Котел

      Сестры, Братья — все едино. Сказаны все рассказы по-разному, противореча, борясь друг с другом, но истина у всех одна. Но кому какое дело до истины, когда сквозь тернии и сухие ветки пробирается совсем иная, возможно, в начале своем малозначимая история. Такие вещи быстро обрастают сотнею слухов, сплетен, домыслов, торгующихся за право быть единственно истинным, но уже настолько опоздавшими, что в общей картине такой штришок сольется с остальными в едином потоке, рождающем образ.       Лишь порой, когда все еще, вроде, не началось, но уже приобретает форму, а местами намечаются легкие границы цвета, творец может упустить такую, на первый взгляд, важную, но настолько неуловимую и простую истину, что возможно именно она решит чью-то судьбу.       Вот, предположим, есть вы. Живете, возможно, даже хорошо и спокойно, тихо чередуя сонные дни с такими же ленными ночами, подозревая, что где-то есть некто могущественный, способный менять миры, переворачивая их, перестраивая им нутро. А догадки продолжают оставаться догадками, пока его руки не доходят до вашей судьбы. Он сам того не подозревает, продолжая ваять свои воздушные замки, как вплетает вас туда же, заставляя быть частью.       Это был совершенно обычный осенний яркий день. Бабье лето. Листья еще не скоро начнут желтеть. Накрапывал дождь. По улицам сновали толпы. Перемешиваясь, переплетаясь в большое пестрое полотнище, люди бежали по своим делам и никому не было дела до других. Вся толпа была на столько вычурна, что примечательным казалось только маленькое черное пятнышко, пробивающееся сквозь локти и спины к пешеходному переходу.       Пятном оказался господин в черном пиджаке. Вид его был неказист: плотный, низкорослый, его фигура легко, хотя и немного неуклюже, перебирая длинными тонкими ногами, маневрировала между пешеходами, рассекая живые «волны» длинным носом с горбинкой. Футляр от тубы за его плечами только больше добавлял ему сходство с жуком. Вид у него был усталый. Он не спешил, его гнало, хватая за руки, время. И все ему казалось сегодня каким-то не реальным, слишком наигранным, просто слишком… И было чувство, что все происходит не здесь и не сейчас, даже не с ним. И дышать от этой давки было тяжело.       Взгляд его маленьких черных глаз привлек силуэт в толпе. Навстречу, хотя и где-то сбоку, шла девушка, а может и уже женщина, усталые глаза не могли определить точный возраст. Из-под газового шарфа в крупный аляповатый цветочек, выглядывала рыжая прядь волос. В один момент порыв ветра срывает тонкую ткань с ее головы и уносит в толпу. По спине прошла мелкая дрожь.       Господин в пиджаке уже где-то это видел, но только где? Все буйство казалось таким знакомым. И этот газовый шарфик. Нет, лучше бы не было ни шарфика, ни той бестии, ни толпы, ни тяжелого футляра за спиной. Все слишком давило. По высокому лбу скатилась капля пота. Нужно только быстрее добраться до дома.       «Домой!» — пронеслось в его голове. Дома он снова сядет в старое кресло на балконе, снова будет желанное одиночество, снова будет полумрак, Он уже устал от всего этого буйства красок. Хочется домой. Дышать все тяжелее. Дома будет ждать его тишина и спокойствие, живительная прохлада. Мужчина попытался набрать полные легкие воздуха, но какой-то груз сдавил ребра. Он нервно выдохнул. Нужно как можно скорее добраться домой. В голове у него начало все мешаться: футляр, дом, балкон, шарфик, женщина, толпа, улица, полумрак. Перед глазами ходил безумный карнавал.       Он остановился. Сделал вдох… Там ждет его дом…

***

Мир не остановился. Он не считает всех павших, которые устали вариться в его брюхе — котле, а просто жует и выплевывает.

На тротуаре образовалась толпа. Опять у кого-то остановилось сердце…