приглядывай за ним, хэ тянь

Прекращай, блядь. Прекращай думать, Хэ Тянь. У него в голове столько мыслей, что, кажется, он скоро добровольно пойдет биться головой об стену. Да так, чтобы до сломанного черепа, чтобы все хреновые мысли исчезли. Это вполне разумно, думает он, так бы подумал каждый, кто смог бы прочитать его мысли. Для начала бы посмеялся, опозорил, а потом помог бы убить эти мысли, вместе с ним самим. Это не должно было выглядеть так, потому что, ну, это невозможно. То есть, нет, Хэ привязывался к людям, он был полностью в их власти, во власти одного, только ведь, тот этого не знал. Никто не знал, и никто не узнает, потому что так правильно, так в стиле Тяня. Самый сок в том, что привязанность — это гребанная бесконечная боль, и единственное, как от этого избавиться, спрыгнуть с высотки, чтобы вообще ничего не чувствовать. Он вполне может это сделать, ему даже не страшно, он, вообще-то, давно ничего не боится, но, кажется, он не сможет оставить человека, к которому так сильно привязан. Это понятно, он не может, не хочет, ему просто слишком больно от того, что все это происходит. Тянь может выдержать боль, но почему-то эту нет. Он не помнит когда это началось, только лишь знает, что когда у тебя под кожей веснушчатые плечи, рыжие растрепанные волосы и злые глаза — это болезнь. Когда единственный запах, который ты чувствуешь, запах парня, который похож на дворовую собаку — это конечная. Хэ не понимает, почему он. Не понимает, ведь единственное, что может делать этот полоумный придурок, это раздражать. До скрежета в зубах, до такого, что хочется размазать его по асфальту. Приходится сдерживаться, приходится делать то, что он так не любит, прикидываться полным идиотом, когда его доводят. На все задаваемые вопросы про его самочувствие, он предпочитает молчать. Потому что самочувствие у него — дерьмо. Рыжий не красивый, у него нет ничего, что отличало бы его от других парней, кроме ярких волос, бросающихся в глаза. У него нет красивого голоса, который можно было бы слушать перед сном. Нет прекрасных блестящих глаз, в которые хотелось бы смотреть вечно. И его губы, тонкие, искусанные, совсем не привлекали. Но, о, боже, как сильно Тяню хотелось бы увидеть его улыбку. Но чаще всего, он видел оскал, грозное лицо, которое, кажется, никогда не меняло своих эмоций. По крайней мере, рядом с Хэ. Иногда хочется, чтобы этот парень засмеялся, чтобы его лоб разгладился и уголки его губ поднялись, и тогда брюнету кажется, что он бы не сдержался. Возможно, он бы поцеловал его прямо там, где рыжий бы стоял. Возможно, там же он его и поимел. Раньше он думал, что Шань вообще не сексуальный, он, как бы, и сейчас так думает, но в это же время он так сильно хочет его, что когда видит, низ живота сразу напрягается. И, блядь, это невыносимо. Как сильно ему хочется, чтобы этот парень стонал его имя, пока Тянь, прижимая его к стене, будет целовать его шею, задевая чувствительные соски, и смотреть затуманенными глазами. Как сильно он хочет положить его на кровать в своей квартире и медленно раздевать, чтобы рыжий упрашивал его, молил, чтобы он, вцепившись руками за плечи брюнета, смотрел на него обезумевшими глазами. Он хочет, чтобы Мо принадлежал ему, хочет, чтобы каждый знал об этом, чтобы сам Шань знал. Хэ хочет проснуться наутро с ноющими мышцами, хочет, чтобы рядом с ним, развалившись, весь лохматый, спал рыжий, посапывая и кладя свои ноги на него, и, на самом деле, Тянь бы вообще не возражал. И когда брюнет представляет это, он ухмыляется. А потом резко выдыхает, черт, у него встал. *** Когда он целует его в первый раз в приоткрытые губы, думая о том, что это все игра, ничего более, он понимает, нет, не игра. Никакая, блядь, это не игра, потому что его язык у него во рту, очерчивает его десны, проходится по ряду зубов и самое херовое то, что ему хочется еще, больше, чем глотка воды из этой гребанной бутылки, больше, чем воздуха, лишь бы целовать. Лишь ощущать его губы на своих губах. А потом он чувствует, как рыжий дрожит, он почти что вибрирует, и его кулак почти бы врезался в живот Тяня, если бы он не успел перехватить руку, чуть ухмыляясь. Это вполне стандартная реакция, думает брюнет, и, если честно, он даже от драки с этим парнем не отказался бы. Вода падает им под ноги, а Мо замахивается еще раз, выше, пытаясь попасть прямо по лицу, и, кажется, ему ко всему прочему, еще и хреново от того, что он не может даже врезать Хэ по-человечески. Тянь перехватывает и в этот раз, держа его уже за две руки, не так сильно, как бы он сделал это раньше, потому что теперь он боится сделать ему больно, хотя очень хорошо это и скрывает. Он наваливается на парня сверху, и они оба падают прямо на землю, брюнету даже кажется, что он не чувствует, как его коленки приземляются на бетон, он лишь смотрит на Шаня, который прикрывает глаза. — Эй, ты же не по-настоящему разозлился, — Тянь чуть ухмыляется, темная челка падает ему прямо на глаза, а руки так и тянутся посмотреть, из-за чего он закрывает свое лицо. — Не воспринимай все так серьезно, никто не умер. А рыжик, он что? Плачет? Хэ, кажется, ничего не слышит. Ни криков и смеха, которые доносятся позади него, ни ругани, ни матов парня, который пытается встать на ноги, а не валяться на земле, он ничего не слышит, лишь видит слезы на щеках Мо, видит, как тот пытается их стереть, размазывая еще больше, и это все выглядит вообще не красиво, но ему все равно. Ведь он плачет. Он резко меняется, становится таким странным, потому что его лицо совсем ничего не выражает, а в мыслях у него все так запутано, он не знает, что сделать, не понимает, как реагировать, он такого не ожидал. Потому что это тот рыжий отморозок, у которого шрамов и синяков так много, что можно не увидеть его собственного лица из-за пластырей. Потому что этот придурок лишь скалит зубы, лишь сжимает кулаки до крови, вечно хмурится так, что он становится героем детских страшилок, про которых рассказывают в лагерях у костра. Но сейчас Шань не такой. У рыжего на лице море эмоций, которых брюнет не видел раньше, он выглядит таким сломанным, таким разочарованным, таким обиженным, как чертов малыш в детском саду, которому сделали больно. Тянь надеется, что с помощью этого гребанного поцелуя, он не сделал ему больно. — Я настолько тебе противен? — это могло бы прозвучать почти отчаянно, если бы это говорил кто-нибудь другой. Это могло бы прозвучать, как последняя надежда, если бы это говорил не Хэ Тянь. Мо молчит, он уже давно встал, он бы уже давно ушел, если бы не слова брюнета. У него всегда есть куча фразочек на каждые подколки Хэ, у него есть столько всего для этого чертового красавчика, что тошно становится. Но сейчас у него нет абсолютно ничего. Ему кажется, что у него нет даже самого себя, он почти не чувствует ничего сейчас, лишь слышит отголоски слов Тяня. Он не хочет поворачиваться, не хочет видеть его лица, не хочет ничего, кроме как уйти, но он поворачивается, а застывшие слезы в уголках глаз катятся по его щекам. Он чувствует, как тошнота подходит прямо к горлу. — Да. Убирайся, сейчас же. Хэ не меняется в лице. *** На следующий день Шань не приходит в школу. Хэ, на самом деле, волнуется, но показывать он этого не собирается. Девчонка, которая учится с ним в одном классе, и которая, кажется, влюблена в него уже полгода, спрашивает, что с его руками. Он улыбается и говорит, что стал слишком неуклюжим. У него ладони в бинтах, а на костяшках проступает кровь. Тянь узнает адрес рыжего, это удается ему быстро, все учителя души в нем не чают, и сейчас, он даже рад, что это так. Наверное, Мо бы лишь фыркнул, обозвал бы его каким-нибудь словечком из своего арсенала и ушел, но его здесь нет, именно поэтому он собирается вернуть его. Он не придумал, что скажет. Извиняться не в его стиле, но он готов даже на это, лишь бы этот парень не избегал его или, хотя бы, просто пришел в школу. Черт, Хэ думает, что совершил ужасную ошибку, но еще он думает, что это был один из лучших моментов его жизни. Он улыбается, когда вспоминает вкус губ этого идиота, хотя, кто еще из них будет идиотом? Район не из лучших, вообще-то, наверное, самый худший в их городе, но Тяню наплевать, он идет прямо к тому дому, где живет парень. Дом выглядит лучше, чем он мог себе представить, даже уютно, и он уверен, внутри он очень сильно отличается от его квартиры. Наверняка, родители Шаня стараются, пытаются сделать хоть что-то, чтобы стало лучше, чем есть. Дверь ему открывает женщина, которая выглядит старше своих лет. Ее темные волосы заплетены в косу, а сама она одета в белый фартук, который был чуть помят снизу. Он улыбается, а ее глаза светятся, и Хэ, кажется, замечает в ней черты Мо. Брюнет здоровается, говорит ей свое имя и спрашивает, дома ли рыжий. Она кивает и пропускает его в дом. Она снова улыбается, только как-то грустно и приоткрывает рот. — Приглядывай за ним, Хэ Тянь. А брюнет и так уже приглядывает.