Run from one's live

Panic! At The Disco — New Perspective Coldplay — Clocks ВТОРНИК. Офис встречает Саймона привычным шумом и не менее привычным Хёку, подносящим стаканчик кофе, не ему, Саймону, а по утреннему растрёпанному и даже милому, вполне домашнему Сонхве. Кисок немного обескуражен тем, как быстро Ли успел найти общий язык почти со всеми в штабе, даже с тихим и скромным Локо. С Локо, который как по неписанном закону каждое утро встречал его, Саймона, с кофе и утренними новостями. С Локо, который сейчас даже не смотрит в сторону Самди, а увлечённо что-то обсуждает с Сонхвой. — Доброе утро, Самди-хён, — Хёку привычно улыбается. Саймон чувствует себя несколько лишним рядом с этой парочкой. — Кофе? — Сонхва смотрит по-доброму, без прежней осторожности и колкости, протягивая картонный стакан старшему. Возможно, Саймон бы и купился, но через мгновение Сонхва как ни в чем не бывало пьёт из своего стаканчика, и, кажется, больше не замечает Самди, увлеченно рассказывая о новом деле Локо. Самди злится. Самди злится на Локо, хотя на него злиться почти невозможно. И если Локо действительно добрый, то Сонхва, по мнению Самди, только ищет подходящий момент, что бы задеть, скрываясь под маской доброты. — У нас есть работа, — произносит Кисок проходя мимо Сонхвы, игнорируя заинтересованный взгляд младшего. ****** По пути на место преступления Саймон включает радио, игнорируя вопросы напарника. Он всё ещё старательно не обращает внимания младшего, насколько это возможно. Хотя, кажется, Сонхва совсем не замечает его стараний и ведёт себя как ни в чём не бывало. Работать с Ли достаточно комфортно, он не задаёт вопросов и сам не болтает, говорит редко и только по делу, всегда очень внимательно слушает. — СМИ в наше время больше известно, чем детективам, — Саймон раздражён, он остался сегодня без кофе и теперь весь день готов дуться и обижаться. Он включает радио нарочито громко и отворачивается. Радио орёт слишком истошно и раздражает ещё больше. /// -Итак, прямой репортаж из центра города, где сегодня утром обнаружили труп известного адвоката Мин Субина. Окружной прокурор ответит на все вопросы. — Является ли причиной убийства последнее дело Мин Субина? — Нет никаких подтверждений, господин Мин несколько последних лет занимался консультациями и не участвовал ни в каких заседаниях. — Преступник не оставил следов? Говорят, что на месте преступления нет отпечатков пальцев. — Да, это так. Будьте уверены, мы сделаем всё возможное, чтобы наказать преступника. — Это правда, что у вас нет подозреваемых? — Я только что со встречи служб безопасности города, меня заверили, что этим делом занимаются самые лучшие специалисты. И наша реакция будет незамедлительна. /// На месте преступления, перед офисом, оказывается толпа журналистов, так что детективы с трудом пробираются внутрь здания. Растерянного Сонхву уже было успели захватить жадные до свежих новостей журналисты, но того успешно перехватывает Кисок, с криком разгоняя надоедливых журналистов, и скрывается за стеклянными дверями. В холле их встречает Агли, ему почему-то смешно. — Все чаще испытываю непреодолимое желание нецензурно восхититься вашим поведением, — Агли не уточняет к кому обращается, к толпе журналистов за большими панорамными окнами, или к Самди, так ловко прошедшего в оккупированное здание, не забыв про напарника, смеётся и с издёвкой машет рукой журналистам, даже пытается скорчить рожу, но звание не позволяет. — И все же, ещё не все приличия сумел сегодня ты нарушить, — Саймон акцентирует внимание на слове «ты» и ловко забирает кофе прямо из рук Джукёна. На что, впрочем, тот совсем не обижается. — Мин Субин, 45 лет, не женат, родственников нет, был убит в своём офисе, тело нашла секретарша, она же и вызвала полицию. Сейчас проверяем работников и возможные связи убитого, — докладывает Джукён по пути в офис, где было совершено убийство. — Скоро подойдёт секретарша Мин Субина, пусть проверит кабинет, есть вероятность ограбления. — Что произошло с убитым? — Перерезали горло, прямо посреди кабинета. — Что-нибудь необычное? — заинтересованно спрашивает Кисок. — Не каждый день убивают знаменитых адвокатов прямо на рабочем месте, знаешь ли. Но если тебе этого мало, — ухмыляется Джукён, — Рядом с трупом надпись кровью «АЛЧНОСТЬ». — Спасибо, Агли, дальше мы сами, — Саймон открывает дверь, пропуская внутрь Сонхву, и захлопывает ту, как только напарник входит, не пропуская Агли. — Ну, с чего начнём? Джукён с чувством выполненного долга провожает взглядом детективов и радуется тому, что так легко избавился от дела. Сонхва и Кисок осматривают кабинет. Всё как и описал Джукён. Об убийстве напоминает только кровавое пятно в центре, рядом с которым бросается в глаза надпись, «чернила» которой ещё не до конца запеклись. — Алчность… Кому же он перешёл дорожку? В кабинете раздаётся тихий стук, из-за приоткрытой двери появляется молодая девушка. — Здравствуйте. Я секретарь Мин Субина, Сон Наён, — симпатичная девушка заходит внутрь и торопливо кланяется детективам. — Как прекрасно, что вы зашли, Наён, — расплывается Кисок в довольной улыбке. Самди решает поиграть в хорошего копа. Он закидывает руку на плечо Сонхвы, немного притягивая того к себе. Рука тёплая, но тяжёлая. Саймон ищет подходящие слова и продолжает выдавливать из себя улыбку, смущая девушку ещё больше. Кажется, она только и думает, как бы побыстрее отсюда убраться. Ли не сильно и незаметно пихает своего напарника ногой, стараясь освободиться от непонятно откуда взявшейся конечности старшего. Саймон только сдавленно ойкает, но руку не убирает. Произносит, выдыхая в шею стажёра, — Наён, не хотите кофе? — Сонхву корёжит от поведения Самди. — Картина, картина криво висит, — раздражённо, почти по слогам, произносит Сонхва, и несколько слишком быстро и неловко избавляется от мешающей руки, чуть ли не отпрыгивая в противоположную от Саймона сторону. Кисок думает, что Сонхва слишком придирчив к мелочам, и уже готов возмущаться. Несомненно, Ли из тех, над кем можно подшучивать из-за излишней дотошности. Но разве это не великолепное качество для детектива? — Да, как я могла не заметить, она перевернута, вот посмотрите… — краснеет от смущения Наён. Девушка подходит к трём картинам с изображением цветов, висящим в ряд.  — Это оранжевые орхидеи, босс очень любил их. Картины все вместе выглядят как мозаика, но последняя не подходит. Я думаю, что кто-то её перевернул. Сонхва снимает картину, рассматривая холст со всех сторон. — Ничего, — расстроенно заключает стажёр. — Картина полая внутри, смотри, холст натянут с обеих сторон, — Саймон аккуратно разрезает перочинным ножом обратную сторону картины. — Проклятье, здесь тоже пусто, — Сонхва не может скрыть своё разочарование. — Должно быть что-то… — Кисок проверяет холст ещё раз, а также осматривает пустую стену, проверяет их на отпечатки пальцев. Эксперты ранее не нашли чужих следов в комнате, кажется, будто кабинет посещали только секретарь и сам покойный. — Да он дурит нас, и вот ты уже готов лезть на стенку. — Здесь что-то есть! — Под воздействием реактива на стене проявляется множество отпечатков, образующих надпись. — Это буквы. — Похоже на « h e l p m e ». Да он законченный псих, раз пишет это. — Может хочет, чтобы мы помогли ему остановиться? — Кто знает, в мире так много придурков. Делают гадости против собственной воли, оправдываясь «мне приказали голоса», «мне приказал бог», «мне приказала моя собака». В лаборатории детективов сразу предупредили, что для того, чтобы проверить все базы данных на соответствие с отпечатками со стены, понадобится много времени. И везде лезущие и мешающие детективы не смогут ничем помочь. Поэтому напарников почти силком выгнали, обещая позвонить. Конечно, одной из причин был недовольный Кисок. Тот слишком долго объяснял лаборантам, что результат нужен прямо сейчас, о важности этой улики, о том, что им нечего делать, и о своём скором отпуске. Сонхва лишь заинтересованно наблюдал за работой, нечаянно разбив какую-то склянку, что стало как раз последней каплей. В офисе все были заняты своими делами, поэтому шеф не нашёл ничего лучше для детективов, чем завалить их бумагами для архивов. Дела были уже закрыты, но из-за спешки и новой работы не было времени убрать их в картотеку. Сонхва и Саймон сидели на своих рабочих местах, раскладывая листы по аккуратным папочкам. Несмотря на то, что Самди был всё ещё не рад тому, что у него теперь есть напарник, они на удивление сработались. Не было никаких противоречий, и работа протекала на удивление слаженно. Кисок был даже рад, что сегодня Сонхва был похож на настоящего напарника, во всех смыслах этого слова. Он не противоречил на месте преступления и хорошо справлялся с работой в офисе. Самди впервые хотел похвалить младшего, но это было выше его гордости. ****** Shelby Merry — When the Darkness Comes Oh Wonder — All we do На улице дождь. Кажется, осень решила смешать в одно серые тучи, потрескавшийся асфальт, обветшалые дома и тёмные лужи. За окном, мимо серых и невзрачных многоквартирных домов, мимо маленьких магазинчиков и тускло светящихся кафешек, пробегают городские обыватели, прячась от холодных капель под невзрачными зонтами. Слишком мало людей несмотря на то, что конец рабочего дня. Саймон замечает, что уже неделя, как дождь не перестаёт лить, а он всё так же забывает взять с собой зонт, и сегодня добраться сухим точно не получится. Сонхва добродушно предлагает подвезти. Что за неожиданный акт добродушия? Но отказываться нет смысла. Капли беспорядочно спускаются по стеклу, смешиваясь между собой, дворники безостановочно работают, в салоне тепло и очень хочется спать. Саймон в который раз жалеет о том, что так и не сдал на права, и рад, что не пришлось ловить такси. — Знаешь, что я ненавижу? — спрашивает Кисок. Сонхва смотрит, смотрит затравленно, и кажется на секунду перестаёт дышать, ожидая услышать что-то неприятное. Самди замечает взгляд Ли и очень удивляется. За сегодняшний день он успел проникнуться симпатией к напарнику, и ни в коем случае не скажет ему ничего обидного. Он даже на секунду задумывается о том, что надо бы лучше к нему относиться, но он привык работать один и наличие помощника всё ещё сковывает. — Этот город, — продолжает Саймон, — он душит, душит своей серостью, мрачностью, враждебностью. Во всём городе, кажется, не найдётся ни одного места, где мне было бы спокойно. Машина медленно рассекает лужи, Ли не торопится домой, а Кисок ненавидит свой дом и даже благодарен Сонхве за неспешность. Тому самому Сонхве, который так бесил в первый день, а сейчас внимательно слушает то, что Саймон едва мог бы сказать ещё кому-то. — Я даже однажды хотел сбежать, подальше отсюда, всё равно куда. И я бы наблюдал, как передо мной дороги разбиваются на сотни различных путей, — Саймон не знает, что ещё сказать, и напарник молчит. Тишина в салоне не давит, а наоборот расслабляет, словно встретились старые друзья, которые заранее знают ответы друг друга. — Может быть, однажды мы все найдем место, где наши мечты станут реальностью, — говорит Сонхва, смущаясь своих слов. Он включает незнакомую Саймону песню, — Мне нравится эта песня, я слышал её как-то на радио. Саймон прислушивается к словам и наконец понимает, что Сонхва понял то, что так и не смог объяснить он сам. All we do is hide away, All we do is, all we do is hide away. All we do is chase the day, All we do is, all we do is chase the day. All we do is lie and wait, All we do is, all we do is lie and wait. All we do is feel the fade, All we do is, all we do is feel the fade Когда машина останавливается в дорогом районе, и Саймон понимает, что это его дом, пора бы уходить, но покидать теплый салон почему-то не хочется. Он стоит на мокром асфальте под холодными каплями дождя, смотрит в сторону уезжающей прочь машины думая, о том, что сейчас будет делать Сонхва, что он любит и не любит, о чём он мечтает, о всём том, что не спросил и не потрудился узнать. ****** Метроном чётко отбивает ритм. Раз два, раз два, раз два, раз отражается от пустых стен. В доме ужасно тихо, и эта тишина давит. Квартира Саймона кажется ему такой же серой, как и его жизнь. Кисок в который раз задумывается, зачем он купил это жилище. Несколько круглых ноликов на банковском счёте, крутой район, в котором статус офицера полиции примерно на уровне уборщика или любого другого обслуживающего персонала, просторная квартира, пугающая своей пустотой, наилучшая звукоизоляция, такая непривычная после многоквартирных картонных муравейников, и тяжелая стальная дверь, за которой хозяин должен чувствовать себя защищенным, но на деле как в тюрьме, в клетке, в замкнутом пространстве, где тяжело даётся каждый вздох. В этой квартире неимоверно хочется кричать, орать, биться в истерике, все равно никто не узнает, и, к сожалению, никто не придёт на помощь. Как же это не подходит для Саймона. Он лежит на огромном белом диване и привычно смотрит в потолок, тихо считая равномерные удары метронома. Кисок просто хочет быть где-то не здесь.