ним и без того тяжело. И тут Стив его поразил. Едва заметно улыбнувшись, шепнул: – Ложись. Успокой дыхание. Мы уже вместе. Баки благодарно кивнул и прилёг, стараясь всё-таки придержать часть веса на согнутых локтях, и уткнулся лбом в подушку над плечом Стива. Но тот взял всё в свои руки и уверенно потянул парня на себя, заставив полностью улечься сверху, а затем с усмешкой прошептал: – Не скрывай от меня ничего, что я должен почувствовать. Только удалось перевести дыхание, Баки приподнялся на локтях над Стивом и заглянул ему в глаза: – Ты теперь мой. Понимаешь? А я – твой. – Я знаю, – прошептал в ответ Стив. Первый толчок был очень осторожным. Второй и третий – тоже. Стив вцепился тонкими пальцами в плечи Баки, зажмурился и прошептал: – Баки, давай. Баки не спешил. Сегодня ему принадлежало слишком ценное и хрупкое сокровище. Он аккуратно увеличивал длину толчков, но совершал их медленно, а силу придерживал так, что начал даже злить Стива. – Расслабься, – прошептал ему Баки, целуя распухшие губы, – просто чувствуй. В ответ на прикосновение к члену Стив вздрогнул, запрокинул голову, закрыл глаза. Сминая в кулаках простынь, тихо стонал, отзываясь на каждый новый толчок, на каждое движение пальцев Баки по члену. Баки целовал его, пытаясь не сбиваться с ритма. Чем осторожнее он двигался, тем легче для Стива, тем дольше они смогут продолжать. Хотелось, чтобы это вообще никогда не заканчивалось. Ещё один плавный толчок, и ещё один. Вот бы остановить время и повторять, повторять бесконечно... Сдерживать возбуждение становилось всё труднее. Слишком давно и мучительно желаемое, перешедшее в реальность, в конце концов сорвало внутренние тормоза, и за пару быстрых движений Баки провалился в дурман оргазма, захлестнувшего с головой. Он даже забыл перевалиться набок, чтобы не давить на Стива своим весом, но тот, кажется, и не возражал... Баки опомнился, обнаружив себя лежащим на Стиве в его объятиях, а уже обмякший член до сих пор оставался у парня внутри. Барнс тут же быстро приподнялся, осторожно вышел из Стива, лёг рядом и снова склонился над ним. Пальцы легко коснулись раскрасневшейся щеки Роджерса. – Стив, ты как? Тот не ответил. Повернул голову, уткнулся в плечо Барнса, закрыл глаза и только потом проворчал: – Я тебя люблю. Но учти, будешь со мной обращаться, как с хрустальной вазой – пожалеешь. Баки расплылся в улыбке: – Ну, Стив! И тут же ахнул, получив острым кулаком в бок. – Я предупреждал! – хмыкнул Роджерс. Баки бесцеремонно сгрёб в охапку слабо сопротивляющегося Стива, чтобы уснуть, обнявшись. Но перед тем, как закрыть глаза, уверенным движением широкой ладони повернул голову Роджерса к себе и нашёл губами его губы. Они сразу приоткрылись навстречу поцелую, языки переплелись, сходу поймали ритм, отзываясь эхом в сердце.***
Хмурое утро не заставило себя ждать. В небольшой бруклинской квартирке пронзительный звон будильника прозвучал жёстко, нагло, как сирена, разрывая сонные объятия. Собирались быстро, будто военная выправка требовалась обоим парням, а не только сержанту Барнсу. Пока он начищал сапоги до зеркального блеска, Стив вертелся у маленькой плитки и вскоре поставил на стол сковороду с ещё шипящей яичницей. – Спасибо, – взволнованно шепнул Баки. От этой заботы к горлу подступил ком. Может, в последний раз кто-то так искренне захотел сделать что-то для него. Молча уплетал завтрак, перед этим переложив половину в тарелку Стива. – Можно мне с тобой на вокзал? – неуверенно спросил Роджерс. – Хочу проводить тебя. – Стив, – Баки с виноватым лицом даже вилку отложил. – Там я не смогу поцеловать тебя. – Ничего. Там я обойдусь. Я же понимаю. – Мы можем попрощаться здесь, и тебе не придётся ехать, – предложил Барнс. – Но я хочу, – упрямо пробормотал Стив. – Как скажешь, – улыбнулся Баки, и сердце Роджерса совершило сумасшедший кувырок в груди, застучав так отчаянно, что парню пришлось встать и расхаживать туда-сюда по маленькой комнатке. – Не волнуйся так, – попросил Барнс, поднимаясь из-за стола. – «Не волнуйся», – проворчал Стив и вдруг резко обернулся. – Ты хоть понимаешь, что ты сделал?! – Боже... Стив! – Баки обомлел – в глазах тощего парня блестели слёзы. – Ты... ты всю мою душу перевернул, – дрожа, заявил Роджерс. – Ты же всегда был рядом, что бы ни случилось. Ты был для меня всем. И ты... – он запнулся и опустил глаза, – ты научил меня чувствовать. По-настоящему. А теперь бросаешь. Что мне без тебя делать? Баки шагнул к нему, осторожно обхватил его лицо ладонями, наклонился и стал целовать, только прикасаясь губами, пока искусанные губы Роджерса не приоткрылись ему навстречу. Они целовались медленно, слёзы Стива размазывались по щекам Баки, а он всё не знал, как отпустить. – Я вернусь, – наконец, прошептал Барнс, крепко прижав парня к себе. – Обещаю. И будем только мы. Ты и я. Договорились? Стив не ответил, только кивнул. – Не натвори глупостей, пока я на войне, – попросил Баки. – Как я смогу? Ты все увезёшь с собой, – тихо отозвался Роджерс. Барнс приподнял его лицо за подбородок, заставив посмотреть в глаза: – И не влюбись в кого-нибудь, пока я не вернусь. Стив горько усмехнулся: – Кто же с тобой сравнится. Последний поцелуй, лёгкий и мимолётный, под раздражённое тиканье будильника, хмуро напоминающего, что уже пора.***
На шумном вокзале всем было мало места. Слишком много молодых солдат, ещё больше – провожающих. Матери, отцы, сёстры и младшие братья, друзья, знакомые и прочий люд. Все толпились, галдели, кто-то плакал, кто-то спорил, кто-то возмущался, но в основном звучали пожелания удачи, просьбы присылать письма почаще и мольбы беречь себя. Стива и Баки постоянно подталкивали друг к другу, прижимали. Обхватив Роджерса обеими руками покрепче, Барнс с улыбкой сказал ему на ухо: – А я переживал, что не удастся даже обняться. Теперь гляди, как бы тебя в вагон не внесли вместе со мной! – Я согласен, – ответил Стив и уткнулся Баки в плечо. Плевать на всех, никому до них нет дела. Подняв голову, Стив остановил взгляд на какой-то вывеске вдалеке. Присмотревшись, Баки понял, куда он смотрит: призывной плакат был слишком приметным. – Знакомый взгляд, – нахмурился Баки. – Стив, может, хватит уже? – Ты же знаешь, я упрямый. Оглушительно засвистел локомотив. – Пора, – вздохнул Баки. – Не забывай, ты обещал ждать меня. – Не забывай, ты обещал вернуться, – напомнил Стив. – Сопляк, – хмыкнул Барнс, в последний раз сжимая его в объятиях. – Тупица, – поморщил нос Роджерс. Через пару минут состав с молодыми солдатами чуть качнулся и двинулся с места, постепенно набирая ход. «Я тебя люблю», – едва заметно пошевелил губами Баки, выглядывая из окна. «Я тебя тоже», – беззвучно ответил Стив. Когда последний вагон скрылся за поворотом, вокзал уже наполовину опустел. Роджерс так и не понял, сколько простоял там, глядя вслед уехавшему Баки, но когда опомнился, на перроне не было ни души. Стив обернулся – вывеска призывного пункта по-прежнему манила. «Прости, Баки. Домосед из меня ни к чёрту, – подумал Роджерс, уверенно направляясь туда. – А может, я просто не умею прощаться».