Из истории освоения Нейруса. Молодые годы первого Президента.

На календаре значилось начало ноября. По утрам, во время пробежки, изо рта вылетал пар, повисая в воздухе морозным облаком. Трава на футбольном поле была побита морозом, и все чаще тренировки проходили под холодным моросящим дождиком. Наконец, одним хмурым ноябрьским утром выпал снег – с этого футбол уступил место хоккею. На коньках Володя не стоял ни разу в жизни – так что для него хоккей превратился в то еще испытание. Волков покатывался со смеху, когда на первом занятии увидел, как он, цепляясь за бортик с трудом переставлял ноги. Сережка его игнорировал с того дня, как он признался физику, что дал списать – не цеплял, как раньше, но и не разговаривал. А теперь вот хохотал – наверное, это и вправду было смешно. Тренер предложил Володе приходить учиться кататься на коньках дополнительно – с шести вечера и до половины восьмого у первокурсников было так называемое «свободное время», которое обычно уходило на наряды, или на самоподготовку, со второго полугодия это время могло быть использовано на занятия в секциях по выбору (если в отметках за полугодие не будет троек) Володя и Егор Сыромолотов уже два раза в неделю ходили на тренировки сборной училища по футболу (с наступлением холодов эти тренировки перенесли в спортивный зал), но три дня оставались свободными. Теперь он ходил кататься на коньках – Егор присоединился к нему «за компанию», сам он катался отлично, но неловкие попытки Володи проехать от бортика к бортику, не упав – смешными не считал. Егору Володя рассказал о разговоре с физиком. Он не был уверен до сих пор – правильно ли поступил. Куаны учили всегда говорить правду, но они же учили не выдавать друзей. Володя пробовал представить, что посоветовал бы ему в этой ситуации сделать Кримин – ну, например, Таин сделал бы что-то не совсем честное… Тогда Кримин расспросил бы самого Таина. Ему бы и в голову не пришло расспрашивать о Таине кого-то другого. Получалось так, что не все правила куан работали здесь. Егор вообще его сомнений не понял. -Волков тебя доставал с самого начала. А ты переживаешь, что его выдал? – удивился он. – Тем более, физик и сам все знал. Володю такой ответ не устроил, но другого пока не было. Наверное, стоило написать Олегу – у него ведь был адрес его электронной почты, но эта идея пришла в голову слишком поздно – Олега уже не было на Земле. На выходных была назначена внеочередная тренировка сборной по футболу. Вообще в училище было две сборных – младшая и старшая. Володя и Егор, понятно, ходили на тренировки младшей, но и здесь ребятам из основного состава было лет четырнадцать – пятнадцать. Сегодня собирались без тренера – неизвестно, каким образом капитан команды Максим Платонов добыл ключ от спортивного зала, но очевидно, не совсем законным, потому что, впустив ребят, он запер дверь изнутри, а одного из парней оставил снаружи – если бы появился кто-то из взрослых, он должен был выключить в зале свет и тем самым подать сигнал - не шуметь. Володю эта конспирация развлекала, хотя он понимал, что лучше бы ему не находить себе новых неприятностей. С полчаса они отрабатывали передачи, били по воротам, меняя вратарей. -Ну что, размялись, - подытожил Максим, - пора новичков, как следует обыграть. Новичков в команде было всего пять человек – включая Володю с Егором – все первокурсники. Во втором полугодии ожидалось еще прибавление, но пока было так. -Так, мелюзга, сегодня попробуете постоять на воротах – чем больше мячей отобьете, тем лучше. -Я не вратарь, - возразил Андрей Костромитин – высокий мальчишка из второго отряда - всего на первом курсе их было три. -Уметь постоять на воротах всем полезно уметь, - усмехнувшись, возразил Максим, - давай, вперед. Едва Андрей занял место в воротах – Платонов ударил по мячу. Володя вдруг понял, что он вовсе не хотел попасть в ворота – он бил так, чтобы попасть по вратарю – как можно сильнее. В этот раз мяч угодил Андрею в грудь, едва не сбив с ног, и отскочил в зал. -С ума сошел? – хрипло крикнул Андрей. -Ничего не сошел, - весело отозвался Максим, - первый мяч отбил, молодец! Давай еще раз! Следующий мяч сбил Андрея с ног. -Видел? – хрипло спросил Егор Володю. Он сидел на скамейке, крепко вцепившись в нее пальцами и по застывшей фигуре друга, Володя понял, что он боится. Егор вообще часто боялся всякой ерунды (ну на взгляд Володи). Он боялся, например, прыгать с трехметровой вышки в бассейне – с нее все уже прыгали – хотя бы солдатиком – а Егор нет. Он боялся делать кувырок назад на перекладине и всякий раз бледнел, когда его ставили с незнакомым противником на борьбе. С тем же Сережкой Волковым он вообще боялся бороться – после того, как тот однажды провел на нем болевой прием. На верховой езде только Егор и Колька Стратов не отработали падение. А на скалодроме он никогда не забирался выше трех-четырех метров. Володя сел рядом с ним на скамейку. -Закрывайся локтями, - посоветовал он, - здесь ловить мяч необязательно. Егор только дернул плечом: -Это я и сам знаю, - произнес он. Володя замолчал. На самом деле Егор прав – никакими советами здесь особенно не поможешь. Просто нужно подняться и сделать – раньше Егор никогда к этому не стремился – на вышку в бассейне он даже не поднимался ни разу. На верховой езде сказал просто – «Не могу», Волкову на борьбе он старался как можно быстрее проиграть… Сейчас было не то. В футбол Егор играл действительно хорошо – в команде его уважали – даже старшие, даже Платонов. Нельзя было просто взять и не стать на ворота. Андрей Костромитин «отбил» шесть мячей – от очередного просто увернулся, вызвав смех и ушел, следующий за ним Вадим Меркулов – три. Но ему третий мяч угодил в лицо – из носа потекла кровь – так что эти три мяча стоили дорогого. После этого Паша Чистяков заявил, что не собирается ловить эти дурацкие мячи. Володя вопросительно взглянул на Егора – ему было все равно – идти сейчас или пропустить друга вперед. Тот поднялся со скамейки и пошел к воротам. Володя очень хорошо знал эту неторопливую походку – он так же шел к Киарну, когда выпросил себе наказание. Егор все же послушал его совет, и отбивая мяч, выставлял вперед локти. На пятом ударе – мяч все-таки угодил ему в скулу, но Егор из ворот не вышел - пока не отбил десять мячей. Володя, чуть позже отбил девять. -Ты ничего не боишься, верно? – спросил Егор, когда они уже возвращались в свой кабинет самоподготовки. -Неверно, - отозвался Володя, - но всякой ерунды – нет. -А я боюсь, - констатировал Егор, - думаешь, я трус? Володе уже приходилось здесь слышать такие вопросы, но обычно это были вопросы риторические, или же задавались таким тоном, что предполагали только один ответ – «Нет». - Другое неминуемо привело бы к драке. Егор сейчас спросил иначе. Ему действительно было важно знать. -Был бы ты трусом – не стал бы сегодня на ворота, - отозвался Володя. -Подумаешь, доказательство… -Доказательство, - тоном, не терпящим возражений, отрезал Володя, - я раньше тоже боялся всякой ерунды. Потом надоело. -Мне тоже надоело, - хмуро отозвался Егор. -Ну и все. Егор с досадой пожал плечами. Володя знал, разумеется, что для него далеко не «все». Не так уж просто заставить себя перестать уступать собственному страху. Наверное стоило сказать ему что-то… Когда-то давно сумел ведь Тарасов найти слова, чтобы дать ему силы не поддаваться страху, когда они падали в черную дыру, и потом, когда его укусила змея, да и решение остаться с куанами он тогда смог принять только благодаря капитану Тарасову. Но Володя не очень хорошо помнил, что он ему говорил. Они с Егором вернулись в кабинет самоподготовки. Волков мрачно посмотрел на них и с молчаливым отчаяньем уткнулся в учебник по физике. Дела его по этому предмету обстояли все хуже – настолько, что Василий Сергеевич пообещал поставить двойку в полугодии – это значило отчисление. Володя подошел к Волкову. -Я могу помочь, - предложил он. -Без сопливых обойдусь, - хмуро отозвался тот. -Ладно. Прости, что признался, что списать тебе дал. Можешь меня просить сделать… что угодно. Формула извинения, принятая у куан, здесь звучала достаточно неуклюже. -Подумаю, - не поднимая головы, отозвался Сережа. Володя отошел. Сел за свою модель. Почти все в отряде уже сдали модели, а он со своей все возился. Дело в том, что модели в общем-то выполняли не совсем честно – двигатели этих моделей никогда не позволили бы даже выйти за пределы атмосферы – не говоря уже о совершении гиперпрыжков. Володя решил взять реактивный двигатель, с которым и провозился почти все время – потом пришлось срочно укреплять корпус корабля, потому что расчеты показали – он развалится едва сработает двигатель – дальше больше – поскольку демонстрация работы модели должна была проходить в классе, пришлось создавать сложную программу движения – иначе его модель, даже на самой минимальной скорости в долю секунды врезалась бы в потолок – этой программой Володя и занимался сейчас, размышляя о Волкове, о Егоре и о том, что понять, как поступать правильно вовсе не так просто, как представлялось ему еще пару месяцев назад. Ночью он никак не мог заснуть – мысли беспокойно толклись в голове, наконец, едва Игорь Андреевич ушел в свою каморку спать, Володя встал, взял чистую тетрадь и направился в туалет. Устроившись там на подоконнике, он записал в тетради две фразы: 1. Соврать. 2 Выдать Волкова. Поразмыслив пару секунд, Володя неожиданно для себя решил, что выдать Волкова – это было хуже, чем сказать неправду. Он тут же записал почему: «Ложь касается только меня, а рассказ про списывание – не только». Мысли, изложенные на бумаге, приобрели необычайную стройность и простоту – просто поразительно, как это он не додумался до такой простой идеи раньше. Он решил продолжить. Написал вопрос: «Что сказать Егору, чтобы он перестал трусить». И довольно быстро написал несколько предложений. Его отвлекли чьи-то шаги. Волков зашел в туалет, держа в руке учебник по физике. Тоже, видно, решил расположиться на подоконнике. -Ты так и не решил задачи на завтра, - понял Володя. -Не твое дело. -Можешь у меня списать, я не выдам. -Ой, хватит уже подлизываться, - поморщился Сережа, - Ты врать все равно не умеешь – так что даже, если и не выдашь – этот Архимед все равно все поймет. Архимедом Волков называл физика, и хотя сам Архимед к физике не имел никакого отношения – прозвище прижилось. -Ты вот дурак, Климовцев, - сказал Сережа, - хоть и с физикой у тебя нормально. Что за чушь ты сегодня нес? Что я могу тебя попросить, что угодно. А если я попрошу тебя завтра Архимеда при всех идиотом назвать? Сделаешь? -Зачем? - Из вредности попрошу. Ну, или по приколу – а то слишком у тебя оценки хорошие. Я серьезно – это первое, что пришло мне в голову. И что ты будешь делать? Володя пожал плечами. -Я же и говорю – дурак. В таких случаях посылать надо, ясно? Или этому тебя твои дикари не учили. Володя только дернул плечом. -Ладно, - решил Волков, - проехали. На дураков не обижаются. А с задачами можешь помочь. На следующий день, скептически взглянув на решенные задачи в тетради Волкова, Василий Сергеевич вызвал его к доске. Сережа записал, что дано и что нужно найти. Потом несколько формул, которые Володька заставил его выучить – видимо некоторые формулы были лишние – Василий Сергеевич насмешливо приподнял бровь, пока Волков писал их на доске. Но затем Сережа обвел в формулах известные величины и больше уже не путался. -Неплохо, - подвел итог Василий Сергеевич, - на первый раз даже, я бы сказал, - Хорошо. Но в следующий раз я обязательно спрошу обоснование этих формул, - он взглянул на Володю, - Климовцев, имей это в виду. Модель свою, наконец, сделал? Володя смущенно поморщился: -Почти. -Давай схему. -Ее переделать нужно, - хмуро заметил Володя. -Схему. Мальчик неохотно протянул учителю лист бумаги. Схема когда-то была создана в специальной программе и распечатана – но с тех пор утекло много воды – он несколько раз правил ее вручную и теперь, вероятно, никто и ничего не мог в ней понять. Василий Сергеевич растерянно рассматривал ее минут пять, потом в его глазах мелькнула догадка, быстро сменившаяся недоверием. -Даже так? – он с сомнением взглянул на Володю, - показывай, что ты там напоял. Володя неохотно извлек из сумки модель – его «космический корабль» был размером с коробку из-под обуви. -Запускай, - распорядился Василий Сергеевич. Володя повиновался. «Корабль» стремительно взмыл вверх – под самым потолком внезапно сменил направление движения, мгновенно переместившись в дальний угол кабинета, резко опустился вниз и пулей пролетел по диагонали через весь класс, врезался в потолок и, отбив увесистый кусок штукатурки, беспомощно рухнул на пол. Володя закусил губу. Василий Сергеевич перевел дух. -Ты собрал реактивный двигатель, - подвел он итог, покачал головой, словно не до конца в это верил, - работающий реактивный двигатель. -Да… - отозвался Володя. -Мы этого не проходили. Вообще будем проходить только в конце второго курса. -Ну, я нашел как бы инструкцию… -Ты делал не по инструкции. -Я кое-что поменял. -И он все равно работает, - Василий Сергеевич улыбнулся, - я тебе помогу это починить, ты сделаешь нормальную схему, и перед Новым годом – отправим это на выставку. Отлично поработал. Такой оценки на физике не получал еще никто. Володя поймал на себе недовольный взгляд Кудинова. Еще чего не хватало. Только он помирился, кажется, с Волковым, как ему начнет завидовать Кудинов? Впрочем, опасения не оправдались. Вечером Филипп попросил показать схему – внимательно изучал ее с полчаса, потом лишь пожал плечами: -Здорово! Я бы такое никогда не придумал. И он принялся чертить новую схему к собственной модели. Собственно, Кудинову нечего было Володьке завидовать. Кудинов учился на одни пятерки. У Володи пятерки были только по физике, информатике, алгебре, астрономии, геометрии и биологии. По остальным предметам – русскому, истории, литературе, географии – шла смесь из троек и четверок – Володя не очень по этому поводу переживал. Единственное – его бы исключили из сборной по футболу, получи он хоть одну тройку в полугодии, к тому же он надеялся после нового года начать ходить на секцию скалолазания – не по субботам, как сейчас, а два раза в неделю – так что приходилось думать о том, как бы подтянуть оценки. Возможно, ему бы это и удалось, но почти весь ноябрь он тратил свободные полтора часа не на уроки, а на катание на коньках, а едва у него стало чуть-чуть получаться, свалилась новая напасть – лыжи. В конце ноября лег снег. Утренняя зарядка проходила теперь только в зале и превратилась в своеобразные занятия по гимнастике – ребята отрабатывали мостики, стойку на руках, выполняли упражнения на брусьях. В общем-то и на улице всего этого было достаточно, но на улице все же больше времени уделялось беговым упражнениям – теперь ситуация изменилась. Впрочем, Володя ничего не имел против гимнастики, но с выпадением снега были отменены и уроки верховой езды – их сменили лыжи. Лыжи казались более безобидными, чем коньки – но первое впечатление оказалось обманчивым. Конечно, падение на лыжах не грозило ушибами и синяками, но все же было не менее обидным. Кроме того, занятия хоккеем проходили на катке, а на лыжах отряд за час, отведенный на занятие, проезжал около десяти километров – совсем невесело было плестись в самом конце строя, с приличным отставанием, которое только увеличивалось к концу маршрута. Так что по воскресеньям Володя теперь наматывал круги по заснеженному стадиону в компании Сережи и Егора. И все это по сути оказалось бесполезно. Для тех ребят, что оставались в училище на новогодние каникулы, планировалось организовать лыжный поход на несколько дней с ночевкой в лесу. Володю в этот поход не брали – тренер ценил его усилия на лыжной подготовке, но боялся, что он будет задерживать весь отряд. Во всех этих делах, как-то незаметно подкрался непонятный пока для Володи праздник – день рожденья. У куан не принято было отмечать день, когда человек родился на свет - об этом дне помнили самые близкие – но никто не поздравлял и не дарил подарков. А здесь тринадцатого декабря – воспитатель объявил всему отряду, что у Климовцеву исполнилось двенадцать лет, и ребята скандировали слова поздравления – также, как до этого они поздравляли Сережку Волкова, когда в ноябре ему исполнилось тринадцать. Потом Волков угощал всех своими запасами конфет – честно выигранными в уголки. У Володи таких запасов не было, пришлось ограничиться простым «спасибо» за поздравление. Вслед за этим стал подкрадываться другой непонятный праздник – Новый Год. В свободные минуты на самоподготовке ребята вырезали из бумаги снежинки и клеили гирлянды – просились в наряды по украшению училища – воспитатель в день назначал не больше пяти человек. Еще несколько человек вместо нарядов ходили на репетиции какой-то сказки – это Володе казалось уже совершенной глупостью – смысла в чтении сказок, а также в их инсценировке он не видел никакого. По утрам они готовили теперь «акробатический этюд» - тоже для выступления на празднике. К Новому Году были также приурочены соревнования по шахматам, шашкам, стрельбе, плаванию, борьбе. Володя занял первое место на курсе по шахматам, а в борьбе оказался третьим – проиграл Волкову, и еще одному мальчишке из второго отряда. Волков занял первое место, чем был невероятно горд. По физике он заработал уверенную тройку в полугодии, которую в будущем надеялся превратить в четверку. А вот Володя в последние две недели перед Новым Годом вместо всех возможных нарядов, вместо катания на коньках ходил вечером на занятия по русскому языку. Русский язык у них вела та же пожилая учительница, что принимала у него экзамен. Татьяна Дмитриевна. По мнению Володи – он вполне честно заработал тройку по ее предмету, которую она могла бы спокойно поставить – и прощай тогда футбол и скалолазание. Но Татьяна Дмитриевна зачем-то с ним возилась. -Вам, Володя, нельзя так рано запускать русский, - говорила она, называя его на «Вы» и по имени и терпеливо отрабатывала с ним каждое правило. У Володи с терпением дело обстояло хуже, он раздраженно кусал губы, в сотый раз подчеркивая одну и ту же орфограмму. -Вам это не нравится, - заметила однажды Татьяна Дмитриевна, - но вы должны заставить себя думать над каждой написанной буквой – только тогда будет результат. Володя тяжело перевел дух: -Ладно. И вдруг неожиданно для себя спросил: -Зачем мы до сих пор сказки какие-то проходим? Мы же не малыши. -Даже не малышей, сказки могут многому научить. -Чему? Что добро всегда побеждает? -Не только этому. Вот, кстати, об этом и напишешь свое сочинение за полугодие. Выберешь себе сказку и напишешь – чему она учит. Или напишешь, что она ничему не учит – как хочешь. Володя с досадой закусил губу – спросил на свою голову. «Снежную Королеву», о которой говорил ему Олег он взял в библиотеке уже давно – и время от времени читал, размышляя о том, почему бы Олегу не вспомнить какую-нибудь сказку поменьше. Сегодня на самоподготовке он решил ее дочитать – тем более, что теперь мог совершенно спокойно сказать, что это его домашнее задание. Мысли раздраженно кружились вокруг двух вопросов – что написать в сочинении и зачем Олег посоветовал прочитать эту ерунду. Не то, чтобы прочитанное совсем уж ему не нравилось, а герои сказки были безразличны – просто все это было ненастоящим, выдуманным. В фантастических романах Азимова тоже все было выдуманным, конечно – но можно было представить, что когда-нибудь фантастика станет реальностью. А тут… Снежная Королева, говорящие вороны и олени – не внушали особого доверия. Дочитав сказку, он понял все-таки, почему Олег вспомнил именно ее. Из-за слез. Кай ожил, когда заплакал – вот в чем была идея. Плакать – это нормально – вот что Олег хотел доказать. Володя лишь пожал плечами – он не мог с этим согласиться. То есть, все, разумеется, знают, что слезы – вовсе не признак болезни – так что, в принципе, да – это нормально для человека – плакать. Но еще слезы – это признак слабости – в этом Володя тоже был уверен. От них никакой пользы. Разве хоть однажды помогали ему слезы? Он попытался вспомнить – нет, ни разу. Значит – какой в них толк? Воины не плачут. А он почти стал воином у куан. Воины выбирают цель и достигают ее, безо всяких слез. Он лежал на своей кровати в спальне, глядя в темноту, и никак не мог уснуть – последняя мысль вызывала какое-то смутное беспокойство – будто в нее закралась фальшивая нота. Почему-то вспомнился робот из рассказа Азимова, который так мечтал стать человеком. Роботы не плачут. Для них это ненормально. Они тоже просто достигают поставленной задачи. Получалось так, что идеальный воин – это робот. Эта мысль не нравилась еще больше, чем предыдущая. Откуда-то появилась убежденность, что самый слабый воин гораздо ценнее, чем удачно сделанный робот. Володя раздраженно повернулся на бок, закусил губу. Да. Перед роботом задачи ставить может кто угодно. А перед человеком – в первую очередь он сам. Робот хорошо работает в том случае, если кто-то другой хорошо его собрал, а если плохо работает, или не работает вовсе – значит, собрали его неважно. Самый сильный робот над собой не властен. И не плачет он не потому, что силен – а потому что не испытывает такой потребности. А вот человек – всегда делает выбор сам. Самый слабый человек может стать сильным, если захочет. Может спрятать свои слезы и начать действовать… Володя вдруг сел в постели. Ему вдруг пришло в голову то, о чем не говорили, а может, не успели ему сказать куаны. Конечно, воины не льют напрасных слез, не тратят на них свое время, и никогда не покажут никому своей слабости. Но, все же, оставаясь человеком, воин может плакать про себя – в своей душе – так, чтобы этого никто не видел. Наверное – даже должен – чтобы остаться человеком, а не превратиться в робота. Он вдруг вспомнил слова Кримина, слова, которые он однажды услышал и совершенно не понял – боль, причиненная телу, закаляет тело, боль, причиненная душе – душу. Именно этим человек и отличается от робота – способностью испытывать боль, и способностью ее преодолевать. Именно поэтому путь человека к цели сложнее, чем путь робота. Человеку приходится учиться преодолевать боль – у робота нет такой необходимости. Азимов сколько угодно мог написать рассказов про роботов, которые хотят стать людьми – очень давно он написал эти рассказы, но до таких роботов все еще очень и очень далеко. Володя осторожно встал с кровати, взял тетрадь и на подоконнике в туалете за полчаса набросал сочинение по русскому: «Сказки учат думать…». На следующий день пришлось попотеть, переписывая его в чистовик и исправляя ошибки – но все же – задание было выполнено. Он заработал свою четверку по русскому языку в полугодии. Его тетрадь для записей, между тем, продолжала пополняться исписанными страницами – как-то слишком часто в последнее время он лежал в своей постели без сна – даже если сильно уставал за день. Мысли беспокойно толклись в голове и не успокаивались до тех пор, пока он не излагал их на бумаге.