Под защитой

Что бы ни говорили пессимисты, земля все же совершенно прекрасна, а под луною и просто неповторима.*

      — Вы оба мной торгуете? Ненавижу вас! Правду не всегда легко услышать. Особенно, если она оказывается такой мерзкой, словно облепливающей всё тело и сжимающей до боли в костях. Катя и сама не заметила, как увлеклась Стасом. Они катались по городу, гоняли по ночным дорогам и не раз выпивали вместе с его друзьями. Она просто хотела вырваться из всей этой паутины, которая оплела её за последнее время. Хотела оградиться от отцовской заботы, которая так ей нравилась, но к которой она боялась привыкнуть. С самого детства она привыкла сама отвечать за свои поступки. Привыкла, что вокруг неё всегда крутятся странные ребята, которых без зазрения совести можно назвать плохими парнями. Вот она и заигралась, оказавшись опутанной новой сетью. Мерзкой. Дурманящий. Словно этот паук научился синтезировать наркотик. Ну или гипнозом овладел. И какого же теперь этой запутавшейся девочке? Когда «хороший мальчик» Стас не стыдясь сказал ей в глаза, что за деньги он готов исчезнуть из её жизни. Вот так и рушится весь мир вокруг. В очередной раз. Словно где-то на Небесах есть большой план наших неудач, каждая из которых тщательно отслеживается и добросовестно отмечается.       — Кать, а чего случилось? Федя вновь чувствует себя дураком на чужой доске жизни. Квадраты чёрные. Квадраты белые. А он как шахматные часы — вроде, и в игре, но сделать ничего не может. И только спустя мгновение — когда Катя, закрывая лицо рукой и шмыгая носом, уже успевает выбежать в зал — он понимает, что не зря так не понравился ему этот байкер. Он хоть и знает Катю всего несколько месяцев, уже успел несколько раз испытать ярую неприязнь к её новым друзьям. И всегда успевал объяснить им всё до того, как они причинят ей страдание. Но в этот раз всё закрутилось слишком быстро — ему бы хотя бы пару часиков, и всё было бы решено без Катиных слёз. Но теперь придётся читать лекцию о хорошем поведении более подробно.       — Катя, постой! На ходу срывая с себя поварской фартук — ничего не случится, если он полежит на стойке информации — Фёдор устремляется вслед за девушкой. Вдруг становится совершенно плевать, что в зале полно людей, которые с интересом наблюдают за всей этой картиной. Не волнует, что подумают коллеги и тем более посетители.       — Катя! Не дури! Он догоняет её как раз вовремя — хватает за руку и не позволяет завести этот чёртов мотоцикл. Чужой мотоцикл, который так ей не подходит.       — Ключи мне отдай. И слезай с байка. Пожалуйста.       — Отстань от меня! Как вы все меня достали со своей заботой! Она кричит, пытаясь вырвать свою руку из цепкой схватки коллеги. А он в это время каким-то чудом всё же забирает ключи.       — Один деньги за меня предлагает, другой с битой по заднему двору гуляет. Это моя жизнь, и я сама разберусь! Ладно папочка заботу включил, он в свидетельстве о рождении у меня записан. А ты-то куда лезешь?! Отдай ключи!       — Дура, я ведь о тебе беспокоюсь! Какие тебе ключи? Ты совсем больная, разбиться решила на этом куске металла?! Уже не собираясь подбирать выражения и следить за культурностью своей речи, выпаливает Фёдор. Его всегда учили, что с девочками так разговаривать нельзя. Но ещё ему говорили, что прекрасных дам нельзя оставлять в беде. Родители всегда говорили, что девочек нужно защищать, даже если они об этом не просят.       — Заботишься? Усмехается она, не веря в искренность его слов. По щекам сами собой текут слёзы, уже не держащиеся на ресницах.       — Ну и сколько стоит твоя забота? Что мой папочка пообещал тебя за ту неудавшуюся акцию с битой? Вы ведь все такие. Слова красивые говорите, поступки совершаете. И во всём выгоду себе ищите.       — Шеф не знал ничего. Он просто поговорить хотел. А я приукрасить этого Стасика решил. Ну или коня его хотя бы помять. Признаётся Федя, не выпуская из своей ладони Катину руку. Взгляд его словно запутался где-то внутри её глаз. По сердцу разливается жгучая боль, когда он видит её горькие слёзы, но не смотреть на неё он не в силах.       — Я очень не хочу, чтобы ты страдала.       — Почему?       — Иначе ты не будешь улыбаться, так нежно, как умеешь только ты. Не будешь громко и заразительно смеяться. И я не смогу тогда слушать, как ты напеваешь что-то на французском, когда готовишь.       — Я ужасно пою, не попадая в ноты. Уже не крича и даже значительно успокоившись, говорит Катерина. Федя так и продолжает держать её за руку, боясь разжать пальцы, а она уже ловко слезает с мотоцикла. И оказывается теперь лицом к лицу с Фёдором.       — Ты красиво поёшь. С душой. Мне очень нравится, как ты это делаешь. И ты мне очень нравишься. Признаётся молодой человек, ни чуточки не лукавя. И девушка, не желая больше слушать глупые речи, крепко прижимается к его груди, обнимая за плечи и долго не решаясь коснуться поцелуем его губ…