Весомый аргумент

      Тор уже второй час сидел на жёсткой и не удобной скамейке в дежурной части местного отделения полиции. Пришёл он сюда один впервые — обычно вызволять его непутёвого братика из застенок приходила вся семья — но на сей раз отцу совсем не обязательно было знать об очередных приключениях своих неуёмных сыновей. Юноша прекрасно понимал, что терпение и без того очень строгого родителя далеко не железное и бесконечно прощать проделки неблагодарного младшего наследника он не намерен. Старший сын в семье Тор Одинсон не раз пытался вразумить упрямого и взбалмошного братца, вечно ищущего приключения на свою задницу, однако тщетно.       Сколько он себя помнил, Локи всегда был бунтарём, отказывался подчиняться взрослым, и даже отцовское слово (а иногда и ремень) не могли усмирить его дикий нрав. Что уж говорить о старшем брате. Они никогда не были по-настоящему дружны, Локи воспринимал брата только как соперника и, порой, как объект для едких насмешек. Младший Одинсон отчего-то был убеждён, что Тор в семье пользовался гораздо большей любовью, чем он.       Позже в их совместной школе для него авторитетом стала местная шпана — компания подростков из неблагополучных семей, прославившаяся в небольшом городишке как мелкая группировка малолетних вандалов, воришек, наркоманов и завсегдатаев грязных панк-тусовок. Не передать в каком бешенстве был Один, прознав о его пагубных увлечениях, ведь он с женой возлагал на своенравного, но отнюдь не глупого отрока большие надежды. Тор, хоть и был очень силён в разных видах спорта и входил в школьную сборную по регби, особых способностей в учёбе никогда не проявлял. В отличие от Локи. Если бы не его тяжёлый характер, колкость и постоянные конфликты с учителями и одноклассниками, он бы запросто мог претендовать на золотую медаль. Каково же было разочарование родителей сего юного дарования, когда они наконец поняли, чем на самом деле любит заниматься их сыночек. Он уже не в первый раз попадает в полицейский участок вместе со своими новыми дружками после очередной пьяной драки или попытки вынести из магазина только поступившую в продажу безделушку, и выручать его приходилось естественно любимому папочке. Но долго глава семейства не собирался покрывать выходки этого малолетнего хулигана и вовсе отрекся бы от него как от сына, если бы Тор не заступился пару раз за младшего, обещая взять его перевоспитание в свои руки. Чего, конечно же, так и не случилось. Локи не желал идти на контакт и любые попытки старшего Одинсона поговорить с ним заканчивались ссорой или, в худшем случае, разбитыми костяшками и носами обоих. Тор, разумеется, никогда не бил в полную силу - благодаря увлечению спортом, он был в разы крупнее и сильнее брата - боялся нанести ему непоправимый вред. Но, порой, удержаться от крепкого тумака было просто невозможно, ибо острый язычок этого наглого и, иногда, слишком бесстрашного змеёныша элементарно не оставлял иного выбора. Сорванцу повезло лишь в том, что его старший брат всегда чувствовал ответственность за жизнь более слабого члена семьи и всячески старался заслонить Локи от беды, нередко решая за младшего его проблемы, особенно касающиеся скверного поведения.       К сожалению, с возрастом выходки братика, которые юноше постоянно приходилось сглаживать, становились всё менее безобидными. Тор негодовал, каким образом в Локи зародилось столько жестокости и немотивированной агрессии? Неужели дело только в зависти, хотя тут он тоже не мог понять, чему, собственно, младшему приходится завидовать? В их семье всегда было принято делить всё поровну никого не обделяя и намерено не ограничивая. Но и баловали родители своих чад крайне редко, предпочитая строгое воспитание и дисциплину. Тогда в чём проблема? Или дело в том, что на Локи в принципе не действует ни один из общепринятых методов, разве что грубая сила, и то не всегда. Вечная головная боль, от которой хочется побыстрее избавиться и забыть... Может быть кому-то и хочется, но только не Тору. Его неуёмное стремление защитить и спасти всё больше смахивало на мазохистское желание продлить боль и получить от неё как можно больше удовольствия.       Даже теперь, уже который час вымораживая на пыльной скамейке в этом пресловутом участке, он думал только о том, как заберёт братца отсюда и невредимым приведёт в родной дом. В дом, в котором нет места угрозам, дракам и пустым ссорам,… если конечно же в него не пустить вечно озлобленного на всё и всех Локи.       На сей раз копов вызвал директор школы, кой стал невольным свидетелем избиения каких-то сопляков из младшего класса Локи и его компанией отморозков. Что они не поделили друг с другом никто не уточнял, но зачинщиком драки признали именно младшего Одинсона. Его так называемые «друзья» и слова не сказали в защиту своего главаря, оставив того одного объясняться с прибывшими на вызов защитниками правопорядка. Хорошо, что один из приятелей Тора, узнав о случившимся, сразу сообщил ему, ибо звонок злющего директора отцу провинившегося ученика только ухудшил бы положение. В этот раз Тор надеялся обойтись без домашних скандалов. Взяв грех на душу и по-тихому «одолжив» на время отцовский мобильный он отправился решать вопрос с проблемным младшим братом самостоятельно. Ещё пришлось прихватить с собой все сбережения, предназначавшиеся для покупки новой спортивной формы — надо же внести залог за нерадивого родственничка. После совершенно неприятного общения с шерифом и скучной профилактической беседы осталось только дождаться, пока Локи наконец соизволят освободить.       На выход брыкающегося и громко выкрикивающего матерные ругательства паренька вывели двое крепких мужчин в форме. Услышав знакомый голос (и лексикон), Тор вскочил с трижды проклятой им скамейки, двинувшись навстречу брату и держащих его под руки копам. Запястья младшего были надёжно скованы наручниками. Заприметив Тора, Локи тотчас затих как по команде, и нервно заозирался по сторонам. Видимо, рассчитывал увидеть помимо брата ещё и отца, но убедившись, что того поблизости нет, заметно расслабился. Не ожидал, что на сей раз вечный заступник придёт выручать его в одиночку.       Где-то в глубине души мальчишка даже испытал нечто похожее на благодарность к своему спасителю, хотя и виду не подал. Не пристало ему показывать свою слабость, демонстрируя истинные чувства и эмоции. Особенно перед старшим братом. Он всё равно этого не оценит. А жаль.       — Ты что, отдал им всё своё бабло, лишь бы они меня отпустили? — спросил Локи, когда они вместе покинули полицейский участок и пешком отправились домой: — И тебе не жалко было?       Старший Одинсон, уже который раз за вечер, усилием воли заставил себя успокоиться и не врезать как следует этому невозможному стервецу.       — О, не стоило благодарностей, братишка! Мы ведь семья, как-никак, — попытался сыронизировать он, на что младший лишь обидно рассмеялся.       — А как ты хочешь, чтобы я тебя отблагорил? — в его голос опять просочились знакомые змеиные нотки, которые никогда не нравились Тору: — Может тебе отсосать прямо здесь, посреди улицы?       — Закрой рот, придурок!       Тяжёлая рука старшего схватила ворот кожаной куртки Локи, сильно встряхнула и притянула ближе к себе.       — Что ты несёшь?! — Рычал парень прямо брату в лицо: — Совсем все мозги прокурил?! Я тебе не твои разукрашенные дружки!       — Только не говори, что ревнуешь? — шёпотом парировал младший, с вызовом сверля оппонента своими изумрудными глазами, кои в свете фонарей, напоминали две зелёные искорки.       Локи протянул тощую руку в не по-мальчишески изящном жесте, попытавшись коснуться роскошной светлой шевелюры брата, но тот грубо перехватил её и с силой сжал, заставляя наглеца поморщиться от боли.       — Тебе нравится делать мне больно, да, Тор? Нравится чувствовать своё превосходство, унижать слабого? Скажи, какого это быть идеальным во всём? Быть первым красавчиком школы, любимцем всех учителей и слабоумных сучек, готовых за одну только твою снисходительную улыбочку раздвинуть перед тобой ноги?!       Локи заметно трясло от приступа неконтролируемого гнева.       — Мелкий засранец! Как ты можешь говорить такое? Я ведь всегда старался защищать тебя! Постоянно выгораживал и в школе, и перед отцом. Разве я когда-нибудь обижал тебя намерено?       — Конечно, ты сама добродетель, — с презрением фыркнул Локи, отворачиваясь от пристального взгляда старшего: — Весь такой правильный, до омерзения идеальный. Прямо ангел во плоти. А я на фоне твоего великолепия просто жалкое ничтожество. Незаметная тень.       — Дурак ты.       Выпустив из железной хватки руку брата, Тор немедля заключил его в крепкие объятья, навалившись на хрупкое тельце почти всем, довольно немалым, весом. Локи, совсем не ожидавший от него столь странных действий, застыл в изумлении, казалось даже позабыв как дышать. Не часто за его неполные четырнадцать кто-то из членов семьи просто так дарил непослушному ребёнку свои объятья. Довольно непривычное ощущение. Так тепло и… приятно?       — Послушай меня и пойми же наконец, что я беспокоюсь о тебе, — выдохнул Одинсон прямо в ушко младшего, отчего всё тело того будто прошила молния: — Ты всегда был, и останешься моим братом, а для меня нет ничего дороже в мире, чем семья. Поверь, я единственный, кому действительно не наплевать на твою жизнь. Обещаю, что буду беречь и защищать тебя до конца своих дней! Знай, мне всё равно, какие слухи ходят о тебе. Я порву любого, кто посмеет оклеветать моего брата! Ты понял меня?!       Локи обречённо закивал, уткнувшись носом в изгиб мощной шеи Тора. Он больше не сопротивлялся ни объятиям, ни словам своего сегодняшнего спасителя. Ему даже нравилось стоять вот так близко к нему, глубоко вдыхать и буквально впитывать с некоторых пор ставший таким приятным родной запах его кожи... Это состояние было почти сравнимо с блаженством, если бы на глаза совершенно нелепым образом не наворачивались предательские слёзы. Локи никогда не был сентиментальным, но сейчас самоконтроль уступил волной нахлынувшим эмоциям. И он не смог сопротивляться этой волне. До чего же глупо. И очень вовремя, как всегда.       — Тор, — едва слышно буркнул младший не поднимая головы и не собираясь отлипать от сильного, тёплого тела: — Пошли быстрее. Мне холодно.        Соврал. Соврал, ибо не был уверен, что если они простоят так ещё хотя бы минуту, его не разорвет изнутри. Ну, не был он создан для подобных нежностей, как и для любых нежностей в целом. Он же не одна из Торовых подстилок. Поэтому со стороны Локи было лучше отступить и продолжить изображать равнодушие и неприязнь. Как всегда.         — Эй, Локи! Скажи, в конце концов, что с тобой происходит?! — не скрывая своего негодования, поинтересовался старший Одинсон, когда они вместе бесшумно проникли в дом и, убедившись что родители спокойно спят, заперлись в своей общей комнате.       — Я тебя давно таким не видел. Мне показалось, или всю дорогу ты… плакал?       — Тебе показалось, — съязвил младший, стягивая лёгкий свитер и оголяя торс.       — Ты прятал от меня лицо, но я ведь не слепой и не дурак.       — Вот по поводу последнего я бы поспорил, — перебил его Локи, всем видом демонстрируя, что не желает продолжать этот бессмысленный разговор.       — Прекрати, брат. Я не хочу опять ссориться.       — Это ты прекрати называть меня братом! — неожиданно вспылил младший, заставив Тора опешить от неожиданности: — Я не брат тебе.       — Не смей так гово…       — Не притворяйся, что не понимаешь, о чём идёт речь! Мы не родные братья. Думал, я не узнаю?       В глазах Локи опять блеснули слёзы, и, чтобы скрыть их, юноша сделал вид, будто ему срочно что-то понадобилось в шкафу с одеждой.       — Но… как…?! — Одинсону пришлось присесть, ибо после слов брата его буквально не держали ноги: — Как ты узнал?       — А вы все меня и вправду слабоумным считаете, да? Нужно было всего лишь проявить немного любопытства и порыться в рабочем столе отца. Там он хранит все свои документы, в том числе и официальные бумаги, свидетельствующие о моём усыновлении. Мне даже года не было, естественно я не могу помнить о том, как меня забрала из детдома семья Одинсонов.       Парень попытался выдавить из себя презрительный смешок, но получился лишь сдавленный, горький всхлип. Не в силах больше сдерживать рыдание, он бессильно опустился на холодный пол и до побеления костяшек сжал в ладони ткань ранее отброшенного в сторону свитера.       — Теперь всё стало ясно, как белый день. Вот почему я так сильно отличаюсь от вас. Почему я единственный брюнет с зелёными глазами в семье, все члены которой носители чисто арийской внешности. Теперь понятно, почему я всегда здесь чувствовал себя изгоем. Я действительно лишний. Как только вы терпели всё это время мой характер и не сдали обратно?       — Хватит! Замолчи!       Тор подскочил к содрогающемуся на полу брату - плевать, родному или нет - и одним движением мускулистых рук развернул того к себе лицом. Локи попытался оттолкнуть более сильного юношу, но уже второй раз за сегодняшний вечер его прижали к массивной груди и не собирались отпускать.       — Прости, но я не мог тебе рассказать об этом, — пытался найти оправдание старший: — Родители запретили. К тому же я боялся. Думал, узнай ты, что мы не родные, то попытаешься ещё больше отдалиться от семьи и… от меня. Ты и так весь час сторонился меня.       — Не особо ты и старался уделять мне внимание, — ядовито бросил Локи, мстительно впиваясь длинными ногтями в спину Тора, предварительно ловко забравшись руками ему под футболку: — Тебя скорее интересовали твои школьные друзья и многочисленные, весёлые подружки, но отнюдь не острый на язык и вечно всем не довольный братец. К тому же ещё и приёмный.       Одинсон скрипнул зубами, вздрагивая от непривычных ощущений, которые оказались на удивление приятными.       — Так вот почему ты связался с той компанией разукрашенных клоунов. Тебе не хватало моего внимания?       — Какой ты догадливый. А с первого взгляда и не скажешь, — улыбнулся младший, игриво проводя язычком по верхней губе, ощущая солёный привкус собственных слёз: — Я давно привык к одиночеству. И срал я теперь на твою жалость! Поздно, «братишка». Слишком поздно.       — А я считаю, что ещё не слишком поздно послать ко всем чертям твоих так называемых «приятелей», — продолжал настаивать на своём Тор, одной рукой удерживая юношу за талию, а пальцы другой аккуратно вплетая в его длинные, такие шёлковые на ощупь волосы: — Они бросили тебя одного отвечать за драку перед копами. Разве так поступают настоящие друзья? Эти трусы предали тебя. Хорошо, что я вмешался, иначе страшно представить, что бы с тобой было дальше! И как же теперь гордость позволит тебе общаться с такими отбросами, как они?       — А это уже не твоё дело, — огрызнулся Локи, коленом не сильно надавив на пах своего оппонента и с удовольствием наблюдая, как зрачки того расширяются от нескрываемого удивления: — Со своей гордостью я сам разберусь, как и с теми, кто меня, согласно твоим утверждениям, предал.       — Говорю тебе, они не достойны и грамма твоего внимания. Они все, рано или поздно, закончат свою жизнь за решёткой или в грязном подвале от передоза.       — А кто достоин моего внимания? Неужели ТЫ? — не унимался хитрец, приблизившись к лицу брата почти вплотную, — Если хочешь, чтобы я тебя послушал, заставь меня!       — Нарываешься, маленький бесёнок, — прошипел Тор брату в губы, не желая отстраняться. Угрожающая интонация в его голосе ничуть не напугала Локи, а наоборот, ещё больше раззадорила.       — А по-моему это ты нарываешься, тугодум перекаченный, — хихикнул парень, сверля пронзительным, полным вызова взглядом небесно-голубые глаза напротив.       — Что такое? Закончились аргументы, братишка?       Тор, без лишних слов, одним резким толчком уложил младшего спиной на пол, а сам навис над ним большим, каменным изваянием. Самоуверенная улыбочка тут же исчезла с надменного лица Локи, и даже в сумраке стало заметно, как его щёки за доли секунды налились стыдливым румянцем. Он не мог поверить, что оказался застигнут врасплох этим недалёким болваном, и — о, ужас! — теперь ничто не сможет скрыть его позорные чувства. Конечно, ведь, как назло, те самые «чувства» сейчас легко угадывались по оттопыренным в весьма интересном месте штанам. Без сомнений это не могло укрыться от внимательного взора старшего. Удивительно, но настолько противоестественный пикантный факт не вызвал у Тора ни грамма отвращения или, хотя бы, негодования. По его виду даже не скажешь, что он испытывает неловкость от сложившейся ситуации, в отличии от самого несчастного Локи. Ну, встал у одного озлобленного девственника на своего красивого и чертовски сексуального сводного брата. Подумаешь! Ничего особенного.       — Надеюсь, ЭТО достаточно весомый аргумент? — лукаво поинтересовался Одинсон, накрыв ладонью пульсирующий бугорок в паху лежащего под ним и чуть не плачущего от досады юноши, — Ого, а ты и вправду завёлся! Такой твёрдый. Неужели настолько сильно хочешь меня?       Наглый, самоуверенный баран! Локи был готов провалиться сквозь землю, умереть, испариться, лишь бы только не смотреть в эти загоревшиеся безумным желанием глаза своего вечного соперника.       Стоп! Желанием?! Неужели не показалось?       Он скосил глаза вниз, в надежде развеять собственные сомнения и с трудом сдержал разочарованный стон.       Так и есть, довольно внушительный стояк брата упирался ему прямо в бедро. Доигрался! Кажется, на сей раз его «невинные» шуточки зашли слишком далеко. Как бы потом не пришлось жалеть о содеянном.       — Ох, не притворяйся, обманщик. Ты же сам пару минут назад умолял меня об этом. Все эти твои манипуляции, вызывающие действия: томные взгляды, якобы случайные прикосновения. А теперь на попятную? Ну, нет!       Тор, дабы пресечь любое сопротивление, ловко перехватил обе руки Локи и завёл их ему за голову. Парнишка испуганно заёрзал под ним, но старший ещё сильнее придавил этого горе-обольстителя собой к полу, и, пользуясь удачным моментом, впился грубым поцелуям в чужую, нежную шею. Брюнет сдавленно пискнул, отставив тщетные попытки воспротивиться натиску названного брата, который, к тому же и вправду начинал его не на шутку возбуждать.       — Признайся, маленький, ты ведь всегда хотел от меня не только братской любви, ведь так? — медленно подбираясь к губам Локи, заговорчески шептал Одинсон.       Он всё активнее потирался членом о более хрупкое и такое тёплое тело под собой, без стеснения демонстрируя своё дикое желание. Сейчас просто необходимо было как можно скорее избавиться от этих проклятых штанов, ставших в одно мгновение жутко тесными. Эта потребность возникла сразу у обоих.       — Чёрт, Тор! Отпусти мои руки! Я даже раздеться толком не могу, — заскулил младший, ощущая, как обе его верхние конечности начинают затекать.       В свою очередь чересчур упрямый брат частично выполнил его просьбу — он освободил чужие руки от своей медвежьей хватки, но сразу связал их кожаным ремнём, наспех выдернутым из собственных брюк. Локи попытался возмутиться, но ему тут же заткнули рот глубоким поцелуем.       Юноша прибывал в шоке от того, что вытворял Тор своим умелым язычком, заводясь от этого ещё сильнее. Богатому опыту старшего оставалось только позавидовать. Отчего-то эти мысли вызвали у приёмного Одинсона внезапный приступ жгучей ревности. Он стал со всей присущей ему страстью отвечать на ласки, коими щедро одаривал его названный брат, намекая, что пора уже переходить к более решительным действиям.       Не боясь, что их громкие стоны могут разбудить родителей в соседней комнате, они принялись полностью освобождать друг друга от одежды. Вернее, всё делал Тор, а Локи, из-за связанных рук, помог ему лишь только снять с себя давно осточертевшие штаны. Поудобнее расположив ноги брата на своих широких плечах, Тор припал к его телу, точно умирающий от жажды путник к роднику. Взялся вылизывать и отмечать багровыми засосами каждый сантиметр родного тела, до которого был способен добраться. Не в силах вынести сразу столько неиспытанного ранее удовольствия, младший вздрагивал и трепетал под ним раненой птицей, выстанывал всякий пошлый бред и безостановочно молил о продолжении. Оба юноши потеряли связь с реальностью и, хотя бы на несколько волшебных мгновений, решили полностью отдаться всепоглощающей животной страсти. Хотя бы на остаток этой особенной ночи забыть, что совсем недавно называли друг друга братьями. Сейчас можно было всё, и они хотели насладиться этой редкой возможностью сполна.       Лизнув влажную, набухшую головку напряжённого члена Локи, а затем спустившись на пару сантиметров ниже, Тор продолжал активно работать языком, срывая с уст своего новоиспеченного любовника жалобные всхлипы и уверенное, ненасытное «ещё!». Сам Одинсон уже еле сдерживался, изнывая от болезненного желания засадить до самого основания в его, вечно ищущую приключения, горячую задницу. До зуда в яйцах хотелось разрядки. И ведь даже не подрочить, когда отсасываешь этому засранцу и одновременно готовишь для себя такую восхитительную и очень узкую дырочку. Поразительно, как с настолько умопомрачительной внешностью своего хозяина, эта, не менее аппетитная попка всё ещё оставалась девственной? Неужели он хотя бы сам с собой не занимался подобными вещами?       Аккуратные пальцы внутри покорного тела младшего нежно гладили тугие, шёлковые стеночки, надавливали и массировали как раз нужные точки, доставляя неописуемое удовольствие. Из его прикушенной губы на подбородок тонкой струйкой стекала кровь. Томный взгляд двух поблескивающих от слёз изумрудов буквально приказывал насадить их обладателя на крепкий, пульсирующий ствол и жёстко оттрахать, пока не попросит пощады… Хотя, даже самые отчаянные мольбы вряд ли заставили бы Тора остановиться в такой момент. Как бы ненароком не спустить раньше времени от всего этого откровенно блядского вида.       — Брааааааат, пожалуйста, быстрее! Да, вот так! Ещё! Глубже! Боже, как хорошо!       Всего лишь несколько минут назад Одинсон даже в своих самых смелых фантазиях не смог бы и представить, насколько развратным окажется этот мелкий сопляк. Судя по всему, как и в учёбе, теорию он знал на отлично, но не хватало лишь немного регулярной практики. Однако Локи всегда был очень способным учеником и схватывал материал буквально налету. Незаметно освободившись от ремня, связывающего его руки, он, не проронив больше ни звука, вцепился мёртвой хваткой в волосы на затылке названного брата и, крепко прижав того к своему паху, излился прямиком в его сладкий, податливый рот. Как же приятно было толкаться Тору в горячее горло, зная, как он сейчас давится его семенем, от шока даже не сразу предпринимая попыток отстраниться.       — Ну как, братец, тебе понравился мой вкус? — насмешливо прошипел Локи, наслаждаясь видом разъярённого и по-прежнему неудовлетворённого Тора. Тот, состроив устрашающее лицо, отплёвывался и в подробностях описывал младшему его дальнейшую участь.       Грубо схватив мерзко хихикающего мальчишку за ноги, старший развернул его к себе спиной и зафиксировал под собой в коленно-локтевой позе. Резонно заключив, что эта подлая шлюшка не заслужила большую подготовку, он приставил головку члена к такому желанному входу и попытался войти сразу почти на всю длину. Девственная задница встретила жёсткий напор сильным сопротивлением и Локи не сдержал болезненного вскрика. Не собираясь сдаваться и игнорируя собственный дискомфорт, Тор сначала не надолго покинул тугую и нестерпимо жаркую тесноту, а затем вновь принялся упрямо таранить многострадальный анус поскуливающего от разрывающей боли парня. Брюнету, казалось, что его внутренности неумолимо пронзает раскалённое лезвие. Стало невозможным больше терпеть эти жуткие экзекуции.       — Да чёрт бы тебя побрал! — яростно рыкнул распалённый долго сдерживаемым желанием Одинсон, но даже в таком состоянии сохранивший долю человечности.       Он медленно, дабы ничего не повредить, вышел из задницы полуживого брата, свёл вместе его дрожащие от боли ноги и скользнул в аккурат меж гладких, стройных бёдер, намереваясь хотя бы таким способом наконец-то снять напряжение. Локи тихо вздохнул с облегчением, ощущая как возбуждённое, налитое кровью достоинство старшего ритмично и усердно трётся об его мошонку, и послушно сдвинул бёдра ещё сильней, чтобы любовнику было так же хорошо, как ему во время минета. По-звериному прикусив зубами нежную кожу на чужом загривке и чувствуя под языком отбивающую пульс тонкую, уязвимую жилку, Тор с протяжным стоном оросил тело под собой густыми каплями тёплой спермы.       С горем пополам получив долгожданное облегчение, Одинсон свалился на брата мёртвым грузом, придавливая к полу, и собственнически сгрёб его в охапку, точно любимую детскую игрушку. Локи, для проформы, проворчал что-то неразборчивое, но особо сопротивляться не стал. Ему опять стало холодно, и очень хотелось прижаться к тёплому, сильному, а главное, родному телу, наслаждаясь исходящим от него жаром и искренней заботой.       — Вот тебе и весомый аргумент, братишка, — ласково прошептал Тор, накрывая губы Локи уже которым за эту ночь нежным поцелуем и участливо укутывая их обоих в махровый плед: — Со мной ведь куда приятнее… кхм… общаться, чем с теми лживыми предателями, ведь так? К тому же, готов поспорить, что никто в этом мире не любит тебя сильнее меня!       Младший, удобно свернувшийся в комочек у него под боком, ответил на эти слова лишь коротким сонным зевком.