Зверь внутри её сердца

      — Мне действительно жаль, Астрид, но я вынужден улететь, — обнимая свою половинку, говорит Хэддок.       — Ты не можешь покинуть меня из-за этого, — чуть ли не плача, произнесла Хофферсон, понимая все обстоятельства.       — Я знаю, тише, Астрид, всё хорошо, ты меня никогда не потеряешь, — Иккинг осторожно наклонился к девушке, словно она была маленькой и хрупкой, способной легко разбиться, и нежно поцеловал её, приглаживая волосы цвета пшеницы. — Спасибо, что поверила в меня, — произнёс парень, отстранившись от девушки. Иккинг Хэддок, печально смотря вдаль, расправил свои чёрные крылья. В последний раз он бросил пылкий взгляд на Астрид Хофферсон — прекрасную девушку, за спиной которой красовались крылья и хвост, собиравшие пыль с земли: она ещё не научилась их держать. Снова глядя на чёрное небо, Иккинг взлетел — теперь он казался маленьким чёрным зверем в звёздном небе. Хофферсон направилась к дому Хэддока. Вождя не было, он отправился на другой остров подписать договор о перемирии, поэтому Астрид могла спокойно переночевать в доме Кровожадных Карасиков; в комнате её воздыхания. Отворив дверь, девушка вошла в комнату: та же деревянная кровать, чуть красноватая от крови — превращение в Ночную Фурию происходит больнее, чем у остальных, та же подушка, наполненная куриными перьями, и то же тонкое одеяло. С выдохом упав на кровать, Астрид с ужасом осознала, что не успела сказать Иккингу своё последнее «прощай», лишь призналась сама себе в том, что боялась быть отвергнутой самим Иккингом, тем, кто любит её всем сердцем. Хэддок, пролетев достаточно большое расстояние, осознал, что так же, как и Астрид, не сказал ей это слово. Короткое, но такое важное «прощай». В душе Астрид снова проснулось чувство, которое называлось виной. Хофферсон не раз чувствовала вину перед кем-то. Хэддок всегда помогал ей преодолевать её чувство вины.       «Не вини себя и других, это всего лишь перемена, которую я помогу тебе преодолеть, — сказал бы Хэддок Хофферсон». Тяжёлый ком поднялся к горлу девушки, глаза стали мокрыми; теперь её сознанием управляло переживание. Астрид всегда переживала за Иккинга: найдёт ли он внутреннего дракона, если и найдёт, то сможет ли превратиться? Свои эмоции она тщательно скрывала, и ей это удалось. Хэддоку было страшно кому-либо признаваться, что он — порождение молнии и самой смерти, — Ночная Фурия. Он хорошо скрывал это перед другими; эти двое мастера скрывать свои чувства. Первой, кто узнал о том, что внутренний дракон Иккинга — Ночная Фурия, — кто потерял страх, который управлял разумом, стала Астрид. Всё шло хорошо: девушка помогала ему, а он помогал ей, но затем вождь острова Олух, Стоик Обширный, узнал всю эту суету и с тяжёлым сердцем принял решение о изгнании собственного сына. Иккингу было тяжело, но он смог; он сделал всё, что было в его силах. Конечно, не так, как он мечтал, но сделал. Огонь в глазах исчез навсегда; всё, о чём он беспокоился, прошло. Больше нет боли, которую он терпел; он свободен. Теперь Иккинг ждёт Астрид. Ждёт, когда она завершит превращение, и найдёт его. Хофферсон, засыпая, всегда знала, что парень никогда не сдавался. Она найдёт, посмотрит, почувствует его сердце. Ведь чёрный зверь живёт внутри её сердца.